Скачать

Истоки образа революционера

Контрольная работа по курсу

История России

За III курс

Выполнена

Студентом III курса Хабаровского

Государственного педагогического университета

ПЛЕШАКОВЫМ С.А.

lea@eol.ru

Контрольные слова: народовольцы, царизм, масоны, нигилисты

СОДЕРЖАНИЕ

ИСТОКИ ОБРАЗА РЕВОЛЮЦИОНЕРА.................................................................................................................................. 1

МАСОНСКИЕ КОРНИ..................................................................................................................................................................... 2

ПРЕДИСТОРИЯ МАСОНСТВА................................................................................................................................................... 4

МАСОНСТВО В РОССИИ.............................................................................................................................................................. 6

АСПЕКТЫ ОБРАЗА.......................................................................................................................................................................... 7

В РОМАНЕ ЧЕРНЫШЕВСКОГО................................................................................................................................................ 7

НИГИЛИЗМ – ЗВЕНО МЕЖДУ МАСОНАМИ И РЕВОЛЮЦИОНЕРАМИ................................................................ 8

РЕЗЮМЕ............................................................................................................................................................................................ 10

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ............................................................................................................... 10

Отрицательное отношение целой волны историков к большевизму, большевикам и октябрьской революции имеет временные рамки, и так как оно некогда (совсем недавно) возникло, то имеет все шансы благополучно сойти на нет, ибо обречено на смерть все, что имеет рождение.

Сие отрицательное отношение зиждется, в основном, на эмоциях, на немногочисленных фактах, связанных с личной деятельностью тех или иных участников исторической драмы, либо на умозаключениях, притянутых за волосы. Так, «новая лениниана», противоположная по смыслу лениниане коммунистических историков, по большей части является софистикой, сфабрикованной умами либо узкомыслящими, либо озлобленными, т.е. предвзятыми, либо оплаченными теми, кому это выгодно. Основная метода таких писаний – выдергивание из контекста событий или труда обрубленных фраз, обретающих в контексте авторов обратный и, следовательно, нужный смысл.

Вобщем-то, защищать Ленина, а равно любую большую и светлую историческую фигуру от нападок – дело практически безнадежное. Всегда ведь есть возможность у обвиняющей стороны на эффект американского правосудия: можно опровергнуть тысячу софизмов, восстановив настоящие контексты высказываний и смыслы деяний, но, споткнувшись на тысяча первом, пасть жертвой мнения, что сделавший зло или солгавший единожды способен был сделать это остальную тысячу раз, а потому ему веры нет.

Главное не в этом. Найти совершенных людей – слишком непосильная задача. Возможно, они существуют, но за историей, за «суетой сует» и принятием исторических решений, за ареной, где палач превращается в жертву и наоборот. Историю делаю люди несовершенные. Самые благородные из нас, поставленные в невыносимые обстоятельства – более для нашего дела, нежели нашей личности – очень часто проявляют раздражение, и озлобление с ненавистью и мстительностью, совершают предосудительные действия под влиянием этих чувств, вызывающие у них же по прошествию лет душевное страдание и раскаяние.

Суть исторического деятеля вовсе не в этих нюансах. Человек двойственен; повсеместно присутствующая в пристрастиях и эмоциях, ложных умозаключениях личность конкурирует во внутренних раздорах с мудрой и уравновешенной, оригинальной и неповторимой индивидуальностью, всегда избирающей новый путь и новый способ действия. Ленин как индивидуальность привнес социальную справедливость в классовой форме, контроль и распределение в качестве ее рычагов, кооперацию как лучший метод труда и кооперативы, ТОЗы, коммуны, существовавшие и ранее в среде энтузиастов и сектантов, как формы коллективного сотрудничества; партийную честь и классовое самосознание, первые контроллеры и судьи, действующие наиболее эффективно при наличии партийной дисциплины; устремленность в светлое будущее, пережившую десятилетия, наполненные невзгодами и победами. Очень долго перечислять то, что привнесла индивидуальность Ленина, что определило на столетие курс России и Союза.

Но также долго было бы перечислять промахи и ошибки, совершенные Лениным как личностью, ибо личность поддается смятению, обманывается ограниченностью и очевидностью, личность слаба, боязлива и неуравновешенна, идет на поводу у предвзятостей, пристрастий, суеверий и т.д. В конце концов нужно судить по временным рамкам: деяния индивидуальности идут через века, а деяния личности обусловлены небольшими временными стадиями. Потому о первой помнят в веках, и она растворяет в себе личность, беря в наших глазах ответственность за нее, принимает за нее муки исторического остракизма, но все равно оправдана своими свершениями.

Впрочем, почему Ленин? Что за интерес нам до него? Интерес есть: Ленин для всех поколений историков был и есть образ революционера, борца за Общее Благо. Его черты, приукрашенные коммунистами и усердно развенчиваемые демократами, представляют нечто идеализированное у первых и у вторых: идеал революционера и вождя против идеала подлеца и тирана.

Идеал первого рода складывался обычно для Солнечного героя, т.е. конкретному историческому лицу придавалось все коммунистическое, материалистическое и утопическое совершенство, за которым скрылось это самое конкретное лицо. Но Ленин и в самом деле был маяком, и коммунистам оставалось только сгладить личностный негатив и красиво отделать легенду. Идеал второго рода слагается по всем правилам софистики, и нас практически не интересует.

Чтобы иметь наиболее обобщенный образ, мы должны отойти от личности и взглянуть на революционера абстрактно.

Интересен образ революционера. Отнюдь, он не принадлежал единственно большевикам, не был всецело выкован в кузне революционной борьбы, но начал слагаться, пожалуй, с первыми масонскими ложами, возникшими в среде высшего интеллектуального дворянства в XVIII веке. Нужно непременно отметить, что масонское движение имело два направления. Можно обозначить их как традиционное и поддельное. Традиционное берет начало из древних Мистерий и, неся в себе функцию и их посильного замещения в эпоху непримиримого и фанатичного христианства, составляло оппозицию церквям, несло груз социальной работы там, где это по каким-либо причинам не выполнялось государством, объединяло во имя общей деятельности на благо общества и государства людей с широкими взглядами и активной натурой.

Традиционное масонство никогда не раскрывало своих карт и видело свою цель и миссию в посильном приближении мира, или конкретно своей страны к некоему «золотому веку», о котором мы все имеем крайне смутное представление. Эту красивую мечту человечества пытались изобразить Платон в «Государстве» и Томас Мор в «Утопии», Кампанелла в «Городе солнца» и Чернышевский в романе «Что делать». В конце концов, какими бы утопичными не казались эти проекты, так или иначе они осуществимы, с изменениями, продиктованными временами и особенностями народов. У человечества должен быть идеал, иначе при отсутствии устремления нас не ожидает ничего, кроме деградации, нравственной и умственной.

Естественно, чтобы вести к идеалу общечеловеческому, масон сам должен стремиться к идеалу личному. Таким образом «тройная обязанность масона заключается в изучении откуда он пришел, что он такое и куда он идет; т.е. изучение Бога, самого себя и будущего преображения»* . По всем этим трем вопросам масонство всегда конфликтовало с христианством, ибо придерживалось восточных учений в преобразованной для собственных нужд форме. Это не удивительно, потому что Мистерии, тот Феникс, который воскрес в масонстве, повторяли еще более таинственные индоазиатские посвятительные учреждения и утверждали три камня мировоззрения: человек божественен, т.е. имеет бессмертное начало; человек не есть тело, но находящаяся в потоке перевоплощений душа, познающая через опыт добро и зло; человек несет ответственность за всю свою деятельность, и сам пожинает в веках плоды своих деяний. Это пункты, за которые гностики, ариане, несториане, манихеи, пелагиане и другие «еретики», отстаивавшие систему восточных взглядов, сшибались насмерть с христианскими ортодоксами. И все эти положения восточной философии входили в масонскую парадигму, поэтому учение масонов оставалось тайным, как и их организация.

Следование в направлении разрешения трех вышеизложенных задач делало неофита человеком с постоянно расширяющимся сознанием и углубляющимся самосознанием, идущим и стучащимся, делающим самого себя. На этом пути у него рано или поздно формируется убеждение, что он есть часть человечества и должен преследовать цель выведения всех людей их невежества и духовной нищеты. Отсюда и мнимый космополитизм, приписываемый масонам. Так или иначе, масон не мог не стать социально значимой личностью, не мог не включиться в культурный, гражданский – в общественный процесс, толкая общество по путям просвещения, культуры, науки, политического переустройства и нравственного подъема к умозрительному совершенству. Именно поэтому большинство великих людей, строителей Общего Блага, были связаны с тайным и действенным масонством. «Несмотря на свои многочисленные недостатки – а умозрительное масонство только человеческое и потому способно ошибаться – нет другого учреждения, которое сделало бы так много и еще теперь способно на великие дела в будущем для человеческого религиозного и политического усовершенствования. В прошлом веке (имеется ввиду XVIII век) иллюминаты по всей Европе учили: «Мир хижинам, война дворцам». В прошлом веке Соединенные Штаты Америки были освобождены от тирании Англии в большей мере действиями Тайных Обществ, чем обычно думают. Вашингтон, Лафайет, Франклин, Джефферсон, Гамильтон были масонами. А в девятнадцатом веке именно Гроссмейстер Гарибальди, 33 (имеется ввиду масонский градус), объединил Италию, поступая в соответствии с духом верного братства, масонских или, скорее, карбонарских принципов «свободы, равенства, гуманности, независимости, единения», которые годами преподавались братом Иосифом Мадзини*». **

Одним из положений масонской, читай, восточной философии является: все двойственно. И если есть свет, должна быть тьма, как холод оттеняет тепло, а невежество знание. Если существуют организации, устремленные к справедливому и благому идеалу, то должны быть организации, препятствующие этому движению. Явным врагом прогресса была в средневековье и остается поныне римская католическая церковь, а ее самым лучшим орудием являлся орден иезуитов. Призванный охранять незыблемость церковных постулатов (а отсюда, церковной власти) в сознании народа, орден устранял все организации, так или иначе конкурировавшие с римской церковью за овладение умами.

Метод иезуитов прост: если они не могли разбить и уничтожить течение, конкурировавшее с папской церковью, несущее в себе устремление к независимости, истине и добродетели, то орден внедрял в течение своих опытнейших в искусстве лжи и лицемерия агентов; со временем они приходили к фокусу течения, завоевывали авторитет и умело поворачивали это течение либо в бесплодное тупиковое направление, либо подводили к присяге Риму.

Как Рим был раньше Ромула, так и иезуиты были раньше Лойолы** . В этом легко убедиться, если знать историю обращения ордена францисканцев, основанного св. Франциском Ассизским. Если орден тамплиеров был уничтожен грубой силой, то францисканцы разложились изнутри. В ордене возобладала группа конвентуалов – так назвали монахов-францисканцев, привязанных к мирской деятельности и богатству. Хотя в орден входили люди, давшие обет нищеты, самому ордену, имевшему на фоне развращенного Рима огромный авторитет, многие доверяли управление богатыми имениями, землями, оставляли имущество в наследование. Спиритуалы (обскуранты), т.е. сторонники безусловной нищеты, требовали отказаться от этой практики, но конвентуалы при поддержке римских пап возобладали в ордене, что привело к расколу и изгнанию из него спиритуалов. Победители в конце концов сожгли сам устав Франциска Ассизского, и стали чисто папским орденом, работавшем в рядах инквизиции и расширявшем римскую паству миссионерством.

В отношении к масонским ложам, по свидетельству виднейшего масона XIX века Рагона, подход был тоньше. Иезуиты, зная о существовании влиятельных масонских организаций, создают поддельные масонские ложи. Это организации с загадочным, но пустым по содержанию обрядовым аспектом, слегка видоизмененными, но по сути католическими положениями веры и придуманной историей. Вместо трехступенчатой вводится тридцатитрехступенчатая иерархия, побуждающая тщеславных карабкаться вверх, полагая, что 33^о равнозначен тридцать третьей индусской Локе – нечто невыразимое, истинное и могущественное.

Впервые такая поддельная Ложа было организована в Лондоне, в таверне Эппл-три 24 июня 1717 года.** Первым Великим Мастером стал Энтони Сайер, а поддельную историю разработал в «Уложениях» член и идеолог этой ложи Андерсен. Ложа назвалась «Свободными и признанными масонами» и заявила право на верховное руководство всеми «дочерними» Ложами. Исторически новые масоны начали производить себя от Соломона, через Моисея, органично вплетая легенду в христианство, неслышно, таким образом, подводя Хирама Абифа* под благословение наместника св. Петра. Позже история масонства претерпевает массу изменений, в зависимости от фантазии новых масонов, но практически всегда приводит к любовному альянсу с римской церковью.

Основная задача новых лож – «беспорядочно завлекать в свои ряды более слабых братьев их Истинного и Невидимого Ордена, а затем торжествующе предавать все, что те в своей неблагоразумности сообщат главам этих временных и не имеющих значения обществ. В самозащите против прогресса истины эти власти использовали всякий обман, чтобы завлечь уговорами, заинтересованностью или террором таких, которых можно склонить к принятию Папы Главою, и когда им это удается – как знают многие обращенные к этой вере, но не осмеливаются признаться – обращаются с пренебрежением, предоставляя им вести жизненную борьбу, как сами могут, и не допуская их даже к знанию той ничтожной апорреты, какую римская вера считает своим владением»** «Также любопытно отметить, что большинство обществ… например, Древний и Признанный Ритуал, «Верховный Совет Императоров Востока и Запада – Суверенных Принцев Масонов» и т.д. и т.п. – почти все являются отпрысками сыновей Игнация Лойолы. Барон Хандт, шевалье Рамсей, Чуди, Циннендорф и многие другие, кто основали степени в этих ритуалах, работали по инструкциям генерала иезуитов. Гнездом, где эти высокие степени вылупились из яиц, причем ни один масонский ритуал не свободен более или менее от их губительного влияния, – был иезуитский колледж Клермон в Париже».***

История настоящего масонства никогда не разглашалась; Блаватская утверждает о большой древности этих институтов. Она производит их от Мистерий древнего мира. Вольтер характеризовал их так: «В хаосе людских учреждений существовало учреждение, которое всегда предохраняло человека от падения полное скотство – это были Мистерии». Ими восторгался Платон, их учредителем в Италии был Пифагор, все другие авторитетные философы восточного направления, как Порфирий, Плотин, Ямвлих, говорят о Мистериях в самых лучших выражениях, хотя и в прошедшем времени.

Когда на смену эллинскому миру пришли римляне, для Мистерий пробил последний час. Еще Цицерон отзывался положительно о Посвящениях и посвященных, но Цезарь объявил им войну – не в Римской империи, а в Галлии. В результате походов этого гения разрушения были уничтожены величайшие города знания. Когда Галлия восстала против Цезаря, «страна была подчинена Цезарю и восстание было сокрушено. В результате гарнизон Алесии (столицы Галлии) был перебит вместе со всеми ее обитателями, включая друидов, жрецов училищ и неофитов. Бибрактис, такой же большой и знаменитый город, расположенный недалеко от Алессии, погиб несколько лет спустя. Ж.М. Рагон описывает его конец следующими словами: «Бибрактис, матерь городов, душа древних народов (в Европе), город, равно знаменитый своим священным училищем друидов, своей цивилизацией, своими школами, где 40 000 студентов изучали философию, литературу, грамматику, юриспруденцию, медицину, астрологию, оккультные науки, архитектуру и т.п. соперник Фив, Мемфиса, Афин и Рима, он обладал амфитеатром, окруженным колоссальными статуями, вмещающим 100 000 зрителей, гладиаторов; капитолием, храмами Януса, Плутона, Прозерпины, Юпитера, Аполлона, Минервы, Кибелы, Венеры и Анубиса; в середине этих пышных зданий была Наумахия с ее огромным водоемом, невероятным сооружением, гигантским строением, где плавали лодки и галеры, предназначенные для морских игр; затем Champ de Mars, акведук, фонтаны, общественные бани, наконец, городские укрепления и валы, построение которых относится к героическим векам». … Пока Сакровир, глава галлов, который поднял восстание против римского деспотизма при Тиберии и был разбит Силием в 21 году нашей эры – сам себя заживо сжигал вместе с остальными заговорщиками на погребальном костре перед вратами города, как нам рассказывает Рагон, – город подвергся разграблению, и все его литературные сокровища по Оккультным Наукам погибли в огне. Когда-то величественный Бибрактис стал ныне Аутун»*

Итак, Мистерии в Галлии были уничтожены (а за столетие, может быть, они были похоронены в Египте), о самих же галлах мы имеем лишь байки Цезаря, ставившего их не выше германцев. Выродились и эллинские знаменитые Мистерии, а Рим не имел более значительных учреждений, чем женские общедоступные Мистерии Великой Богини Баубо. Так обескровленный западный мир, хотя и имел позже вспышку неоплатонизма и александрийскую академию, был уже не в состоянии противиться распространению плебейского не-мистериального христианства.

Христианство, как только подобралось к власть имущим, объявило крестовый поход против всех религиозных течений, всем религий, всех философских течений, назвав их общим словом «ереси» – довольно гадким и противным, истинно христианским словом. Мистерии ушли «в подполье», в тайну, в узкий круг избранных, и именно в таком виде сокрытых организаций посвященных их и нужно называть масонскими ложами.

Христианские епископы привлекали масонов в свои ряды. Например, александриец Синезий, ученик женщины-философа Ипатии, был сразу одарен саном епископа. Именно эти переметнувшиеся из-за боязни и малодушия масоны дали христианству в IV веке тот обряд и ритуал, знаки и символику, которыми христиане ныне так гордятся и уповают.

Масонство так или иначе прошло через века в институтах тамплиеров, розенкрейцеров, иллюминатов – открыто, и сокрытыми ложами, когда не было возможности для создания легальных организаций. Примечательно, что открытые институты всегда организовывались людьми, стоявшими вне церковной сферы. Так, тамплиеры организовались по образу секты св. Иоанна, или иоаннитов в Палестине. В тайне эти общества имели свои Мистерии и посвящения (Чарльз Ли в «Истории Инквизиции» приводит протоколы допросов тамплиеров и многочисленные выступления «пресс-секретарей» от инквизиции с самыми нелепыми обвинениями, имеющими, тем не менее, реальное в основании), но внешне тамплиеры и другие исповедывали католичество, справляя те же службы в своих открытых часовнях и церквях.

В России первая масонская ложа основана в 1731 году. Охватывала она в основном иностранцев и подчинялась великой ложе Англии, о которой мало известно. Далее учреждение и развитие лож шло по нарастающей вплоть до 1820 года, до запретительных указов Александра I.

Особый интерес вызывает петербургская ложа «Молчаливость». В нее входили 35 представителей лучших княжеских и дворянских родов: Воронцовых, Голициных, Трубецких, Щербатовых, Дашковых, писатель Сумароков, историк Болтин. Возглавлял ложу отец А. Дашковой Р.И. Воронцов, чей брат М.И. Воронцов занимал при Елизавете пост премьер-министра. Известно, что правление Елизаветы отличалось возрождением патриотического петровского духа и коллегиальностью управления.

Огромную роль в продвижении просвещения сыграл самый видный масон-мартинист XIX века Новиков. Книгоиздательство с потрясающей для того времени интенсивностью выхода новых книг по всем направлениям творческого человеческого ума, издательство ведущих журналов и работа редактора, отстаивавшего настоящие интересы России – все это принесло Новикову заслуженное имя просветителя. Новиков и Баженов, великий архитектор, зодчий дома Пашкова, имели влияние на Павла I, за что и поплатились. Баженов был лишен милости и, как следствие, круг его деятельности резко сузился, а Новиков сел в Петропавловскую крепость, откуда вышел только при Павле подавленным и обессиленным.

После того, как при Александре I возобладали иезуиты и масоны иезуитского же толка, масонство традиционное еще глубже скрыло свои проявления. Весьма известные нам декабристы организовали свои знаменитые «Союзы» по масонским схемам с конспирацией, клятвами и определенными обрядами. Декабристы очень интересны, ибо и здесь проявилась известная двойственность: по одну сторону Рылеев, Муравьев-конституционник и Северное общество, с задачей просвещения и посильной защиты несправедливо унижаемых представителей низших сословий, по другую – Пестель с диктатурой и своей военной организацией, нацеленной на переворот.

Масоны-традиционники и декабристы, чем они схожи? Во-первых, люди, весьма далекие от церкви. Не отстранено далекие, но просто выше ее. Они – искатели новой философии, обращающиеся к вечности, мудрости веков и Востоку. Их религиозные корни сокрыты, но лучшие качества самоотверженности, стремления к Общему Благу, к знанию и просвещению – все это очень роднит их с идеализированным образом революционера. Несомненно, они были прототипами для нового соборного образа борца XX века. Но между ними легла пропасть, вырытая материализмом, атеизмом и нигилизмом. Эта пропасть фактически преградили путь той скрытой философии, что вдохновляла масонов и декабристов.

О православной традиции и говорить нечего, она умерла для борца-революционера вместе с разложившейся церковью. Церковь, ставшая «рассадником лжи и суеверия», не могла войти во врата Нового века и теряла позиции в сознании народа. Настоящий рост церкви объясняется волей и планом властей, мученическим венцом, приобретенном от сталинистов и естественной верой народа в тысячелетнюю традицию предков. Не будь сталинских репрессий, церкви никогда не испытать бы столь бурного подъема в демократические годы.

О этическом «кодексе строителя коммунизма» церковники выражаются так, что будто бы он целиком заимствован из Нагорной проповеди. Вовсе нет, ибо это этический идеал, дошедший до большевиков по революционной линии именно от масонов и декабристов. Что касается православных, то духовные качества многих их лучших представителей вовсе не следствие пребывания в «лоне церкви». Они были бы такими будучи и буддистами, и мусульманами, и вайшнавами; они составили бы честь любой церкви вне зависимости от ее догматики.

Легенда о Ленине сложена в материалистическом ключе: атеист, поклонник науки (хотя при этом ни в грош не ставил интеллигенцию) и ярый сторонник народного просвещения, и т.д. Потому нам нужно поискать истоки этой легенды (да и была ли легенда?) ближе. Искусные софисты добывают образ революционера-подлеца из «Бесов» Достоевского, из Бердяева, И. Ильина, Наживина и др. Но это предвзятые источники, за исключением «Бесов». Бесы относятся не к революционеру ленинского типа, но к определенному классу людей (Бакунин, Нечаев, Перовская), который мы можем охарактеризовать словом «разрушитель», а христианин с его убогой парадигмой поименовал бы: бесы, сатанисты. Достоевский, по всей видимости, имел столкновение с одним или несколькими типажами такого рода, и воспользовался «нечаевщиной», чтобы обрисовать этот тип и предостеречь менее знающих о нем. Именно о таких людях писал Наживин в «Распутине»:

«Мы все знали святых революционеров. Как не далеки они от нас, людей с опаленными крыльями, все же мы не можем не сказать о них с умилением: да, это были светлые дети Божии. И на наших глазах пьяные матросы и проститутки, подлые карьеристы и беглые каторжники вырвали у них из слабых рук светлое знамя и сказали: «Это знамя понесем теперь жизнью мы». И тотчас же открылись смрадные вертепы чрезвычаек, реками полилась человеческая кровь, и содрогнулась земля от неслыханных преступлений. Все содержание истории представляется мне борьбой Темных за господство. И для борьбы этой они готовы принять какое угодно знамя: Любовь, Родина, Нация, Интернационал, Бог, Справедливость, Империя, все что угодно… Темные Каины владеют жизнью, и все усилия Светлых победить их в течении тысяч лет ни привели ни к чему. Мир – какой же возможен между ними мир? Мир может быть куплен только ценой отказа Светлых от того, что их светлыми делает…»

Да, разрушители превосходно умеют обращать самые священные понятия на службу «мировой закулисе» (И. Ильин). «Бес» Достоевского – иезуит, рядящийся под любое обличие, использующий любые понятия для целей мирового зла, и это определение не подходит для революционера.

Есть произведение, бросающее более яркий свет на истоки революционера ленинского типа – «Что делать» Чернышевского. Образ Рахметов, «орла», парящего в недоступной для смертных идеальной выси, практически усвоен ленинской школой.

Итак, Рахметов. Он полный материалист, и, как говорит Платон, верит лишь в то, что можно обнять руками. Он служит не Богу, но человечеству. Масон бы сказал, что и он служит Богу, ибо человечество божественно в своей ультимативной сути, в далеком идеале, ибо Бог в людях.

Питается Рахметов едва ли не одним мясом, что обнаруживает досадный парадокс в мировоззрении Чернышевского: служить людям и не чувствовать никаких угрызений совести от уничтожения животных. Масоны же видели Бога во всем живом, они в большинство придерживались вегетарианства. Мясо, ко всему, дурно влияет на определенные тонкие свойства человеческого разума, особенно, на творческие способности высшего религиозного плана, но Рахметову-Чернышевскому это не нужно.

В самом деле, Рахметов – это Чернышевский в мечтах о самом себе. Рахметов без Бога, он атеист, но – альтруист, жертва во имя Блага людей. Он жертвует всем: здоровьем, деньгами, любовью. Таковы же лучшие из революционеров, чутко в молодости воспринявшие этот романтический образ и воплотившие его в себе. К ним, прошедшим царскую каторгу и оставившим на ней свое здоровье, не имевших никаких стяжательных инстинктов и жертвовавших имущество во имя революции, не заводившим семей, потому что не желали иметь препятствий для дела – к ним, как ни к кому другому, относится этот образ.

Рахметов – аскет. Он имеет еще плотские влечения, но успешно подавляет их для чего-то высшего. Он сгусток воли, проходящий испытания через тренировки и опасные эксперименты, типа лежания на гвоздях. А ведь большевикам никак не отказать в упорной воле!

Рахметов увлечен наукой и философией, и в ментальном титаническом марш-броске обретает нужное образование в 2 года. Конечно, это эзрац-образование, но ведь самое важное – это знать основы, остальное приложится.

Рахметов – идеал большевика, раскрытыми глазами глядящего на мир и желающего ему изменений для Пользы. Рахметов и тщательно выписанные Кирсанов, Лопухов и Вера Павловна выросли из массы «добрых и честных людей», но они в ней, «Как теин в чаю…», «соль земли», словами Христа. Они есть представители типа «обыкновенных порядочных людей нового поколения», которое и совершило революцию. Да, у них вырвали знамя из рук, но они подняли страну и мир на новую высоту.

Один их столпов романа – равноправие женщин. Женщина и мужчина созданы друг для друга, и для них очень важно найти друг друга. Чернышевскому очень бы подошла платоновская версия «двух половинок», но он тщательно избегает всех сравнений и мыслей «старого мира». Для обретения гармонии нужен союз мужчины и женщины, он же возможен только при равноправии женщины. Большевики подхватили эту идею и успешно применили ее в Новой России: «семья – ячейка общества» и «равноправие женщин», по Чернышевскому.

Правда, материализм автора ставит новый союз в опасный тупик. В «золотом веке», в «четвертом сне Веры Павловны», когда установилось равноправие и все устроилось наилучшим образом для счастливой жизни и общественного творческого труда, мужчине и женщине только и остается высшей радости, как заниматься любовью в уединенных комнатах. Тут бы и я воскликнул вместе с критиками того времени, что это попросту безнравственно. Безнравственно потому, что высшее творчество и высшая бесполая любовь, платоническая любовь, поднимающая людей до божественности, были сокрыты для Чернышевского, материалиста и атеиста.

Александр II выключил Чернышевского из общественной жизни, как должен был быть выключен в свое время во Франции Жан Жак Руссо, ибо «Новая Элоиза», на которую ссылается Чернышевский, как на прототип «Что делать», в свое время стала ступенью к великой французской драме. В свое время Руссо дал дорогу к власти полчищам нигилистов, обескровивших Францию, истребивших лучших ее людей. Чернышевский при всей своей хорошести мог и дал дорогу нигилистам, социалистам и прочим, что привело к террору, убийству царя и печальному завершению огромного блока реформ, проводимых Александром II. Эксперименты с швейными мастерскими, что тысячами были собезьянничаны у Чернышевского, также не удались, ибо одно дело фантазировать, другое воплощать фантазии в мало подходящем для этого продувном как бестия и жестоком мире. Для этого нужно быть фокусом, организатором, идейным вдохновителем, оригиналом, и те, кто копируют, а не идут своим путем, обречены на неудачу, потому что лишены высшего огня, притягивающего людей. Это было тогда, это будет даже в «золотом веке».

Если «Что делать» дал дорогу нигилистам, то был еще один роман, не менее известный, который пробудил дух нигилизма в России. Тело для нигилизма уже было готово, душа практически сформировалась, и вот… За 40 лет до убийства императора Александра II появилась зловещая книга Тургенева «Отцы и дети». Будучи всецело на стороне «отцов», знаменитый романист, чьи «Записки охотника», кстати, побудили Александра II на крестьянскую реформу, выписал со всем презрением облик противный и тщедушный. Облик Базарова. Уже одна фамилия характеризовала «ограниченный, желчный и нервный… беспокойный дух полнейшего отрицания; того мрачного, но все же научного отрицания, что царит ныне* в рядах высших интеллектуалов; дух материализма, в который искренне веруют и также искренне проповедуют; плод долгих размышлений в анатомической комнате над сгнившими останками человека и лягушки, где мертвый человек предложил его уму не более, чем мертвая лягушка. За пределами животной жизни для него – ничто; «чертополох, растущий из комка грязи»… И сей тип – Базаров – был избран студентами университетов своим высшим идеалом»**

Но это дух, а что же тело и душа? Телом для подобных явлений всегда было и есть невежество. Это глина, из которой можно вылепить любое чудовище, была бы доктрина, которая его оживила. Невежество было и всегда будет, пока солнце отбрасывает тень от предметов и пока человеческий непросвещенный ум бросает в инфернальные сферы тени всевозможных пороков.

Россия, набожная и трудолюбивая, спала сном без разума, сном, похожим на бессознательный бред, не освещаемый ни лучами Знания, ни идеями Общего Блага. Масонство было надежно отброшено за пределы влияния на общество, декабристы успешно разгромлены, поэты застрелены, восставшие унижены – полная «тишь и благодать» николаевского царствования, избившего всякую свежую мысль, срубившего всякий ей незнакомый росток, навалилась на Россию. Лишь в церквях коленопреклонялись да бубнили ничего не значащие молитвы на незнакомом языке да крестились древним масонским знаком «Тиби сунт малкут, гебура эт хезед, пэр эонес» («Тебе принадлежит Царство, Милосердие и Справедливость во всех Циклах Жизни» – формула на языке Каббалы, избранная масонами для приветствия друг друга, один из тайных знаков). «Но пока общество дремлет… не дремлют те плотоядные шакалы, которые привыкли не к правильной пище, а к еде когда и где попало… казнокрады и расхитители общественной и частной собственности, воротилы и пенсионеры множества дутых акционерных предприятий, шантажисты, развратители женщин и детей, подрядчики, ростовщики, переметные адвокаты, кабатчики и кулаки всех национальностей, всех религий, всех классов общества – вот современная общественная сила, вот хищная порода, ликующая, насыщающаяся, громко чавкающая своими не знающими отдыха челюстями, лезущая патронировать все – и науку, и литературу, и искусство, и даже саму мысль. Вот оно – царство от мира сего, плоть от плоти и кровь от крови образа зверина, в котором зачат был человек!»

Это порочная среда, живущая лишь себя ради, паразитирующая на безмолвном и бессознательном народе, это она вызвала отрицание себя теми молодыми и беспокойными умами, что заполнили университеты, «кухаркиными» и некухаркиными детьми. Бессильные что-либо кардинально и сразу изменить в полицейском государстве, они бросаются в отрицание ценностей того мира, что отрицает их самые благородные чувства и стремления. Отцы верят церкви – дети плевали на нее, отцы верят в Бога – дети верят в материю и игру случая, отцы читают Евангелие – дети Бюхнера, Юма, Локка, Вольтера, Геккеля, Сита, Маркса и всю научную скептичную отрицаловку, что так близка их протестующему сознанию.

И Базаров, и Рахметов с плеядой других благородных персонажей убеждают, что можно служить обществу и без Бога, без религии, презрев общественное мнение, устои, добропорядочность отцов. Чего ж они стоят, когда отцы паразитируют на народе, стонущем в своих переполненных общинах и платящих молчаливо ренту бездельникам-помещикам, прожигающим ее в европах.

Проникнув через Петербург, «Париж» России, идеи «научного материализма» и скептицизма были быстро усвоены восприимчивой средой и образовали в самой скорости из нее благородных чайльд гарольдов, мстителей за народное горе и «слезу ребенка». «Имена Джона Стюарта Милля, Дарвина и Бюхнера не сходили с уст безусых юнцов и беспечных девиц в университетах и гимназиях. Последние проповедовали нигилизм, последние – права женщин и свободную любовь. Одни отращивали волосы под мужика и надевали красную крестьянскую рубаху и кафтан, другие коротко стриглись и предпочитали голубые очки. Профсоюзы, зараженные идеями Интернационала, росли как грибы, и демагоги разглагольствовали в трактирах о конфликтах между трудом и капиталом. Котел начал закипать. Наконец, пришел и главный герой», наш Базаров.

Так образовались душа и тело, осененные духом Базарова, созданным в гениальном воображении Тургенева. Эпоха реформ, давшая доселе невиданные свободы, освободила это существо и предоставила условия для развития и свободу действий; когда же царизм, спохватившись, обрушился репрессиями, было уже поздно. «Вследствии особого переходного состояния, которое российское общество переживало с 1850 по 1860 годы, сие название (нигилист) было с восторгом одобрено и принято, и нигилисты начали появляться на каждом углу. Они завладели национальной литературой, а их новоиспеченные доктрины стали молниеносно распространяться по всей империи» (там