Скачать

Историческая школа Германии

Министерство Высшего Образования Российской Федерации

Санкт-Петербургский Государственный Политехнический Университет

Факультет Экономики и менеджмента

Кафедра Мировой экономики

Реферат

по истории экономических учений

Тема: «Историческая школа

Германии

(Ф. Лист, Л. Рошер, Б. Гильдебранд, К. Книс)».

Санкт-Петербург

2002

Оглавление

1. Оглавление..................................................... 2

2. Введение........................................................ 3

3. Фридрих Лист — экономист-геополитик....... 6

4. Немецкая историческая школа................... 12

5. Происхождение и развитие исторической школы 14

6. Критические идеи исторической школы..... 18

7. Заключение.................................................. 23

8. Список использованной литературы........... 27

Введение

Германия, в отличие от Англии и Франции, в рассматриваемый период (середина XIX века) была экономически менее развитой страной, разделенной на мелкие государства вплоть до 70-х годов XIX века. Поэтому развитие экономической науки в Германии имеет свои особенности. Немецкая политическая экономия формировалась под влиянием английских и французских теорий, в частности учений Мальтуса и Бастиа.

Немецкая политическая экономия не приняла идеи единства экономической теории для различных стран, но ввела национальную политэкономию.

Историческое направление в политической экономии пыталось наметить третий путь между крайностями экономического либерализма и утопического социализма. Сторонники этого направления отвергли революцию и не ставили под сомнение частную собственность. Однако они считали недостаточным представление о человеке как об эгоистичном Homo economicus, заинтересованном только в личной выгоде, не принимали формулу «laissez faire» и придавали большое значение национальным историческим и географическим особенностям, "чувству общности" и экономической роли государства.

Выдвинутые исторической школой идеи заполняют всю вторую половину XIX века. Наибольшего расцвета они достигают в тече­ние последней четверти его. Но дата их происхождения восходит выше. Она может быть отнесена приблизительно ко времени появ­ления в 1843 году маленькой книги Рошера "Краткие основы курса по­литической экономии с точки зрения исторического метода". Что­бы понять идеи школы, надо обратиться к этой эпохе, ибо оправда­ние и объяснение критики исторической школы находятся в тог­дашнем состоянии политической экономии.

У последователей Ж.Б. Сэя и Рикардо политическая экономия все более и более принимала абстрактный характер. У некоторых из них она сводится к незначительному количеству теоретических положений, сформулированных наподобие геометрических тео­рем и относящихся главным образом к международной торговле, фиксации нормы прибыли, заработной платы и ренты. Если даже признать точность этих теорем, то все-таки они далеко не достаточ­ны для объяснения всего разнообразия экономических феноменов или для руководства в новых практических проблемах, которые эволюция промышленности ежедневно ставит перед государствен­ными людьми. Однако ближайшие ученики Рикардо и Сэя в Анг­лии и на континенте - Мак-Куллох, Сениор, Шторх, Рау, Гарнье, Росси - продолжают создавать их, ничего значительно не прибав­ляя к ним. Таким образом, политическая экономия застыла в их руках, превратившись в груду тусклых доктрин, связь которых с конкретной экономической жизнью все более и более ускользает от взора, по мере того как удаляешься от родины их. Можно было бы, правда, сделать исключение для Стюарта Милля. Но его "Основа­ния" датируются 1848 годом, а историческая школа тогда уже существо­вала. Со времени Адама Смита, книга которого столь разностороння и привлекательна, политическая экономия, кажется, страдает, по выражению Шмоллера, чем-то вроде анемии.

Такое впечатление было очень хорошо выражено в статье Ар­нольда Тойнби о старой политической экономии. «Логическое ис­кусство, - пишет он, - становится достоверным изображением действительного мира. Не то, чтобы Рикардо, благонадежный и до­брый человек, при исследовании сам сознательно желал или пред­полагал, что мир его "Начал" был миром, в котором он жил; а то, что он бессознательно привык рассматривать законы, правильные только для общества, созданного им в его кабинете в видах научно­го анализа, применимыми к сложной общественной жизни, буше­вавшей вокруг него. Это смешение было усилено некоторыми из его последователей и сделалось еще более значительным в плохо осведомленных популярных книжках, излагавших его доктрины». Другими словами, существует все более обозначающийся разлад между экономической теорией и конкретной действительностью. И этот разлад растет ежедневно по мере того, как преобразуется промышленность, выдвигая непредвиденные проблемы, пробуж­дая к жизни новые социальные классы и, наконец, перекидываясь на страны, экономические условия которых иногда отличны от тех, которые в Англии и Франции вызывали основателей на раз­мышления.

Можно было ослабить этот разлад между действительностью и теорией двумя способами: или с помощью анализа воссоздать но­вую, более гармоничную и доступную теорию - этим путем пойдут с 1870 года Менгер, Джевонс и Вальрас; или прибегнуть к еще более решительным мерам, отбросить всякую абстрактную теорию и сде­лать изображение действительности единственным предметом на­уки - этот путь был избран с самого начала, и по нему пошла исто­рическая школа.

Правда, еще до основания исторической школы некоторые пи­сатели указывали на опасность, которой грозило науке злоупотреб­ление абстракциями. Сисмонди, сам историк, смотрел на полити­ческую экономию как на "моральную" науку, где "все связано". Он хотел, чтобы экономические феномены изучались в той социаль­ной и политической среде, в которой они возникают. Он критико­вал общие теоремы Рикардо и приветствовал тщательное наблю­дение над фактами.

Еще с большей силой обрушивался на классических экономи­стов Лист. Его упреки не останавливались на Рикардо, они добира­лись до самого Смита. Пользуясь историей как орудием доказа­тельства и принимая "национальность" за базу своей системы, он подчинил всю торговую политику тому принципу "относительно­сти", на котором так настаивала историческая школа.

Наконец, сами социалисты, особенно же сенсимонисты, вся си­стема которых есть лишь пространная философия истории, пока­зали своей критикой частной собственности невозможность обособ­ления экономических феноменов от социальных и юридических институтов.

Но ни один из этих авторов не делал смелых попыток к отыска­нию в истории и наблюдении средства для постройки всей полити­ческой экономии. В такой именно попытке кроется оригиналь­ность немецкой исторической школы.

У исторической школы была двоякая задача: положительная и критическая в одно и то же время. В критической части своей рабо­ты она подвергала вдумчивому обсуждению, всегда увлекательно­му, но иногда неправильному, принципы и методы прежних эко­номистов. В своей положительной части она открыла перед поли­тической экономией новые горизонты, расширила область ее на­блюдений и круг интересующих ее проблем.

Но если относительно легко изложить критические идеи шко­лы, сформулированные в многочисленных книгах и статьях и об­щие почти всем входящим в нее писателям, то, наоборот, довольно трудно точно обозначить основные концепции, вдохновляющие ее на положительную работу. Действительно, эти концепции таятся в скрытом состоянии в работах ее главных представителей, но нигде определенно не сформулированы. Всякий раз, как экономисты исторической школы принимались определять их, они делали все в неявных и часто противоречивых положениях (некоторые из них учеников сами ныне признают это); не говоря уже о том, что они неодинаково сформулированы у различных авторов, относящих себя к числу приверженцев исторического метода. Во избежание утомительных повторений и бесчисленных дискуссий изложение начнется с краткого обозрения внешнего развития исторической школы, затем вся совокупность ее критической работы и, наконец, выявление ее положительных концепций о природе и предмете политической экономии.

Фридрих Лист — экономист-геополитик

Первым, кто стал широко использовать исторические примеры как политэкономические аргументы, акцентируя при этом значение политико-правовых и социокультурных институтов для экономиче­ского развития, был Фридрих Лист (1789-1846). Энергичный общественный деятель, предприниматель, одним из первых оценивший значение железных дорог и сам проектировавший их, запальчивый кри­тик идей Смита и Сэя, провозгласил, что «наука не имеет права не признавать природу национальных отношений».

«Космополити­ческой экономии» Смита и его франко- и германоязычных эпигонов Лист противопоставил национальную экономию, призванную содействовать "промышленному воспитанию", подъёму производительных сил нации на основе "воспитательного протекционизма". Свобода торговли может быть взаимовыгодна лишь для тех стран, достигших "нормальной" ступени экономической развития, каковой Лист считал "торгово-мануфактурно-земледельческое состояние" нации.

Жизнь Фридриха Листа, выходца из среднего сословия южногер­манского города Рейтлингена, была довольно бурной; его энергич­ная общественная и ученая деятельность целиком пришлась на годы Священного союза, созданного Венским конгрессом держав-побе­дительниц бонапартизма (1815) и предопределившего Германии участь политически раздробленной, «лоскутной» страны, экономи­чески остававшейся преимущественно аграрной, с многочисленны­ми препятствиями для образования национального рынка (таможен­ные барьеры, невысокий уровень развития транспорта и связи, раз­нобой денежных систем, мер и весов и так далее).

Лист начал с преподавания «практики государственного управ­ления» в Тюбингенском университете и красноречивой агитации - в печати и в парламенте королевства Вюртенберг - за отмену внут­ренних германских таможен и упорядочение финансов; был лишен из-за сложившейся репутации «революционера» депутатского места, арестован и после годичного тюремного заточения эмигрировал в 1825 году в США, где вскоре открыл (в Пенсильвании) залежи каменно­го угля и для их доходной разработки спроектировал и организовал сооружение одной из первых железных дорог (1831). Разбогатев, Лист устремился на родину с проектом всегерманской железнодорожной сети, основал акционерное общество; вынужден был из-за интриг уехать во Францию; успешно участвовал в конкурсе Парижской ака­демии наук на сочинение о международной торговле; вернулся в Гер­манию для публикации своего главного сочинения «Национальная система политической экономии» (1841).

В экономической истории стран, с которыми его связали пери­петии судьбы, Лист черпал аргументы при создании доктрины, кото­рую он противопоставил торжествовавшей классической «космопо­литической экономии».

Предлагая простую схему пятистадийного экономического раз­вития наций от пастушеского до «торгово-мануфактурно-земледельческого» состояния, Лист делал из «уроков истории» вывод, что только для стран, стоящих на равной ступени, может быть взаимовыгодна свобода торговли. Размышляя над "уроками истории" и прежде всего над экономической гегемонией Англии, он доказывал, что переход к "торгово-мануфактурно-земледельческой" стадии не может совершаться сам по себе и посредством свободы обмена, так как при свободе обмена между торгово-мануфактурно-земледельческой и чисто земледельческими нациями, вторая обрекает себя на экономическую отсталость и политическую несостоятельность (к примеру, Польша и Португалия). Именно так, по мнению Листа, и действовала Англия, ставшая после 1815 года "мастерской мира". Создав своё коммерческое и промышленное величие строгим протекционизмом, англичане, по мнению Листа, нарочито стали вводить в заблуждение другие, отставшие нации доктриной свободы обмена, взаимовыгодной лишь при равном уровне экономического развития стран, в противном же случае обрекающей менее развитые страны ".лишь на производство земледельческого продукта и сырых произведений и на производство только местной промышленности", то есть на долю аграрно-сырьевого придатка промышленных стран.

Переход к «торгово-мануфактурно-земледельческой» стадии не может совершиться сам по себе по­средством свободы обмена, так же как не может совершиться в от­сутствие национального единства (здесь яркими примерами для Ли­ста были судьбы итальянцев, ганзейцев и голландцев). Для формирования внутреннего рынка необходимы политическое единство и таможенное покровительство отраслям национальной промышленности, пока те пребывают в "младенческом состоянии".

"Софизму" фритредерства Лист противопоставил идею «воспита­тельного протекционизма» - систему правительственных мер поддержки молодых отраслей национальной промышленности для подъёма их до мирового уровня конкурентоспособности. Неизбежное при протекционной системе повышение цен, по его мнению, с выигрышем компенсируется за счёт расширения рынков сбыта; благодаря ассоциации национальных производительных сил земледельцы гораздо больше выиграют от расширения рынков сбыта сельскохозяйственной продукции, чем теряют от увеличения цен на промышленные товары. Вокруг этой идеи Лист очертил свою «национальную систему политической экономии» рядом про­тивопоставлений классической школе.

1. Охарактеризовав систему А. Смита как «политэкономию ме­новых ценностей», Лист противопоставил ей политэкономию «национальных производительных сил», придав весьма широкое толкова­ние понятию «производительные силы», введенному в оборот фран­цузским статистиком Шарлем Дюпеном («Производительные и торго­вые силы Франции», 1827). По Листу, производительные силы - это способность создавать богатство нации. «Причины богатства суть нечто совершенно другое, нежели само богатство», и первые «беско­нечно важнее» второго. В состав производительных сил Лист вклю­чал различные институты, способствующие экономическому разви­тию - от христианства и единоженства до почты и полиции безопас­ности. Учение Смита о непроизводительном труде и ограничение предмета исследований лишь материальным богатством и меновыми ценностями Лист счел непониманием сущности производительных сил. Он указывал, что можно написать целую книгу о благодетель­ном влиянии института майората на развитие производительных сил английской нации, а с другой стороны, отмечал гибельное влияние на промышленность Испании, Португалии и Франции идеи, что для дворянства предосудительны занятия торговлей и промыслами.

2. Учению о разделении труда и принципу сравнительных пре­имуществ Лист противопоставил концепцию национальной ассоци­ации производительных сил, подчеркнув приоритет внутреннего рын­ка над внешним и преимущества сочетания фабрично-заводской про­мышленности с земледелием. Земледельческую нацию Лист сравнил с одноруким человеком, и как пример близорукости Смита и Сэя приводил их мнение, что Соединенные Штаты «подобно Польше» предназначены для земледелия. Пропагандируя германскую желез­нодорожную систему, Лист указывал, что национальная система пу­тей сообщения является необходимым условием полного развития мануфактурной промышленности, расширяя на все пространство го­сударства оборот минеральных ресурсов и готовой продукции и обес­печивая тем самым постоянство сбыта и сложение внутреннего рын­ка. Неизбежное при протекционной системе повышение цен, по мне­нию Листа, с выигрышем компенсируется за счет расширения рын­ков сбыта; благодаря ассоциации национальных производительных сил земледельцы гораздо более выигрывают от расширения рынков сбыта сельскохозяйственной продукции, чем теряют от увеличения цен на промышленные товары.

При «десятерной» полезности развития и удержания за собой вну­треннего рынка сравнительно с поисками богатств вне страны, под­черкивал Лист, и во внешней торговле достичь большего значения может та нация, которая довела фабрично-заводскую промышлен­ность до степени высшего развития. Земледельческая же страна не только не может получать из-за моря достаточного количества про­дуктов потребления, орудий производства и возбуждающих средств к деятельности, но и «разрывается» внешней торговлей на примор­ские и приречные местности, заинтересованные в спекулятивном экспорте продуктов земледелия, и внутренние области страны, ока­зывающиеся в небрежении.

3. С точки зрения ассоциации национальных производительных сил Лист трактовал категорию земельной ренты. Различия в естест­венном плодородии земель он считал несущественным фактором, а местоположение - решающим: «Рента и ценность земли везде уве­личиваются пропорционально близости земельной собственности к городу, пропорционально населенности последнего и развитию в нем фабрично-заводской промышленности». Лист обобщил опыт Фран­ции и Англии в том, что касается институциональных аспектов зе­мельной ренты. Во Франции в эпоху расцвета абсолютизма рядом со столицей, которая превосходила и умственными силами и блеском все города Европейского континента, земледелие делало лишь сла­бые успехи, и в провинции сказывался недостаток промышленного и умственного развития. Это происходило потому, что дворянство, владевшее поземельной собственностью, не обладало политическим вли­янием и правами, кроме права служить при дворе, и устремлялось ко двору, к прихотливой столичной жизни. Таким образом, провинция теряла все те средства прогресса, которые могло доставить расходо­вание земельной ренты; все силы отнимала столица. Напротив, там, где «дворянство, владеющее земельной собственностью, приобрета­ет независимость по отношению ко двору и влияние на законодатель­ство и администрацию; по мере того, как представительная система и административная организация распространяют на города и про­винцию право самоуправления и участия в законодательстве и адми­нистрации страны... с большим удовольствием дворянство и образо­ванный зажиточный средний класс остаются на тех местах, откуда они извлекают доходы, и расходование земельной ренты оказывает влияние на развитие умственных сил и социальный строй, на успехи сельского хозяйства и развитие в провинции отраслей промышлен­ности». Это относится к Англии, где землевладельцы, живя большую часть года в имениях, затрачивают известную долю дохода на улуч­шение качества своих земель и своим потреблением поддерживают соседние фабрики.

4. Отвергнув фритредерство, Лист развернул критику экономи­ческого индивидуализма. Он писал, что формула «laissez faire» столь­ко же на руку грабителям и плутам, сколь и купцам. «Купец может достигать своих целей, заключающихся в приобретении ценностей путем обмена, даже в ущерб земледельцам и мануфактуристам, напе­рекор производительным силам и не щадя независимости и самосто­ятельности нации. Ему безразлично, да и характер его операций и его стремлений не позволяет ему заботиться о том, какое влияние ока­зывают ввозимые или вывозимые им товары на нравственность, бла­госостояние и могущество страны. Он ввозит как яды, так и лекарст­ва. Он доводит до изнурения целые нации, ввозя опиум и водку».

5. Лист взял под защиту меркантилистов, заслугой которых счи­тал осознание важности фабрично-заводской промышленности для земледелия, торговли и мореходства; понимание значения протек­ционизма и отстаивание национальных интересов. Вместе с тем в противовес меркантилизму Лист утверждал, что:

• Протекционизм – оправдан лишь в качестве «воспитательного» для выравнивания уровней экономического развития стран;
• Нация, достигшая уровня перворазрядной промышленно-торговой державы, должна перейти к свободе торговли;
• Фабрично-заводская промышленность не должна развиваться за счет земледелия;
• Таможенное покровительство не должно распространяться на сельское хозяйство.

Лист указывал, что систему воспитательного протекционизма может с успехом применить лишь держава с умеренным климатом, достаточно обширной территорией с разнообразными ресурсами и значительным населением, обладающая устьями своих рек (а следо­вательно, выходами из своих морей). Островная изолированность обеспечила Англии решающие преимущества перед континенталь­ной Европой в развитии установлений, благоприятствующих росту свободы, духа предприимчивости и производительных сил нации, -спокойное введение Реформации и плодотворная для хозяйства се­куляризация, отсутствие военных вторжений и ненужность постоян­ной армии, раннее развитие последовательной таможенной системы, извлечение из континентальных войн огромных выгод для себя.

Противоположным примером была Польша. Лист типизировал ее историю, во-первых, как судьбу страны, «которая не соприкаса­ется с морями, которая не имеет ни торгового, ни военного флота, или у которой устья рек не находятся в ее власти», и она «в своей внешней торговле стоит в зависимости от других наций, причем гос­подство иностранцев на приморском рынке угрожает как экономической, так и политической целостности страны» . Во-вторых, Поль­ша была вычеркнута из ряда национальных государств из-за отсут­ствия в ней сильного среднего сословия, которое может быть вы­звано к жизни лишь насаждением внутренней фабрично-заводской промышленности.

Заключительная часть «Национальной системы политической экономии», посвященная общим для континентальных стран «чрез­вычайным интересам» в их борьбе с «островным господством Анг­лии», представляет собой по сути геополитический трактат. По мне­нию Листа, Германский таможенный союз должен распространиться по всему побережью Северного моря от устьев Рейна до Польши с включением Голландии и Дании, до масштабов «Средней Европы», пока же Центр Европейского континента «не выполняет той роли, которая налагается на него естественным положением. Вместо того чтобы служить посредником между востоком и западом по всем во­просам, касающимся территориальных разделений, конституции, на­циональной независимости и могущества... центр этот в настоящее время служит яблоком раздора между востоком и западом, причем и тот, и другой надеются привлечь на свою сторону эту срединную дер­жаву, которую ослабляет недостаток национального единства». Если бы Германия вместе с Голландией, Бельгией и Швейцарией состави­ла один сильный торговый и политический союз, это стало бы проч­ным континентальным ядром, обеспечившим бы надолго мир для Европейского континента, а с другой стороны, позволило бы вытес­нить Англию из ее «предмостных прикрытий», при посредстве кото­рых она господствует на континентальных рынках.

Можно сказать, что Лист разрабатывал в противовес «космопо­литической экономии» не просто «национальную», а «геополитичес­кую» экономию. Он писал о вероятности будущего превосходства Америки над Англией в той же степени, в какой Англия превзошла Голландию, и о том, что французы равно с немцами заинтересованы в том, «чтобы оба пути из Средиземного моря в Красное и в Персид­ский залив не попали в исключительное распоряжение Англии». Оза­боченный судьбами Германии, Лист считал необходимыми условия­ми ее экономического прогресса и политической устойчивости «ок­ругление границ» и развитие среднего класса. В работе «Земельная система, мельчайшие держания и эмиграция» (1842) Лист детально рассмотрел аграрный вопрос в свете широкого сравнительно-исто­рического анализа как различных регионов Германии, так и различ­ных стран от США до России, но особенно выделил три типа земель­ных отношений в Европе, примерно соответствующих трем истори­ческим этапам: 1) крупнопоместное сельское хозяйство на старой феодальной основе в странах к востоку от Эльбы; 2) отсталые мель­чайшие держания в странах к западу от Эльбы; 3) английское круп­нокапиталистическое сельское хозяйство, расширенное «до масшта­бов фабрики». Оптимальным Лист считал путь «золотой середины» между вторым и третьим типами. Второй тип, характерный для Фран­ции, по мнению Листа, не только не обеспечивал развитие внутрен­него рынка, но и готовил основу для бонапартистского режима, тог­да как капиталистическое сельское хозяйство Англии, порождая ог­ромную массу пролетариев и пауперов, грозило социальным взры­вом. Идеалом Листа была освобожденная от феодальных и общин­ных стеснений земельная система коммерчески ориентированных владений, при которой средние и мелкие единоличные держания яв­ляются правилом, а крупные и мельчайшие - исключениями, что на­илучшим образом соответствовало бы представительной политичес­кой системе и принципам национальной экономии.

Лист учитывал, что выполнение этой земельной реформы долж­но было сопровождаться обезземеливанием значительной части кре­стьян и лишь меньшинство из них было бы поглощено развивающейся германской промышленностью. Это ставило проблему колонизации, которую Лист ввел в геополитический контекст. Большинству, по мнению Листа, следовало переселиться в качестве сельскохозяйст­венных колонистов в область Среднего и Нижнего Дуная вплоть до западных берегов Черного моря. Это направление миграции немцев Лист рассматривал как альтернативу переселению в США. Дунайская колонизация могла бы преобразить сельское хозяйство Венгрии и превратить ее в аграрную базу «Восточной империи германцев и ма­дьяр».

Лист строил широкие планы подъема Венгрии, ее производитель­ных сил за счет развития ее транспортной сети и широкого товарооб­мена с австрийскими и германскими землями. Он пытался найти под­держку своего германо-пандунайского проекта у влиятельнейших политиков, начиная с австрийского канцлера Меттерниха (который десятью годами ранее назвал Листа «одним из самых активных и влиятель­ных революционеров в Германии») и вождя венгерских дворян Штефана Сеченьи. Но агитация Листа не имела успеха. Усталый и разочарованный, экономист-геополитик покончил жизнь самоубийством в гостинице немецкого города Куфстена.

В 1850 году Листу был воздвигнут памятник в его родном Рейтлингене, и тогда же в Штутгарте вышло собрание его сочинений. Вторая половина XIX века обеспечила Листу волну посмертного признания. В восторженных тонах писал о нем автор единственной книги о Лис­те на русском языке С.Ю. Витте: «Основательное знакомство с «На­циональной системой политической экономии» составляет необхо­димость для всякого влиятельного государственного и общественно­го деятеля». Во второй половине XX века система мер, напоминающих "воспитательный протекционизм" по Ф. Листу, была с успехом осуществлена в Японии, что позволило этой стране достичь статуса великой экономической державы.

Немецкая историческая школа

Немецкая историческая школа представляет собой главное еретическое направление в экономической науке XIX века. Подход представителей немецкой исторической школы отличался следующими особенностями.

1. Отрицательное отношение к любым попыткам создания универсальной экономической теории и, в частности, к классической политической экономии. По мнению адептов немецкой исторической школы, экономическая наука должна заниматься исследованием специфики конкретных национальных хозяйств; дело в том, что каждое национальное хозяйство имеет свои специфические свойства, зачастую не имеющие аналогов. Именно поэтому универсальная экономическая теория представляет собой нонсенс. Отсюда следует другая особенность учения немецкой исторической школы.

2. Антикосмополитизм. Представители немецкой исторической школы в той или иной степени были склонны подчеркивать роль национальных факторов в хозяйственном развитии. Кстати говоря, с их легкой руки даже в настоящее время экономическую науку в Германии и других немецкоязычных странах часто называют «Национальной экономией» (Nationalokonomie) или «Народнохозяйственным учением» (Volkswirtschaftslehre).

3. Отрицательное отношение к абстрактно-дедуктивным методам анализа. Главный акцент в экономической науке нужно делать на конкретные историко-экономические исследования (чем, как правило, и занимались большинство эпигонов этой школы).

4. Трактовка народного хозяйства как единого целого, части которого находятся в постоянном взаимодействии между собой, а не как простой суммы отдельных индивидов. Отсюда следует, что «жизнь» такого «целого» управляется особыми законами, отличающимися от законов, которым подчиняется жизнь отдельно взятых субъектов.

5. Отрицательное отношение к концепции экономического человека. «Немцы» отвергают представление об индивиде как человеке, свободным от воздействия общественных факторов и автономно стремящимся к достижению максимальной личной выгоды. Как отмечал один из «немцев», Б. Гильдебранд, «человек, как существо общественное, есть прежде всего продукт цивилизации и истории, и... его потребности, его образование и его отношения к вещественным ценностям, равно как и к людям, никогда не остаются одни и те же, и географически и исторически беспрерывно изменяются и развиваются вместе со всей образованностью человечества».(§) Короче говоря, человек - это культурное существо, ориентированное на общественные ценности. Отсюда следует еще одна особенность учения немецкой исторической школы -

6. Трактовка хозяйства как одной из частей социальной жизни и, как следствие, учет разнообразных внеэкономических факторов - этических, психологических и правовых.

7. Понимание хозяйства как эволюционирующей системы, проходящий в своем развитии различные стадии. Кстати говоря, данный аспект также является аргументом против универсальности экономической теории, поскольку разные стадии развития хозяйства отличаются специфическими, а зачастую и уникальными свойствами.

Благосклонное отношение к государственному вмешательству. Такое отношение вызвано прежде всего скептицизмом по поводу того, что свободная конкуренция, характерная для рыночной экономики, в состоянии обеспечить гармонию интересов разных хозяйствующих субъектов. Без планомерного воздействия государства на хозяйство «сильнейшие» будут всегда оказываться в выигрыше за счет «слабейших».

Происхождение и развитие исторической школы

Бесспорным основателем школы является Вильгельм Рошер (1817 - 1894), профессор Геттингенского университета, который опубликовал в 1843 году свои «Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода». В предисловии к этому маленькому произведению Рошер уже излагал руководящие идеи, которыми он вдохновлялся и которые он развивал потом в своих известных «Принципах политической экономии», появившихся первым изданием в 1854 году. Он задается тут лишь целью изложить экономическую историю. «Наша цель, - говорит он, - описание того, чего хотели и к чему стремились народы в экономической области; цели, которые они преследовали и достигли; основания, ради которых они преследовали и добивались их». «Такое исследование, - прибавляет он, - может быть сделано при условии, если остаешься в тесном контакте с другими знаниями национальной жизни, в частности с историей права, с политической историей и историей цивилизации». Но он тотчас отгоняет от себя мысль встать в оппозицию к школе Рикардо. «Я, - продолжает он, - далек от того, чтобы признавать этот путь единственным или наиболее кратким для отыскания истины; но я не сомневаюсь, что он ведет в весьма прекрасные и плодородные области, которые, будучи раз возделаны, никогда не будут окончательно покинуты».

Таким образом, Рошер ставит себе задачу просто дополнить общепризнанную теорию историей экономических событий и мнений. И действительно, в целом ряде последовательно выходивших томов его «Принципов», к которым с каждым разом росли симпатии образованного общества в Германии, Рошер ограничивается приложением к изложению классических доктрин ученых и плодотворных экскурсий в область экономических факторов и идей прошлого.

Рошер смотрел на свою попытку как на опыт применения к политической экономии исторического метода, введенного Савиньи в науку права и доказавшего там свою плодотворность. Но, как хорошо показал Карл Менгер, тут была чисто внешняя аналогия. Савиньи пользовался историей, чтобы уяснить себе органическое и самопроизвольное происхождение существующих институтов. Он этим хотел доказать законность их в противовес радикальным проискам реформаторского рационализма - наследия XVII века. Ничего подобного нет у Рошера, который сам примыкает к либерализму и разделяет его реформаторские стремления. У него история служит главным образом для иллюстрации экономической истории, для насыщения ее примерами, способными если не предписать правила государственным людям, то, по крайней мере, создать у них, по его выражению, «политическое чутье».

Правильнее рассматривать попытку Рошера как опыт связать учение политической экономии с традицией старых немецких «камералистов» XVII и XVIII веков. Последние, преподавая студентам начала практических знаний в области администрации и финансов, прибегали главным образом к конкретным примерам из экономической и социальной среды, на которую должна была распространяться деятельность их учеников. Ведь и англо-французская политическая экономия также стояла в очень тесной связи с известными практическими проблемами из области налогов и торгового законодательства. Но в такой стране, как Германия, где промышленная эволюция значительно более отстала по сравнению с Францией и Англией, эти проблемы ставились совсем иным образом, и потому необходимость демонстрации перед студентами связи классической теории с фактами экономической жизни должна была представляться здесь еще более неотложной, чем в каком-либо другом месте. Нововведение Рошера носит больше характер педагогический, чем научный. Он скорее восстанавливает университетскую традицию, чем создает новое научное течение.

В. Рошер также придерживался тезиса, что невозможно создание универсальной экономической теории, поскольку разные страны находятся на разных этапах своего развития, полагая, что однотипные хозяйственные системы у разных народов никоим образом не могут существовать. Экономику следует рассматривать как часть национальной культуры - как хозяйственную культуру. Но Рошер в то же время был единственным представителем «старой исторической школы», уделявшим хотя бы небольшое внимание собственно экономической теории. Он внес вклад в «теорию ценности и распределения дохода». В. Рошер взял за основу теорию факторов производства в редакции Ж. Б. Сэя и соединил его с концепцией прибыли Н. Сениора, малоизвестного представителя классической политической экономии.(**) Согласно концепции Н. Сениора, источником прибыли является якобы воздержание капиталиста от текущего потребления. Соединив эти концепции, Рошер высказал идею, согласно которой в процессе хозяйственного развития меняется значимость (и, соответственно, доля в национальном продукте) отдельных факторов производства. На начальных этапах развития главную роль играет земля (природа), затем труд и, наконец, капитал. Таким образом, величина доли доходов владельцев капитала в национальном доходе отражает степень развитости национального хозяйства.

Другой немецкий профессор, представитель исторической школы, Бруно Гильдебранд (1812 - 1878), выступил в 1848 году с более широкими претензиями. В его книге «Политическая экономия настоящего и будущего» больше, чем у Рошера, обозначилась оппозиция классической экономии. Здесь история была представлена не только как средство оживить и усовершенствовать существующие теории, но и как орудие полного обновления науки. Гильдебранд ссылался на прогре