Скачать

Судьба России и русского крестьянства в контексте изучения творчества И.А. Бунина в школе

Непреходящая значимость вопроса о русской душе и судьбе России

Русская душа... Не одно столетие отечественные и заморские мудрецы ищут ответа на вопрос: что же это такое – русская душа? Впрочем, понять и объяснить столь сложное явление, каковым является Народная Душа – дело очень и очень непростое.

Определения русской душе в разные времена давались разные. И, видимо, нельзя сказать, что лишь какое-то из них является истинным. Более того, само существование различных, зачастую несовместимых пониманий русского народного характера лишь свидетельство сложности, противоречивости русской души.

Об этом пишет в своей книге “Судьба России” и известный русский философ Н.А. Бердяев. Он подчеркивает, что “для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия - противоречива, антиномична. Душа России не покрывается никакими доктринами. Тютчев сказал про “свою” Россию:

Умом Россию не понять,  Аршином общим не измерить:  У ней особенная стать –  В Россию можно только верить.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречии бытия России факты подтверждения своей веры¹.

Судьба России, будущее страны волновало ее лучших людей. Тот же Тютчев размышлял в статье о России и Германии, рисуя “историософский образ тысячелетней державы”² «...Что такое Россия? Каков смысл её существования, ее исторический закон? Откуда явилась она? Куда стремится? Что выражает собою?»³.

Этой теме посвящали свои труды такие философы, как В. Соловьев, С.Л. Франк, Н.О. Лосскин, упоминаемый выше Н.А. Бердяев и др. Однако противоречия русского бытия нашли себе отражение не только в русской философской мысли, но и в русской литературе. “Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие”⁴ как справедливо отмечал Н.Я. Бердяев. В число художников слова, стремящихся постичь тайну загадочной русской души, разобраться в существе народного характера и тем самым попытаться определить возможный путь для России, входит и Иван Алексеевич Бунин.

Имя Бунина принадлежит к тем именам в русской литературе, одно лишь упоминание которых рождает неповторимое явление России.

Творчество писателя 1910-х годов занимает исключительное место в его литературном наследии.

Особенности Бунина – художника, своеобразие его места среди современников и шире - в русском реализме ХIХ - ХХ веков, иными словами - то, новое, что внес писатель в литературу, – все это наиболее явственно и глубоко раскрывается в произведениях 1910-х годов в которых, по словам самого Бунина, его занимала “душа русского человека в глубоком смысле, изображение черт психики славянина”. И это не было преувеличением. В повестях “Деревня” и “Суходол”, в рассказах “Ночной разговор”, “Веселый двор”, “Захар Воробьев”, “Иоанн Рыдалец”, “Худая трава” и др. Бунин сознательно ставит задачу – отобразить, в перекличке и полемике с крупнейшими писателями – современниками (и, прежде всего, – с Горьким), главные, по его мнению, слои русского народа: крестьянство и мещанство (“Деревня”);. мелкопоместное дворянство (“Суходол”), и тем самым наметить общую историческую перспективу жизни всей огромной страны.

Обращаясь к теме России, Бунин воспринимает ее судьбу как судьбу русского крестьянства, потому что Россия в конце ХIХ – начале ХХ веков была преимущественно аграрной, “деревенской” страной (по переписи 1 9 1 3 года 82 % населения проживали в сельской местности). От того, какую роль сыграет именно крестьянское большинство в историческом развитии страны, за кем оно пойдет – во многом зависел будущий путь великой державы.

Не случайно именно в это время появляется целый цикл произведений, посвященных разоряющейся деревне качала века.

Данная работа посвящена исследованию творчества Ивана Алексеевича Бунина в 1910-е г. и представляет собой попытку проследить изображение крестьянского мира в прозе Бунина в контексте его мировоззрения и взглядов на судьбу и предназначение России. В связи с этим задачами исследования являются следующие:

1. Выяснение места повести “Деревня” в бунинской концепции безысходности жизни.

2. Анализ реализации взглядов о бессмысленности мужицкой жизни в рассказе “Веселый двор?

3. Выявление условий возникновения «темных» и «светлых» сторон загадочной русской души в трактовке И. Бунина.

4. Практические рекомендации к изучению крестьянских рассказов Бунина в школе.

Глава 1. Попытка И. Бунина разобраться в трагической судьбе России и русского крестьянства через анализ различных сторон души русского народа

§1. Безысходность судьбы деревни вследствие вымирания и одичания русской души (“Деревня”)

Повесть “Деревня” обозначает на пути бунинского писательства совершенно особую межу. Это не просто итоговое произведение, вобравшее в себя двадцатилетний творческий опыт писателя, но и книга, знаменовавшая совершенно новый период в творчестве Бунина. “Деревня”, как говорил писатель, была началом “целого ряда моих произведений, резко рисовавших русскую душу, ее светлые и тёмные”, часто трагические основы”⁵. Повесть положила начало глубинному исследованию русской жизни, русского народа, русских характеров. С нее началась пора подлинного расцвета таланта художника.

В изображении деревни Бунин продолжал традиции Л.Н. Толстого и А.П. Чехова. Чехов одним из первых в новевшей русской литературе связал удручающую убогость деревенской жизни с реальным положением дел в России, каким оно оставалось к концу ХIХ века. Содержанием своих деревенских рассказов Чехов свидетельствует о всеобщей ненормальности отношения, установленной им во всех сословиях. Отказавшись от идеализации деревни и мужика, Чехов обратил свой реализм против общего порядка вещей, бесчеловечных отношений, обстоятельств. Быт крестьянской массы (“Мужики”) и жизнь деревенской верхушки (“В овраге”) рассмотрены им раздельно с точки зрения их несомненной социальной ненормальности.

Бунин установил связь между явлениями, порознь описанными Чеховым, и выявил их общую социально-историческую и бытовую основу.

История возвышения Тихона Красова может служить своеобразным итогом полувекового развития буржуазных отношений в русской деревне. Итог этот не оправдал ничьих надежд. Положение крестьянской бедноты стало еще хуже, и дурновские мужики, как и по всей России, готовы начать голодный земельный бунт, а “потолок” жизни самого богатого человека в Дурновки остался удручающе низким. Тихон Ильич – разрушитель старой, патриархальной деревни, изображен в повести Бунина со всей доступной ему силой художественного критицизма. В. Воровский отметил это в своей работе, говоря, что “повесть Бунина, «Деревня» своего рода исследование о причинах памятных неудач. Ни вспышки крестьянских восстаний, ни проблески народного разума, ни смена хозяев Дурновки – вчерашних бар ни сегодняшних мироедов и кулаков – не изменили, с точки зрения Бунина, коренных основ национальной жизни. Собственным предметом исследования Бунина оказались вековые залежи старого в сознании и в быту, тяготевшие, как проклятие, над всем земледельческим строем России. Это и определило художественно - историческую концепцию бунинской “деревни”.

Глубоко усвоив уроки Толстого – художника, Бунин в “Деревне” решительно переосмыслил некоторые центральные толстовские идеи. Если в 1900-х годах Бунин утверждал каратаевское начало как известную духовную субстанцию народного мироощущения и мировосприятия, то события первой русской революции разрушили этот бунинский эстетический абсолют каратаевшины, и в “деревне” писатель уже только обличает гибельное своеволие жизни дурновки, символизирующей “новую Русь”. Бунин открыто восстал против толстовских представлений о покорном, беззлобном и христолюбивом мужике как идеальном и высшем типе народного характера. В споре с Кузьмой старик Балашкин явно побивает своего ученика, когда тот заикнулся, что Платон Каратаев – “вот признанный тип этого народа”, доказательством истины, в конечном счете, служит не литературная эрудиция Балашкина. а общая картина жизни, развернутая в повести, вся совокупность “народных типов”, резко очерченных строгим бунинским пером.

Противоположность кроткому и справедливому Акиму из “Власти тьмы” Толстого (поздний и наиболее яркий характер каратаевского типа) в “Деревне” Бунина описан другой Аким, насмешливо-едкий, охальный мужик, потрясший Кузьму своим злым бесстыдством. Аким у Толстого строгий хранитель патриархальной нравственности. У Бунина он – язычник, имевший о нравственности самое смутное и непочтительное представление, он не то чтобы нарушает нравственность. Он – вне её.

Для многих современников “Деревня” – книга о судьбе России и народа после отмены крепостного права и революции 1905 года – оказалась полной неожиданностью. Но “Деревня” – закономерный итог более чем двадцатилетнего творческого пути писателя, итог его долгих наблюдений и раздумий над русской жизнью.

Деревне посвящены многие рассказы Бунина 1890-х годов, вошедшие в первый сборник “На краю света” (1897). Рисуя деревенские драмы и трагедии, писатель, тем не менее, сохраняет лирико-эпический тон повествования. Его крестьяне – кроткие и милые дети земли, безропотно несущие бремя невзгод и нищеты. В эти годы, по словам самого художника, он воспевал “деревенские идиллии” и слагал “деревенские элегии”.

На рубеже ХIХ-ХХвеков Бунин подходит к своему перевалу. Он пишет о судьбе России. Бунин начинает говорить об окончательной гибели старой патриархальной Руси. В его рассказах покорные и безропотные крестьяне доживают последние дни. Умирает лесной следопыт Митрофан (“Сосны”), приготовился к смерти Мелитон (“Скит”). Эти величественные в своем долготерпении Фигуры крестьян являются первыми подступами к образу Иванушки, который в “Деревне” станет символом старой, могучей и долготерпеливой крестьянской Руси. От проницательного взора Бунина не ускользнули перемены, происходящие в настроениях крестьян накануне революции 1905 года. В 1903 году напечатаны его рассказы “Сны”, “Золотое дно” под общим названием “Чернозём”. В них писатель говорил о русском народе, ожидающем больших перемен. В рассказе “Сны” впервые в творчестве Бунина появляются озлобленные, недовольные жизнью крестьяне.

“Сны”, “Золотое дно”, “Новую дорогу”, “Эпитафию”, “Скит” и “Сосны” можно рассматривать как первые подступы к “Деревне”, к теме России и ее народа. В них впервые прозвучала мысль писателя о великих природных богатствах русской земли и её запустении, о жуткой нищете народа, о бесхозяйственности дворян и купцов. Таким образом, ведущая мысль “Деревни” - о полной неустроенности русской жизни, о России без хозяина вынашивалась давно и неоднократно повторялась писателем.

Богатство проблематики, значительность художественных открытий, попытка исторического осознания русской действительности сближает Бунина с Горьким. Задумав “Деревню”, Бунин, несомненно, говорил об этом, с Алексеем Максимовичем. Критика тех лет отмечала творческую перекличку Бунина и Горького. Многое для образа Кузьмы Красова Бунин взял у Горького, Бунин был знаком с содержанием “окуровской хроники” и ее продолжения – “Жизни Матвея Кожемякина”. “Вернулся к тому, к чему Вы советовали вернуться – к повести о деревне, – сообщал Бунин в письме к Горькому, – И теперь старичок! Ваш особенно задевает меня... “⁷. Говоря о “задевшем” его старичке, Бунин мог иметь в виду и Тиунова, – пытливого мещанина-философа, исходившего Русь, и окуровского летописца, застенчивого и самоуглублённого “канатчика” Матвея Кожемякина. Что это так, видно уже из того, что один из главных персонажей “Деревни” – Кузьма Красов, “этот худой и уже седой от голода и строгих дум мещанин,”⁸ самоучка и бродяга, многими своими чертами близок Тиунову и Кожемякину. Сближает “Деревню” с произведениями “окуровского цикла” и жестокая критика “свинцовых мерзостей” русской жизни, правда где-то переходящая у Бунина в безотрадную и горькую “отходную” старой деревни - помещичьей и мужицкой.

В “Деревне” отразились наблюдения Бунина над Россией периода революции и последовавшей реакции.

“Кровавый отсвет” революции был страшен Бунину: по его представлению в невежественной, темной деревне революция способна превратиться лишь в бессмысленный бунт, вызвавший инстинкты всеобщего озверения и все разрушения. По логике Бунина, жизнь нищего мужика страшна, но мужик богатый - зверь пострашнее, вместе с деревенским смиренномудрием он теряет и последние признаки человеческой духовности. Следовательно, выхода нет.

Бунин не был в неведении относительно развивающихся событий революции 1905 года, но ему было не под силу их исторически верное осмысление. Однако уже по самой природе реалистического художественного творчества он создает на основе увиденного и пережитого правдивые картины русской «смутной» жизни.

Создавая повесть, Бунин опирался на реальные события, происходившие летом 1905 года в имении его брата.

Можно предположить, что отдаленными прототипами братьев Красовых в “Деревне” – Тихона и Кузьмы – послужили братья Бунины – Евгений Алексеевич и Иван Алексеевич. В характерах и биографиях Красовых нашли воплощение многие факты из жизни братьев Буниных. Евгений Алексеевич – человек черствого сердца, которым руководило одно стремление разбогатеть, стать помещиком. Усадьбу брата Бунин изобразил в “деревне” под названием Дурновка. Черты брата – скупость, черствость, каторжная работа ради одной цели – богатства – характерны для Тихона Красова в “Деревне”. Примечательна ещё одна деталь, взятая из жизни брата, которую Бунин наполнил особым смыслом. У Евгения Алексеевича от жены не было детей, дети у него появились лишь под старость от служанки. Тихона Красова Бунин вообще делает бездетным, тем самым, показывая бесплодность, бесперспективность жизненного пути человека, энергия которого целиком потрачена на стяжательство.

Несомненно, образ Тихона Красова вобрал и другие жизненные наблюдения писателя – наблюдения над бытом кулаков, мешан, купцов.

Совершенно другие впечатления послужили почвой для создания образа Кузьмы Красова. Его жизненная основа шире и глубже. Может быть, поэтому образ Кузьмы удался больше писателю, стал его художественным открытием. “Кузьма впервые является в литературе нашим так резко очерченным и “подлинно верно” – писал Горький Бунину, – до того верно, что, я уверен, умный историк литературы будет опираться на Кузьму, как на тип, впервые данный столь определенно".⁹

Кузьма – образ широкого обобщения. Это – тип русского талантливого самоучки, тип русского правдоискателя, трагически печальная жизнь которого олицетворяет горестную судьбу сотен и тысяч талантливых русских людей, не нашедших своего пути, применения своим силам.

Много для образа Кузьмы, как было сказано выше, Бунин взял у героев Горького. В то же время в биографии Кузьмы много автобиографических черт, жизненных впечатлений, метании и искания самого Бунина. Многие подробности в жизнеописании Кузьмы в несколько преображенном виде повторяли факты из жизни писателя. Скитания по России и Украине, увлечение толстовством, восхищение сатирой Щедрина, статейки в газетах по хлебному делу, желание "высказать свою собственную душу", "написать "Итоги", суровую и жестокую эпитафию себе", – все эти эпизоды из жизни Кузьмы Красова восходят к биографии самого Бунина. Думается, что и путевые впечатления Кузьмы в бурные годы первой русской революции во многом носят автобиографический характер.

История Кузьмы, подчеркивал сам писатель в "Деревне", "история всех русских самоучек".

В главном – в складе характера, в образе мыслей, в поведении, поступках, в поэтическом творчестве – Кузьма восходит к другим реальным прототипам. Среди них – Елецкий, поэт-самоучка Назаров, с которым Бунин был лично знаком. Интересовался Бунин и другими писателями из народа, писателями трудной, зачастую трагичной судьбы: Шевченко, Никитиным, Н. Успенским, Левитовым, Решетниковым.

Жизненный путь Кузьмы во многом обобщает судьбы писателей – разночинцев.

Общая картина жизни, созданная Буниным в "Деревне", отмечена высокой мерой художественно–исторической достоверности. Замысел бунинской повести опирается на широкий и разнообразный опыт русской литературы. Концепция и стиль "Деревни" были подготовлены развитием русской литературы второй половины XIX века и новейшими исканиями писателей–современников, стремившихся осмыслить значение революции 1905 года в национальной истории России.

Дурновка Бунина – есть вся Россия, как сказано в повести. Название выразительное, обобщение обязывающее и многозначительное. Бунин считает, что деревня составляет национальную основу страны и предопределяет её развитие. Повесть " Деревня " потрясла беспощадной правдой о катастрофичной доле русской деревни, представленной " в ее пестрой и текущей повседневности". В. Боровский ощутил бунинскую способность оставаться как бы духовно отрешенным от описываемого им "болящего мира наших дней».¹⁰

В соответствии с исторической концепцией повести, Бунин с самого начала делает бесспорной вину народа за мартиролог русской литературы: "Пушкина убили. Лермонтова убили. Писарева утопили. Рылеева удавили... А Шевченко? А Полежаев? Скажешь, – правительство виновато? Да ведь по холопу и барин, по Сеньке и шапка" (т.3. с. 56). Этим контраргументом Бунин подтверждает виновность русского народа и в смерти Пушкина, и в кази Рылеева. Эта пословица и дальше используется как приговор народу России, связывая его прошлое и настоящее. И как предначертанный итог истории России – символическая картина её окончательной гибели (свадьба Молодой и Дениски): "...А за порогом неслась непроглядная вьюга, и свет, падавший из окошечек, из толщи снежной завалинки, стоял дымными столбами", (т. 3.с. 112) "Вьюга в сумерках была еще страшнее. И домой гнали лошадей особенно шибко, и горластая жена Ваньки Красного стояла в передних санях, плясала, как шаман, махала платочком и орала на ветер, в буйную тёмную муть, в снег, летевший ей в губы и заглушавший её волчий голос" (т. 3.с. 114).

Так Бунин от ностальгии по идеализированному патриархальному прошлому ("Антоновские яблоки") приходит в "Деревне" к крайнему историческому пессимизму, символизируя гибель России в образе ледяной пустыни, прозябающей в сумеречном тумане царства голода и смерти.

Признание имущественного, как и нравственного банкротства мелкопоместного дворянства, нищетой приравненного к бедствующему крестьянству, представление, что обе эти группы деревенского населения обездолены общим для них врагом – воинствующим хищничеством буржуазного мещанства – всё это и побудило Бунина в двух социальных планах "Деревни" и "Суходола" представить смежный процесс одичания людей, связанных с землей, ставшей для них злой мачехой и терпящих на горькой и прекрасной земле этой зловещее крушение.

Для автора " Деревни" победоносное движение буржуазии являлось исторической виной, как мужика, так и барина, в злых словах базарного Философа Балашкина " по холопу и барин " – явственно звучит нечто весьма близкое убеждению самого Бунина. Главное в этом представлении –тождественность души мужика и барина, претерпевающая некоторые различия даже: в быту лишь в связи с относительным неравенством в их имущественном положении. Итак, Бунин считает, что душа у всех общая, русская, но и доля общая – погибельная.

Историю Дурновки Бунин связывает с родословною Красовых. Мужицкая и барская родословная для писателя цепь случайностей, разомкнутая в звеньях жестоким и трагическим своеволием " русской души ". В повести это едва ли не единственная историческая реальность отношений господина и крепостного. Судьба Красовых замкнута в самой себе. Их жизнь не имеет внешних связей, кроме семейных и преступных. Распавшиеся общественные связи патриархально-крестьянских отношений, идеализированных писателем в произведениях начала 90-х годов, в "Деревне" лишены значения исторического идеала. При обращении к Бунинской повести исследователей обычно привлекает, вступительная фраза: "Прадеда Красовых, прозванного на дворне Цыганом, затравил борзыми барин Дурново". Фраза "сквозная", едкая соль её проявляется в ходе повествования, когда разбогатевший потомок. Цыгана, как символ исторического возмездия, "доконал" последнего потомка свирепствующего барина, у которого и перенял "дурновское именьице". Гордились мужики, что свой, Красов, так развернулся. Еще не ведая, не догадывались, что "свой Красов" разворачивается и на их погибель, а не только недотепы – барчука.

Бунина привлекает вовсе не идея антибарского исторического возмездия за былые зверства, исходя из предположения "единства души", он покажет, что в подходящих условиях потомок затравленного барскими псами Цыгана – мужик Тихон Красов – окажется живоглотом не менее свирепых кровей, чем и давний барин – людоед Дурново.

Вторая фраза повести: "'Цыган отбил у него, у своего господина, любовницу", – роднит – наперекор экономическому фактору – мужика и барина: у обоих душа взыграла к одной и той же женщине. В этой "трагедии любви" слабейший и оказался затравленный борзыми.

В "Деревне" глумление над чистотой женского сердца стало не только сквозным мотивом, не только показателем всеобщего, по разному проявляемого одичания деревни, но и свидетельством однотипности, родственности во зле обоих пластов деревни: мужицкой и захудало –барской.

В подробной " обоюдности " исторической судьбы помещиков и мужиков кроется и родственность их натур, их предрасположенность к страданиям, злодейству, дикости и мучительному отсутствию радости жизни.

В представлении о связанности исторических судеб помещика и его единокровного брата мужика – своеобразие печали Бунина, на чьих глазах семейная связь эта распадалась в процессе обоюдной гибели, во взаимной ненависти и общем одичании. Скопом народ виноват, ибо "по холопу и барин". "Вина" холопа и барина представлялась Бунину субъективно, их "общая душа" и несла тяжкий крест расплаты, в обоюдности своей погибели. 'Представление о субъективности "вины" стократ обострило беспощадность бунинского обличения.

В "Деревне" братья Тихон и Кузьма Красовы выражают разные стороны "русской души". Тихон Красов - энергичный и оборотистый приобретатель, жестокий, неразборчивый в средствах русский мужик, перекупивший у разоренных бар Дурновку и занявший их место в современной деревне. Его темпераментный, необузданный нрав наиболее открывается в эпизоде изнасилования Молодой. Преуспевший мужик Тихон Красов, изнасиловавший Молодую, свою батрачку, а затем замывший грех выдачей ее за беспутного Дениску – генетический штамп вековой барской потехи: своих дворовых полюбовниц пристраивать к облагодетельствованным по сему случаю мужичкам – бедолагам. Здесь можно провести параллель с герценовской "Сорокой – воровкой". Как некогда крепостник – самодур, ныне "крепкий мужик" с такой же безжалостностью крушит судьбу прекрасной, доброй женщины своих же кровей.1

Художественное отражение действительности следует своей собственной объективной логике: в мужицкой жестокости Тихона Красова Бунин прослеживал повторение обшей азиатской наследственности "изгибов русской души", а получилась общая картина русской жизни в ее крестьянской среде. Сквозь ужасы бунинской деревни проступает символика авторского замысла: круговая безвыходность деревенского существования во всех его слоях, не только в гуртовом бедняцком, но и в реденьком – экономически удачливом. До чего лих в делах Тихон Красов, попутно владеющий бывшим барским имением, а для кого все это?

У Тихона нет наследников. Судьба братьев Красовых предопределена историческим круговоротом вырождения Дурновки и дурновцев. Незаконнорожденные, мертвые младенцы – это напоминание о приближающейся смерти, конечности жизни. И жизнь с ее постоянным страхом смерти становится для Тихона Красова постепенным умиранием: "С детства, не решаясь даже самому себе признаться, не любил Тихон Ильич лампадок, их неверного церковного света; на всю жизнь осталась в памяти та ноябрьская ночь, когда в крохотной, кособокой хибарке в черной Слободе тоже горела лампадка, – так смирно и ласково –грустно, темнели тени от цепей ее, было мертвенно тихо, на лавке, под святыми, неподвижно лежал отец, закрыв глаза, подняв острый нос и сложив на груди восковые руки... Теперь лампадка горела постоянно..." (т. 3, с. 9).

Как ранее молодого барчука, судьба и Тихона казнит, но уже бесплодием. И его родовая "линия" обречена, как иссякла родословная местных бар, как тленом пошла русская земля с ее одичалыми обсевками былого барства и вконец обезумевшим в нищете мужиком. Тихон Красов мечется в поисках выхода из своей удачливой, а по существу бессмысленной и бесплодной круговерти. В смутной боли за Молодую – отражение смятенной думы и о себе, не ведомо на что в пыль пустившим свою неуемную силу жизни и проглядевшем эту впустую промелькнувшую жизнь.

В повести "Деревня" вовсе необычное и для позднего Бунина обращение к нравственным исканиям героев, к их внутренним переживаниям, к раздумьям, предваряющим поступки. Обычно у Бунина действия героев дают возможность догадываться об их внутренних коллизиях. Обращением к душевному смятению Тихона Красова Бунин усугубляет его образ, распространяя и на него всеобщую трагедийность Дурновки, русской деревни, воплотившей горе всей страны.

Тихон как бы запутался в удачах своего пути и тщетно гонит от себя проступающее сомнение о смысле этого жизненного мельтешения. Вот почему Бунин и Тихону предоставил толику тех "интеллигентных сомнений", на которые он вовсе не был тороват при обрисовке героев вне мужицкой среды. Болью проникнуты раздумья Тихона о Родине на ярмарке: " Господи боже, что за край! чернозем на полтора аршина, да какой! А пяти лет не проходит без голода. Город на всю Россию славен хлебной торговлей, – ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе. А ярмарка? Нищих, дураков, слепых и калек, – да всё таких, что смотреть страшно и тошно, - прямо полк целый!" (т. 3.с.14). Тихон Красов – « мироед, но все же он потомок крепостного мужика цыгана, в дикой стране затравленного барином–самодуром. Как же не задуматься и ему о судьбе страны своей? С той памятной поездки на ярмарку, когда черные думы тронули сознание Тихона, он и попивать стал, все чаще ощущал свою шало–удачливую жизнь каторгой и " золотой клеткой". Но втянулся в этот хомут, прирос к нему, уже выхода не видел и не искал.

Бунин, полагавший, что он раскрывает лишь "особенности единой души" мужика и барина, души, для которой "экономические уровни"являются чем-то внешним, отнюдь не определяющим зоркостью великолепного художника, знатока деревенской повседневности, продемонстрировал становление конкретного характера, вылепленного социальными факторами. Отсюда и зорко условленное в Тихоне Красове двоедушие: с одной стороны, тот радуется поражению русской армии в войне с неведомо далекими японцами, на первых порах даже радуется революционным волнениям, известиям об убийствах, ибо ощущает в этом признаки развала чужого и враждебного ему мира дворянской государственности; но стоило событиям затронуть деревенскую массу, пробудить ожесточение бедняков – и разом заговорил, в нем его кулацкий интерес, инстинкт мужика, которому удалось выбиться в мироеды.

Тихон исходит из устойчивых координат купли–продажи, на чем, по его мнению, мир и зиждется. (С этого угла зрения отношение к крестьянскому бунту, к коллизии с Молодой). Требуется найти выход, уплатить за содеянное, и Тихон покупает Молодой законного мужа: Дениску.

В отличие от своего брата, Кузьма Красов стремится не к богатству, а к правде, его жизненный путь – путь русского самоучки, жаждущего света и знаний. Но его умственные интересы гаснут в буднях русской жизни. После всех скитаний Кузьма возвращается к брату в Дурновку и фактически примиряется с тем, что есть. Кузьма Красов – вовсе не обычный для Бунина "интеллектуальный" персонаж, в какой-то степени пародированный мужицкий вариант героя русской классической литературы, осознавшего свою ответственность за Россию, за замордованного мужика– страдальца. Соль этой злой пародии именно в том, что малость прозревший, честнейший мужик–самоучка, самостоятельно задумавшийся над горестной участью России, не находит для нее выхода, а наоборот – в полной безнадежности произносит ей отходную.

Кузьма Красов в повести Бунина выполняет особую роль наблюдателя и "бытописателя" Дурновки. Используя стилистический опыт чеховских "Мужиков", Бунин оценивает деревенскую среду сначала с точки зрения одного, затем другого брата. Итоги их жизненных наблюдений оказываются равно печальными, они сходятся, как и их многоразличные судьбы. Тихон Красов хотел бы еще отмолить свои грехи, чтобы господь помнил ему за его "лепту". Кузьма Красов сознает тщету и этой затеи брата: "Запомни, брат... запомни: наша с тобой песня спета. И никакие свечи нас с тобой не спасут... Мы – дурновцы!" (т.3, с.105)

В "Деревне" идея национальной катастрофичности жизни эстетически реализуется не только в наблюдениях Кузьмы над жизнью Дурновки, но и в символике его восприятия жизни в эпизодах поездки в Казаково. Дикое своеволие "народного гуляния": осаждаемая мужиками, бьющаяся в грязи тройка барина–погорельца; старик, по прозвищу Чучень, который помирает второй год от живота; "огромный беломордый кретин с белыми крупными ресницами и раздувшимся горлом", сидящий на телеге в "синей грязи" дороги; звероподобный в своей бездуховности Аким и больные караульщики, слепая девка, хлебающая молоко из миски, в которую попадают мухи, роем кружащие над синим личиком трупика ребенка – все эти впечатления Красова обобщаются Буниным в символическом описании ночной грозы – страшном предчувствии конца, гибели, потопа, Апокалиптическое восприятие жизни Кузьмой – итог его духовных исканий.

Бунин наделил братьев Красовых "духовной биографией" своего бунинского рода в последнем колене. С социальной точки зрения история красовского рода неавтобиографична, но эта деталь в исторической концепции повести имеет значение доказательства внесоциальности тех начал жизни, с точки зрения которых автор "Деревни" повествует об истории своей Родины. Во всей Дурновке жизнь идет "наизнанку". Настоящее лишено смысла, забыто прошлое, нет будущего: в будничном прозябании годы жизни дурновца сливаются в "один день". События воины с Японией, революция 1905 года изымаются в повести из их исторического контекста. Они случайны, неожиданны, бессмысленны в своей жестокости и бесцельности, как и все остальное в жизни Дурновки. символизирующей Россию.

Следуя своей идее о трагически–гибельных началах русской души, Бунин показывает, что у гибнущего дурновца–россиянина нет ни чувства Родины, ни веры, ни какого бы то ни было сознания значения собственной жизни. Безверие дурновца у Бунина – синоним полной бездуховности его жизни.

Бунин говорит о вырождении, окрашивая свое повествование то в жесткий тон (с болью и гневом), то в сентиментальный, почти со слезной жалостью.

Последнее – образ тройки в грязи, где идет разговор о барине–погорельце. Эта смена символична. Исторический смысл бунинского образа "тройки" ясен, из его полемического противопоставления гоголевской птице - тройке: "...на крутой размытой дороге, бьется в грязи, вытягивается вверх тройка худых рабочих лошадей, запряженных в тарантас." (т.3, с.63) Бьется под крик мужиков. Равнодушная ненависть дурновцев к барину – одно из проявлений жестокого своеволия темных и светлых основ русской жизни. В повести проводится композиционное сопоставление вышеописанной сцены со сценой народного гулянья, во время которой Кузьма размышляет о том, верит ли гуляющий народ в свой праздник и на что он надеется, переживая что-то новое и. необычное. Далее – еще одна символическая сцена: - мать, которая для сына "последние холсты продала" и сын, "мордующий" каждый день свою мать. Эта сцена заканчивается теми же словами, что и предыдущая: "Видно, стоит того". Смысл этого композиционного сопоставления: потакали мужику, его безудержно – гибельному своеволию, и допотакались – до пепелищ на усадьбах и до мордования матерей. Бунин "уравновешивает" ненависть к барину и презрение к матери.

Бунин полемически заостряет тему народа и русского национального характера, дописывая в 1915 году новый монолог Кузьмы о русском народе и его истории. Бунин говорит об исконной звериной жестокости и бессердечии мужика: "Есть ли кто лютее нашего народа?.. На пожар, на драку весь город бежит, да ведь как жалеет-то, что пожар али драка скоро кончилась!.. А как наслаждаются, когда кто-нибудь жену бьет смертным боем, али мальчишку дерет как Сидорову козу, али потешается над ним» (т.3, с.30), – говорит о закостенелости мужика (не может воспринимать движение в мире порыв к свободе и возрождению, то есть, изменилось время, а мужик все тот же).

"Жуть" бунинской деревни именно в том, что в ней по особому "задумывался" русский мужик: один подпустил красного петуха к помещичьей усадьбе, а затем вновь присмирел, впустую утратив свой пыл, другой, хоть и не присмирел, но так и остается тем, кем был прежде: неприкаянным пустоболтом. Кузьма возвращается восвояси, убедившись, что дороги к народному счастью перерезаны. Тихон Красов изводится в горьких думах не только о пустоте своей жизни, но и о содеянном надругательстве над Молодой. Ее символический, назидательный образ поруганной красоты столь неотвязен в своем молчаливом укоре, что надсадно бередит и его ожесточившуюся душу деревенского живоглота.

Из всех дурновцев только Яков копошится на земле. Но его богатство – богатство "мертвых душ". Образ Якова – бунинская вариация Плюшкина, мужицкий Плюшкин и Собакевич в одном образе. Серый у Бунина так же входит в галерею мужицких "мертвых душ", в нем соединяются черты маниловщины и ноздревщины... Серый хитрит, прикидывается дурачком, когда объясняет свое ничегонеделание, скрывая за этим затаенную надежду на милости революции, когда можно будет "не пахать, не косить. Девкам жамки носить..." Серый у Бунина не просто тип, он – символ Дурновки. ее "языческая тень", атавистическое и вечное начало ее истории, ее будущее в настоящем. Сын Серого Дениска отражает настроения современной деревни, давно уже испытывающей влияние города.

Дениска Серый, представляющий в повести "новую Русь", ее "новенький типик", стоит в бунинской иерархии духовного вырождения на самой нижней ее ступени. Он стыдлив, сентиментален, дурачком прикидывается, и в то же время это – "циничное животное", существо, лишь сохранившее человеческий облик.

В русской литературе нет более злой пародии на мужицкое стремление осмыслить свою жизнь, чем бунинское "жизнеописание" Дениски Серого, которое наложено в форме его письма к Тихону Красову. Пародийная нелепость этого бунинского "революционера" уже в самом его обращении с жалобой на собственную жизнь к Тихону Ильичу, которого он ругает "живорезом" и против которого бунтует, наслушавшись в городе "социалистов".

Письмо Серого – пародия на "философические" раздумья "новой Руси" о жизни, высший смысл которой сводится для нее к "сорока рублям" и о смерти из-за тоски по этим сказочным рублям.

Непутевый Дениска, сын отъявленного пустоболта Серого, отнюдь не однолинеен, – более того, Бунин, колдуя над "тайной русской души", заставляет мироеда Тихона Красова заподозрить свое внутреннее родство с этим деревенским чудищем, юродом, безнадежным перекати–полем. Оба они предстают порождением мути русской жизни. Оба тоскуют: Дениска задавлен житейской неприкаянностью, а Тихон – бесцельностью своего лихого, внешне столь удачливого хищничества.

Для чего живет человек? Этот вопрос волнуе