Скачать

Осип Мандельштам - жизнь и творчество

Вступление

Когда-то Баратынский назвал счастливыми живописца, скульптора, музыканта:

Резец, орган, кисть! Счастлив, кто в леком

К ним чувственным, за грань их не ступая!

Есть хмель ему на празднике мирском!

Поэзия, увы, в этот маленький список не зачислена. Если даже нам обратить внимание на то, как долго живут художники, какое им даровано долголетие. Например, Тициан прожил 100 лет, Микеланджело жил 89 лет, Матисс – 85 лет, Пикассо – 92 лет…

И всё-таки не будем огорчаться. Ведь именно им поэзии, прозе дана великая способность проникнуть в глубину человеческой души, постигнуть трагедию мира, взвалить на свои плечи все тяготы, всю боль, всю скорбь.

И при этом не отчаяться, не отступить, не сдаться. Мало того! В борьбе с историческим, общественным и личным роком поэзия нашла в себе силы (особенно русская поэзия 20 века) обрести и радость и счастье…

Двадцатый век принёс человеку неслыханные страдания, но в этих испытаниях научил его дорожить жизнью, счастьем: начинаешь ценить то, что вырывают из рук.

Характерно, что не в 30-е годы, в эпоху страшного давления государства на человека, а в куда более лёгкие времена – в 70-е – проник в нашу поэзию дух уныния, отрицания. разочарования. “Весь мир – бардак” – таков немудрёный лозунг, предложенный этой поэзией человеку.

Оглядываясь назад, на 20-й век, хочется сказать, что в России он прошёл не только “под знаком понесённых утрат”, но и под знаком приобретений. Не материальные ценности накопили мы, не благополучие, не уверенность в себе, “не полный гордого доверия покой”, - мы накопили опыт. Исторический, человеческий. Думать иначе – значит предать наших друзей, ушедших из жизни в эту эпоху, помогавших нам справиться с ней.

Цель написания моего реферата - рассказать о человеке, прожившего трудную, но вместе с тем прекрасную жизнь, оставив в наследие лучшую часть себя в своих стихах, которые истинные ценители поэзии часто называли гениальными.

Творчество Осипа Мандельштама принято относить к поэзии “Серебряного века”. Эта эпоха отличалась своей сложной политической и общественной ситуацией. Как и каждый из поэтов “Серебряного века”, Мандельштам пытался мучительно найти выход из тупика, создавшегося на рубеже веков.

Осип Эмильевич Мандельштам родился в Варшаве в ночь с 14 на 15 января 1891 года. Но не Варшаву, а другую европейскую столицу – Петербург, считал он своим городом – “родимым до слёз”. Варшава не была родным городом и для отца поэта, Эмилия Вениаминовича Мандельштама, далёкого от преуспевания купца, то и дело ожидавшего, что его кожевенное дело вот-вот кончится банкротством. Осенью в 1894 году семья переехала в Петербург. Впрочем, раннее детство поэта прошло не в самой столице, а в 30 километрах от неё – в Павловске.

Воспитанием сыновей занималась мать, Флора Вербловская, выросшая в еврейской русскоязычной семье, не чуждая традиционных для русской интеллигенции интересов к литературе и искусству. У родителей хватило мудрости отдать своего созерцательного и впечатлительного старшего сына в одно из лучших в Петербурге учебных заведений – Тенишевское училище. За семь лет обучения ученики приобретали большой объём знаний, чем даёт в среднем современный 4-ёх летний колледж.

В старших классах училища кроме интереса к литературе, развился у Мандельштама ёще один интерес: молодой человек пробует читать “Капитал”, изучает “Эрфуртскую программу” и произносит пылкие речи в массовке.

По окончании Тенишевского училища Мандельштам осенью 1907 года едет в Париж – Мекку молодых артистически настроенных интеллектуалов.

Прожив в Париже немногим более полугода, он возвращается в Петербург. Там истинной удачей для него было посещение “Башни” В. Иванова – знаменитого салона, где собиралось в лице наилучших своих представителей литературное, артистическое, философское и даже мистическая жизнь столицы империи. Здесь В. Иванов читал курс по поэтике, и здесь же Мандельштам мог познакомиться с молодыми поэтами, ставшими спутниками его жизни.

В то время, когда летом 1910 года Мандельштам жил в Целендорфе под Берлином, петербургский журнал “Аполлон” напечатал пять его стихотворении. Эта публикация была его литературным дебютом.

Сам факт первой публикации именно в “Аполлоне” является многозначительным в биографии Мандельштама. Уже первая публикация способствовала его литературной известности. Обратим внимание, что литературный дебют состоялся в год кризиса символизма, когда наиболее чуткие из поэтов чувствовали в атмосфере эпохи “новый трепет”. В символических стихах Мандельштама, напечатанных в “Аполлоне”, уже угадывается будущий акмеизм. Но понадобилось ещё полтора года, чтобы в своих основных чертах эта школа полностью сложилась.

Время, предшествующие выходу первой книге поэта (“камень” 1930 год), возможно счастливейшее в его жизни. Этому маленькому сборнику(25 стихотворений) суждено было оказаться одним из выдающихся достижений русской поэзии. В ранних стихах Мандельштама-символиста Н. Гумилёв отмечал хрупкость вполне выверенных ритмов, чутьё к стилю, кружевную композицию, но более всего Музыку, которой поэт готов принести в жертву даже саму поэзию. Такая же готовность идти до конца в раз принятом решении видна в акмеистических стихах “Камня”. “Здания он любит так же, -писал Гумилёв, -как другие поэты любят горе или море. Он подробно описывает их, находит параллели между ними и собой, на основании их линий строит мировые теории. Мне кажется, это самый удачный подход…” Впрочем, за этой удачей видны прирождённые свойства поэта: его грандиозное жизнелюбие, обострённое чувство меры, одержимость поэтическим словом.

Как и большинство русских поэтов, Мандельштам откликнулся в стихах на военные события 1914 – 1918 гг. Но в отличие от Гумилёва, видевшего в мировой войне мистерию духа и пошедшего на фронт добровольца, Мандельштам видел войне несчастье. От службы он был освобождён по болезни ( астенический синдром ). О своём отношении к войне он сказал одному из наших мемуаристов: “Мой камень не для этой пращи. Я не готовился питаться кровью. Я не готовил себя на пушечное мясо. Война ведётся помимо меня”.

Напротив, революция в нём как в человеке, и как в поэте вызвала грандиозный энтузиазм – вплоть до потери умственного равновесия. “Революция была для него огромным событием”, - вспоминала Ахматова.

Кульминационным событием его жизни было столкновение с чекистом Яковом Блюмкиным. Склонный к драматическим эффектам Блюмкин расхвастался своей неограниченной властью над жизнью и смертью сотен людей и в доказательство вынул пачку ордеров на арест, заранее подписанных шефом ЧК Дзержинским. Стоило Блюмкину вписать в ордер любое имя, как жизнь ни о чём не подозревавшего человека была решена. “И Мандельштам, который перед машинкой дантиста дрожит, как перед гильотиной, вдруг вскакивает, подбегает к Блюмкину, выхватывает ордера, рвёт их на куски”, - писал Г. Иванов. В этом поступке весь Мандельштам – и человек, и поэт.

Годы гражданской войны проходят для Мандельштама в разъездах. Около месяца живёт он в Харькове; в апреле 1919 года приезжает в Киев. Там он был арестован контрразведкой Добровольческой Армии. На этот раз Мандельштама выручили из-под ареста поэты-киевляне и посадили его в поезд, идущий в Крым.

В Крыму Мандельштам был опять арестован – столь необоснованно и случайно, как и в первый раз, однако с той разницей, что теперь его арестовала врангельская разведка. Далёкий от власть имущих любой масти, нищий и державшийся независимым, Мандельштам вызывал недоверие со стороны любых властей. Из Тифлиса Мандельштам пробирается в Россию, в Петроград. Об этом четырёхмесячном пребывании в родном городе – с октября 1920 по март 1921 года – написано много воспоминаний. Ко времени отъезда из Петрограда уже был закончен второй сборник стихотворений “Tristia” – книга, принёсшая её автору мировую известность.

Летом 1930 года он отправился в Армению. Приезд туда был для Мандельштама возвратом к историческим источникам культуры. Цикл стихотворений “Армения” вскоре был напечатан в московском журнале “Новый мир”. О впечатлении, производимым стихами, писала Е. Тагер: “Армения возникала перед нами, рождённая в музыке и свете”.

Жизнь была наполнена до предела, хотя все 30–е годы это была жизнь на грани нищеты. Поэт часто находился в нервном, взвинченном состоянии, понимая, что принадлежит к другому веку, что в этом обществе доносов и убийств он настоящий отщепенец. Живя в постоянном нервном напряжении он писал стихотворения одно лучше другого – и испытывал острый кризис во всех аспектах своей жизни, кроме самого творчества.

Во внешней жизни один конфликт следовал за другим. Летом 1932 года живший по соседству писатель С. Бородин оскорбил жену Мандельштама. Мандельштам написал жалобу в Союз писателей. Состоявшийся суд чести вынес решение, не удовлетворительное для поэта. Конфликт долго оставался неизжитым. Весной 1934 года, встретив в издательстве писателя А. Толстого, под председательством которого проходил “суд чести”, Мандельштам дал ему пощёчину со словами: “Я наказал палача, выдавшего ордер на избиение моей жены”.

В мое 1934 года его арестовали за антисталинскую, гневную, саркастическую эпиграмму, которую он неосторожно читал своим многочисленным знакомым.

Нервный, истощённый, на следствии он держался очень не стойко и назвал имена тех, кому читал эти стихи о Сталине, сознавая, что ставит невинных людей в опасное положение. Вскоре последовал приговор: три года ссылки в Чердынь. Он жил здесь с сознанием, что в любой момент за ним могут прийти и увести на расстрел. Страдая галлюцинациями, в ожидании казни, он выбросился из окна, расшибся и сломал плечо. Подробности этих дней мы находим в воспоминаниях А. Ахматовой: “Надя послала телеграмму в ЦК. Сталин велел пересмотреть дело и позволил выбрать другое место. Неизвестно, кто повлиял на Сталина – может быть, Бухарин, написавший ему: “Поэты всегда правы, история за них”. Во всяком случае, участь Мандельштама была облегчена: ему позволили переехать из Чердыни в Воронеж, где он провёл около трёх лет.

Воронежский период характеризуется необыкновенным подъёмом творческой энергии. А. Ахматова говорила, что простор, широта, глубокое дыхание проявились именно в стихах воронежского цикла. Контраст художественных достижений и повседневности в этот период разителен.

В мае 1937 года срок ссылки кончился. По приезде в Москву строил планы на будущее, радовался жизни. Но уже через несколько дней столкнулся с московскими порядками: из-за судимости в столице ему оставаться не разрешили – не позволили поселиться в своей собственной квартире. В начале июня гонимый поэт со своей женой поселился в Савёлово, посёлке на Волге. Он не мог знать, что ему остался только один год бродяжнической жизни до чуть более полугода в аду сталинских тюрем, этапов и транзитных лагерей.

В последний год жизни Мандельштам часто ездил в Москву, пытался найти работу, но все двери для него уже были закрыты. “Нам не на что было жить, - вспоминала Надежда Мандельштам, - и мы вынуждены были ходить по людям и просить помощи”.

В марте 1938 года с помощью Литературного фонда Мандельштам получил путёвку в дом отдыха. Он взял с собой книги – Данте, Пушкина, Хлебникова. Жилось ему там спокойно: чтение, прогулки на лыжах. Утром второго мая его разбудил стук в дверь. Мандельштам отворил, на пороге стояли двое в военной форме, которые предъявили ему ордер на арест…

Осуждён на пять лет исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности.

Умирал поэт мучительно страшно. “Свет падал в ноги поэта – он лежал, как в ящике, в тёмной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар. Рукавицы давно украли: для краж там нужна была только наглость – воровали среди бела дня. Время от времени пальцы рук двигались, щёлкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате и снова останавливались…

Жизнь входила в него и выходила, и он умирал. Он вовсе не устал жить…, он верил в бессмертие своих стихов. Он писал и прозу – плохую, писал статьи. Но только в стихах он нашёл кое-что новое для поэзии, важное, как казалось ему всегда. Вся его прошлая жизнь была литературной книгой, сказкой, сном, и только настоящий день был подлинной жизнью…

К вечеру он умер.

Но списали его на два дня позднее – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца, мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка.”

На земле нет могилы Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных людей, среди них, по-видимому, лежит и Поэт, как его звали в лагере. Хотя из других источников можно узнать, что могила Мандельштама уже найдена, но это лишь догадки и предположения.

Особенности творчества.

Первый свой поэтический сборник, вышедший в 1913 году, Мандельштам назвал “Камень”; и состоял он 23 стихотворений. Но признание к поэту пришло с выходом второго издания “Камня” в 1916 году, в который уже было включено 67 стихотворений. О книге в большинстве восторженно писали многие рецензенты, отмечая “ю велирное мастерство”, “чеканность строк”, “безупречность формы”, “отточенность стиха”, “несомненное чувство красоты”. Были, правда, и упрёки в холодности, преобладании мысли, сухой рассудочности. Да, этот сборник отмечается особой торжественностью, готической архитектурностью строк, идущей от увлечения поэтом эпохой классицизма и Древним Римом.

Не в пример другим рецензентам, упрекавшим Мандельштама в несостоятельности и даже подражании Бальмонту, Н. Гумилёв отметил именно самобытность и оригинальность автора: “Его вдохновителями были только русский язык…да его собственная видящая, слышащая, осязающая, вечно бессонная мысль…”

Слова эти тем более удивительны, что этнически Мандельштам не был русским.

Настроение “Камня” минорное. Рефрен большинства стихотворений – слово “печаль”: “О вещая моя печаль”, “невыразимая печаль”, “Я печаль, как птицу серую, в сердце медленно несу”, “Куда печаль забилась, лицемерка…”

И удивление, и тихая радость, и юношеская тоска – всё это присутствует в “Камне” и кажется закономерным и обычным. Но есть здесь и два-три стихотворения невероятно драматической, лермонтовской силы:

…Небо тусклое с отсветом странным -

Мировая туманная боль-

О, позволь мне быть также туманным

И тебя не любить мне позволь.

Во втором большом сборнике “Tristia”, как и в “Камне”, большое место занимает тема Рима, его дворцов, площадей, впрочем, как и Петербурга с его не менее роскошными и выразительными зданиями.

В этом сборнике есть цикл и любовных стихотворений. Часть из них посвящена Марине Цветаевой, с которой по свидетельству некоторых современников, у Мандельштама был “бурный роман”.

Не следует думать, что “романы” Мандельштама походили на игру “трагических страстей”. Влюблённость, как отмечали многие, почти постоянное свойство Мандельштама, но трактуется оно широко, - как влюблённость в жизнь. Вдова поэта в воспоминаниях и Ахматова в “Листках из дневника” довольно подробно рассказали о “донжуанском” списке Мандельштама. Сам этот факт говорит о том, что любовь для поэта – всё равно что поэзия.

Любовная лирика для Мандельштама светла и целомудренна, лишена трагической тяжести и демонизма. Вот одно из них посвящено актрисе Александринского театра О. Н. Арбениной – Гильденбранд, к которой поэт испытал огромное чувство:

За то, что я руки твои не сумел удержать,

За то, что предал солёные нежные губы,

Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.

Как я ненавижу пахучие древние срубы!

Несколько стихотворений Мандельштам посвятил А. Ахматовой. Надежда Яковлевна пишет о них: “Стихи Ахматовой – их пять… - нельзя причислить к любовным. Это стихи высокой дружбы и несчастья. В них ощущение общего жребия и катастрофы”.

Мандельштам влюблялся, пожалуй, до последних лет жизни. Но постоянной же привязанностью, его вторым “я” оставалось беспредельно преданная ему Надежда Яковлевна, его Наденька, как он любовно её называл. Свидетельством влюблённого отношения Осипа Эмильевича к жене могут служить не только письма, но и стихи.

Читатель может подумать, что Мандельштам во все времена писал только о любви, либо о древности. Это не так.

Поэт одним из первых стал писать на гражданские темы. Революция была для него огромным событием, и слово народ не случайно фигурирует в его стихах.

В 1933 году Мандельштам первый и единственный из живущих и признанных в стране поэтов, написал антисталинские стихи и прочёл их не менее чем полутору десяткам людей, в основном писателям и поэтам, которые, услышав их, приходили в ужас и открещивались: “Я этого не слышал, ты мне этого не читал.” Вот одно из них:

Мы живём, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

И слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются глазища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полу людей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подкову, дарит за указом указ –

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него – то малина

И широкая грудь осетина.

Анализ лирического стихотворения.

Это стихотворение до недавнего времени хранилось в архивах Госбезопасности и впервые было напечатано в 1963году на Западе, а у нас –только в 1987-м. И это не удивительно. Ведь

каким должен быть смелым поэт, решившийся на такой дерзкий поступок.

Многие критики расценивали его антисталинские стихотворения как вызов советской власти, оценивая его смелость, граничащую с сумасшествием, но, я думаю, такое мнение шло от желания видеть поэта с его сложной метафорикой, и как бы не от мира сего. Но Мандельштам был в здравом уме, просто с совершенно искренними чувствами он рисует атмосферу всеобщего страха, сковавшего страну в тот период времени. Это доказывают первые две строки этого стихотворения.

Поэт вовсе не был политиком и никогда не был антисоветчиком, антикоммунистом. Просто Мандельштам оказался инстинктивно прозорливее и мудрее многих, увидев жестокую, разрушавшую судьбы миллионов людей политику кремлёвских властителей. Это просто своеобразное сатирическое обличение зла.

Строка “Его толстые пальцы, как черви, жирны” выразительна, но, возможно, чересчур прямолинейна. А дальше? “И слова, как пудовые гири, верны, тараканьи смеются глазищья и сияют его голенища. В этих строках Мандельштам даёт полное описание “кремлёвского горца”. И как к месту следующая деталь – “сияющие голенища” – непременный атрибут сталинского костюма. И вот пожалуйста – внешний портрет готов.

Психологический портрет в следующих восьми строчках: двумя строками сначала идёт оценка “тонкошеих вождей” – нукеров, окрещённых “полулюдьми”. Трудно придумать более великолепную характеристику для этих, чьи нравственные качества оказались ниже человеческих пределов, людей. Сталин расстреливал их братьев, сажал в тюрьмы жён, и не нашлось ни одного, кто бы восстал и отомстил за себя и за страну.

Читая это стихотворение, мне невольно вспомнилась сказка о царе-самодуре, который постоянно кричал: “Казнить, или повесить, или утопить!” Только здесь, конечно, всё гораздо более зловеще.

Строчка “Что ни казнь у него – то малина”, на мой взгляд, весьма выразительна: здесь и сладострастие от упоения властью, и утоления кровожадности. А строчка “…и широкая грудь осетина” – прямой намёк на происхождение Сталина. А именно на легенду, говорившую об его осетинских корнях. Сталин к тому же вообще намекал, что он чуть ли не русский. Мандельштам с сарказмом говорит о непонятной национальности советского правителя.

Мне понравилось это стихотворение потому что оно бросает вызов политической и социальной жизни России. Я преклоняюсь перед смелостью Мандельштама, который один среди всей толпы, изнемогающей от несчастья, но живущей по принципу – “Нам всё не нравится, но мы терпим и молчим”, высказал всю свою критическую точку зрения на окружающее.

Список использованной литературы.

1. П. С. Ульяшов “Одинокий искатель”

2. Н. Струве “Осип Мандельштам”

3. И. И. Чкалов “Поэтика Мандельштама”

4. О. Э. Мандельштам “Сохрани мою речь…”

5. А. А. Ахматова “Воспоминания о Мандельштаме”