Скачать

Детерминизм и индетерминизм

Методологический принцип детерминизма является одновременно и основополагающим принципом философского учения о бытии. Сам термин "детерминация" происходит от латинского determine (определяю) и может быть расшифрован как обязательная определяемость всех вещей и явле­ний в мире другими вещами и явлениями. Зачастую вместо преди­ката "определяемость" в эту формулировку подставляют преди­кат "обусловленность", что придает самой формулировке дву­смысленность, ибо создается впечатление, что детерминирую­щие факторы таким образом сводятся только к условиям, хотя последние при всей своей значимости являются лишь одним из этих факторов.

Среди многообразных форм детерминации, отражающих универсальную взаимосвязь и взаимодействие явлений в окру­жающем мире, особенно выделяется причинно-следственная, или каузальная (от лат. causa — причина), связь, знание которой ничем не заменимо для правильной ориентировки в практиче­ской и научной деятельности. Поэтому именно причина высту­пает важнейшим элементом системы детерминирующих факто­ров. И все же принцип детерминизма шире принципа каузаль­ности: кроме причинно-следственных связей он включает в себя и другие виды детерминации (функциональные связи, связь со­стояний, целевую детерминацию и т.д.).

Детерминизм в своем историческом развитии прошел два основных этапа — этап классического (метафизического, меха­нистического) детерминизма и этап детерминизма посткласси­ческого, диалектического по своей сущности.

В истоках метафизической трактовки детерминизма мы об­наруживаем атомистическую концепцию Демокрита, которая (в отличие от концепции Эпикура) отрицала случайность, прини­мая ее просто за непознанную необходимость. Такой детерми­низм в дальнейшем развивается Ф. Бэконом, Т. Гоббсом, Б. Спинозой, Р. Декартом, Ж. Ламетри, П. Гольбахом и други­ми философами Нового времени. Опираясь на труды своих предшественников и на основополагающие идеи естествознания И. Ньютона и К. Линнея, французский астроном и математик П. Лаплас в работе "Опыт философии теории вероятностей" (1814) довел идеи механистического детерминизма до логиче­ского конца: он исходит из постулата, согласно которому из знания начальных причин можно всегда однозначно вывести следствия.

Интересно отметить, что уже к началу того же самого XIX века под влиянием развития теории вероятностей (которой за­нимался П. Лаплас), социальной статистики и т.д. возник целый ряд вопросов, не разрешимых с позиций лапласовского детер­минизма:

1. Как совместить его концепцию с эмпирическими наблю­дениями, выявляющими отклонения от необходимости, отсутст­вие "чистого" проявления закона во всех его конкретных во­площениях?

2. Как совместить механизм лапласовского детерминизма с теорией вероятностей, оперирующей понятием "случайность"?

В трудах Лапласа здесь противоречия не было, ибо он ис­толковывал субъективистски и случайность, отождествляя ее с незнанием причин, и вероятность, относя ее к нашему знанию о процессе (объекте), но не к самому процессу (объекту)1. В действительности же вероятность, как уже говорилось, опреде­ляет степень возможности проявления объективного по своей природе случайного явления.

Размышления над этими вопросами исподволь подтачивали устои лапласовского детерминизма, но прорыв к более широко­му пониманию определенности в мире был осуществлен благо­даря двум эпохальным событиям в естествознании — дарвинов­ской теории происхождения видов и в особенности появлению квантовой механики. Выяснилось, что многие законы, объяс­няющие мир, носят статистический характер, то есть не допус­кают однозначной предсказуемости и, следовательно, являются законами вероятными.

Говоря об этом постклассическом, диалектическом этапе в развитии детерминизма, мы не можем не вспомнить Эпикура, в учении которого о самопроизвольном отклонении атома от прямой линии в зародыше уже содержалось современное пони­мание детерминизма.

Но поскольку сама случайность у Эпикура ничем не определяется (беспричинна), то без особых погрешностей можно сказать, что от Эпикура прослеживается начало и противостоящего детерминизму учения — индетерминизма.

В истории философии известны два вида индетерминизма:

1. Так называемый "объективный" индетерминизм, начисто отрицающий причинность как таковую, не только ее объектив­ную данность, но и возможность ее субъективистского истолко­вания.

2. Идеалистический индетерминизм, который, отрицая объ­ективный характер отношений детерминации, объявляет при­чинность, необходимость, закономерность продуктами субъек­тивности, а не атрибутами самого мира. Это значит (у Юма, Канта, многих других философов), что причина и следствие, подобно иным категориям детерминации, суть лишь априор­ные, т.е. полученные не из практики, формы нашего мышле­ния. Многие субъективные идеалисты объявляют употребление этих категорий "психологической привычкой" человека наблю­дать одно явление следующим за другим и объявлять первое явление причиной, а второе следствием. Разумеется, подобная "привычка" (ошибка) нередко встречается, на что обращает наше внимание элементарная логика, именуя эту ошибку сле­дующим образом: Post hoc ergo propter hoc — "после этого зна­чит по причине этого". Но ведь дело не в ошибках отдельных людей. Дело в том, что наши понятия "причина", "следствие" и т.п. почерпнуты из познания самой объективной действитель­ности, в которой причинно-следственные связи и другие виды детерминации реально существуют.

Вполне понятно, что открытие статистических (вероятностных) законов было использовано индетерминистами для новых, более аргументированных попыток опровержения детерминизма. Здесь происходило примерно то же, что отмеча­лось и на других участках философского фронта в связи с про­никновением в этот странный, необычный внутриатомный мир: подобно тому обнаружение непонятных и необъяснимых с по­зиций классической науки черт этого мира породило и тезис об исчезновении причинности. На самом же деле исчезли не ма­терия и причинность, а тот предел, до которого мы знали их, наши представления о материи и причинности стали шире и глубже.

Причинно-следственная связь явлений выражается в том, что одно явление (причина) при определенных условиях обязательно вызывает к жизни другое явление (следствие). Соответственно можно дать и рабочие опре­деления причины и следствия. Причина есть явление, действие которого вызывает к жизни, определяет последующее развитие другого явления. Тогда следствие есть результат действия опреде­ленной причины.

В детерминацию явлений, в систему их определенности наряду с причиной входят и условия — те факторы, без наличия которых причина не может породить следствие. Это означает, что причина сама по себе срабатывает не во всяких условиях, а только в определенных. В медицине, например, существует та­кое выражение: "Каждый человек инфицирован, но далеко не каждый является инфекционным больным". Действительно, в каждом из нас могут быть обнаружены те или иные инфекци­онные агенты (палочка Коха и т.п.), но соответствующей болез­нью (в данном случае туберкулезом) человек заболевает только в определенных условиях — хроническое переохлаждение или пребывание в сырости, истощение организма в результате не­доедания, недосыпания и т.д.

Среди условий встречаются более существенные и менее существенные. При этом иногда удельный вес условия в общей детерминации настолько велик, что дает повод для смешения его с самой причиной. Чтобы избежать этого в своей практиче­ской и научной деятельности, нужно всегда помнить, что при всей схожести условий и причины между ними есть принципи­альное различие, причина и следствие связаны между собой ге­нетически, то есть причина порождает следствие, в то время как условие ни в коем случае не порождает, а лишь способствует ее порождению.

Различают условия необходимые и достаточные. Совокуп­ность необходимых условий определяет реальную возможность порождения данного следствия, но эти условия должны быть не только необходимы, но и достаточны, ибо только в этом случае возможность может превратиться в действительность. Категории "возможность" и "действительность" будут нами рассмотрены несколько позже.

В систему детерминации явлений (в особенности общест­венных) зачастую входит повод — тот или иной фактор, обуслав­ливающий лишь момент, время возникновения следствия. Как пра­вило, в качестве повода выступает фактор несущественный, случайный по отношению к основным причинно-следственным связям, поэтому он не может оказать и существенного воздей­ствия ни на причину, ни на следствие. Так обстоит дело с пово­дами, приводящими к началу войн, революций, других истори­ческих событий. Вспомним в связи с этим расстрел демонстра­ции 9 января 1905 года и начало первой революции, убийство австрийского эрцгерцога в Сараеве в 1914 году и начало первой мировой войны и т.д. Во всех подобных случаях повод играет роль пускового механизма, спускового крючка, заставляющего причину срабатывать. Идентичную роль повод выполняет и в других сферах, в частности в развитии научного познания. Од­нажды Н.И. Лобачевскому поручили прочитать курс лекций для казанских чиновников, не имевших среднего образования. По ходу одной из лекций он несколько раз вынужден был возвра­щаться к пятому постулату Эвклида (о параллельности прямых), но каждый раз обнаруживал полное непонимание его чиновни­ками. Тогда Лобачевский решил: "Если постулат не понимают, может быть он не верен?" Повод этот привел Лобачевского к глубоким раздумьям, в результате которых появилась его неэвк­лидова геометрия. Причиной же ее появления, разумеется, были явления более существенные: противоречия, накопившиеся в самой геометрии.

После того как мы познакомились с ос­новными элементами каузальной детер­минации (сама причина, условия, повод), логично перейти к рассмотрению категорий "возможность" и "действительность".

До сих пор, рассматривая категории "необходимость и слу­чайность", "причина и следствие", мы имели в виду действительное (актуальное) бытие предметов и явлений. Но кроме бы­тия действительного существует, как уже отмечалось, бытие возможное, потенциальное, то есть все, что со временем станет действительным, выступает сначала как возможное. Движение, по Аристотелю, и есть "осуществление возможного как такового".

Само понятие "действительность" употребляется в фило­софской литературе в двух смыслах. В широком смысле под действительностью понимается весь реальный мир, и тогда дей­ствительность включает в себя и собственные тенденции, спо­собности к развитию, т.е. возможности. В узком смысле под действительностью имеют в виду не всякое бытие, а лишь сформировавшееся, развившееся.

В этом узком смысле мы говорим о действительности, со­относя ее с парной ей категорией возможности. Возможность есть закономерная тенденция развития объекта, при определенных условиях переходящая в действительность. Тогда действитель­ность есть реализованная возможность. Возможность так же объективна, как и действительность. В этом человек убеждается при созерцании непрерывных изменений в окружающем мире, а также в ходе своей практической деятельности по мере пре­вращения цели (возможности) в результат (действительность).

Любая возможность представляет собой такое состояние в развитии, когда часть необходимых детерминирующих факторов уже налицо, но "комплект" их еще недостаточен, либо такое состояние, когда этот "комплект" уже представлен, но состав­ляющие его компоненты еще недостаточно зрелы. С учетом этого различают возможности реальные и формальные. Под ре­альными возможностями имеются в виду также возможности, которые определяются необходимыми свойствами и связями предмета (например, возможность перехода вещества из одного агрегатного состояния в другое). Формальные же возможности определяются случайными свойствами и связями предмета, причем это множество случайностей должно пересечься в одной точке. Воспользуемся известным гегелевским примером с ту­рецким султаном, который может стать Папой Римским. При каких условиях это может произойти? Во-первых, нужно, чтобы султан-мусульманин вдруг захотел обратиться в христианскую (и именно католическую) веру, что не вытекает с необходимо­стью из его природы человека, тем более человека такого высокого ранга. Во-вторых, нужно, чтобы он стал католическим священником и дослужился до кардинала, ибо иначе он не мо­жет быть кандидатом в Папы, и весь этот путь тоже унизан слу­чайностями. В-третьих, нужно, чтобы на самих выборах (в этой своеобразной точке бифуркации) он получил предпочтение пе­ред другими, равными ему, а может быть, даже превосходящи­ми его, кандидатами. Согласимся, что такую витиеватую воз­можность превращения турецкого султана в Папу Римского нельзя назвать реальной.

В свою очередь, реальная возможность предстает перед нами в двух ипостасях; в одних ситуациях как возможность аб­страктная, в других — как конкретная. Абстрактной возмож­ность предстает перед нами тогда, когда для ее реализации на данной стадии все необходимые для этого факторы еще не вы­явились, но закономерно должны обнаружить себя на следую­щей. Конкретная возможность связана, таким образом, с пол­ным набором факторов, необходимых для ее превращения в действительность.

В последнее время в связи со становлением синергетики как одного из общенаучных методов выделяют также возможно­сти обратимые и необратимые. Обратимой возможностью назы­вается такая возможность, с превращением которой в действи­тельность первоначальная действительность становится воз­можностью; необратимой — такая, с превращением которой в действительность первоначальная действительность становится невозможной2. В качестве примера обратимой возможности можно вернуться к процессу перехода из одного агрегатного состояния в другое: каждый раз для вещества сохраняется воз­можность возвращения в первоначальное состояние, ибо дан­ный процесс представляет собой не развитие, а просто измене­ния. Там же, где налицо процесс развития, мы имеем дело с необратимой возможностью: из стадии "взрослости" никак нельзя физически вернуться на стадию "детства".

Любую возможность, даже формальную, следует все же от­личать от невозможного — от того, что несовместимо с законами природы, общества и мышления и потому нереализуемого. Всем нам со школьной скамьи известен термин "перпетуум-мобиле" — вечный двигатель. Сколько горячих голов в разные века бра­лись за его создание. Но "вечный двигатель" невозможен, ибо сама его идея противоречит важнейшему закону природы — за­кону сохранения энергии.

Уже Гегель отверг метафизическую кон­цепцию, согласно которой следствие все­гда пассивно, не оказывает активного об­ратного воздействия на породившую его причину. В действительности же причина и следствие находятся в диалектическом взаимодействии. Следствие оказывает извест­ное противодействие и таким образом из пассивной субстанции превращается в активную, начинает выступать по отношению к первопричине как причина. Если прохождение тока является причиной нагревания нити, то в свою очередь нагревание нити изменяет силу тока, то есть видоизменяет причину.

Практика убеждает, что между причинами и следствиями существует многообразная взаимообусловленность. Одно и то же следствие может быть порождено многими причинами. Так, миграция сельского населения в города порождается таким комплексом причин, как неудовлетворенность бытовым и куль­турным обслуживанием, жилищными условиями, содержанием и условиями труда и т.д., целый комплекс причин действует в процессе усиливающейся сейчас миграции из города в деревню (безработица, невозможность прокормиться на пенсию или низкую зарплату и т. д.). В свою очередь, одна и та же причина может вызывать целый комплекс следствий. Переход к инфор­мационно-компьютерному технико-технологическому базису, например, порождает необходимость в новом типе труженика, качественно изменяет условия реализации хозяйственной функ­ции семьи, обеспечивает общество надежными средствами ком­муникации, делает возможным всемирное информационное пространство.

Как соотносятся между собой причина и следствие во вре­мени? Существуют три типа временной направленности при­чинно-следственных связей3:

1) детерминация прошлым. Такая детерминация по существу является всеобщей, ибо отражает объективную закономерность, согласно которой причина в конечном счете всегда предшеству­ет следствию. Эту закономерность очень тонко подметил Лейб­ниц, давший следующее определение причины: "Причина есть то, что заставляет какую-нибудь вещь начать существовать"4;

2) детерминация настоящим. Познавая природу, общество, собственное мышление, мы неизменно обнаруживаем, что многие вещи, будучи детерминированными прошлым, находят­ся и в детерминирующем взаимодействии с вещами, сосущест­вующими одновременно с ними. Не случайно представление об одновременной детерминирующей связи мы встречаем в разных областях знания — физике, химии (при анализе равновесных процессов), в биологии (при рассмотрении гомеостазиса) и т.д. Детерминированность настоящим имеет прямое отношение и к тем парным категориям диалектики, между которыми существу­ет причинно-следственная связь. Как известно, форма любого явления находится под определяющим воздействием содержа­ния, но это отнюдь не означает, что содержание предшествует форме вообще и в своей первоначальной точке может быть бесформенно;

3) детерминация будущим. Такая детерминация, как подчер­кивается в ряде исследований, хотя и занимает более ограни­ченное по сравнению с рассмотренными выше типами место сре­ди детерминирующих факторов, вместе с тем играет заметную роль. К тому же надо учитывать всю относительность термина "детерминация будущим": будущие события еще отсутствуют, об их реальности можно говорить только в том смысле, что они с не­обходимостью наличествуют в качестве тенденций в настоящем (и наличествовали в прошлом). И все же роль этого вида детермина­ции весьма существенна. Обратимся к двум примерам, связанным с сюжетами, о которых уже шла речь,

Детерминация будущим лежит в основе объяснения откры­того академиком П.К. Анохиным опережающего отражения действительности живыми организмами. Смысл такого опере­жения, как подчеркивалось в главе, посвященной сознанию, в способности живого реагировать не только на предметы, кото­рые сейчас непосредственно воздействуют на него, но и на из­менения, вроде бы безразличные для него в данный момент, но в действительности являющиеся сигналами о вероятных буду­щих воздействиях. Причина здесь как бы действует из будущего.

Другой пример связан с причинами перехода от рабовладе­ния к новой, феодальной, общественно-экономической форма­ции. Попытки объяснить этот переход предшествующей ему технической революцией или, по крайней мере, новым техниче­ским уровнем производства оказались неудачными. Положение проясняется только при учете двух обстоятельств. Во-первых, производительные силы общества включают в себя не только технику, но и человека, причем в качестве главной производи­тельной силы, и во-вторых, в понятие "ступень развития произ­водительных сил" наряду с характером и уровнем, как мы виде­ли, входят также и потребности их развития. Переход к феода­лизму стал необходимостью, потому что раб как производитель материальных благ уже не отвечал потребностям развития про­изводительных сил. Таким образом, в данной исторической си­туации принципиальное изменение статуса работника являлось первейшей предпосылкой качественного изменения техниче­ского уровня производства, а не наоборот. Причина здесь дей­ствовала из будущего.

Детерминация будущим имеет прямое отношение ко всей человеческой деятельности, если вспомнить ту известную нам цепочку деятельности, которая начинается потребностями ин­дивида и общества и обязательно включает в себя цель. В ари­стотелевской классификации причин цель выступает как конеч­ная причина (causa finalis)5

: все, что мы делаем осознанно, мы делаем в силу (а значит — по причине) своей целевой установ­ки.

В последнее время делаются попытки представлять цель более широко, в кибернетическом, обобщенном виде. И тогда цель предстает перед нами как некоторое конечное состояние, к которому стремится система. Разумеется, в такой постановке вопроса много дискуссионного, но содержится и рациональное зерно. Основоположник системного подхода Людвиг Берталанфи называл живые системы "эквифинальными" именно в связи с их способностью достигать одинакового результата, в извест­ном смысле, независимо от начальных условий.

Беспричинных явлений не существует. Но это не означает, что все связи между явлениями в окружающем мире относятся к причинно-следственным. Как подчеркивалось выше, каузаль­ность — самый существенный и всеобщий, но отнюдь не един­ственный тип детерминации. Наряду с каузальностью (и в отно­сительном единстве с нею) обнаруживаются и такие весьма зна­чимые типы детерминации, как функциональная связь, корре­лятивная связь, связь состояний.

Рассмотрение указанных типов детерминации характерно лишь для постклассической науки и постклассической филосо­фии. Понятно почему: ведь в классической науке (и соответст­венно в философии) господствовал лапласовский детерминизм с его абсолютизацией динамической однозначной причины.

Большой заслугой постклассической науки и философии является, в частности, их пристальное внимание к функционально­му типу детерминации. При этом функциональная связь понимается как такое отношение между объек­тами, при котором изменения каждого из них сопутствуют друг другу. Именно "сопутствуют", а не "причиняются" друг другу. Как правило, объекты, находящиеся между собой в функцио­нальном взаимодействии, связаны генетически (каузально) лишь в том смысле, что являются производными одного и того же основания. В самой же функциональной связи объектов от­сутствуют главные признаки причинно-следственной связи — производительность (объекты не производят друг друга), ассиметричность во времени (они сосуществуют, одно из них не предшествует другому), необратимость.

Разницу между каузальной и функциональной связью по­пытаемся проиллюстрировать на таком примере. Некоторые философские школы, желая объяснить трагедии двадцатого века (две мировые войны, кровопролитные революции), связывают их с выходом в конце XIX, и особенно в двадцатом веке, на авансцену истории радикально настроенных, но недостаточно культурных народных масс. Спору нет, выход масс в сферу ак­тивного исторического творчества сопровождается значитель­ными и долгосрочными социокультурными издержками, хотя в целом и представляет собой явление прогрессивное. Но нельзя рассматривать активную деятельность масс как причину указан­ных трагедий: сам этот выход масс на авансцену истории был следствием неприемлемого для них антигуманного хода общест­венного развития. Следовательно, между этими трагедиями и невиданной доселе активностью масс связь не причинно-следственная, а функциональная.

Во многих отношениях с функциональной связью сходна коррелятивная связь — вза­имная зависимость явлений, обнаруживаю­щаяся в их соотнесенности, в их соответ­ствии друг другу. Так же как и функциональные, коррелятивные связи суть связи сосуществования, одновременности; так же как и функциональные, они, не будучи причинно-следственными, в то же время предполагают "впереди себя" какую-то общую при­чину, приводящую к такой соотнесенности, соответствию. Но если функциональная связь обычно бывает более или менее прозрачной, и ее основание выявляется без особых трудностей, то при коррелятивных связях такое "прояснение" осложняется наличием между соотнесенными явлениями целого ряда проме­жуточных, опосредующих факторов. Так, уже давно было заме­чено, что совершенно белые кошки с голубыми глазами всегда или почти всегда оказываются глухими, но объяснить подобную соотнесенность стало возможным только сегодня, исходя из за­конов генетики.

Коррелятивные связи вообще сначала были открыты в биологии — Ж. Кювье, а затем Ч. Дарвиным. Свой "закон со­отношения роста" Дарвин интерпретировал как закон, согласно которому известные формы отдельных частей органического существа всегда связаны с определенными формами других час­тей, не находящихся, казалось бы, ни в какой связи с первыми. "Казалось бы" — ибо на самом деле находятся, но связь эта за­вуалирована, еще должна быть выявлена.

Сегодня коррелятивные, соотносительные связи изучаются многими науками, и знание о них имеет не только сугубо теоре­тическое, но и большое прикладное значение (в том числе ис­пользуется в технике).

У каждого объекта существует, по крайней мере, два типа отношений: взаимодейст­вие данного объекта с другими объектами и отношение разных состояний одного и того же объекта6. Это разные отношения. Взаимодействие объекта с другими телами носит динамический (силовой) характер, вызывает его изменения и потому является причиной. Состояние же тела в данный момент хотя и влияет на состояние этого тела в последующий момент времени, не носит причинного ха­рактера.

Какой же элемент детерминации выражает собой в таком случае предшествующее состояние объекта по отношению к его нынешнему состоянию? Очевидно, таким элементом, выра­жающим сущность связи состояний, выступает условие, о роли которого в детерминационном комплексе уже шла речь. Такой вывод ни в коей мере не является уступкой так называемому кондиционализму — учению, которое смешивает условия с при­чиной, отождествляет их, а в некоторых своих вариантах даже попросту подменяет условиями причину.

Итак, предшествующее состояние выступает как фактор, определяющий собой не только само порождение конкретными причинами последующего состояния объекта, но и многие ха­рактеристики этого состояния (его форму, масштабы, времен­ные параметры и т.д.).

Закономерную связь состояний мы ощущаем сегодня, яв­ляясь невольными свидетелями (а многие и активными участ­никами) происходящих в России изменений. Доперестроечное состояние общества не кануло в лету, оно во многом обуслов­ливает пределы возможных сегодня реформации. Во-первых, сохраняется тип массового сознания, характерный для преды­дущего состояния общества. Во-вторых, не в пользу начавшихся реформ срабатывает сравнение двух состояний — предыдущего и настоящего — по многим важным бытийным характеристикам (уверенность в завтрашнем дне, уровень материального благо­состояния большинства, степень социальной защищенности и т.д.). Если же брать еще шире, то все, наработанное в предше­ствующих состояниях российской истории, все наше социокультурное достояние обусловливает имидж сегодняшних измене­ний.

1. В чем разница между понятиями "детерминизм" и "каузальность"?

2. Какие два типа детерминизма известны в истории науки и философии?

3. Сохраняется ли причина неизменной в процессе осуще­ствления своего действия?

4. На каком основании мы можем говорить о возможном, то есть о том, чего еще нет?

5. Как отличить реальную возможность от формальной?

6. Как соотносятся между собой причина и следствие во времени?

7. Какие Вы знаете непричинные виды детерминации?

8. Встречаетесь ли Вы с коррелятивными связями в изу­чаемых Вами специальных науках?

9. В чем несостоятельность кондиционализма?

1 См.: Огородников В.П. Познание необходимости. М., 1985. С. 17.

2 См.: Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. М., 1996. С. 420.

3 Подробно об этом: Аскин Я.Ф. Философский детерминизм и научное познание. М., 1977. С. 97 — 180.

4 Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 2. С. 229.

5 См.: Хайдеггер М. Вопрос о технике // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

6 См.: Свечников ГА. Понятие причинности в физике // Физическая наука и философия. М., 1973