Скачать

Энциклопедическая философия Аристотеля

1. Метафизика

2. Психология

3. Политическое учение

Заключение

Литература

Введение

Аристотель – величайший древнегреческий философ. Аристотель был учеником Платона. Родился Аристотель предположительно в 384 г. до н. э. в Стагире (Фракия) в семье наследственного домашнего врача царя Македонии.

В 18 лет пришел в Афины и стал учеником Платона. Он оставался в платоновской Академии вплоть до смерти учителя в 347 г. до н. э., затем в течение некоторого времени путешествовал. В 343 г. до н. э. стал воспитателем 13-летнего Александра, будущего великого полководца, и занимал это положение до момента, когда Александр в возрасте 16 лет был объявлен своим отцом совершеннолетним.

С 335 по 323 гг. до н. э. Аристотель жил в Афинах. Там он основал свою школу – Ликей. Именно в это время создал философ большинство своих трудов. В 323 г. до н. э. умер Александр Македонский. Почти сразу же после смерти афиняне восстали, обратив свой гнев против тех, кого считали сторонниками и ставленниками Александра. В их числе оказался и Аристотель. Его судили, признали виновным, но философ тайно покинул Афины, чтобы уйти от наказания. В следующем 322 г. до н. э. он умер.

Аристотель – первый историк философии. При рассмотрении любой проблемы он прежде всего стремится выяснить, что об этом думали до него. Поэтому историко-философическими экскурсами пронизаны все труды.

Наследие Аристотеля велико, хотя оно дошло до нас далеко не полностью. Наука о мышлении и его законах изложена великим ученым в таких его трактатах, как “Первая аналитика”, “Вторая аналитика”, “Топика”, “Опровержение софизмов”, “Категории”, “Об истолковании”. Умозрительная физика Аристотеля отразилась в таких его сочинениях, как “Физика”, “О небе”, “О возникновении и уничтожении”, “Метеорогия”.

Аристотелю принадлежит и первый психологический трактат – сочинение “О душе”, к которому примыкают восемь небольших трактатов на аналогичные темы. “Политика” и “Экономика” Аристотеля составляют группу политико-экономических сочинений. “Метафизика” Аристотеля сложилась стихийно из разных “книг” и частей “книг”. Отсюда ее неясности, противоречия и повторы.

1. Метафизика

Довольно непросто решить, с какого момента начинать изложение учения самого Аристотеля, но, если иметь в виду преемственность в развитии философской мысли, прежде всего следует обратить внимание на то, что он далеко не во всем согласен со своим учителем Платоном. В частности, он считал, что платоновская теория идей совершенно недостаточна для объяснения эмпирической реальности. Ученику принадлежит ставшая широко известной фраза: “Платон – мне друг, но истина дороже”. Он стремился преодолеть платоновский разрыв между миром чувственных вещей и миром идей.

Он не сомневается в реальном изначальном существовании материи. Выражаясь современным философским языком, он делает тем самым шаг в сторону материализма. Исходя из признания объективного существования материи, Аристотель считал ее вечной, несотворимой и неуничтожимой. Материя не может возникнуть из ничего, не может также увеличиться или уменьшиться в своем количестве. Однако сама по себе материя, по Аристотелю, инертна, пассивна. Она содержит лишь возможность возникновения действительного многообразия вещей, как, скажем, мрамор содержит возможность различных статуй. Чтобы эту возможность превратить в действительность, надо придать материи соответствующую форму.

Под формой Аристотель разумел активный творческий фактор, благодаря которому вещь становится действительной. Форма, таким образом, - сущность вещи, материя же – возможность, которая благодаря форме становится действительностью. Напрашивающийся сам по себе пример: глыба мрамора не представляет собою ничего, но, обработанная резцом скульптура, она может превратиться в прекрасную статую. Или пример самого Аристотеля: бронза – это лишь возможность вылиться в бронзовый шар; приобретая же форму шара, бронза становиться вещью.

Аристотелевская материя двояка. Во-первых, материя – бесформенное и неопределенное вещество, “то, что само по себе не обозначается никак определенное по существу, ни как определенное по количеству, ни как обладающее каким-либо из других свойств, которыми бывает определено сущее”. Такова первая материя. Во-вторых, материя в более широком смысле – это “то, из чего вещь состоит”, и то, “из чего вещь возникает”. Такая материя включает в себя как первооснову первую материю, из которой состоят и возникают в конечном счете все вещи. Все вещи состоят в конечном счете, если их лишить всех форм, из первоматерии. Непосредственно же вещи состоят и возникают из уже оформленной последней материи. Такая материя – материя лишь для того, что из нее непосредственно возникает. Так, камни – материя лишь для каменного дома и вообще для того, что из них строят, но сами по себе камни – не просто материя, а неоднократно оформленная материя, это первоматерия, получившая форму земли, которая получила затем, в свою очередь, форму каменности. Такая материя имеет свою суть бытия (в той мере, в какой она оформлена). Такая материя и определима, и познаваема. Первая же материя “сама по себе непознаваема”.

Роль материи в мировоззрении Аристотеля очень велика. Все, что существует в природе, состоит из материи и формы. Без материи не может быть ни природы вообще, ни вещей в частности.

Форма и материя неразрывно связаны между собой, так что каждая вещь в возможности уже содержится в материи и путем естественного развития получает свою форму. Весь мир представляет собой ряд форм, находящихся в связи друг с другом и расположенных в порядке все большего совершенства. Таким образом, Аристотель подходит к идее единичного бытия вещи, явления: они представляют собой слиянность материи и эйдоса (формы). По Аристотелю, форма обладает различной степенью чистоты (абстрактности). Раз так, должна существовать и форма всех форм, чистая форма. Основным двигателем мира является бог, определяемый как форма всех форм, как вершина мироздания.

Сущее и сущность. Представление о большем и меньшем сущем реализуется у Аристотеля в том, что можно назвать уровнями сущего, бытия. В своей непосредственности сущее – совокупность единичных предметов, этих вот отдельных вещей, сущностей, воспринимаемых чувствами, в отношении которых возможно действие, чувственных сущностей, но не только: сущее это качества, и количества, и отношения, и действия.

Чувственный мир для Аристотеля реален. Это не платоновский театр теней, падающих от идей на низменный вещный материал – плод самоорганизации пространства. Но Аристотель не согласен и с убеждением обыденного наивного реализма, утверждающего, что сущее исчерпывается его чувственной картиной. В своем доказательстве сверхчувственного бытия, сущего Аристотель отталкивается от факта существования науки о мире, науки, конечно, еще сугубо умозрительной (другой науки эпоха Аристотеля почти не знала). Философ говорит: “Если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда, можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие”.

Так или иначе, всякое единичное имеет свою суть, которая постигается умом, а не чувствами и является предметом науки. Такая суть вечна и в себе неизменна, неподвижна; совокупность этих сутей образует высший, сверхчувствительный уровень бытия, на котором бытия больше, чем на уровне чувственных, единичных вещей, на уровне природы. Эти два уровня не являются внешними, напротив, второй уровень существует внутри первого. Поэтому уровень сутей – вовсе не потусторонний идеальный мир Платона, а уровень сущностей явлений и предметов самой природы.

Вершина всеобщего – категории. Категории - это фундаментальные понятия философии. Итак, Аристотелем названы восемь категорий: суть (вещи), или сущность, качество, количество, отношение, место, время, действие и страдание. Аристотель поясняет, что когда мы говорим о сущности, или о сути вещи, мы отвечаем на вопрос, “что она есть”, а не на вопрос, какова эта вещь качество), и не вопрос, как велика она (количество) и т. п.

Анализируя эти категории, Аристотель находит между ними принципиальное различие: он резко отделяет категория сути вещи, или категорию сущности, от других категорий. Только категория сущности обозначает в общей форме то, что способно к отдельному, самостоятельному существованию. Все остальные семь и даже девять категорий обобщают то, что самостоятельно не существует, а существует лишь как то, что присуще тому, что обобщено в категории сущности, или сути вещи. Говоря о качестве, количестве, отношении и т. д., Аристотель подчеркивает, что “ни одно из этих свойств не существует от природы само по себе и не способно отделяться от сущности”, что, кроме сущности, ничто не может существовать отдельно, так что все категории, кроме сущности, “нельзя даже, пожалуй, без оговорок считать реальностями”. Эта позиция Аристотеля постоянна. И в “Физике” он настаивает на том, что “ни одна из прочих категорий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем “сущность”. Итак, сущность - первая категория среди всех других, сколько бы их ни было, категорий.

Отношение “форма - материя” Аристотель трактует и динамически, вводя в философию такие эпохальные понятия, как возможность и действительность. Они позволяют представить отношение материи и формы в движении. Носителем возможности является материя. Оформляясь, она переходит из состояния возможности в состояние действительности: “Материя дается в возможности, потому что она может получить форму, а когда она существует в действительности, тогда она определена через форму”. Но полная действительность – это не действительность вещи, а действительность формы, в форме нет примеси возможности быть и не быть, которая вещи придается материей. Отсюда относительность любой вещи. Говоря, что действительность идет впереди возможности и по определению, по времени, и по сущности, Аристотель отдает приоритет форме перед материей.

По мере своего оформления материя утрачивает свои возможности стать иной. Но и самая последняя материя сохраняет тем не менее какую-то возможность стать иной, хотя уже и в пределах определенного вида. Когда вещь изменяется, оставаясь, в сущности, той же самой (человек стареет), это происходит благодаря материи.

Понятие возможности у Аристотеля делает мир диалектичным. Аристотель исключил для вещей возможность содержать в себе противоположности, а тем более противоречия. Но суть возможности состоит в том, что она содержит в себе противоположности. Аристотель и говорит, что “в возможности одно и то же может быть вместе противоположными вещами, но в реальном осуществлении - нет”. В самом деле, человек может быть и живым, и мертвым, и добрым, и злым, и прекрасным, и безобразным, но в действительности он или жив, или мертв и т. п.

Четыре первоначала, или высшие причины. Вещь обычно обязана своим существованием всем четырем первопричинам. Например, причинами статуи являются и ваятельное искусство, и медь: первое – как источник движения, вторая – как материя. Но действует и формальная причина, и целевая. Скульптур, создавая статую, придает ей форму, которую он имел в голове как цель, определявшую все его действия – не стихийные, а целеустремленные, а в случае успеха при реализации цели в материале – и энтелехиальные.

Итак, не считая основного закона бытия, или начала всех аксиом, у Аристотеля четыре первоначала: материальная причина, отвечающая на вопрос “Из чего?”; формальная причина, отвечающая на вопрос “Что это есть?”; движущая причина, отвечающая на вопрос “Откуда начала движения?”; целевая причина, отвечающая на вопрос “Ради чего?”.

Все четыре причины известны. В “Метафизике” сказано: “все причины должны быть вечными”. Но сводимы ли они друг к другу? И да, и нет. Материальная причина несводима к другим. А формальная, движущая и целевая причины фактически сводятся к одной. В “Физике” об этом сказано так: “Что именно есть” и “ради чего” – одно и то же, а “откуда первое движение” – по виду одинаково с ними”.

Таким образом, четыре причины распадаются на две вечные группы: на материю и совечную ей формально-движуще-целевую причину.

Таковой триединой причиной у Аристотеля оказывается бог. Тем самым первая философия Аристотеля оборачивается теологией. В качестве формальной причины бог – вместилище всех сверхприродных, обособленных от материи, неподвижных, сверхчувственных, иначе говоря, метафизических, сущностей, с наличием которых в мировоздании и связывал Аристотель право философии на существование в качестве самостоятельной науки наряду с физикой. Как вместилище метафизических сущностей сам бог, утверждает Аристотель в двенадцатой книге “Метафизики”, есть “некоторая сущность, вечная, неподвижная и отделенная от чувственных вещей”.

В качестве движущей причины бог – перводвигатель, хотя сам он и неподвижен. Будучи формой, перводвигателем и целью, бог лишен материи. Бог нематериален. Поскольку материя вносит начало возможности, потенциальности, нематериальный бог – чистая действительность и осуществленность, высшая реальность. Движущая причина оказывается еще и целевой. Аристотель так и не смог конкретизировать это свое учение.

По Аристотелю, божество служит предметом высшего и наиболее совершенного познания, так как всезнание направлено на форму и сущность, а бог есть чистая форма и первая сущность. Бог Аристотеля, однако, не есть личный Бог.

Противоположность. Противоречие. Проблема противоположностей была поставлена задолго до Аристотеля Гераклитом, который, как нам уже известно, учил об их тождестве: жизнь и смерть, добро и зло, прекрасное и безобразное, свобода и рабство оказывались у этого диалектика, в своей сущности, одним и тем же. Но Аристотель отрицательно относится к учению Гераклита. Обобщая его диалектику, Аристотель фиксировал утверждение Гераклита о том, что одно и то же существует (т. е. применительно к вышеперечисленным четырем парам противоположностей это означает, что поскольку жизнь есть жизнь и в то же время смерть, добро и зло одновременно существуют и не существуют).

Для Аристотеля такой оборот совершенно бессмыслен, он его даже не обсуждает. Для него очевидно, что противоположности сами по себе не существуют, поэтому надо говорит не о живом и мертвом, прекрасном и безобразном и т. п., а о живом или мертвом существе и т. п., т. е. противоположности должны всегда иметь своего носителя, которому они могут быть присущи или не присущи, в котором они могут находиться или не находиться. Итак, возражая Гераклиту, Аристотель не говорит, что живое и мертвое не одно и то же, такая формулировка для него уже явно некорректна, он говорит, что живое и мертвое как некие противоположные состояния не могут вместе находиться в одном и том же, т. е. в одном и том же, надо полагать, существе. Но Аристотель на этом не останавливается. Его глубокий аналитический ум говорит ему, что противоположность противоположности рознь, что имеется сложная система противоположностей.

Теперь Аристотель может перейти к главному – к указанию различия между противоположностью и противоречием. Мы говорим о двух взаимоисключающих сторонах как о противоположностях, если между ними возможно среднее, т. е. отсутствие одной стороны не означает непременное присутствие другой. Если человек недурен, то это не означает, что он непременно хорош. Человек может быть и не хорош, и не дурен, а чем-то средним. Но, конечно, при этом мы должны рассматривать предмет с одной точки зрения. В данном случае мы рассматриваем человека с нравственной стороны. В противном случае сопоставляемые качества не будут противоположностями, как, например, красота и доброта. Это не противоположности, они друг друга не исключают, человек может быть и некрасивым, и добрым, тогда как он не может быть сразу и плохим, и хорошим. Поэтому сопоставляемые качества должны принадлежать к одному и тому же роду, о чем ясно говорится в “Категориях” – там противоположное определяется как то, что в пределах одного рода наиболее отстоит друг от друга.

В случае противоречия среднего нет. Например, число может быть или четным, или нечетным, при этом отсутствие одной стороны непременно влечет за собой присутствие другой. Число или четное, или нечетное, третьего здесь не надо, число не может быть не четным и не нечетным, тогда как человек может быть не плохим и не хорошим. Поэтому между двумя противоречащими друг другу суждениями об одном и том же не может быть ничего среднего.

Аристотель пытался выяснить не только предмет философии, но и предмет математики, отличить предмет математики от предмета философии. При этом Аристотель различает общую математику и специальную математику – геометрию, астрономию. Специальные математические дисциплины занимаются отдельными областями сущего, поэтому они несопоставимы с философией, которая имеет дело со всем сущим, с бытием как таковым. Однако с философией сопоставима общая математика.

Аристотель математиком не был, математических работ не писал. Математика в представлении Аристотеля имеет дело с объектами неподвижными. В целом, объявляя предметами математики неподвижные объекты, Аристотель отдает дань ограниченности античности в науке. Более прав он, считая, что объекты математики не существует отдельно от материи. Проблема того, как и где существуют математические предметы, в центре внимания Аристотеля. Эту проблему он формулирует так: “Если существуют математические предметы, то они должны либо находиться в чувственных вещах, как утверждают некоторые, либо быть отдельно от чувственных вещей (и это тоже некоторые говорят); а если они не существуют ни тем, ни другим путем, тогда они либо (вообще) не существуют, либо существуют в ином смысле: таким образом (в этом последнем случае) спорным у нас будет (уже) не то, существуют ли они, но каким образом (они существуют)”.

На этот вопрос Аристотель отвечает в том духе, что математические предметы не существуют ни отдельно от чувственных вещей как некие особые сущности, ни как таковые в самих чувственных вещах. Что касается первой возможности, то Аристотель говорит, что “предметы математики нельзя отделять от чувственных вещей, как это утверждают некоторые, и начало вещей не в них”. Этими словами заканчивается “Метафизика”. Но предметы математики – как таковые не существуют и в вещах. Объективно предметы математики - всего лишь определенные акциденции физических вещей, абстрагируемые умом: “(Свойства же), неотделимые от тела, но с другой стороны, поскольку они не являются состояниями определенного тела и (берутся) в абстракции, (изучает) математик”.

Аристотель вернул числа в вещи, но не по-пифагорейски, не путем наивного отождествления того и другого: в вещах находятся не сами числа, а такие их количественные и пространственные свойства, которые путем абстрагирующей работы мышления становятся в человеческом сознании числами, а также другими математическими предметами.

2. Психология

У Аристотеля обнаруживается подчеркнутое внимание к этике и проблемам государства. Складывается впечатление, что в этике его больше всего интересует весьма популярная у греков норма: во всем они хотели бы соблюдать “золотую середину”. Аристотель призывает к тому же, полагая, что смерть – среднее между трусостью и ухарством, щедрость – между мотовством и скаредностью, подлинная гордость – между тщеславием и смирением, остроумие – между шутовством и грубостью, скромность – между застенчивостью и бесстыдством.

Общим принципом этического учения Мыслителя является стремление найти среднюю линию поведения. Исключительное место в этом учении занимает идея справедливости: справедливым можно быть лишь по отношению к другому, а забота о другом в свою очередь есть проявление заботы об обществе.

Идея всегда и во всем соблюдать “золотую середину”, возможно, и неплоха, но насколько она реальна, реализуема в жизни? У того же Аристотеля справедливость, даже в теории, не была полной, а равенство предполагало неравенство. Речь шла лишь о правильном соотношении между тем и другим. Если даже не принимать во внимание то обстоятельство, что, по Аристотелю, хозяин не может быть несправедлив по отношению к своей собственности (рабу), он мог быть, как отец и муж, не совсем справедлив по отношению к своим детям или жене. Низшие, в данном случае дети или жена, должны были любить высшего больше, чем высший низших.

Этические свойства не даются людям от природы, хотя они и не могут возникнуть независимо от нее. Природа дает возможность стать добродетельным, но эта возможность формируется и осуществляется лишь в деятельности: творя справедливое, человек становится справедливым; действуя умеренно - он становится умеренным; поступая мужественно - мужественным. Сущность добродетели состоит в сочетании щедрости и умеренности.

Мысль о том, что человек создает себя сам, Аристотель развивает в своем учении о нравственности как приобретенном качестве души. Согласно философу, “добродетель не дается нам от природы”, от природы нам дана лишь возможность ее приобретения. Аристотель определяет добродетель как “похвальные приобретенные свойства души”.

Эти добродетели - условие счастья. Ведь «никто не назовет счастливым того, в ком нет ни мужества, ни благоразумия, ни справедливости, ни рассудительности, кто, напротив, страшится всякой мимолетной мухи, кто, томимый голодом или жаждою, не останавливается ни перед каким из самых крайних средств, кто из-за четверти обола губит самых близких друзей, кто, наконец, так не рассудителен и так способен на ошибки, как будто ребенок или безумный». Аристотель отмечает, что «добродетель не вредит тому, в ком она пребывает», что «без добродетели человек становится самым нечестивым и самым диким существом, а в отношении к половому наслаждению и пище он хуже тогда всякого животного». Ведь «от прочих животных человек отличается тем, что имеет сознание о добре и зле, о справедливом и несправедливом».

В вопросе о роли знания Аристотель справедливо оспаривает мнение Сократа о том, что “никто, обладая знанием, не станет противодействовать добру”. Этот тезис Сократа противоречит очевидности. Ведь одно дело иметь знание о добре и зле, а другое – уметь этим знанием пользоваться. Знание и действие не одно и то же, знание носит общий характер, действие же всегда конкретно. Знание того, что мужество – середина между двумя пороками, еще не дает умения находить эту середину в жизни. Добродетели – не качества разума, делает вывод философ в полемике с мнением Сократа, они всего лишь сопряжены с разумом. Главное в приобретении этических добродетелей характера не само знание, а воспитание, привычка. Этические добродетели достигаются путем воспитания хороших привычек. Совершая храбрые поступки, человек привыкает быть мужественным, привыкая же трусить – трусом. Дело воспитателей и государства прививать добродетели. Законодатели должны приучать граждан быть не только хорошими, но и храбрыми.

Аристотель определяет практичность как “разумно приобретенное душевное свойство, осуществляющее людское благо”. Практичен тот, кто способен хорошо взвешивать обстоятельства и верно рассчитывать средства для достижения ведущих к благополучию целей. Для практичности необходимы опыт и изобретательность в подыскании средств осуществления целей. Но изобретательность, предостерегает философ, похвальна лишь при хороших целях. В противном случае практический человек опасен для общества.

Практические люди годны для управления домом и государством, а потому практичность тесно связана с экономикой, и с политикой. Отсюда такие виды практичности, как экономическая, законодательная, политическая. Вместе с тем Аристотель подчеркивает, что практичность как дианоэтическая добродетель рассудочной, практической, низшей части разумной души сама является низшим видом моральной позиции человека. Практичность погружена в дела людей, но человек – не лучшее, что есть в мире, поэтому “нелепо считать политику и практичность высшим”. Практическая деятельность “лишена покоя, стремиться всегда к известной цели и желательна не ради ее самой”. Выше практичности с ее рассудительностью и изобретательностью Аристотель ставит мудрость как добродетель теоретической части разумной души.

Определение души. Учение о душе занимает центральное место в мировоззрении Аристотеля. В своем трактате “О душе” Аристотель определяет душу в системе понятий своей метафизики: через сущность, форму, возможность, суть бытия, энтелехию.

Опускаясь в своих философских размышлениях из бездны Космоса к миру одушевленных существ, Аристотель считал, что душа, обладающая целеустремленностью, есть не что иное, как неотделимый от тела его организующий принцип, источник и способ регуляции организма, его объективно наблюдаемого поведения. Душа - энтелехия тела. Энтелехия - целеустремленная энергия, движущая сила, превращающая возможность в действительность. Поэтому правы те, кто полагает, что душа не может существовать без тела, но сама она имматериальна, нетелесна. То, благодаря чему мы живем, ощущаем и размышляем, - это душа, так что она есть некий смысл и форма, а не материя, не субстрат: «Именно душа придает смысл и цель жизни».

Аристотель желает сказать, что душа включается лишь при завершенности способного к жизни естественного тела. Душа – спутница жизни. Ее наличие – свидетельство завершенности тела, осуществленности возможности жизни. Но это значит, что Аристотель понимает жизнь очень широко. Телу присуще жизненное состояние, образующее его упорядоченность и гармонию. Это и есть душа, т.е. отражение актуальной действительности всемирного и вечного Ума. Аристотель дал анализ различных «частей» души: памяти, эмоций, перехода от ощущений к общему восприятию, а от него - к обобщенному представлению; от мнения через понятие - к знанию, а от непосредственно ощущаемого желания - к разумной воле. Душа различает и познает сущее, но она «немало времени проводит в ошибках». «Добиться о душе чего-нибудь достоверного во всех отношениях безусловно труднее всего». Согласно Аристотелю, смерть тела освобождает душу для ее вечной жизни: душа вечна и бессмертна.

Аристотель различает три вида души. Два из них принадлежат к физической психологии, поскольку они не могут существовать без материи. Третья метафизична. В своем минимуме душа есть везде, где есть жизнь: “Отправляясь в своем рассмотрении от исходной точки, мы утверждаем, что одушевленное отличается от неодушевленного наличием жизни”. А чтобы быть живым, достаточно обладать способностью к питанию, к росту и к закату (естественный цикл живого), т. е. быть растением. Способность к питанию – критерий растительной души. В своем же максимуме душа есть там, где есть ум, при этом даже ум. Таков бог, о котором, как мы видели, Аристотель говорил, что “жизнь без сомнения присуща ему, ибо деятельность разума есть жизнь”.

Вообще говоря, чтобы быть живым, достаточно обладать хотя бы одним из таких признаков, как ум, ощущение, движение и покой в пространстве, а также движение в смысле питания, упадка и роста. Так, чтобы быть животным, достаточно к функциям растительной души добавить чувство осязания: “животное впервые появляется благодаря ощущению”. Способность к осязанию – критерий наличия животной души, так же как способность к питанию – растительной. В свою очередь, способность к ощущению (а осязание – его минимум) влечет за собой удовольствие и неудовольствие, принятое и непринятое, а тем самым желание принятого. Кроме того, некоторым живым существам присуща способность к движению в пространстве. Так как способность к ощущению не может быть без растительной способности, то животные обладают не только животной, но и растительной душой. Таковы две низшие, “физические” души. Вторая выше первой и включает ее в себя. Где есть животная душа, там есть и растительная, но не наоборот. Поэтому животных меньше, чем растений.

“Наконец, совсем немного существ обладает способностью рассуждения и размышления”. Эти существа распадаются на две группы: люди и бог. Люди, обладая способностью к рассуждению и размышлению, обладают как животной, так и растительной душой. Бог, как было уже сказано, обладает лишь разумной душой. Человек – и растение, и животное. Бог – только бог. Так образуется лестница живых существ в психологическом аспекте. В принципе эта лестница непрерывна, но все же она распадается на три пролета:

1) растительная душа – первая и самая общая способность души, чье дело – воспроизведение и питание, а воспроизведение – минимальная причастность к божественному. Растения не ощущают, потому что они воспринимают воздействие среды вместе с материей. Растения не способны отделить от материи форму;

2) животные отличаются от растений тем, что обладают способностью воспринимать формы ощущаемого без его материи. Здесь слово “формы” употреблено не в метафизическом смысле. Это не сущности, не даваемые в ощущениях и совсем не воспринимаемые животными, а внешние формы, образы отдельных предметов и явлений, данных в ощущениях и в их синтезе в представлениях. Такова животная душа;

3) человеческая душа кроме растительного и животного компонентов обладает также и разумом. В силу этого она наиболее сложная, иерархичная, разумная душа.

Ведь “в большинстве случаев, очевидно, душа ничего не испытывает без тела и не действует без него, например, при гневе, отваге, желании, вообще при ощущениях”. По-видимому, все состояния души связаны с телом: негодование, кротость, страх, сострадание, отвага, а также радость, любовь и отвращение; вместе с этим состояниями души испытывает нечто и тело”.

Аристотель приводит примеры, доказывающие, что эмоции – функции не только души, но и тела. Если тело не придет в возбуждение, то большое несчастье не вызовет должной эмоции, поэтому люди в большом горе часто “каменеют”, дабы защититься от страдания. Итак, делает вывод Аристотель, “состояние души имеют свою основу в материи”. Так же и вообще “способность ощущения невозможна без тела”, без которого совершенно невозможна деятельность и растительной души.

Познание у Аристотеля имеет своим предметом бытие. Основание опыта - в ощущениях, в памяти и привычке. Любое знание начинается с ощущений: оно есть то, что способно принимать форму чувственно воспринимаемых предметов без их материи. Разум же усматривает общее в единичном. Нельзя приобрести научное знание лишь с помощью ощущений и восприятий в силу преходящего и изменчивого характера всех вещей. Формами истинно научного знания являются понятия, постигающие сущность вещи. Детально и глубоко разработав теорию познания, Аристотель создал труд по логике, который сохраняет свое непреходящее значение и поныне. Здесь он разработал теорию мышления и его формы, понятия, суждения, умозаключения и т.д. Аристотель является основоположником логики. Она уточнялась и дополнялась, подчас существенно, но на основах, заложенных именно Аристотелем.

Анализируя категории и оперируя ими в анализе философских проблем, Аристотель рассматривал и операции ума, его логику, в том числе и логику высказываний. Аристотель – отец логики как систематизированной науки о мышлении и его законах. Он опирался на Демокрита, Платона и других древнегреческих философов, но никто из них не создал науки о мыслительной деятельности рассуждающего человека. Аристотелевский бог – идеальный логик, созерцающий мыслительный процесс как с его содержательной, так и с формальной стороны.

Он сформулировал логические законы: закон тождества (понятие должно употребляться в одном и том же значении в ходе рассуждений), закон противоречия («Не противоречь сам себе») и закон исключенного третьего («А или не А истинно, третьего не дано»). Из трех законов мышления традиционной логики Аристотель установил по крайней мере два: закон (запрещения) противоречия и закон исключенного третьего. Законы же тождества и достаточного основания у Аристотеля тоже намечены в учении о научном знании как знании доказательном (закон достаточного основания) и в тезисе, согласно которому “невозможно ничего мыслить, если не мыслить (каждый раз) что-нибудь одно” – закон тождества.

В “Метафизике” сформулирован и логический аспект закона (запрещения) противоречия в словах о том, что “нельзя говорить верно, вместе утверждая и отрицая что-нибудь”. Этот аспект более определенно показан в логических работах Аристотеля, где не раз утверждается, что невозможно одно и то же одновременно утверждать и отрицать. Этот закон прямо обосновать нельзя, однако можно опровергнуть противоположный ему взгляд, показав его нелепость. Это доказательство от противного: всякий, кто оспаривает закон (запрещения) противоречия, им пользуется. Далее, если не признавать действие этого закона, то все станет неразличимым единством.

Говоря об этом основном законе мышления, Аристотель учитывает те крайности, в которые впадали исследователи, подходившие к его открытию. Например, киник Антисфен считал, что надо говорить “человек есть человек”, но нельзя сказать, что “человек есть живое существо” или “белый”, или “образованный”, потому что это означало бы некое “нарушение”. В свете открытого Аристотелем закона можно лучше понять Антисфена. Утверждая, что “человек есть образованный”, мы утверждаем, что “а не есть не-а” ибо “образованный” – не то, что “человек”. Получается, что утверждение “человек есть образованный” означает, что человек одновременно и а (человек) и не-а (образованный).

Аристотель возражает: здесь нет а и не-а, “человеку” противостоит не “образованный”, а “не-человек”, ведь противоречие может быть лишь в пределах одной категории, а “человек” и “образованный” относится к разным категориям: “человек” – сущность, а “образованный” – качество.

У Аристотеля можно найти и другие принципиальные ограничения сферы действия закона противоречия. Его действие не распространяется на будущее, и это связано все с той же сферой возможности, поскольку будущее чревато многими возможностями, настоящее же бедно, ведь актуализируется нечто одно, но оно потенциально богато. Прошлое же бедно в своей актуальности, исключающей потенциальность, ибо в прошлом нет уже никаких возможностей, кроме реализованной, происшедшей, не поддающейся изменению.

Обостренной формой закона (запрещения) противоречия является закон исключенного третьего, утверждающий не только то, что в отношении одного и того же не может быть одновременно истинно “а” и “не-а”, но и то, что более того, истинность “а” означает ложность “не-а”, и наоборот. Этот закон в “Метафизике” выражен так: “Не может быть ничего посредине между двумя противоречащими (друг другу) суждениями, но об одном (субъекте) всякий отдельный предикат необходимо либо утверждать, либо отрицать”. Действие этих законов такого, что закон (запрещения) противоречия необязательно влечет за собой закон исключенного третьего, но закон исключенного третьего предполагает действие закона (запрещения) противоречия. Поэтому выше и было сказано, что закон исключенного третьего – более острая форма закона противоречия.

Аристотель разработал учение о силлогизмах, в котором рассматриваются всевозможные виды умозаключений в процессе рассуждений. Аристотелевский силлогизм состоит из трех суждений, два из которых – посылки, а третье суждение – заключение. Посылки связаны общим для них “средним термином”. Например, умозаключение, в котором из двух данных суждений (посылок) получается третье (вывод). Все люди смертны – большая посылка. Сократ – человек – малая посылка. Вывод – Сократ смертен. Особо следу