Скачать

Церковно-государственные отношения в московско-киевский период (1461-1589)

Московский патриархат

Калужская Духовная Семинария

Заочное отделение

V курс

Курс “История Русской Церкви”

Дипломная работа

«Церковно-государственные отношения в московско-киевский период (1461-1589)»

г. Калуга

2008 год.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение.

1. Рождение российского самодержавия и Церковь в XV - начале XVI века

1.1 Утверждение автокефалии Русской Православной Церкви и разделение ее на две митрополии

1.2 Митрополит Феодосий – попытки церковных реформ

1.3 Митрополиты в княжение Иоанна II (Филипп II и Геронтий)

2. Вопрос о секуляризации Церковных землевладений

2.1 Состояние церковного землевладения к началу XVI века

2.2 Рождение доктрин нестяжателей и иосифлян. Преподобные Нил Сорский и Иосиф Волоцкий

2.3 Ересь жидовствующих и ее роль в споре о церковных землевладениях

2.4 Государственная политика в XVI веке в отношении монастырских земель

3. Роль Православной Церкви в формировании идеологии централизованного государства

4. Участие церковных иерархов в политической борьбе в первой половине XVI века

5. Русская Церковь в период правления Ивана Грозного

5.1 Духовно-нравственный облик Ивана Грозного

5.2 Макарьевские соборы 1547 и 1549 годов. Подготовка и проведение Стоглавого собора 1551 года

5.3 «Опричнина» как государственное и как церковное явление

5.4 Митрополиты во вторую половину правления Ивана Грозного 1564-1584 годы.

6. Русская Церковь в период правления Феодора Иоанновича и Бориса Годунова.

6.1 Частичная стабилизация церковной и государственной жизни при царе Феодоре Иоанновиче и Борисе (1584 – 1598 годы).

6.2 Установление патриаршества в Русской Православной Церкви. Признание автокефалии Русской Церкви восточными патриархатами (1589 – 1593 годы)

Заключение

Список используемых источников и литературы

ВВЕДЕНИЕ

«Взаимоотношения Церкви и государства» - одна из важных и актуальных тем на сегодняшний день. Ее актуальность определяется: во-первых, высоким интересом к истории Церкви, связанным с интенсивным взаимодействием Церкви и государства в области решения ряда социальных проблем. Во-вторых, недостаточным изучением церковно-государственных взаимоотношений данного периода как таковых.

Изучение основных принципов политики московских князей невозможно без учёта религиозного и, как следствие, церковного фактора. Жизнь средневекового русского человека была целиком проникнута религиозными представлениями, в центре которых находился Бог. Посредником между Богом и людьми являлась Церковь. Поэтому Церковь занимала особое положение в структуре феодального общества. На Руси уже с момента принятия христианства в 988 году постепенно начинает утверждаться византийский вариант взаимоотношения Церкви и государства, основанный на теории симфонии, сакральном значении личности правителя, тесном переплетении государственных и церковных структур. По словам протоиерея Владислава Цыпина, «взаимоотношения между государственной властью и Православной Церковью составляли стержень политической системы Российского государства».(1) При этом позднее средневековье как никакая другая эпоха в истории Руси ознаменовалась острой религиозно-политической борьбой.

Таким образом, исследование политических актов власти московских великих князей и первых царей, через призму их взаимоотношений с Русской Церковью, необходимо для более глубокого понимания церковно-государственных отношений.

1. РОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОГО САМОДЕРЖАВИЯ И ЦЕРКОВЬ В СЕРЕДИНЕ XV - НАЧАЛЕ XVI ВЕКА

1.1 Утверждение автокефалии Русской Православной Церкви и разделение ее на две митрополии

После смерти в 1431 году митрополита грека Фотия, русские иерархи, учитывая пожелание Василия II, «нарекли» в митрополиты рязанского епископа Иону. Однако константинопольский патриарх не утвердил его кандидатуру, ибо еще до его прибытия в Константинополь поставил на русскую митрополию смоленского епископа Герасима. Осенью 1433 года Герасим вернулся из Константинополя в Смоленск, принадлежавший Великому княжеству Литовскому, а в Москву не поехал, «зане князи руския воюются и секутся о княжении великом на Руской земли».(2)

В 1435 году Герасим, обвиненный в измене, погиб в Смоленске. А Иона во второй раз отправился в Константинополь на поставление в митрополиты. Но вновь опоздал: еще до его прибытия патриархия утвердила митрополитом грека Исидора, видного церковного деятеля, широко образованного человека. В апреле 1437 года новый митрополит прибыл в Москву.

Назначение Исидора своей целью ставило обеспечить принятие Русской Церковью предполагавшейся православно-католической унии. В этот момент Византии угрожала опасность со стороны Османской империи. Пытаясь спасти остатки своей державы, византийский император вступил в переговоры с римским папой о соединении церквей, чтобы затем получить поддержку европейских держав в борьбе с турками. Папа Евгений IV, в свою очередь, охотно откликнулся на предложение Византии, рассчитывая укрепить унией престиж папской власти.

Митрополит Исидор принял деятельное участие в заключении унии, которая была подписана во Флоренции в 1439 году. Папская курия и Константинопольская патриархия подписали акт о принятии Православной Церковью католических догматов и признании римского папы главой Церкви при сохранении православных обрядов в богослужении.

По пути из Флоренции в Москву Исидор разослал пастырское послание об унии в польские, литовские и русские земли. Однако терпимое отношение к унии Исидор встретил только в Киеве и Смоленске. Весной 1441 года митрополит прибыл в Москву с грамотой от папы Василию Темному. Но великий князь отказался признать акт о соединении церквей и объявил Исидора еретиком. Тот был арестован и заточен в Чудов монастырь. Оттуда Исидор бежал сначала в Тверь, затем в Литву и, наконец, в Рим.

Изгнание поставленного Константинополем митрополита и неприятие церковной унии 1439 года имело важные последствия. С одной стороны, в церковных кругах складывалось убеждение, что греки предали Православную веру ради своих корыстных целей, а с другой стороны, личность великого князя все больше ассоциировалась с образом истинного защитника веры, опоры Православия.

15 декабря 1448 года собор русских епископов в Москве утвердил на митрополичьем престоле ставленника Василия II Иону без санкции константинопольского патриарха. Этот акт ознаменовал формальное начало автокефалии Русской Церкви. Вместе с тем московская митрополия с этого момента оказалась в прямой зависимости от великокняжеской власти.

«Таким образом, - пишет С.Л. Фирсов, - с середины XV века церковно-государственные отношения на Руси вступают в новую стадию. С тех пор влияние великого князя московского на церковные дела неуклонно возрастает, в отношении к Церкви он становится на место византийского басилевса. А это, в свою очередь, не могло не иметь политических и «идеологических» последствий. С другой стороны, и Русская Церковь начинает переоценивать свое место в христианском мире, все больше и больше «византинизируясь». Особенно названные процессы усилились после падения в 1453 году «под секирами внуков Агари» Константинополя».⁽³⁾

Митрополит Иона стал первым предстоятелем автокефальной Русской Православной Церкви, но в то же время и последним митрополитом, чья юрисдикция распространялась на всю Русь, как Литовскую, так и Московскую.

В 1458 году папа римский Каллист III добился у польского короля Казимира Ягеллона утверждения изгнанного митрополита Исидора главой Киевской кафедры, но в связи со старостью последнего, был назначен ученик Исидора – Григорий. Василий II и митрополит Иона предприняли ряд попыток удержать от церковного разделения Киевскую часть Руси, но никаких результатов их действия не принесли.

В 1459 году митрополит «позвал в Москву на собор всех епископов своей митрополии и попросил их дать письменное обещание – «быть неотступными от святой Церкви московской, от митрополита Ионы и во всем повиноваться ему, а по отшествии его к Богу, повиноваться его законным преемникам; к отступнику же от православной веры, Исидорову ученику Григорию, отлученному от святой соборной Церкви, нам, архиепископам и епископам русской митрополии не приступать, грамот от него никаких не принимать и совещаний с ним не иметь ни о чем».⁽⁴⁾ В этом документе впервые говорится о Русской Церкви, как Церкви национальной – «московской». Подобное политическое заявление окончательно закрепило разрыв между двумя митрополиями, поскольку соединение предполагало признание со стороны Литвы церковного главенства над собой Московской митрополии, что по политическим соображением для них было не приемлемо.

С этого времени на Руси существовало две митрополии – Московская автокефальная и Киевская, которая вскоре порвала с унией и вновь вошла в юрисдикцию Константинопольского Патриархата.

Митрополит Иона старался содействовать великому князю как во внутренней, так и во внешней политике. «Зависимость наша от них почти уже не существовала; но они еще часто вторгались в наши пределы и, в случае успеха, заставляли смиряться нашего великого князя и даже платить дань. Чтобы успешнее отражать их набеги, великий князь нуждался в помощи от других русских князей. И для возбуждения их к этому митрополит Иона иногда слал к ним свои пасторские грамоты, как-то к Можайскому князю Ивану Андреевичу, иногда отправлял своих послов, как отправлял к тому же князю коломенского владыку Геронтия, а иногда убеждал местных епископов ходатайствовать о том перед своими князьями».⁽⁵⁾

Отчасти благодаря действиям митрополита в Новгороде и Твери образуются промосковские партии, в результате чего Ивану III удалось довольно быстро подчинить эти земли Москве (Новгород в 1478 году, а Тверь в 1485 году). В 1510 году Москве был подчинен Псков. Последней была ликвидирована в 1521 году самостоятельность Рязанского княжества. Результатом быстрого усиления Московского государства стало восстановление полной независимости от татар: в 1480 году после неудачного похода хана Ахмата на Русь с татаро-монгольским игом было покончено.

1.2 Митрополит Феодосий – попытки церковных реформ

Преемником митрополита Ионы (с 1461 по 1464 годы) стал архиепископ Ростовский и Ярославский Феодосий (Бывальцев).

После его поставления на митрополию на Руси была предпринята попытка обосновать новый порядок вещей, сложившийся в Русской Церкви в связи с переходом к самостоятельности. «Суздальский священноинок Симеон написал так называемое «Слово об осьмом соборе», то есть о Ферраро-Флорентийском соборе и заключенной на нем унии, в котором рассматривал церковную независимость Руси от греков именно как следствие отпадения последних от Православия. Русь предстает у Симеона в качестве единственной хранительницы истины Православия… В произведении Симеона уже оформляются те мысли, которые чуть позже выкристаллизуются в теорию Москвы – III Рима».(6)

Одной из забот митрополита Феодосия стало положение дел в Новгороде, всеми силами противившегося московской централизации. Тогда в Новгороде боролись две партии: пролитовская, состоящая из бояр во главе с Борецкими, и промосковская, состоящая из простых людей. В ходе этой борьбы среди влиятельных бояр раздавались отдельные голоса и за переход в церковную юрисдикцию киевского униата Григория. Но новгородскому архиепископу Ионе при поддержке Феодосия удавалось сдерживать подобные настроения.

Взойдя на Московскую кафедру, Феодосий активно занялся оздоровлением нравственного облика приходского духовенства посредством ужесточения канонической дисциплины. В частности, Феодосий вновь подтвердил правило обязывавшее овдовевших священников уходить в монастырь и принимать постриг. Тех же, у кого из вдовых священников обнаруживалась сожительница – а таковых было не мало, Феодосий, согласно канонам, велел извергать из сана.

Эти меры митрополита Феодосия вызвали сильнейшее возмущение со стороны низшего духовенства. Но вины Феодосия в этом не было – слишком уж велико было падение нравов, кроме того, храмов на Руси было очень много, а готовить духовенство было абсолютно негде: потому приходилось терпеть преступавших церковные каноны, так как вдовство было явлением достаточно распространенным, а не каждый вдовый священник был готов стать монахом.

От постоянных упреков Феодосий окончательно разочаровался в начатой им реформе и, оставив в 1464 году митрополию, удалился на покой в Чудов монастырь.

1.3 Митрополиты в княжение Иоанна II (Филипп и Геронтий)

В том же (1464) году собором епископов при участии великого князя Ивана III Васильевича новым митрополитом был избран Филипп I, ранее занимавший Суздальскую кафедру.

При митрополите Филиппе вновь резко обозначились нестроения в Пскове и Новгороде. Со смертью архиепископа Ионы в 1470 году духовенством ему был избран преемник – ризничий Феофил, который и должен был отправиться в Москву на поставление. Однако Борецкие выдвинули своего кандидата на архиепископство - монаха Пимена, бывшего ключника Ионы – казнокрада и карьериста, готового ехать на поставление к Григорию в Киев.

На тот момент Григорий уже отрекся от унии и был признан Константинопольским патриархом Дионисием в качестве митрополита всея Руси, так как Московских митрополитов патриарх не признавал. Дионисий направил в Литву, Новгород и Москву грамоты с требованием признания Григория законным митрополитом Константинопольской юрисдикции. Великий князь Иван III, дабы пресечь новгородский сепаратизм, написал в Новгород послание, в котором пытался убедить новгородцев не выходить из-под московской юрисдикции, по причине сомнения в истинности Православия греков и обосновывал необходимость перехода Русской Церкви к независимости от Константинополя.

В 1471 году, пришедшие к власти в Новгороде Борецкие, заключают союз с великим князем литовским и польским королем Казимиром Ягеллоном. Казимир поставил в Новгород своего наместника и обещал «Господину Великому Новгороду» защиту от Москвы. Нареченный архиепископ Феофил, боясь потерять кафедру, также принял участие в сговоре с Казимиром. В Москве это расценили как политическую измену и отступничество от Православия, началось открытое противостояние.

В июне 1471 года на Новгород двинулся во главе московского войска сам великий князь Иван III, по слову летописца «не яко на христиан, но яко на язычник и на отступник от православья».⁽⁷⁾ После сражения на реке Шелони, окончившегося разгромом новгородцев, был заключен мир, условиями которого был выход Новгорода из-под власти Казимира, и сохранение государственного и церковного подчинения Москве.

В период управления Русской Церковью митрополитом Филиппом пришелся брак Ивана III с византийской принцессой Софьей Палеолог. В ходе этого события примечателен следующий случай. Софья была униаткой, воспитанницей митрополита-кардинала Виссариона Никейского, одного из творцов Флорентийской унии, идя на брак с великим князем она отказалась от уни, однако ее поездку в Россию сопровождал папский легат – кардинал Антонио Бонумбре. Папский дипломатический этикет требовал при въезде в Москву преднесения латинского креста, в чем Иван III не видел ничего предосудительного. Однако, узнав об этом, митрополит Филипп поставил ультиматум, «что если кардинал в предношении латинского креста будет входить в одни ворота Москвы, то он, Филипп, в предношении православного креста тотчас выйдет из города в противоположные ворота и более в Белокаменную уже не вернется».⁽⁸⁾ Князь был вынужден принять требования Филиппа: креста перед легатом не несли, а сам кардинал был принят лишь как частное лицо.

Преемником митрополита Филиппа в 1473 году стал Коломенский епископ Геронтий (1473-1489 годы).

В 1478 году между ним и Иоанном III произошел конфликт (вероятно, неприязнь Геронтия и великого князя началась гораздо раньше).

Началось все с того, что Ростовский архиепископ Вассиан Рыло - противник Геронтия, желавший занять его место, решил подчинить себе Кирилло-Белозерский монастырь, который хоть и находился в его епархии, однако, издревле находилась в ведении удельного князя Верейско-Белозерского, каковым в то время был князь Михаил Андреевич, представитель младшей ветви Московской династии. Вассиан обратился к Ивану III, который в это время находился с князем Михаилом в очень натянутых отношениях. Иван собрал в Москве собор, который вопреки требованиям Геронтия сохранить существующий порядок, передал монастырь Вассиану.

Продолжением этого конфликта между Геронтием и Иоанном стал случай, который произошел при освящении нового Успенского собора: князю донесли, что митрополит Геронтий неправильно совершает крестный ход - против солнца. Иван III, полагавший, что ходить нужно посолонь, видимо, расценил действия Геронтия политический протест. Разразился скандал в результате которого князь запретил митрополиту освящать новопостроенные московские храмы.

«В этом эпизоде показательны два момента. Во-первых, великий князь уже вполне мыслит себя равным византийским государям после того, как Русь окрепла, а сам он вступил в брак с принцессой из дома Палеологов. Иоанн уже усваивает себе и поведенческий стереотип императоров, активно вмешивавшихся в дела Церкви. Само по себе участие самодержавного монарха в делах церковных в православной традиции всегда оценивалось позитивно, но при одном условии – высоком уровне церковного сознания и не менее высокой степени ответственности пред Богом за Церковь и народ. К сожалению, Иоанну III этого нередко недоставало. Тем не менее, постепенно и на Руси стали вырисовываться контуры нового типа отношений между церковной и светской властями, при котором монарх усваивал себе право диктовать свою волю Предстоятелю Русской Церкви».(9)

В последствии, в 1481 году, дело о крестном хождении дошло до особого соборного разбирательства, на котором, однако, подтвердилась правота Геронтия.

Но, желавший доказать свою власть в делах церковных, Иван продолжал свои нападки на митрополита. Тогда Геронтий удалился в Симонов монастырь и велел передать государю, что оставит кафедру, если великий князь не «побьет ему челом» и не прекратит принуждать к хождению посолонь. Митрополита поддержало практически все духовенство, поэтому Иван III вынужден был смириться и принести свои извинения митрополиту.

Однако следует отметить, что столкновение Ивана III с Геронтием никак не отразилось на позиции митрополита во время событий, в ходе которых решалась дальнейшая судьба Руси. Во время знаменитого стояния на Угре оба иерарха – Геронтий и Вассиан (последний временно примирился с митрополитом) – воодушевляли Ивана, желавшего просить у Ахмата мира (великий князь был готов согласиться даже на частичную от него зависимость и выплату дани), на борьбу с татарами. Они оба направили Иоанну послания, в которых убеждали князя воевать до полной победы. Причем «Вассиан в своем послании аргументирует необходимость войны до победного конца новым теократическим сознанием, утвердившимся на Руси в это время. При этом Вассиан освобождает Иоанна от вассальной клятвы Ахмату, заявляя, что повиновение православного государя «богостудному, оскверненному, самозванному царю» преступно и грешно. Вассиан видел в войне с татарами священную брань за победу Православия».(10) Геронтий же был более сдержан.

После победы над Ахматом в отношениях между Геронтием и Иоанном вновь возникла напряженность. «В конце 1483 года митрополит Геронтий по болезни удалился в Симонов монастырь, предполагая совсем оставить митрополию. Болезнь, однако, скоро прошла, митрополит захотел снова вступить в отправление своих обязанностей. Тогда великий князь сделал было попытку устранить от дел Геронтия, но не решался на открытое беззаконие, и митрополит снова возвращен был на свой стол».⁽¹¹⁾

2. ВОПРОС О СЕКУЛЯРИЗАЦИИ ЦЕРКОВНЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЙ

2.1 Состояние церковного землевладения к началу XVIвека

Русское государство XVI века являлось государством агарным, сельское хозяйство было самой развитой и прибыльной отраслью экономики. Отсюда следует, что наибольшее влияние на политику оказывали крупные землевладельцы, причем их роль в управлении государством напрямую зависела от их земельной собственности. Одним из самых крупных землевладельцев была Русская Православная Церковь в лице монастырей.⁽¹²⁾

В XV-XVI веков монастыри в России переживали расцвет. В центре и на окраинах появились сотни новых обителей. Дореволюционные историки склонны связывать это с участием монастырей в колонизации плохо заселенных русских земель. Здесь не было богатых жертвователей из князей, знати и горожан. Одни из них превратились в крупных землевладельцев, другие существовали в виде скитов и лесных пустыней.

Но, как отмечает Р.Г. Скрынников, если взглянуть на карту расположения русских средневековых монастырей, нетрудно заметить, что эти обители нередко стояли на пересечении торговых путей, что способствовало их обогащению и росту. Так, река Шексна, протекавшая близ Кирилло-Белозерского монастыря, издавна была одной из важнейших торговых артерий севера. Волок Ламский, где появился Иосифо-Волоцкий монастырь, находился на древнем торговом пути «из варяг в греки». С образованием монастыря подобные места стали выгодны для торговли и удобны для отдыха.

Малоосвоенные земли, окружавшие новые монастыри, расположение обителей на пограничье разных княжеств, а так же ореол святости основателей делали их притягательными для крестьян, стремившихся покинуть прежних владельцев и найти покровительство у Церкви. Основанные, как правило, на малонаселенных поначалу землях, монастыри быстро обрастали сельскими поселениями.

Князья, на чьих землях или границах находились крупные монастыри, стремились заручиться их поддержкой, особенно в территориальных спорах и различных конфликтах с соседями. Кроме того, святые основатели монастырей были моральной опорой в моменты выбора ими новых направлений политики или преемника.(13)

Т.о. удельные князья были заинтересованы в процветании своих монастырей, предоставляли им налоговые льготы и судебные привилегии. Это, в свою очередь, благоприятствовало развитию хозяйства монастырей, привлекало крестьян, «садившихся» на монастырскую землю.

Быстрому обогащению монастырей способствовали и пожертвования богомольцев.

Состоятельные люди усвоили своеобразный взгляд на грех и покаяние. Любой грех они надеялись после кончины замолить чужой молитвой. Власть и преступление были нераздельны, а потому князья на старости лет щедро наделяли монастыри селами, давали им жалованные грамоты. Их примеру следовали другие богатые землевладельцы, из поколения в поколение поддерживавшие отношения с «семейными» монастырями. Для устройства души усопшего наследники при разделе имущества выделяли обязательную долю в пользу монастыря, что получило отражение в нормах наследственного права.⁽¹⁴⁾

Пик пожертвований начался в конце XV века в связи с напряженными эсхатологическими ожиданиями конца света в 1492 г.

Советскими историками указывается, что к середине XVI века Церкви принадлежало до 1/3 обрабатываемых земель. Новейшие источники дают более трезвую оценку - от 16% до 4.7%. Но это оценка тех земель, что были расположены преимущественно в центральных областях Руси, причем земли эти были с деревнями, крестьяне которых административно и судебно подчинены епископу или крупным монастырям.(15)

Сложившаяся ситуация сильно заботила великого князя Ивана III, ибо монастырские земли с его точки зрения оказывались «бесполезными» (еще со времен монголо-татарского ига Церковь не облагалась налогами, поэтому, не смотря на активную социальную деятельность и выкуп пленных, церковные вотчины с позиции государства считались бесполезными). А потому верховная власть была очень не прочь забрать их себе и раздавать «служилым людям» в «кормление».

В 1478 г. Иван III, завоевав Новгород, провел первую в русской истории масштабную секуляризацию церковных земель Новгорода, раздав, согласно летописи, конфискованные у монастырей села во владение московским боярам.⁽¹⁶⁾ В дальнейшем Иван III намеревался провести аналогичную кампанию в масштабах всей страны, что со всей ясностью обнаружилось на соборе 1503 года в Москве.

Проводимая великим князем политика в отношении церковного землевладения породила церковно-политический конфликт между двумя партиями: так называемыми «нестяжателями» и «иосифлянами».

2.2 Рождение доктрин нестяжателей и иосифлян. Преподобные Нил Сорский и Иосиф Волоцкий

Так как провести насильное изъятие было невозможно, поскольку применение тех же мер, что и в Новгороде в отношении московского духовенства вызовет крайнее негодование населения. По этой причине, в отличие от Новгорода, в Москве власти пытались воздействовать на Церковь методами убеждения: от духовенства требовали добровольной «жертвы» в обмен на полное обеспечение деньгами из казны и хлебом из великокняжеских житниц. Как отмечает Сомин Н.В., великий князь мог рассчитывать на успех задуманной секуляризации лишь при поддержке влиятельных духовных лиц, кокковым стал преподобный Нил Сорский.

Преподобный Нил Сорский - ученый монах, долго странствовавший по православному Востоку, побывавший и в Константинополе (уже под турками), живший долго на Афоне, знал греческий язык.

Он был специально приглашен на собор великим князем Иваном III. На соборе он настаивал на том, что все монастырские вотчины должны быть отобраны. Взамен он предлагал свою теорию полной реорганизации монашеской жизни, как она сложилась за века: с 1054 до 1503 года - за 450 лет, основанную на устроении монашеского общежития по скитскому принципу.(17)

Стоит сразу отметить, что не смотря на здравость предложенной реформы (аргументация которой приведена ниже), такая реорганизация была практически неосуществима, а потому не нашла широкой поддержки в церковных кругах.

Строя свою апологию нестяжания, преподобный Нил Сорский исходил из обличения тех злоупотреблений, которые наличествовали на тот момент в области церковного землевладения (к слову – ни одного положительного аспекта в монастырских вотчинах он не находил).

Постепенно с обрастанием монастырей землями монахи, удалившиеся из мира во имя духовного подвига, стали вести жизнь весьма далекую от идеалов иноческой подвижнической жизни: начали предаваться стяжанию, собирали оброки с крестьян, вымогать пожертвования у богатых землевладельцев.

Вот что позже писал ученик преподобного Вассиан Патрикеев(18): «Поступая в монастырь, мы не перестаем всяким образом присваивать себе чужое имущество. Вместо того, чтобы питаться от своего рукоделия и труда, мы шатаемся по городам и заглядываем в руки богачей. Раболепно угождаем им, чтобы выпросить у них село или деревеньку, серебро или какую скотинку. Господь повелел раздавать неимущим, а мы, побеждаемые сребролюбием и алчностью, оскорбляем различными способами живущих в селах братьев наших, налагаем на них лихву на лихву (оброки – прим. мое С.Х.), без милосердия отнимаем у них имущество (за долги монастырю – прим. мое С.Х.), забираем у поселянина коровку или лошадку, истязуем братьев наших мечами или прогоняем их с женами, детьми из наших владений (крепостного права еще не было – прим. мое С.Х.).

…Или, иногда предаем княжеской власти на конечное разорение. Иноки, уже поседелые, шатаются по мирским судилищам и ведут тяжбу с убогими людьми за долги, даваемые в лихву. Или с соседями за межи. Тогда как апостол Павел укорял коринфян - людей мирских, а не иноков, - за то, что они ведут между собою тяжбы, поучал их, что лучше бы им самим сносить обиды и лишения, чем причинять обиды и лишения своим братьям».(19)

Безусловно, многие негативные аспекты церковного землевладения Вассиан передергивал и преувеличивал – в политике без этого никуда. Но факт: Иосиф Волоцкий занимался широкой благотворительностью из средств монастыря во время неурожая или голода, но одновременно с этим он запретил, чтобы монахов не обвиняли в насилии, «правеж» (взыскания за долги) в монастырских стенах (монастырское управление, как и всякое имущественное управление, всегда предполагает такие вещи, как твердо установленный оброк, и следовательно, предполагает какие-то средства взыскивать этот оброк), но сам «правеж» разрешался и вменялся в обязанность за пределами монастырских стен.

По этому поводу Вассиан Патрикеев пишет: «Отвергшись страха Божия и своего спасения, повелевают нещадно мучить и истязать неотдающих монастырские долги, только не внутри монастыря, а где-нибудь за стенами. По-ихнему казнить христианина вне монастыря не грех. О, законоположитель! Или лучше назвать законопреступник! Если считаешь грехом внутри монастыря мучить братию свою, то и за монастырем также грех. Область Бога, почитаемая в монастыре, не ограждается местом. Все концы земли в руках Его. Откуда же ты взял власть нещадно мучить братий, а особенно неправедно!»(20)

Обличая монастырское любостяжание, Нил Сорский, спрашивая членов собора о сущности монашества, дал следующий ответ: «Это добродетель, возведенная в степень примера для подражания. Но если примера нет, если нет и добродетели, если монахи не могут освободиться от претензий на роскошь, от любостяжания, то какой же пример и кому они могут подать? А если так, то зачем вы существуете?»(21)

Этого же мнения держался и Сергий Радонежский, запрещавший просить милостыню по богатым дворам, и особенно Кирилл Белозерский. Развивая такую свою концепцию, Нил Сорский настаивал, что при монашеском укладе, существующем в конце XV- начале XVI веков, монашество «является не примером для мира, а поношением».

Оппонентом преподобного Нила Сорского явился другой подвижник – преподобный Иосиф Волоцкий – игумен Успенского монастыря в Ламском Волоке.

Иосиф Волоцкий отстаивал монастырские богатства, указывая на монастырскую благотворительность, и тот факт, что монастырские крестьяне, не смотря на все издержки, все равно жили лучше окружающих. В качестве примера преподобный приводил Волоцкий монастырь, который в голодные годы кормил сотни голодающих крестьян,⁽²²⁾ собиравшихся со всей округи. Спасение же Иосиф видел в умножении строгостей.

Стоит отметить, что в дальнейшем, когда речь будет идти о борьбе «иосифлян» с «нестяжателями», то необходимо помнить, что сам преподобный Нил Сорский политикой никогда не занимался (чего с уверенностью нельзя сказать о Иосифе Волоцком). Но его последователи – нестяжатели позднейшего времени активно включились в политическую борьбу и встали в оппозицию линии уже столь же политизированных иосифлян. Дифференциация между этими двумя партиями прошла не только по признаку отношения к церковным землям, но и по политическим: среди идеологов нестяжательства было немало тех, кто поддерживал старые удельные порядки. Иосифляне же, напротив, были приверженцами единодержавной линии, иногда вплоть до готовности подчинить Церковь власти государя, как это позднее продемонстрировал митрополит Даниил.(23)

2.3 Ересь жидовствующих и ее роль в споре о церковных землевладениях

Во второй половине XV века в Новгороде возникло религиозное движение, известное под именем ереси «жидовствующих». По словам летописцев, основоположником ереси был лейб-медик еврей Схария,⁽²⁴⁾ появившийся в Новгороде в 1471 г. в свите киевского князя Михаила Олельковича (правнук Ольгерда Литовского).

Скудные сведения в летописях, посланиях архиепископа Новгородского Геннадия и «Просветителе» преподобного Иосифа Волоцкого позволяют сделать вывод, что жидовствующие отвергали церковную иерархию и монашество, отрицали поклонение иконам и оскверняли их, не верили в таинство Евхаристии, отрицали Троицу и божественность Иисуса Христа. Некоторые жидовствующие крайнего толка не признавали бессмертие души.

Собственно еврейский элемент не играл в учении жидовствующих главной роли. По сути эта ересь, с одной стороны, была отражением на русской почве происходившего в это время в Западной Европе религиозного брожения, проявлявшегося в возникновении ряда рационалистических учений.

С другой – следствием пороков церковного общества и недостатков церковного устроения: падение светского и церковного просвещения в то время достигло своего апогея. Почти не было грамотных священников (даже в таких местах, как Новгород, где в XII веке была поголовная грамотность населения).(25) В письме Геннадия Новгородского митрополиту Московскому Симону, тот пишет абсолютно откровенно: «Приводят ко мне мужика в попы ставить. Я ему велю Псалтирь читать: еле бредет. А почему? Школ нет. Только частное обучение, и сами учителя полуграмотные... Возьмутся дитё учить, так только язык ему портят».(26)

Всюду пышным цветом развилось суеверие, знахарство, в том числе среди членов великокняжеского дома.(27) Широкое распространение получает «эзотерическая» литература XV века: «Рафли», «Аристотелевы врата», «Шестокрыл», «Зодея» и другие. Еще в XIV-м веке оказывалось, что, например, в Вятской области у людей по 8-10 венчанных жен – спустя век ситуация в области нравственности ни сколько не изменилась. Духовенство тоже занималось «волхованием», но на священных предметах.(28)

К этому всему примешалось то, что в 1492 году от Рождества Христова по летоисчислению от сотворения мира наступил 7000 год, в котором ожидался конец света.

Схария и его помощники⁽²⁹⁾ начали пропаганду, обличая пороки духовенства и церковные нестроения, в том числе монастырское землевладение. На эту пропаганду поддалось крупное духовенство: соборный протопресвитер, настоятель новгородского кафедрального собора Гавриил и иереи Дионисий и Алексий.

В Новгороде к жидовствующим примыкали люди нравственно наиболее строгие и выдержанные, которые и себе казались праведниками. Среди активистов жидовства не было маргинальных элементов - там были именно люди, известные строгостью и всеми уважаемые.

Поначалу ересь распространялась тайно, и внешне еретики оставались православными. В 1481 году Иван III посетил Новгород, где познакомился с некоторыми представителями ученого духовенства. Алексия и Дионисия князь забирает к себе в Москву.⁽³⁰⁾ Одного делает соборным протоиереем Успенского собора, другого настоятелем Архангельского Собора Кремля. В Москве Алексий и Дионисий организовали круг еретиков, куда, в частности, входил архимандрит Симонова монастыря Зосима, и ряд лиц из высшей администрации Иван III: дьяк Федор Курицын (главный советник Ивана III по международным отношениям), Дмитрий Коноплев и Иван Максимов (подручные великого князя), и брат Федора Курицына - Волк Курицын.⁽³¹⁾

Поначалу сам великий князь Иван III снисходительно относился к еретикам, пытаясь использовать их своих целях: жидовствующие облегчали ему борьбу с противниками секуляризации, поскольку еретики, помимо прочего, были противниками «