Скачать

Хусейн

Содержание

Введение. 3

1. Партия Базе. 5

2. Путь к власти. 7

3. Появление тирана. 10

4. «Свобода Ирака». 13

Заключение. 16

Список литературы.. 17

Актуальность: Некоторые противоречия в фигуре и личности Саддама Ху­сейна тем легче заметны со сто­роны, что он их не прячет и сам. Уж раз его генеалогическое дре­во произросло от дочери проро­ка Магомета Фатимы, как дока­зали хорошо потрудившиеся биографы, то с этим никак не вяжется татуировка на правом запястье, выдающая его невысо­кое происхождение. Где-то в де­ревенских пошехоньях арабско­го мира еще и ныне так метят мальчиков в возрасте пяти-шес­ти лет, кодируя их принадлежность к определенному клану и роду, тогда как девочкам эти знаки приходится носить на подбородке, на щеках, на лбу — такой печатью была мечена и мать Саддама. Ну что ему стоило извести уже изрядно выцветшие голубоватые точки на своей пра­вящей длани, от которых дав­ным-давно избавились боль­шинство функционеров партии Базе? Так нет же, он не стал их прятать даже перед камерой Теренса Юнга, автора трех «Джеймсов Бондов», пригла­шенного в Ирак снять шестича­совую картину о его великом правителе. Теперь фильм «Дол­гие лета» вместе с девятнадца­тью томами официальной био­графии раиса составляет обязательную программу подготовки политической элиты этой стра­ны, уверовавшей вслед за лиде­ром в свою великую панарабскую миссию. Однажды кому-то из своих биографов Саддам при­знался: неважно, что о нем ду­мают сейчас, при жизни, важно, что будут думать о нем лет через пятьсот. Вот и разгадка кажуще­гося противоречия: впервые арабскую нацию собрал силой веры пророк, теперь эту нелег­кую миссию приходится еще раз выполнить его дальнему потом­ку. Происхождение «из низов» должно ему помочь на этом пути так же, как в свое время оно по­могло и пророку.

Но еще больше Восток уди­вился другому поступку Садда­ма Хусейна, которого, казалось, от него никак нельзя было ждать. Три года подряд он акку­ратно сдавал своим медикам кровь, и когда ее набралось пол­тора литра, за работу уселись пи­сцы. Теперь Коран, переписан­ный кровавыми чернилами все-арабского лидера, хранится в ба­гдадском музее, где не выцвести им и за тысячу лет. Но что могло бы показаться уместным, на пример, в шиитской ветви исла­ма с ее наклонностью к фунда­ментализму, то уж довольно странно для суннита, к тому же предводителя социалистической партии, которая 35 лет железной рукой удерживает в стране свет­ский режим. Впрочем, тут-то и закрадывается сомнение: да не потому ли и понадобился такой эффектный подвиг во имя веры, что объединительный ресурс панарабского единства на социалистических основах, выража­ясь цветистым восточным афо­ризмом, показывает дно?

Цель данной работы – рассмотреть политическую историю Саддама Хусейна.

Для достижения поставленной цели будут решены следующие задачи:

- рассмотреть этапы прихода к власти Саддама Хусейна;

- рассмотреть политическую деятельность Саддама Хусйна.

Новизна данной работы состоит в том, что данная работа расширяет и углубляет имеющие представления об особенностях правления Саддама Хусейна.

Партия Базе (с арабского — Возрождение) за тридцать с лишним лет пережила в Ираке столько чисток, что в конце кон­цов полностью срослась с госап­паратом и, вслед за лидером, как бы исподволь поменяла и ори­ентацию. В ходе последней вой­ны в Персидском заливе на гер­бе государства появились слова: «Аллах акбар!» Следующий шаг — введение в стране некоторых законов шариата, позволяющих отсекать за первое воровство — левую руку, за повторное — ле­вую ногу, за дезертирство — ухо, при этом с обязательной татуи­ровкой на лбу арабской литеры «X»: харами — преступник. Но, поменяв социалистический курс на исламский, иракский власте­лин не отказался от духовной экспансии. В Багдаде, который представляется ему столицей будущего халифата, начато строи­тельство самой большой мечети вмире — на 75 тысяч молящих­ся.

Хусейн не ошибся: все это уже принесло желанные плоды. В прошлом году двести жителей багдадского района Азамия своей собственной кровью написали 80 лозунгов референдума по выборам президента Ирака. В опросных листках было задано всею одно имя и два возможных отношения к нему: «да», «нет». Для референдума достаточно, для выборов мало, но: какие выборы, если у Саддама Хусейна как не было соперников, так их и нет? 1995 голу за Саддама Хусейна проголосовали 99,96 процента избирателей, в 2002 году — все 100.

Такова, пожалуй, основная метаморфоза, которая за пос­ледние годы происходила в Ира­ке лишь потому, что происходи­ла с одним человеком в этой стране. Приближение к пророку неузнаваемо изменило бывшего обличителя исламского обску­рантизма. Настолько, что, когда умер Мишель Афляк — духов­ный отец панарабского социа­листического возрождения, — его, сирийца православного об­ряда, переименовали в «Ахмеда» и похоронили по мусульманско­му обычаю (5, с.1).

Именно Мишель Афляк и сформулировал кредо, которое в глазах Саддама Хусейна всегда оставалось неотъемлемой ча­стью политической доктрины партии Базе. Вот он, незабвен­ный учительский завет: «Идеи не существуют сами по себе, они живут в головах людей, поэтому окончательно устранить их мож­но только одним способом: фи­зически устраняя носителей этих идей».

Какой печальный финал для Саддама Хусейна: он нарвался на собственное кредо, которое взяла на вооружение другая по­литическая доктрина! Только масштаб другой: не регион, а весь мир. Цель — минимум, вытекающая из этой глобальной доктрины, — согнать Саддама с насиженных недр, цель—макси­мум — уничтожить садаамово семя на всем Ближнем Востоке. Для этого и двинута против иракского диктатора невидан­ная армада с другой половины Земли (5, с.5).

Диктаторам уже и на планете тесно.

А в Ираке им было тесно все­гда. Партия Баас совершила два государственных переворота — в 1963 году она продержалась у власти девять месяцев, пока не потерял а доверия армии, в 1968 году пришла к власти вместе с армией и постепенно взяла над ней верх. В первом, девятиме­сячной правительстве баасистов Саддам был вознагражден всего лишь постом члена Центрального крестьянского бюро, как буд­то его будущее прочли по наколке на правой руке, зато следую­щий переворот сделал его сразу вторым человеком в стране заместителем председателя пар­тии, заместителем председателя Совета революционного коман­дования, вице-президентом. И это - с 31 года его жизни до 42 лет.

Вес эти одиннадцать лет на всех трех постах перед ним мая­чила одна и та же спина — Ахме­да Хасана аль-Бакра, пузатень­кого очкарика в генеральских погонах, старше своего зама на целых двадцать пять лет. Не са­поги бы носить такому прези­денту, а тапочки! Слава Аллаху, один из двоюродных братьев Саддама женился на дочери аль-Бакра, так что президент и вице-президент оказались связаны родственными узами. Но терпе­нию «зама кузена» однажды на­ступит конец, и день этот ока­жется одним из самых черных в новейшей истории Ирака.

Новейшей будем считать ис­торию Ирака с 1958 года, когда вместе с королем Фейсалом пала и монархия. «Свободные офи­церы» во главе с генералом Абделем Каримом Касемом про­возгласили республику. Араб­ский национализм как насеровского, так и баасистского типа «свободные офицеры» отвергли, призвав соотечественников сплотиться на почве «иракского патриотизма». Партия Баас не­медленно поручила группе ре­шительных молодых людей, но еще не очень умелых террори­стов организовать покушение на первое лицо республики. Увы, охрана Касема оказалась ловчее и перестреляла нападавших как кур. Но Саддам Хусейн спасся. Этот эпизод его жизни впослед­ствии так оброс легендами, что вышелушить правду из них уда­ется с большим трудом. Но по­пробуем (2, с.48).

Раненный в голень (Саддам до сих пор скрывает хромоту) четыре ночи скакал на коне, под звездами переплыл бурный Тигр, добрался до родной деревни аль-Авджа на юге округа Тикрит, залег там на дно. В 22 года революционеру, даже раненому, отлежаться недолю. Род Альбу Хаттаб, к которому принадлежали тикритские Хусейны, как и любой другой род в этих бедных краях, уповал на чудо: когда же появится в его рядах мужчина, благодаря которому поднимется весь род? Это чудо осуществится, но до него еще очень далеко. Пока Саддам даже того не знал — ведь еще не ходили био­графы по пятам, — что он же прямой потомок пророка. Не ведая этого, оставалось только делать революцию, но не делать же революцию в таком затхлом углу. И Саддам уехал в Дамаск оттуда в Каир — два центра арабского мира, кипевшие идея­ми панарабского единства и со­циализма с национальным укло­ном. Окончил два курса юриди­ческого факультета Каирского университета, но диплом получит уже дома, в Багдаде вице-президенту это не составит большого труда. Тем более что пора на родину, там опять пар­тия собрала силы для удара. И на сей раз она ударила крепко: пре­зидент Касем убит, пошатнулась республика.

Начались те самые девять ме­сяцев баасистско-армейского правления, где Саддаму Хусейну достался только крестьянский участок партийной работы. Оп­позиция разгромлена, коммуни­сты в подполье, тюрьмы полны. Ну а дальше что? А дальше вели­кий проект — объединение Ира­ка с Египтом. Но армия к нему все еще не готова, опять раскол. Баасисты изгнаны из правитель­ства, их Национальная гвардия распушена. Террор с обеих сто­рон. Подстроенная авиакатаст­рофа уносит жизнь очередного президента республики, марша­ла Арефа... (2, с.49)

Вот теперь и наступило время Саддама Хусейна, правда, еще только в роли второго лица при президенте-кузене. Почему так неожиданно взошла его звезда? Заметив однажды столь неза­урядного ученика — произошло это в Дамаске в 1963 году, — ос­нователь баасизма, председатель общеарзбской партии социали­стического возрождения Ми­шель Афляк уже до конца жизни не сводил с него глаз. По учи­тельскому ходатайству Саддаму поручено создать и возглавить тайный аппарат иракской Ба­ас — «Джихаз ханин». Это служ­ба разведки и контрразведки, призванная ликвидировать вся­кую внутрипартийную смуту, провести «баасизаиию» армии, госаппарата, учебных заведе­ний, общественных организа­ций, профсоюзов, подвести под запрет оппозиционные партии и как венец истребить всякое ина­комыслие в стране. Все это бле­стяще осуществил Саддам Хусейн еще в годы своего вицепризеденства. Он начал со списков учреждений и профессий, закрытых для всех, кто не является членом Баас (2, с.50).

Вот на таком фоне и наступил день черной зари.

18 июли 1979 года в багдад­ском зале «Кюльде» («Веч­ность») состоялось партийное собрание высшего руководства Баас, что-то вроде внеочередно­го пленума партии. Двумя дня ми раньше генерал-кузен адь-Бакр ушел в отставку по болез­ни — такую официальную вер­сию преподнесли стране. Но в зале шушукались: все знали, что бывший президент здоров, что же, кроме домашнего ареста, могло ему помешать присутст­вовать на таком важном собра­нии? Саддам Хусейн не зря столько лет сидел на службе раз­ведки и контрразведки: он давно знал, о чем шепчется правящий истеблишмент. Большинство и. явившихся в зал «Кюльде» даже предполагали, что, поскольку собрался весь цвет партии, пред­стоит голосованием избрать но­вого президента.

Они жестоко ошиблись. На трибуну поднялся Саддам Ху­сейн — военная форма, потух­шая сигара в руках — и объявил, что в партии обнаружился заго­вор, следы которого ведут в Си­рию. К тому времени два близ­неца Баас, сирийский и ирак­ский, уже были на ножах, вза­имно отрицая планы арабского объединения. Раздвинулся зана­вес, и перед присутствующими предстал изможденный пытка­ми человек. По залу — «а-ах!» Абдаль-Хусейн Масхади, гене­ральный секретарь Совета рево­люционного командования! И тут начинает происходить нечто невообразимое: как только под­следственный называет очеред­ное имя, гвардейцы бросаются к жертве, заламывают руки и вы­водят во двор, где уже ждут ма­шины с зарешеченными окош­ками. Поразительно: Саддам распорядился заснять эго парт­собрание №1 видеокассету, кото­рую увидит весь Ирак! Значит, сознавал, что должен сыграть безошибочно, даже не столько на зал, сколько на всю страну. Список участников заговора со­ставлен заранее, он у него в ру­ках. Неописуемый ужас на скамьях: кто следующий? Вот очередная жертва, которую во­локут из зала, вопит о своей не­виновности, но с трибуны ей от­вечает беспощадный страж баасистской революции: «Итла! Итла!» То есть — «Вон! Вон!» (1, с.77).

Первая часть экзекуции окончена. В зале опустело ше­стьдесят мест. Саддам опять поднимается на трибуну. Он плачет! И вместе с ним уже не могут сдержать рыданий многие из тех, кого только что миновала страшная беда. Все присутствующие - объявляет Саддам, - а в зале еще 300 человек, обязаны лично присутствовать при исполнении уже вынесенных государственным преступникам приговор. В ответ… аплодисменты! Партийное собра­ние закрывается, бывший зам покидает зал уже президентом. Отныне соратниками его будут лишь те, кто хорошо запомнит этот урок. Двадцать «изменни­ков» из шестидесяти, выдернутых из кресел в зале «Вечности», были казнены в его личном присутствии (1, с.78).

Как же на Западе проморгали появление такого тирана, которого впоследствии не удаюсь образумить уже ни «Бурей в пус­тыне», ни последовавшим за ней двенадцатилетним эмбарго? Ничего не знали? Неправда, Саддам еще в свое вице-президентство прибегал к публичным казням, причем трупы повешен­ных на площадях родственники могли забрать не раньше чем че­рез 24 часа. Потом, уже в свое президентство, он сжег тысячи курдских деревень на севере и шиитских на юге во имя «едино­го Ирака» и «единой арабской нации». В 1988 году — настоя­щее преступление против чело­вечности: химическая бомбардировка курдского города Халабаджа. Официально признано, что от этой бомбардировки погибли пять тысяч человек. На месте люди говорили, что жертв втрое больше: перед теми, кто пострадал от химических бомб, именно потому, что это были курды, иракская админи­страция закрыла двери всех больниц и поликлиник. Тысячи людей годами гнили по домам безо всякой медицинской помо­щи. И этого Запад не знал? Не­правда: Даниэль Миттеран, же­на французского президента, уже в те годы била во все коло­кола. Но не слышали и ее. Не очень слышал даже собствен­ный муж, потому что в мировой политике у него с Саддамом бы­ли дела поважнее — в частности, арабская атомная бомба, к кото­рой больше всех руку приложи­ла именно Франция. Вот, попы­хивая сигарой, Саддам прини­мает корреспондентов «Ньюсуик». Они задают ему вопрос, ка­залось бы, под самый дых: прав­да ли все то, что говорят о его жестокостях, о пытках и убийст­вах в его стране? Безмятежный ответ: «Конечно, это все есть. А как, по-вашему, следует посту­пать с теми, кто выступает про­тив власти»?

Нет, такого президента народ Ирака никогда не избирал — ни прямо, ни тайно, ни всеобщим голосованием, ни тем более на альтернативной основе. Выдаю­щиеся иракские референдумы, не позволяя усомниться в его ле­гитимности, лишь подтвержда­ют известную мысль Вольтера; каждый народ имеет такое пра­вительство, какого заслуживает.

При всем том не на одной же фашизоидной теории Мишеля Афляка вырос такой монстр. С чего бы и Запад, и бывший СССР так долго считачи его своим «лучшим другом»? (1, с.79)

Какое только оружие не ис­кали в Ираке инспекторы ООН! Атомное, химическое, бакте­риологическое. Чуть не рулет­кой замеряли дальность полета ракет, чуть не в порошок растер­ли дряхлый кукурузник, годный только для опыления полей. А мины и не думали искать. Меж­ду тем Ирак не страна, а минное поле. На его минах и подорвался Саддам Хусейн, но теперь они будут рваться под ногами тех, кто придет сюда по плану опера­ции «Свобода Ирака».

Первую мину заложила Анг­лия, сшив, по мандату Лиги На­ций, государство из трех лоску­тов, бывших вилайетов Осман­ской империи (курдского и арабского, разодранных еще на шиитское большинство и сун­нитское меньшинство). Это ис­кусственное сочленение вер и народов не удалось объединить ни властью короля с приданным ему парламентом, ни республи­кой с бумажной автономией для непокорных курдов. В 1991 голу, после «Бури в пустыне», страна распалась на те же три части.

Это, а не что-нибудь другое, в связи с объявлением, что Мальбрук опять собрался в по­ход, чтобы на этот раз убить льва, так взвинтило страсти в со­седней Турции. Правительств даже не скрывает, что историче­ская турецкая мечта — вернуть северный вилайет с богатейши­ми нефтяными месторождениями Мосул и Киркук — никогда еще не была так близка и реаль­на. Населению же ни этих месторождений не надо, ни тем паче наобещанных американских миллиардов – оно против войны. 95% турок решительно против войны. Оттого так метался турецкий парламент между общественным мнением и перспективой вернуть стране былое османское величие, чего глупый избиратель никак не возьмет в толк. Итак, войне ска­зано «да». Американцы откроют Северный фронт. Пахнет грозой: если вместе с ними в Север­ный Ирак (Курдистан), в тот са­мый вилайет, вступит и турец­кая армия, сеча может быть та­кая, что, кроме Саддама, запла­чут все, даже его двойники (5, с.5).

Шиитская мина грозит еще более страшным взрывом. Вот анализ Джона Мейджора, быв­шего премьер-министра Анг­лии, доклад которого британ­ский парламент воспринял как очень серьезное предупрежде­ние правительству. Вступив в Ирак, англо-американская коа­лиция наверняка окажется в гу­ще кровопролитной граждан­ской войны. Это заставит ее ус­корить создание правительства. Маловероятно, что оккупацион­ная администрация рискнет сде­лать ставку на суннитское мень­шинство: во-первых, оно наибо­лее предано Саддаму, во-вторых, как свидетельствует опыт всех предыдущих режимов, три этнических лоскута ему никогда не сшить, да еще с учетом воз­можных турецких притязаний. Остается уповать только на правительство национального боль­шинства, но это значит — шиит­ского, иная власть не удержится и на иностранных штыках. Сле­довательно, под боком у Ирана возникнет еще один мощный шиитский ареал. Но в этом слу­чае Америка собственными ру­ками подложит мину под Изра­иль, который считает такой ва­риант развития ситуации на Ближнем Востоке наиболее не­благоприятным для его безопас­ности.

Смейся, Саддам! Может, хоть теперь американцы поймут, ка­ково было ему тринадцать лет терпеть у себя на шиитском юге присутствие аятоллы Хомейни, которого выслал из Ирана шах. Своих-то аятолл за подстрека­тельства к бунту казнил беспощадно (Мохаммеда Бак эль-Садра в 1980 году саддамовские палачи казнили так: сначала спалили бороду, потом вбили в голову гвоздь), но этого, иран­ского, белобородого, святейше­го, тронуть не смел. Потом все-таки набрался духу и выслал его в белый свет. Вернувшись через два года из Франции в страну, откуда шах персидский бежал прямиком в США, аятолла Хо­мейни призвал народ Ирака свергнуть своего тирана. Сегод­ня это важно вспомнить как раз ввиду метаморфозы, которая произошла с Саддамом Хусей­ном за последние годы, когда фактически ничего уже не оста­лось от былой баасистской идеологии, кроме только пар­тийной вывески, — перед вами готовый суннитский халиф, вы­нужденный отвлечься от Корана на войну с американцами (5, с.5).

И вот, раз от раза тяжелея в рангах, летят американские функционеры в Багдад. Кроме вас, президент Саддам Хусейн остановить шиитский вал неко­му, вы — бастион Запада на Вос­токе! Тосты, объятия, все нарас­тающее дружество. Тиран сов­сем расслабляется (а что, ведь приятно говорят), про себя же думает то, что впоследствии ска­жет и вслух: да ведь провинция Хузестан — иракская! Когда он это скажет вслух, Хузестан уже будет назван Арабистаном, чтоб помнили эта персы, что и земля арабская, и под землей арабское. Госпожа Саджида Хусейн (те­перь уже бывшая жена) тратит в Нью-Йорке миллионы долла­ров, конечно, своих, кровных, но и госдепартамент не ударяет лицом в грязь. Все! Двинулся. В сентябре 1980 года иракские танки хлынули в Иран. Началась мусульманская бойня, про­длившаяся восемь лет. И не кто иной, как Дональд Рамсфелд, нынешний освободитель Ирака, подвозил патроны в Багдад. Фи­гурально, конечно, говорят: тог­да Саддам и получил — прямо из рук американцев — первые за­пасы химического и бактерио­логического ОМУ.

Все-таки, странная долж­ность тиран. Командуешь наро­дом, войсками, палачами, зако­нодателями, иным позволяешь целовать себя в плечо (ни в гу­бы, ни в щеку Саддама нельзя: боится инфекции), а нарвешься на утонченную лесть — и разве­сишь уши. В следующий раз это случилось с Саддамом — извест­на точная дата — 25 июля 1990 года. У него всегда болела душа за остров Бубиян. Саддам негодовал на то, что при проведении разде­лительной линии между Ираком и Кувейтом остров Бубиян дос­тался только последнему, а не хотя бы пополам. Тогда бы и нефть его пополам. 25 июля 1990 года он изложил эту оби­ду — лишь попутно, так как предмет встречи был совсем другой — госпоже Эприл Глэспи, послу США в Ираке. Ку­вейтцы и сами не берут бубиянскую нефть, и Ираку не позво­ляют ее разрабатывать. Посол на это будто бы век кликнула: «Как? По какому праву?» Довольно быстро после этой беседы из по­сольства президенту Ирака дос­тавили текст заявления двух чле­нов иностранной комиссии конгресса США, в котором под­тверждалось, что союзнически­ми обязательствами с Кувейтом Вашингтон не связан. Через не­делю иракские войска взяли Бу­биян. а заодно уж и весь Кувейт. Видимо, -бастион Запала на Во­стоке» решил считать это платой за восьмилетнее противостоя­ние исламской революции. Но ошибся. За ошибку тирана ООН обязала Ирак выплатить жертве 100 миллиардов долларов (5, с.5).

В заключении можно привести несколько цифр для размышления. В 1968 году, когда свежеиспеченный вице-президент Саддам Хусейн полу­чил возможность уже не просла­влять, а строить социализм в от­дельно взятой арабской стране, в ней насчитывалось 53 «динаровых» миллионера (на ту пору 1 динар стоил 3,1 доллара). Че­рез двенадцать лет (Саддам уже президент, экономика под конт­ролем государства) миллионе­ров стало 80. Еще через десять лет, в 1990 году, — 3 тысячи. Дальше статистики нет: война, эмбарго, гиперинфляция. Соот­ношение доллара к динару сего­дня 1:2 000. Бумажных миллио­неров все больше, а в кармане среднего иракца все меньше — уже только 300 долларов в год.

Нет, не умер арабский социа­лизм — он просто не родился. Ни в Ираке, ни в Алжире, ни в Египте, ни в Сирии, ни еще раньше в Турции. Но такой же провал потерпели и либераль­ные экономические модели, в шахском Иране после этого и разразился исламский ренес­санс. Приходится заключите господствующая на мусульманском Востоке «клиентурная эюн номика» — раздача «своим лю­дям» выгодных должностей, контрактов, лицензий, моно­польных прав и т. д. — как удав кролика, проглатывает любые увлечения здешних политиче­ских элит. Вот интересное сви­детельство исследователя Шко­лы политики и социологии при Лондонском университете Фалеха Джаббара: «Придя к власти в 1979 году, Саддам Хусейн не­медленно отнял привилегии у подклана Альбу Бакр, к которо­му принадлежал бывший прези­дент, и передал их своему родст­венному подклану Альбу Гафур. На следующий год он осыпал милостями все близкие ему ро­ды в Тикрити, на своей родине: Альбу Хаттаб, Альбу Муссала, Альбу Хацца, Альбу Нажам...» Дождались-таки его тикритские родичи чуда! Но что примеча­тельно: оно пришло в упаковке традиционной «клиентурной экономики», не имеющей абсо­лютно ничего общего с «араб­ским социализмом».

1. Акимкина Н.А., Люксембург М.А. Практикум по истории стран зарубежного Востока (Индия, Ирак, Турция). – М.: Высшая школа, 1993. – 145 с.

2. Зыгарь М. Фестиваль народного кумирчества: Миф о могучем и могущественном вожде. Саддам Хусейн // Коммерсант Власть. – 2002. – 14-20 октября. – С.48-51.

3. Новейшая история стран Азии / Под ред. В.И. Овсянникова. – М.: МГУ, 1995. – 329 с.

4. Новейшая история стран Азии и Африки, ХХ век: учеб. для студентов высших учебных заведений: в 2-х ч./ Под ред. А.М. Родригеса. – М.: Гуманит. Изд. Центр ВЛАДОС, 2001. – 368 с.

5. Сабов А. Бес Саддама: Политический портрет С.Хусейна // Российская газета. – 2003. – 22 марта. – С.1, 5.

6. Хрестоматия по новой истории: в 3-х тт./ Под ред. А.А. Губера. – М.: Мысль, 1995. – Т.2. – 752 с.