Скачать

Художественный метод в творчестве Кафки

Курсовая работа: 37 с., 15 источников.

Объект исследования данной работы является новелла "Превращение" и творчество Франца Кафки.

Цель работы: ознакомится с новеллой "Превращение" и выделить особенности художественного метода Франца Кафки.

Задачи:

- ознакомиться с литературой по данной теме;

- ознакомиться с творчеством Франца Кафки;

- определить значение понятия "художественный метод";

- выделить основные особенности стиля Франца Кафки;

- выделить особенности сюжета и структуры новеллы "Превращение" Франца Кафки;

- сделать соответствующие выводы.

Новизна исследования заключается в изучении и обобщении современного уровня проблемы.

Метод исследования – метод системного анализа.

Сфера использования – школьное и вузовское преподавание литературы.

Художественный метод, новелла, стиль, метаметафора, "мистическая метафора", "метареальность", метафоризм, фантазия, реальность, структура.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.. 3

1. Понятие "художественный метод" в литературе. 5

2. Жизнь и творчество франца кафки. 8

3. Художественный метод кафки в новелле "превращение". 12

3.1. Стиль написания произведений Франца Кафки. 12

3.2. Фантазия и реальность в новелле "Превращение". 17

3.3. Структура новеллы "Превращение". 25

ВЫВОДЫ... 50

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ... 53

Писатель Франц Кафка родом из Праги. Гениальный художник-провидец, видевший в мироустройстве и человеке многое такое, о чем его благоденствующие соотечественники-обыватели даже не подозревали.

Личность невероятно утонченной психической организации, Кафка был предельно углублен в себя; считая собственную умственно-духовную жизнь фантастической, по существу писал бесконечную автобиографию.

Преследуемый материальными заботами, прозаической необходимость нести тяжкое и тоскливое бремя чиновничьей службы, существовать в тривиальнейшем обывательском мире, волей-неволей Кафка раздваивался, подобно многим художникам романтического склада, и был истерзан вечными бессонницами, страдал приступами страха, нервной слабостью, галлюцинациями. Конечно, первопричину такого основательного душевного надлома следует видеть, видимо, в несовпадении возвышенных идеалов личности и тем, что ей реально предоставляла жизнь. Идеалом собственного жизнеустройства он видел одиночество и как это случалось со многими гениями, сбежал от своей невесты.

Содержание и поэтика произведений Кафки сознательно ориентированы им на Достоевского: достаточно упомянуть такие краеугольные реалии художественного мира русского писателя, как "угол" и "стена", ставшие ведущими и у Кафки.

Создатель "Процесса" и "Замка" считал себя художником повседневности, подобно тому, как и Достоевский утверждал, что он является писателем факта.

Тематика книг Кафки многообразна. Он пишет о бюрократии ("Процесс"), анализирует сущность тоталитаризма ("В исправительной колонии"), одна из его ведущих тем - свобода и несвобода ("Отчет для академии"). В них вырисовывается особенный, жутко-кошмарный мир, лишенный привычных координат и очертаний.

Немецкий писатель Томас Манн называл творчество Кафки поэзией сновидений, еще раз невольно подчеркивая внутреннее родство этого гения с Достоевским.

Эти художники, описывая больной мир, страдали за всех.

Всю прозу Франца Кафки можно назвать одним большим эссе о страхе, о состоянии и замордованного враждебной цивилизацией человеческого существа, обреченного в любой его попытке пройти к Закону, достичь справедливости, даже если он и проявит активность. Из этой психологии страха вырастает философия человеческого бытия, стоящего вне политики и классовых теорий. В своих художественных образах Кафка воссоздавал вселенскую несвободу человечества, опутанного цепями – социальными, идеологическими, психологическими, нравственными.

Независимо от жанра, все написанное Кафкой может быть отнесено к притче – настолько ощутима эссеистичность его книг, подтекста, второго плана, возникающих ассоциаций.

В новелле "Превращение" коммивояжер Грегор Замза однажды утром после беспокойного сна обнаружил, что превратился в страшное насекомое с панцирно-твердой спиной и многочисленными ножками, напоминающем жука или сороконожку. Но сознание осталось прежним. Он боится хозяина, никогда не высыпается. Превращение воспринимается им как ужасное и роковое. В новелле подробно описаны ощущения, мысли, страхи Грегора – животного. Он раздражает родителей, только сестра оставалась ему близка, но через месяц ей надоело. Никому не приходит в голову, что он понимает (намек отца на то, что для них была бы спасением его смерть). На поверхности лежит самое банальное прочтение "превращения". Это "отчуждение", в семье и обществе, одиночество натуры чувствительной, способной к страданию и самопожертвованию.

1. Понятие "художественный метод" в литературе

Метод художественный (творческий метод) (от греч. methodos - путь исследования), категория марксистской эстетики, сложившаяся в советском литературоведении и искусствоведении в 20-х гг. и затем неоднократно переосмыслявшаяся. Наиболее употребительные современные определения метода:

- "способ отражения действительности", "принцип ее типизации";

- "принцип развития и сопоставления образов, выражающих идею произведения, принцип разрешения образных ситуаций";

- "... самый принцип отбора и оценки писателем явлений действительности" (1, с.218).

Следует подчеркнуть, что метод отвлеченно-логический "способ" или "принцип". Метод - общий принцип творческого отношения художника к познаваемой действительности, т.е. ее пересоздания, и потому он не существует вне конкретно-индивидуального своего претворения. В таком содержании эта категория вызревала издавна, часто под именем "стиля" и иными названиями.

Впервые проблема определения отношения художественного образа к воссоздаваемой реальности предстала в требовании "подражания природе". Аристотель прямо возводит понятие "подражания" (mimesis) во всеобщий закон творчества, полагая, однако, что искусство не просто посильно копирует природу, но, воссоздавая мир, "частью завершает" то, "что природа не в состояния сделать" (2, с.151). Теории "подражания" в своем изначальном смысле непосредственно могут обусловливать лишь метод натурализма. Другие творческие методы складывались, либо развивая ценную основу концепции "подражания" (разные ступени реализма), либо полемизируя с ней (романтизм, разные формы символизма и пр.). Позитивная основа теории "подражания" - утверждение связи художественного образа с правдой воссоздаваемой реальности; общая их слабость - недооценка или игнорирование субъективно-творческой стороны воссоздания. Формы такой творческой субъективности и позволяют говорить о наличии какого-либо метода как пути образного пересоздания жизни.

Упрощенность теории подражания вскрывает И.В. Гёте, споря со взглядами Д. Дидро и, в частности, с его склонностью "смешать природу и искусство". Напротив, полагал Гёте, "... одно из величайших преимуществ искусства заключается в том, что оно может поэтически созидать такие формы, какие природе невозможно осуществить в действительности", "и художник, признательный природе, которая произвела и его самого, привносит ей, таким образом, обратно некую вторую природу, но природу, рожденную из чувства и мысли, природу человечески завершенную" (3, с.99). Писатели-романтики, по сути, подхватывая гетевскую идею "второй природы", склонны были преувеличивать преломляющую возможность искусства.

Закрепившееся в советской критике понятие "творческий метод" на первых порах имело весьма отдаленное отношение к специфике искусства. С опубликованием ряда писем К. Маркса и Ф. Энгельса о литературе за основу принимается энгельсовское определение реализма: "... кроме правдивости деталей, верность передачи типичных характеров в типичных обстоятельствах" (3, с.6), что позволило во многом конкретизировать понятие "метод". Возникли и развились, однако, и упрощенные представления в этой области (признание противоречия между методом и мировоззрением; механистическое представление об истории искусства как о борьбе реалистического начала с "антиреалистическим" или, по иной терминологии, "идеалистическим" (1, с.218).

Метод, претворяясь, "угасает", растворяется в произведениях искусства. Его надо с усилием реконструировать в стиле, всегда помня, что реальная конкретность метода истинного художника неизмеримо богаче и глубже любого общего определения ("реализм", "символизм" и т.д.). Неисчислимы индивидуальные способы пересоздания, и потому до сих пор не сложилась сколько-нибудь систематическая типология метода. Выделяются надындивидуальные методы-типа: классицизм, романтизм, символизм, разные этапы реализма (1, с.218).

2. Жизнь и творчество франца кафки

Необычную, сложную, противоречивую особенность писателя создала сама жизнь. Он был свидетелем страшных, разрушительных мировых событий. В своей короткой жизни он успел стать очевидцем первой мировой войны, крахе Австро-Венгерской империи, отчетливо почувствовал подземные толчки революций. "Война, революция в России и беды всего мира представляются мне полноводьем зла. Война открыла шлюзы хаоса". Он сумел основать свое собственное дело в Праге (торговля галантерейным товаром). Сам Кафка считал себя наследником по материнской линии, которую представлял талмудисты, раввины, выкресты и безумцы. В 1893-1901 гг. он посещает гимназию. В 1901 г. поступает в Пражский университет, вначале изучает химию и германистику, затем – по настоянию отца - переключается на юриспруденцию. После университета занимается страхованием от несчастных случаев, работая в частном страховом бюро. Служба, заканчивающаяся в 14 часов, давала возможность заниматься литературой. Не случайно начало деятельности Кафки-чиновника практически совпадает с дебютом Кафки-писателя. "Свободным художником" он так никогда и не станет, хотя мечтать об этом будет постоянно. "Писательство и все с ним связанное - суть моей небольшой попытки стать самостоятельным, это проба побега... . Я пишу ночами, - признавался он, - когда страх не дает мне уснуть" (5, с.28). Не оттого ли так сумрачны, столь мрачны, столь темны его произведения? "Я всегда буду внушать ужас людям, а больше всего – себе самому" (5, с.28) - таково страшное признание писателя.11 декабря 1912 г. он держал в руках свою первую книгу, сборник рассказов, которую он с посвящением подарил" своей невесте Фелиции Бауэр.

Известный литературовед Б.Л. Сучков так определял место ранних произведений автора в его творчестве: "Уже первые его произведения... несли в себе зародыши неизменно тревоживших и терзавших его воображение важных и дорогих для него) тем, которые в своих произведениях зрелой поры он лишь варьировал, сохраняя постоянную приверженность рано обозначившейся проблематике своего творчества. Первые его новеллы и притчи обнаружили стремление Кафки придавать неправдоподобным ситуациям внешнюю правдоподобность, облекать парадоксальное содержание в нарочито прозаичную, обыденную форму с тем, чтобы происшествие или наблюдение, не поддающееся реальному обоснованию, выглядело достовернее и правдоподобнее, нежели доподлинная правда жизни" (5, с.28).

Кафка обращается к жанру романа. Он пытается изобразить жизнь современного ему американского мегаполиса, хотя никогда не был в Америке, чудовищную технизацию жизни, потерянность и заброшенность человека в этом мире. Роман "Америка" останется незавершенным, но будет издан через три года после смерти писателя. Параллельно с работой над романом писались его знаменитые новеллы "Превращение", "Приговор", "В исправительной колонии".

В 1914 году он начинает работу над романом "Процесс", который тоже останется незавершенным, как отмечает В.Н. Никифоров, "программно незавершенным", потому что процесс, по устному замечанию самого автора, вообще не мог достичь высших инстанций. Таким образом, роман как бы переходит в бесконечность. И это произведение также будет опубликовано после смерти писателя. Кстати, интересно знать, что многие исследователи Кафки видят в "Процессе" реминисценции "Преступления и наказания" Достоевского. Кафка в "Процессе" применяет тот же прием, что и в первом романе "Америка": взгляд на мир исключительно через сознание героя. Количество версий в истолковании романа громадно. Но полноценного ответа нет до сих пор. Является ли роман предсказанием нацистского террора концлагерей, убийства? Возвещает ли "Процесс" тоску по утраченному душевному покою, желание освободиться от чувства вины? Может быть, "Процесс" - это только сон, кошмарное видение? Абсурдность ситуации и в том, что герой сам себе назначает срок явки в суд и судья именно к этому времени ждет его и т.д. Возможно, персонаж страдает манией преследования. Ни одна версия не охватывает весь роман целиком; не обнимает всего подспудного смысла.

После романа в свет выходят маленькие рассказы: "Отчет для академии", "Шакалы и арабы", "У врат закона" и другие. Герман Гессе дает следующее толкование притчам и маленьким новеллам Кафки: "Вся его трагедия – а он весьма и весьма трагический поэт - есть трагедия непонимания, вернее, ложного понимания человека человеком, личности - обществом, бога - человеком" (9, с.182). Его рассказы этих лет - свидетельство выросшего интереса Кафки к параболической форме.

1917 гол был насыщен событиями в личной жизни писателя: вторая помолвка с Фелицией Бауэр (Кафка не закончил ни один роман - ни в литературе, ни в жизни), занятия философией, увлечение, в частности, Кьеркегором, работа над призмами.

4 сентября у него установили туберкулез, и с этого момента Кафка будет брать долгосрочные отпуска в бюро и много времени проводить в санаториях и лечебницах. В декабре вторая помолвка была также расторгнута. Теперь была веская причина - надорванное здоровье. В 1918-1919 гг. творческая работа практически сведена к нулю. Исключением является только "Письмо к отцу", письмо, не дошедшее до своего адресата. Критики Кафки относят этот документ к попытке автобиографического наследования.

Двадцатый год – это работа над романом "Замок", который тоже, и это уже понятно, останется незавершенным. Роман этот является абсолютно антиисторическим, здесь нет намека на время и место, упоминание об Испании или Южной Америке звучит диссонансом ко всему произведению, становится нонсенсом.

Здоровье Кафки ухудшается, в 1921 году он пишет первое завещание, где просит М. Брода, своего душеприказчика, уничтожить все рукописи. Милене Есенской, другу и последней безнадежной любви Франца Кафки, он отдает дневники, которые она должна уничтожить после смерти автора. В 1923-1924 гг. его последняя невеста сожжет по требованию Кафки у него на глазах часть рукописей. Ф. Бауэр уедет в начале второй мировой войны в Америку и увезет с собой свыше 500 писем Кафки, долго будет отказываться их печатать, а потом продаст в дни нищеты за 5 тысяч долларов.

Последний сборник, над котором работал Кафка перед смертью, будет называться "Голодарь". Писатель читал корректуры этого сборника, но при жизни его не увидел. Последний сборник – это своеобразное подведение итогов, центральная тема рассказов – размышления о месте и роли художника в жизни, о сути искусства. В письме к роду он говорит о своем писательстве как о "служении дьяволу", так как в основе его лежат "суетность" и "жажда наслаждений".

Еще одна сторона творчества Кафки - создание афоризмов. Всего их, в конечном счете, оказалось 109. Публиковать их он не собирается, но Брод собирает все афоризмы, нумерует, дает заглавие "Размышления о грехе, страдании, надежде и об истинном пути" и публикует впервые в 1931 году. Обзор творчества автора будет неполным, если не сказать о его дневниках. Писал он их, правда, нерегулярно, в течение 10 лет. Многие записи интересны тем, что являются почти готовыми новеллами.

Франц Кафка умер 3 июня 1924 года в санатории под Веной, похоронен в Пpaгe, на еврейском кладбище (4, с.28).

3. Художественный метод кафки в новелле "превращение"

3.1. Стиль написания произведений Франца Кафки

Франц Кафка - писатель замечательный, только очень странный. Может быть, самый странный из тех, что творили в 20-м столетии. И странен он не в последнюю очередь тем, что его прижизненная и посмертная судьба не обыденностью своей ничуть не уступает его же сочинениям. Кто-то видит в нем иудейского вероучителя, а кто-то – экзистенциалистского пророка, кто-то – авангардиста, а кто-то – консерватора, кто-то ищет ключ к его тайнам в психоанализе, а кто-то – в анализе семиотическом или структуральном. Но реальный Кафка всегда как бы выскальзывает из границ четкого мироощущения (10, с.103).

Многочисленные литературные школы сменяли друг друга, соперничали между собой – это было время бесчисленных "измов". Зрелые годы Кафки пришлись на период становления искусства экспрессионизма – яркого, шумного, кричащего, протестующего. Как и экспрессионисты, Кафка в своем творчестве разрушал традиционные художественные представления и структуры. Но его творчество нельзя отнести ни к одному из "измов", скорее он соприкасается с литературой абсурда, но тоже чисто внешне. Стиль Кафки абсолютно не совпадает с экспрессионистическим, так как его изложение подчеркнуто суховато, аскетично, в нем отсутствуют какие-либо метафоры и тропы.

В связи с этим так много точек зрения на его произведения, так много способов прочтения и так мало обстоятельных монографий, посвященных его творчеству, так мало исследователей, которые не побоялись бы погрузиться в сложный, метафизический мир его сочинений.

Ни один из исследователей не упоминает о приеме метаметафоры относительно творчества Кафки, но каждый говорит о некой " кафкиаде", которая принадлежит "высокому" стилю, поскольку в ней ярко выражена метафизическая природа смеха, метафизическая природа абсурда и т.д.

Каково же определение метаметафоры? "Мистериальная метафора" - можно использовать такое словосочетание для определения метаметафоры. В "Евангелии от Фомы" есть такие слова Христа: "Когда вы сделаете единое как многое – многое как единое, верх как низ – низ как верх, внутреннее как внешнее, внешнее как внутреннее, тогда вы войдете в Царствие" (11, с.109). Некоторые исследователи считают это высказывание самым полным описанием метаметафоры. Синонимами этого слова являются такие слова, как "выворачивание" или "инсайдаут".

"Мета" - по-гречески "за" чем-либо, "после", то есть это нечто более глубокое, более завуалированное, чем метаметафора. Метаметафоризм есть сгущенная, тотальная метафора, по сравнению с которой обычная метафора должна выглядеть частичной и робкой. Метаметафора – это метафора, где каждая вещь – вселенная. Этот прием способствует созданию нового пространства – "метареальности" (4, с.30).

"Метареальность" - это реальность, открываемая за метафорой, на той почве, куда метафора переносит свой смысл, а не в той эмпирической плоскости, откуда она его выносит. Метафоризм играет со здешней реальностью, метареализм пытается всерьез постигнуть иную. Метареализм – это реализм метафоры как метаморфозы, постижение реальности во всей широте ее переносов и превращений.

Метафора четко делит мир на сравниваемое и сравнивающее, на отображаемую действительность и способ отображения. Метабола – это целостный мир, не делимый надвое, но открывающий в себе множество измерений.

Метареализм можно попытаться определить как способ изображения в постоянном преобразовании, метаморфозе, трансформации – как стремление изобразить прорастание и присутствие вечного в реальном, нынешнем, причем связующая ткань и должна быть создана, она и есть незримая цель - это и есть "мета". Теперь становится понятной цель Кафки, которую он, видимо, хотел достичь в новелле "Превращение". Для "мета" важнейшей изобразительной основой является не язык, а логос – более широкое понятие, где контекст, смысл или недооформившаяся в языке структура ощущения первичны. Мир произведений Кафки – это переплетение многих реальностей, связанных непрерывностью внутренних переходов и взаимопревращений. Художник исходит из принципа единомирия, предполагает взаимопроникновение реальностей, а не отсылку от одной, "мнимой" или "служебной", к другой - "подлинной". Созерцание художника фиксируется на таком плане реальности, где "это" и "то" " суть одно" (4, с.32).

Кафка, изображая душевный мир героя, который являлся для него чем-то вроде терра инкогнита, пытался сделать так, чтобы каждый шаг грозил неожиданными открытиями, за которыми грезились бы еще более грандиозные пространства – сейчас это обозначили бы термином "виртуальная реальность".

Сверхъестественные обстоятельства застают героев Кафки врасплох, в самые неожиданные для них моменты, в самые неудобные место и время, заставляя испытывать "страх и трепет" перед бытием. Из произведения в произведения живописуется история человека, оказавшегося в центре метафизического противоборства сил добра и зла, но не сознающего возможности свободного выбора между ними, своей духовной природы и тем самым отдающего себя во власть стихий.

Когда говорят "реальность", то имеют в виду все в совокупности – усредненную пробу смеси из миллиона индивидуальных реальностей. Абсурдный герой обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется, пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ, - и умирает в отчаянии (4, с.37).

Через все творчество Кафки проходит постоянное балансирование между естественным и необычайным, личностью и вселенной, трагическим и повседневным, абсурдом и логикой, определяя его звучание и смысл. Нужно помнить об этих парадоксах и заострять внимание на этих противоречиях, чтобы понять абсурдное произведение. Произведениям Кафки присуща естественность – это категория, трудная для понимания. Есть произведения, где события кажутся естественными читателю, но есть и другие (правда, они встречаются реже), в которых сам персонаж считает естественным то, что с ним происходит. Имеет место странный, но очевидный парадокс: чем необыкновеннее приключения героя, тем ощутимее естественность рассказа. Это соотношение пропорционально необычности человеческой жизни и той естественности, с которой он ее принимает.

Метаметафора обнаруживается в наложении двух миров, в столкновении чего-то неестественного с реальным, то есть в абсурдной ситуации. Но осознать наличие этих двух миров – значит уже начать разгадывать их тайные связи. У Ф. Кафки эти два мира – мир повседневной жизни и фантастический. Кажется, что писатель постоянно находит подтверждение словам Ницше: "Великие проблемы ищите на улице" (12, с.210). Тут точка соприкосновения всех литературных произведений, трактующих человеческое существование, - вот в чем основная абсурдность этого существования и в то же время его неоспоримое величие. Здесь оба плана совпадают, что естественно. Оба отражают друг друга в нелепом разладе возвышенных порывов души и преходящих радостей тела. Абсурд в том, что душа, помещенная в тело, бесконечно совершеннее последнего. Желающий изобразить эту абсурдность должен дать ей жизнь в игре конкретных параллелей. Именно так Ф. Кафка выражает трагедию через повседневность, а логику через абсурд. В произведениях абсурда скрытое взаимодействие соединяет логическое и повседневное. Вот почему герой "Превращения" Замза по профессии коммивояжер, а единственное, что угнетает его в необычном превращении в насекомое, - это то, что хозяин будет недоволен его отсутствием. У Замзы вырастают лапы и усики, позвоночник сгибается в дугу. Нельзя сказать, что это его совсем не удивляет, иначе превращение не произвело бы никакого впечатления на читателя, но лучше сказать, что происшедшие с Замзой изменения доставляют ему лишь легкое беспокойство. Все искусство Ф. Кафки в этом нюансе (6, с.214).

Чтобы выразить абсурд, Ф. Кафка пользуется логической взаимосвязью. Мир Ф. Кафки – это в действительности невыразимая метафорическая вселенная, где человек позволяет себе болезненную роскошь “ловить рыбу в ванне, зная, что там он ничего не поймает”.

Новелла "Превращение" (1916) ошеломляет читателя с первой же фразы: "Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое". Сам факт превращения человека в насекомое, так попросту, в классической повествовательной манере сообщенный в начале рассказа, конечно, способен вызвать у читателя чувство эстетического шока; и дело здесь не столько в неправдоподобии ситуации (нас не шокирует, например, тот факт, что майор Ковалев у Гоголя не обнаружил утром у себя на лице носа), сколько, разумеется, в том чувстве почти физиологического отвращения, которое вызывает представление о насекомом человеческих размеров. Будучи как литературный прием вполне законным, фантастический образ Кафки тем не менее кажется вызывающим именно в силу своей демонстративной "неэстетичности".

Однако представим на минуту, что такое превращение все-таки случайность; попробуем примириться на время чтения с этой мыслью, забыть реальный образ гипернасекомого, и тогда изображенное Кафкой дальше предстанет странным образом вполне правдоподобным, даже обыденным. Дело в том, что в рассказе Кафки не оказывается ничего исключительного, кроме самого начального факта. Суховатым лаконичным языком повествует Кафка о вполне понятных житейских неудобствах, начавшихся для героя и для его семейства с момента превращения Грегора. Все это связано с некоторыми биографическими обстоятельствами жизни самого Кафки.

Он постоянно ощущал свою вину перед семьей – перед отцом прежде всего; ему казалось, что он не соответствует тем надеждам, которые отец, владелец небольшой торговой фирмы, возлагал на него, желая видеть сына преуспевающим юристом и достойным продолжателем семейного торгового дела. Комплекс вины перед отцом и семьей – один из самых сильных у этой в самом точном смысле слова закомплексованой натуры, и с этой точки зрения новелла "Превращение" - грандиозная метафора этого комплекса. Грегор – жалкое, бесполезное разросшееся насекомое, позор и мука для семьи, которая не знает, что с ним делать.

В обычном, нормальном мире человек, бодрствуя, живет в мире логических причинно-следственных связей, во всяком случае так считает. Ему все привычно и объяснимо, а вот засыпая, человек уже погружен в сферу алогизма. Художественный трюк Кафки в том, что у него все наоборот. У него алогизм и абсурд начинается, когда человек просыпается.

Главный мотив творчества Ф. Кафки – отчуждение человека, его одиночество – полностью раскрываются в его произведениях. В трех романах Кафки – "Америка", "Замок", "Процесс" - речь идет о все более тяжелых формах смертельного одиночества. Чем более одинок герой, тем тяжелее его судьба.

3.2. Фантазия и реальность в новелле "Превращение"

Как бы тонко и любовно ни анализировали и ни разъясняли рассказ, музыкальную пьесу, картину, всегда найдется ум, оставшийся холодным, и спина, по которой не пробежит холодок, "... воспримем тайну всех вещей" (5, с.214),-печально говорит себе и Корделии король Лир, - и таково же мое предложение всем, кто всерьез принимает искусство. У бедняка отняли пальто ("Шинель" Гоголя), другой бедняга превратился в жука ("Превращение" Кафки) - ну и что? Рационального ответа на "ну и что? " нет. Можно разъять рассказ, можно выяснить, как подогнаны одна к другой его детали, как соотносятся части его структуры; но в вас должна быть какая-то клетка, какой-то ген, зародыш, способный завибрировать в ответ на ощущения, которых вы не можете ни определить, ни игнорировать. Красота плюс жалость - вот самое близкое к определению искусства. Где есть красота, там есть и жалость, по той простой причине, что красота должна умереть: красота всегда умирает, форма умирает с содержанием, мир умирает с индивидом. Если "Превращение" Кафки представляется кому-то чем-то большим, нежели энтомологической фантазией, то их можно поздравить с тем, что они вступили в ряды хороших и отличных читателей (13, с.14).

Сейчас поговорим о фантазии и реальности и об их взаимоотношении. Если мы примем рассказ "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" за аллегорию - о борьбе Добра и Зла в человеке, - то аллегория эта ребяческая и безвкусная. Для ума, усмотревшего здесь аллегорию, ее театр теней постулирует физические события, которые здравый смысл считает невозможными; на самом же деле в обстановке рассказа, если подойти к ней с позиций здравого смысла, на первый взгляд ничто не противоречит обычному человеческому опыту. Однако В. Голышева утверждает, что при более пристальном взгляде обстановка в рассказе противоречит обычному человеческому опыту, и Аттерсон и остальные люди рядом с Джекилом в каком-то смысле не менее фантастичны, чем мистер Хайд. Если их не увидеть в фантастическом свете, очарование исчезнет. А если уйдет чародей и останутся только рассказчик и учитель, то очутимся в неинтересной компании (14, с.33).

История о Джекиле и Хайде выстроена красиво, но это старая история. Мораль ее нелепа, поскольку ни добро, ни зло фактически не изображены, они подаются как нечто само собой разумеющееся, и борьба идет между двумя пустыми контурами. Очарование заключено в искусстве стивенсоновской вышивки; поскольку искусство и мысль, манера и материал неразделимы, нечто подобное присутствует и в структуре рассказа. В художественном воплощении этой истории - если рассматривать форму и содержание по отдельности - есть изъян, несвойственный "Шинели" Гоголя и "Превращению" Кафки. Фантастичность окружения - Аттерсона, Энфилда, Пула, Лзнвона и их Лондона - не того же свойства, что фантастичность хайдизации доктора Джекила. Есть трещина в картине - отсутствие единства.

"Шинель", "Доктор Джекил и мистер Хайд" и "Превращение" - все три принято называть фантазиями. Всякое выдающееся произведение искусства - фантазия, поскольку отражает неповторимый мир неповторимого индивида. Но, называя эти истории фантазиями, люди просто имеют в виду, что содержание историй расходится с тем, что принято называть реальностью. Так попробуем же понять, что такое реальность, дабы выяснить, каким образом и до какой степени так называемые фантазии расходятся с так называемой реальностью (14, с.33).

Представим себе, что по одной и той же местности идут три человека разных сословий. Один-горожанин, наслаждающийся заслуженным отпуском. Другой - профессиональный ботаник. Третий - местный фермер. Первый, горожанин, - что называется, реалист, человек прозаический, приверженец здравого смысла; в деревьях он видит деревья, а карта сообщила ему, что эта красивая новая дорога ведет в Ньютон, где можно отлично поесть в одном месте, рекомендованном ему сослуживцем. Ботаник смотрит вокруг и воспринимает ландшафт в точных категориях растительной жизни, в конкретных видовых терминах, характеризующих те или иные травы и деревья, цветы и папоротники; мир флегматичного туриста (не умеющего отличить дуб от вяза) представляется ему фантастическим, смутным, призрачным, подобным сновидению. И наконец, мир местного фермера отличается от остальных двух тем, что он окрашен сильной эмоцией и личным отношением, поскольку фермер родился здесь, вырос и знает каждую тропку: в теплой связи с его будничным трудом, с его детством тысяча мелочей и сочетаний, о которых те двое - флегматичный турист и систематик-ботаник - даже не подозревают. Фермеру неведомо, как соотносится окружающая растительность с ботанической концепцией мира; ботанику же невдомек, что значит для фермера этот хлев, или это старое поле.

Таким образом, перед нами три разных мира - у троих обыкновенных людей разные реальности; и, конечно, можно пригласить сюда другие существа: слепца с собакой, охотника с собакой, собаку с хозяином, художника, блуждающего в поисках красивого заката... В каждом случае этот мир будет в корне отличаться от остальных, ибо даже самые объективные слова "дерево", "дорога", "цветок", "небо", "хлев", "палец", "дождь" вызывают у них совершенно разные ассоциации. И эта субъективная жизнь настолько интенсивна, что так называемое объективное существование превращается в пустую лопнувшую скорлупу. Единственный способ вернуться к объективной реальности таков: взять эти отдельные индивидуальные миры, хорошенько их перемешать, зачерпнуть этой смеси и сказать: вот она, "объективная реальность". Эта "объективная реальность" будет содержать нечто, выходящее за рамки оптических иллюзий или лабораторных опытов. Она будет содержать элементы поэзии, высоких чувств, энергии и дерзновения (тут ко двору придется и пуговичный король), жалости, гордости, страсти - и мечту о сочном бифштексе в рекомендованном ресторанчике.

Так что, когда говорим "реальность", то имеем в виду все это в совокупности, в одной ложке, - усредненную пробу смеси из миллиона индивидуальных реальностей. Именно в этом смысле (человеческой реальности) В. Голышева употребляет термин "реальность", рассматривая ее на фоне конкретных фантазий, таких, как миры "Шинели", "Доктора Джекила и мистера Хайда" или "Превращения" (6, с.216).

В "Шинели" и в "Превращении" герой, наделенный определенной чувствительностью, окружен гротескными бессердечными персонажами, смешными или жуткими фигурами, ослами, покрасившимися под зебру, гибридами кроликов с крысами. В "Шинели" человеческое содержание героя иного рода, нежели у Грегора в "Превращении", но взывающая к состраданию человечность присуща обоим. В "Докторе Джекиле и мистере Хайде" ее нет, жила на горле рассказа не бьется, не слышно этой интонации скворца: "Не могу выйти, не могу выйти", берущей за душу в стерновской фантазии "Сентиментальное путешествие" (6, с.216).

Стивенсон посвящает немало страниц горькой участи Джекила, и все-таки в целом это лишь первоклассный кукольный театр. Тем и прекрасны кафкианский и гоголевский частные кошмары, что у героя и окружающих нелюдей мир общий, но герой пытается выбраться из него, сбросить маску, подняться над шинелью.

У Гоголя и Кафки абсурдный герой обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется, пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ, - и умирает в отчаянии. У Стивенсона ирреальность героя иного характера, нежели ирреальность окружающего мира. Это готический персонаж в диккенсовском окружении; он тоже бьется, а затем умирает, но к нему читатели испытывают лишь вполне обычное сочувствие. Но нельзя сказать что рассказ Стивенсона - неудача. Нет, в своем роде и по обычным меркам это маленький шедевр, но в нем всего лишь два измерения, тогда как в рассказах Гоголя и Кафки их пять или шесть (15, с.189).

Кафка был прежде всего художником, и хотя можно утверждать, что каждый художник в некотором роде святой, нельзя согласится с тем, что в творчестве Кафки просматриваются религиозные мотивы. Также можно отвергнуть и фрейдистскую точку зрения. Биографы-фрейдисты вроде Нидера утверждают, например, что "Превращение" произросло из сложных отношений Кафки с отцом и из чувства вины, не покидавшего его всю жизнь; они утверждают далее, будто в мифологической символике дети представлены насекомыми - и будто Кафка изобразил сына жуком в соответствии с фрейдистскими постулатами. Насекомое, по их словам, как нельзя лучше символизирует его ощущение неполноценности рядом с отцом. Сам Кафка весьма критически относился к учению Фрейда. Он называл психоанализ "беспомощной ошибкой" (6, с.217) и теории Фрейда считал очень приблизительными, очень грубыми представлениями, не отражающими в должной мере ни деталей, ни, что еще важнее, сути дела.

Сильнейшее влияние на Кафку оказал Флобер. Флобер, презиравший слащавую прозу, приветствовал бы отношение Кафки к своему орудию. Кафка любил заимствовать термины из языка юриспруденции и н