Скачать

Феномен смерти и отношение к нему в различные возрастные периоды жизни

Актуальность проблемы:

«Для нас абсолютно достоверным является тот факт, что люди умирают, животные умирают, деревья умирают, птицы умирают. Своей смерти не избежать - она может наступить завтра, а может послезавтра. Это всего лишь вопрос времени».( 22С.3)

Смерть может стать достоянием общественности, когда о ней сообщается в колонке некрологов в газете, но все же это сугубо личное событие. Понятие смерти чрезвычайно приватное, ведь за меня никто не умрет. Смерть является источником страха, это табу, о смерти предпочитают не говорить.

Оказывается для того, чтобы понять жизнь, для того чтобы по-настоящему жить, а не существовать, человеку нужно познать смерть. Не нужно бояться ее, но не нужно также и стремиться победить ее. Необходимо просто познать ее, и это «познание» само приоткроет истинный смысл смерти.

Жизнь и смерть неразделимы; они- две стороны одной медали. Смерть не находится в будущем, она приходит каждое мгновение. Тот, кто заявляет, что смерть связяна с будущим, просто прячется от реальности и продолжает жить иллюзиями. Мы откладываем смерть на будущее потому, что наше эго не в состоянии принять смерть. Однако, понять смерть можно, отказавшись признавать эго центром нашей жизни. Смерть - единственное, что в жизни гарантировано.

Эта абсолютная, горькая и неизбежная правда, наилучшим образом находит свое выражение в латинском изречении “Morsserta, horainserta” («Самое определенное в жизни-смерть, самое неопределенное ее час» ).(1С.503). И действительно все мы знаем. что смерть неизбежна, но загадка смерти, кошмар смертного конца, венчающего человеческую жизнь, всегда преследующий человека, кажется непостижимым.
В последнее время ученые разных направлений объединили свои усилия для

того, чтобы выработать определенную точку к феномену смерти, склоняясь к поддержке существующей с давних времен теории о посмертном возрождении

человека, о существовании души за порогом времени и пространства. Религия давно уже утвердительно ответила на вопрос о том, что жизнь продолжается и за ее порогом. Наука же категорически это отрицала. Но многие ученые собирали свидетельства о том, что во Вселенной жизнь, а не смерть является главным элементом. Появились гипотезы о существовании параллельных миров, миров, существующих над нашим и среди нашего мира. Дело в том, что до сих пор человеческое сознание не рассматривалось как составная часть картины физического мира. Но сейчас появились утверждения, что те, кто пересек порог, продолжают существовать и обитают на более высоком уровне, чем мы, и их знания шире наших. Ученые признали существование души, некой сущности, субстанции, называемой как угодно—духом, информационным полем, тонкой энергией,—которая не умирает вместе с телом, а способна переходить в другое состояние, другую энергию.

Как видно, проблема человека, его жизни и смерти на протяжении многих столетий приковывала к себе внимание мыслителей. Люди пытались постигнуть тайну человеческого бытия, решить извечные вопросы: что такое жизнь? Когда и почему на нашей планете появились первые живые организмы? Как продлить жизнь? Вопрос о загадке возникновения жизни естественно, влечет за собой вопрос о смысле смерти. Что есть смерть? Торжество биологической эволюции или плата за совершенство? Способен ли человек предотвратить смерть и стать бессмертным? И наконец: что же царит в нашем мире- жизнь или смерть. Попытка ответить на эти серьезнейшие вопросы предпринята нами в этой работе.

Степень разработанности проблемы:

С момента появления мира и зарождения жизни на земле ученые, мыслители, художники, писатели, все человечество и каждый из нас в отдельности думали и думают по сей день над проблемой смерти, пытаясь разрешить вопросы связанные с ее тайнами. Платон, Аристотель, Эпикур и Шопенгауэр, Ницше, Фрейд, Юнг и Адлер.(28) Невозможно здесь изложить полный список психологов, философов, медиков и др., а также их взглядов относительно феномена смерти. Некоторые из них будут изложены нами ниже.

Здесь же хотелось бы задержаться на работах Р. Моуди «Жизнь после смерти»(20) и Элизабет Кюблер-Росс «О смерти и умирании»(16). Оба являются врачами занимающимися феноменом смерти. Только Р. Моуди работал со случаями, которые четко можно разделить на 3 категории:

· Опыт людей, которых врачи считали или объявили клинически мертвыми и которые были реанимированы;

· Опыт людей, которые в результате аварии либо опасного ранения или болезни были очень близки к состоянию физической смерти;

· Ощущения людей, которые находились при смерти и рассказывали о них другим людям, находившимся рядом.

Работа Элизабет Кюблер-Росс заключалась в наблюдение за людьми перед смертью.Ее целью было выявить то общее и различное, что испытывают люди находящиеся у «порога вечности».

Объект исследования:В качестве объекта нашего исследования выступили жители г.Баку в возрасте от 8 до 76 лет.

Предмет исследования: Предметом нашего исследования явилось наличие или отсутствие у личности таких эмоциональных особенностей, как тревожность, фрустрация, угнетенное настроение, страх, а также частота думания при мысли о феномене смерти.

Гипотеза:Страх, тревога и озабоченность проблемой смерти возникает у людей в более поздние десятилетия жизненного пути.

Цель исследованиязаключается в том, чтобы выявить наличие или отсутствие у личности таких эмоциональных состояний, как страх, тревога, фрустрация и угнетенное настроение при мысли о смерти в тот или иной возрстной период жизни.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Анализ научной и художественной литературы посвященной изучению феномена смерти.

2. С помощью набора психологических тестов изучить эмоциональное состояние людей относительно феномена смерти.

3. Обработка и интерпретация собранного фактического материала.

Методы исследования: беседа, наблюдение, цветовой личностный тест М. Люшера, тест «Рисование смерти», психологический тест – опросник, первичная статистическая обработка полученных данных.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые изучается эмоциональное состояние личности в момент думания о смерти, сам феномен смерти, а также отношение к нему в разные возрастные периоды жизни.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что данная магистарская диссертация может служить в качестве дополнительного лекционного материала к основному курсу «Психология религии».

Практическая значимость работы состоит в том, что полученный, путем первичной статистической обработки, фактический материал может быть использован с целью дальнейшего психологического изучения проблемы смерти.
Апробация: основное содержание магистрской диссертации а также некоторые замечания и рекомендации к ней были обсуждены на научно-практической конференции в 2004г.

Структура работы: Магистрская диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения. Данная работа изложена на 76 страницах машинописного текста.

Глава 1

О сущности феномена смерти

1.1 Что означает смерть.

СМЕРТЬ…Замрите на секунду и отметьте вашу реакцию на это слово…Пугает ли оно вас? Проводите ли вы слишком много времени в размышлениях о будущей вашей смерти или смерти тех, кого вы любите? Или вы убеждены, что это непознаваемая вещь и поэтому не стоит тратить время на ее обдумывание? Не замечали ли вы, что пытаетесь сменить тему разговора или даже уйти из компании, где начинают говорить о смерти…

«Смерть — источник наших побуждений, стремлений и свершений, сказал один психолог. Фрейд и Юнг утверждали, что днем и ночью, спим мы или бодрствуем, нет минуты, чтобы в нашем подсознании не было мысли о смерти, а один из мыслителей сказал, что «нет ничего такого, что так побуждало бы мыслить, как мысль о том, что всем нашим мыслям придет конец»(23С.214).

Так все любить: природу и людей,
Искусство, жизнь, и тишину, и грозы,
И смех, и грусть, и радости, и слезы,
Сиянье дня, безмолвие ночей —
И умереть!..(35)

«Смерть не имеет образа, но все, что носит вид земных существ, поглотит». Так сказал Люцифер в «Каине» Байрона.(35).
Но это наполовину лишь правда. Каждая смерть носит свой образ, свой лик и повадку свою.
Бывает так: брякнешься, ахнешь — и нет тебя. Сразу, мгновенно.
Иногда смерть является дряхлой старухой. Она вся — в тленных болезнях, в горчичниках, в пластыре, как в заплатах зипун. За плечами мешок, набитый склянками капель, втираний, на мешке нездоровое слово «Аптека». Человек до тех пор не может умереть, пока не выпьет по капелькам весь мешок снадобий.

Потом вытянет ноги — крышка.
Бывает смерть на миру; к ней никто не готовится, она внезапна, как гром. «Разойдись». Сигнальный рожок. И — залп, залп, залп. Груда трупов... Эта скорбная смерть очень обидна. Эта смерть заносится на страницы истории.
А то: живет здоровяк, вдоволь ест, пьянствует, курит, пытает природу, ночь в день и день в ночь. И все нипочем ему: не крякнет и крепок, как дуб. Он бессмертен. Но вот там, возле желудка, заскучал червячок: и гложет, и гложет. Что? К сожалению, рак. Нож оператора, передышка на годик и — смерть... Эта смерть тиха, как собака: «Х-ам!» — и вы вздрогнули.
Бывает, но редко, и так: два столба с перекладиной, несколько перекинутых петель. Внизу — общая яма. Соседи благополучно повешены. Но вот... Под одним петля лопнула, он оборвался, кричит: «Не зарывайте, я жив!» Толпа зевак с ревом: «Невинен, невинен!» — мчится к живому покойнику. Залп в воздухе — толпа врассыпную, и пуля — раз, раз — добивает невинного, и эта смерть красная. Она страшна лишь для слабых.
Случается так: человек тонет. В отчаянных воплях о помощи он в страшном боренье с водой. Небо качается. Вся жизнь, весь свет вылезает из глаз. Крик все слабее, все тоньше, и нет и нет помощи. Пронзительный визг и — аминь. Смерть — из лютых лютая. Иному смерть выпадет, как занесенный топор или нож, или стук револьвера.
Но нет страшней смерти в гробу, под тяжкой землей, когда спящий покойник проснется в великий страх, в великую муку себе и новую смерть, горше первой. Уж лучше бы не родиться тому человеку на свет.
Страшен час смерти, но, может быть, миг рождения бесконечно страшней. Однако никто из людей не в силах сказать и не скажет: «Что есть смерть моя?»
Но прежде чем рассказывать о современной точке зрения на смерть,давайте обратимся за помощью к словарям.

Так, в Советском ЭнциклопедическомСловаре, Смерть- есть прекращение жизнедеятельности организма, гибель его. У одноклеточных организмов ( напр. простейших ) смерть особи проявляется в форме деления, приводящего к прекращению существования данной особи и возникновению вместо нее двух новых. Смерть теплокровных животных и человека связана с прекращением прежде всего дыхания и кровообращения. Различают два основных этапа смерти: клиническую смерть и следующую за ней биологическую или истинную.- необратимое прекращение физиологических процессов в клетках и тканях.(25С.1163).

"Словарь русского языка"С.И. Ожегова

"СМЕРТЬ ж. (мереть), смертушка... смеретка, - точка, -тушка, смередушка... конец земной жизни, кончина, разлученье души с телом, умиранье, состоянье отжившего. Смерть человека, конец плотской жизни, воскресенье, переход к вечной, к духовной жизни...". (21С.624).

Словарь русского языка в 4 томах.
"СМЕРТЬ, и, род. мн. ей, ж.
1. Биол. Прекращение жизнедеятельности организма и гибель его. Физиологическая смерть. Смерть клетки. Смерть растения.
2. Прекращение существования человека, животного. Скоропостижная смерть. Ранняя смерть...".(36).

Оксфордский академический словарь:
"Смерть — это конец жизни" (36).

Итак, смерть- это гибель, конец жизни. А где эта граница между жизнью и смертью, что считать ее критерием? Каковы признаки смерти, каковы древнейшие представления касательно смерти, которые прежде казались наивными, но приобрели теперь, когда к ним стали относиться более серьезно, глубочайший смысл, как складывалось и изменялось мнение людей

относительно смерти на протяжении развития человечества. Здесь хотелось бы обратиться за помощью к пионеру в области танатологии, Филиппу Арьесу, разработавшему проблему смерти как проблему исторической антропологии. С его точки зрения, в изменении восприятия смерти находят свое сдвиги в трактовке человеком самого себя. Иными словами, обнаружение трансформаций, которые претерпевает смерть в коллективном бессознательном, и пролевает свет на структуру человеческой индивидуальности и на ее перестройку, происходившую на протяжении веков.

Ф. Арьес намечает пять главных этапов в эволюции установок по отношению к смерти.(1).

Первый этап, начиная с архаических времен и вплоть до ХIX века он обозначает выражением «все умрем». Люди раннего средневековья относились к смерти как к обыденному явлению, которое не внушало им особых страхов. Смерть они принимали в качестве естественной неизбежности. Человек обычно заранее чуствовал приближение конца и готовился к нему. Умирающий – главное лицо в церемониале, коотрый сопровождал и оформлял его уход из мира живых. При этом и сам этот уход не воспринимался как полный и бесповоротный разрыв, поскольку между миром живых и миром мертвых не ощущалось непроходимой пропасти. Этим объясняется то, что все захоронения средневековья распологались на территории городов и деревень. Мало того, кладбище оставалось «форумом» общественной жизни; на нем собирался народ, здесь и печалились, и веселились, торговали и предавалист любви, обменивались новостями. Такая близость живых и мертвых никого не тревожила. Отсутствие страха перед смертью у людей раннего средневековья он объясняет тем, что, по их представлениям, умерших не ожидал суд и возмездие за прожитую жизнь и они погружались в своего рода сон, который будет длиться «до конца времен», до второго пришествия Христа, после чего

все, кроме наиболее тяжких грешников, пробудятся и войдут в царствие небесное.(1С.98).

Идея страшного суда, выработанная интеллектуальной элитой и утвердившаяся в период между XI и XIII столетиями, ознаменовала второй этап эволюции отношения к смерти, который Арьес назвал «Смерть своя» ( lamortdesoi ). Начиная с XII века, сцены загробного суда изображаются на западных порталах соборов, а затем, примерно с XV века, представление о суде над родом человеческим сменяется новым представлением – о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека. Одновременно заупокойная месса становится важным средством спасения души умершего. Более важное значение придается погребальным обрядам. Данная эволюция отношения к смерти объясняется ростом индивидуального сознания, испытывающего потребность связать воедино все фрагменты человеческого существования, до того разъединенные состоянием летаргии неопределенной длительности, которая отделяет время земной жизни индивида от времени завершения его биографии в момент грядущего Страшного суда.(1С.115).

В XVIII веке создаются новые кладбища, расположенные вне городкой черты; близость живых и мертвых, ранее не внушавшая сомнений, отныне оказывается нестерпимой, равно как и вид трупа, скелета. Как раз в это время появляется необходимость примирить любовь к земным богатствам с заботой о спасении души, а также возникает представление о чистилище, отсеке загробного мира, который занимает промежуточное положение между адом и раем.

Третий этап эволюции восприятия смерти – «Смерть далекая и близкая» ( lamortlongueetproche) – характеризуется крахом механизмов защиты от прирорды. К смерти возвращается ее дикая неукрощенная сущность.(1С.153).

Четвертый этап – «Смерть твоя» ( lamortdetoi ). Комплекс трагических эмоций, вызываемых уходом из жизни любимого человека, супруга или

супруги, ребенка, родителей – новое явление, связанное с укреплением эмоциональных уз внутри нуклеарной семьи. C ослаблением веры в загробные кары меняется отношение к смерти; ее ждут как момента воссоединения с любимым существом, ранее ушедшим из жизни. Кончина близкого человека представляется более тягостной утратой, нежели собственная смерть. Романтизм способствует превращению страха смерти в чуство прекрасного.(1С.208).

И наконец. В XX веке развивается страх перед смертью и самим ее упоминанием. «Смерть перевернутая» ( lamortinversee ) – пятая и последняя стадия развития восприятия и переживания смерти. Нынешнее общество ведет себя так, как будто вообще никто не умирает и смерть индивида не пробивает никакой бреши в структуре общества. Складывается впечатление, что кончина человека становится делом одних только врачей и предпринимателей, занятых похоронным бизнесом. Похороны проходят проще и короче, кремация сделалась нормой, а траур и оплакивание покойника воспринимаются как душевное заболевание. Смерть становится несчастьем и препятствием, ее стараются не только удалить от взоров общества, но и от самого умирающего, дабы не делать его несчастным. Покойника бальзамируют, наряжают и румянят, с тем чтобы он выглядел более юным, красивым и счастливым, чем был при жизни.(1С.297).

Подобная «перевернутость» смерти в наши дни формирует неспособность чуствовать, апатию, отчуждение, боязнь любви и «миф о власти» – словом, все то, что можно описать как «шизоидность».

1. 2 Основные направления в изучении феномена смерти.

С точки зрения философии…

В древние времена, когда познание еще не расщепилось на специализированные дисциплины, философия по совместительству выполняла роль целого ряда наук, в том числе и психологии. В античной философии отношение к смерти определялось несколькими факторами, в том числе природой, характером смерти. Например, Платон в диалоге "Тимей" говорит, что "естественная смерть безболезненна и сопровождается скорее удовольствием, чем страданием".(34). Тело умирает, это ясно. В этом не сомневался даже создатель учения об идеях. А что происходит с душой?

Последователи Платона искали истину о смертности или бессмертии души между двумя доводами: или знание (сознание) - это припоминание жизненного опыта, или душа - гармония, существующая спокон века. Последователи Аристотеля держались веры в божественное начало мира, дозволившее формам бытия развиваться и умирать по собственным законам. Киники плевали на тех и других, ибо мысль (идея) была для них средством, а целью - сама жизнь (вернее, образ жизни). По той же причине образ смерти киникам был интереснее самой смерти. Киники породили стоиков с их нарочитым презрением к смерти и в какой-то степени повлияли на возникновение таких институтов христианства, как юродство, отшельничество и странничество. Прабабушкой христианских скитов была бочка Диогена. Если жизненные отношения складывались так, что невозможно было их упорядочить (т.е. честно и посильно выполнять долг), стоики предпочитали покончить самоубийством, нежели добавлять в мир лишний хаос. Так, например, поступили Зенон из Китиона и Клеанф.

"Прожигатель жизни" Эпикур боролся со страхом смерти такими рассуждениями: "Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого

отношения... Все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения. Поэтому правильное знание того, что смерть не имеет к нам никакого отношения, делает смертность жизни усладительной, - не потому, чтобы оно прибавляло к ней безграничное количество времени, но потому, что отнимает жажду бессмертия... Глуп тот, кто говорит, что он боится смерти не потому, что она причиняет страдания, когда придет, но потому, что она причиняет страдание тем, что придет: ведь если что не тревожит присутствия, то напрасно печалиться, когда оно только еще ожидается. Таким образом, самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем. Таким образом, смерть не имеет отношения ни к живущим, ни к умершим, так как для одних она не существует, а другие уже не существуют".(32).

Впрочем, независимо от веры и философских убеждений, Рим и Греция возвели смерть на мраморный пьедестал. Хорошей смертью была смерть героя или свергнутого императора, который бросается на меч или бьет себя в грудь кинжалом. Цезарь под ножами заговорщиков заботился не о спасении, а о том, чтобы в момент смерти принять достойную позу. Нерон, напротив, в час смертельной опасности струсил (его раб вынужден был самоубийством напомнить хозяину о чести императора) и стал объектом насмешек для современников.(17С.52).

Христианская философия, переняв у античности блестяще отработанный аппарат формальной логики, разошлась с ней в остальном. Ранние отцы церкви (св. Игнатий Богоносец, св. Иустин философ, Татиан, Муниций Феликс и другие) смерть активно противопоставляли жизни, причем отнюдь не в пользу второй. В послании св. Игнатия Богоносца сами названия глав говорят за себя: "Не устраняйте от меня мученичества", "Желаю умереть", "Через смерть я достигну истинной жизни", "Желаю умереть, ибо любовь моя распялась" и т.д. Желая смерти, христианин тем не менее не должен был относиться к ней

свысока. Блаженный Августин нападал на стоиков за их пренебрежение к страху перед смертью, за то, что они за своей моральной "выпрямленностью" не увидели сжимающей их Божьей горсти. Христианство не отрицало необходимости избавляться от страха перед смертью, но этот страх должен был не растворяться в воздухе, как лютеровский черт после броска чернильницей, а трансформироваться в торжественный ужас перед Божьим судом.(29С.2).

Позднее, в XVII веке, рационализм погнал европейцев поверять алгеброй гармонию - преодолевать страх смерти, страх загробного небытия с помощью математики. Голая вера, даже подпертая костылями Аристотелевой логики, хромала, оставляя чувство неудовлетворенности. Чем быстрее развивались естественные науки, чем больше был их успех в областях практической деятельности, тем сильнее хотелось использовать их для бегства от страха смерти. Символом такой философии может служить Спиноза, доказывающий существование Бога и совершенного добра при помощи математических аргументов.(17С.127).

Еще позднее, в эпоху Просвещения, человеческое сознание изображали как пустой сосуд, в который опыт вливает содержание жизни, в том числе и осмысление смерти. Психологические нюансы, естественно, зависели от мировоззренческой ориентации. Деисты, в отличие от христиан, отрицали изначальный грех (зло) человеческой природы, за который и следует расплата - смерть. Напротив, считали они, человек от природы добр и только среда обитания, несовершенные общественные отношения толкают его в объятия знаменитой латинской пословицы "Человек человеку волк". А значит, смерть не является возмездием, можно не бояться ни смерти, ни адских мук, поскольку и Бог - это не персонифицированное существо в ветхозаветном понимании, а, скорее, часовщик, который некогда соорудил часы-Вселенную, завел пружину нашего мира и, закончив работу... забыл о ней. Так же бесцеремонно отрицали святую Троицу и пантеисты, для которых Бог был растворен в каждой частице мира. Добавим сюда еще философский идеализм XVIII века - и перед нами

возникнет пестрая картина новой философии бытия и смерти. Философии, где, с одной стороны, человеку напоминали о том, что он является лишь "пищеводной трубой", так же как его меньшие братья, лишь "бесконечно более облагороженной" (Гердер), - а с другой стороны, возводили "моральный закон во мне" в абсолют (Кант).(30).

XIX век. Тут вам и Дарвин, и Карл Маркс, и Шопенгауэр, и Ницше.(28). Господи, да кого только нет! А если добавить еще похмелье от Великой французской революции и наполеоновских войн, поневоле закружится голова. А если вспомнить, что последнюю ведьму сожгли в Испании в 1826 году, а в Мексике - аж в 1860-м, то станет понятной фантастическая амплитуда века. Одни, подобно православному святому старцу Серафиму Саровскому, заранее изготовившему себе гроб собственными руками, относились к смерти как к привычному и даже радостному делу. Другие (французская актриса Сара Бернар) спали в гробу - не из желания эпатировать публику, а просто так, не придавая этому особого значения. И в то же время философы эмоционального типа (неоэмпирики, точнее, психоэмпирики) не говорили - вопили о смерти.

Среди этих воплей самый громкий принадлежал Артуру Шопенгауэру. Он полагал, что мир, основанный на стихийной, неведомо откуда взявшейся "воле к жизни", не достоин самого себя, ибо раздроблен на множество "маленьких воль", каждая из которых претендует на самообожествление. Так не честнее ли признаться в абсурде "войны всех против всех", в том, что наш мир - не наилучший, а наихудший из возможных? Отсюда - один шаг до идеи самоуничтожения.

Один из наследников Шопенгауэра, Фридрих Ницше, мысли о смерти сжал в своих книгах, как пружину (она раскручивается до сих пор). Заменив волю к жизни волей к власти, он пытался таким образом преодолеть страх перед ватной стеной, отсекающей шум и ярость жизни. Смерть для него - не аморфное существо, а катализатор действия, гениальный спарринг-партнер на

ристалище мира, побуждающий человека напрягать все жизненные силы.(2С.612).

Хайдеггер считал смерть куда более важным явлением, чем жизнь, ибо она, смерть, и делает жизнь - жизнью, персонифицирует ее. Наше бытие, по Хайдеггеру, - это есть "бытие-к-смерти" (сравним с Кьеркегором: "болезнь к смерти"). Мысль глубокая и мелкая одновременно. Однако куда больше констатации нас интересует преодоление. А вот преодоления смерти Хайдеггер нам не обещает. Ибо если есть преодоление, то нет "самости" бытия, а есть только "несобственное", анонимное существование - то, что христианин назвал бы "богорастворенностью", а буддист - уходом в нирвану. Сие же никак не может устраивать самоосознающую личность с ее маниакальным антропоцентризмом. (9С.149).

Вообще, философы XX века страдали невероятным "ячеством". Они с мальчишеским азартом разрушали замки на песке, возведенные их предшественниками, и строили свои - воздушные замки. Воздушные - в том смысле, что терминология Хайдеггера, Ясперса, Сартра, Камю, Маркузе, Адорно и других построена на смысловых структурах, работающих на самое себя, не обеспеченных внеличностной семантикой.

Философские школы и течения XX века понятие смерти намертво увязали с понятием времени. Впрочем, о подобном говорили - правда, в ином, моральном плане - и писатели. "Memento mori" - великое слово, - размышлял Лев Толстой. - Если бы мы помнили то, что мы умрем, вся жизнь наша получила бы совсем другое назначение. Человек, зная, что он умрет через полчаса, не будет делать ни пустого, ни глупого, ни, главное, дурного в эти полчаса. Но полвека, которые, может быть, отделяют тебя от смерти, разве не то же, что полчаса? Перед смертью и перед настоящим времени нет".(35).

Конечно, для конкретного человека время - это, скорее, психологическая, чем физическая категория. В этом смысле главное свойство времени парадоксально - оно (время) обладает бесконечным количеством конечных отрезков (здесь

уместно вспомнить знаменитые апории (парадоксы) античного философа Зенона "Стрела" и "Ахиллес и черепаха", в которых время и движение разложены на бесконечное число отрезков), и это делает субъекта, воспринимающего время, фактически бессмертным. Еще раз вспомним блестящую формулировку Эпикура: "Самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует, когда же она приходит, мы уже не существуем". Нечто похожее встречается и у Марка Аврелия: "Самая продолжительная жизнь ничем не отличается от самой краткой. Ведь настоящее для всех равно, а следовательно, равны и потери - и сводятся они всего-навсего к мгновению. Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею?"

По сути дела, человек смертен не для себя, а лишь для постороннего наблюдателя. Эту простую мысль подтверждает и принцип релятивизма, характерный для современного научного и философского мышления. Впрочем, здесь мы уже вступаем на суверенную территорию науки, изучающей Психею (душу).

С точки зрения психологии...

В конце XIX - начале XX века вера в научное познание мира достигла апофеоза. Новейший рационализм попытался разложить наши фобии, мотивации, эмоции и т.п. чуть ли не на атомы. Однако первоначальная эйфория постепенно сменялась разочарованием - оказалось, что смерть не так сложна, как о ней говорят, - она гораздо сложнее. Кроме того, большое количество школ и течений в психологии сделали невозможной единую трактовку понятия смерти с позиций этой науки.

Знаменитый Зигмунд Фрейд в своих ранних трудах делал акцент исключительно на сексуальность. Смерть играла относительно малую роль и не находила отдельного выражения в рисуемой им картине человеческого подсознания. Страх смерти интерпретировался как производное от тревожности, связанной с разлукой или страхом кастрации, и коренился, с его точки зрения, в предэдиповых и эдиповых стадиях развития либидо. Впоследствии, в результате клинических наблюдений, Фрейд изменил свои взгляды на смерть, сформулировав обширную биопсихологическую теорию человеческой личности. В работе «По ту сторону принципа удовольствия»(8С.55). он постулировал существование двух типов инстинкта: служащего сохранению жизни и стремящегося вернуть ее туда, откуда она произошла. Если раньше, практически все проявления агрессивности он оценивал как форму сексуальности и определял как садистские по существу, то в новой концепции Фрейд соотнес их с инстинктом смерти. Данный инстинкт действует в человеческом организме с самого начала, постепенно превращая его в неорганическую систему. Разрушительная сила может и должна быть частично отвлечена от своей основной цели и переключена на другие организмы. Судя по всему, для инстинкта смерти не важно, действует ли он по отношению к объектам внешнего мира или против самого организма, но важно достижение главной цели – разрушения.

В своей последней значительной работе «Очерк психоанализа» Фрейд делает замечания, касательно роли инстинкта смерти, указывая на коренную

дихотомию между двумя могучими силами – инстинктом любви ( Эросом ) и инстинктом смерти ( Танатосом ). По Фрейду, влечение к смерти - это присущие индивиду, как правило, бессознательные тенденции к саморазрушению и возвращению в неорганическое состояние. Данная концепция стала для него ведущей в последние годы жизни, но она не вызвала большого энтузиазма со стороны его последователей и не была включена в основное русло психоанализа. Предпологалось, что на возникновение теории Фрейда о существовании инстинкта смерти, глубоко повлияла его реакция на первую мировую войну.( 8С.108).

В своем эссе «О психологии бессознательного»(8С.115). Карл Густав Юнг возразил против концепции Фрейда о существовании двух основных инстинктов – Эроса и Танатоса. Юнг также не согласился с тезисом о том, что целью Эроса является создание возможно большего числа связей и сохранения их, а целью Танатоса – их разрыв и, таким образом, уничтожение. Юнг аргументировал это тем, что подобный выбор противоположностей отражает точку зрения сознания, а не движущие силы подсознания. Согласно Юнгу, логической противоположностью любви является ненависть, а Эроса – Фобус ( страх ). Однако, психологическая противоположность любви есть воля к власти. Там, где царит любовь, нет воли к власти, а там, где воля безмерна, нет любви. Согласно Юнгу, Эрос не эквивалентен жизни, но для того, кто думает так, противоположностью Эроса, конечно же будет смерть. Все мы ощущаем: то, что противостоит нашим высшим жизненным принципам, должно быть разрушительным и дурным, и , будучи не в состоянии соотнести это ни с какой позитивной жизненной силой, мы избегаем и боимся его.(8С.134).

Особый вклад Юнга в танатологию состоит в его глубочайшей уверенности в том, насколько могуче в подсознании представлены мотивы, связанные со смертью. Он и его последователи привлекли внимание западной психологии к величайшему значению всех символических вариаций темы смерти и возрождения в нашем наследии архетипов. Кроме того, проблемы связанные со

смертью, играли также важную роль в разработанной им психологии развития индивидуальности. Он рассматривал сексуальность в качестве доминирующей силы первой половины жизни, а проблему биологического дряхления и приближения к смерти – как основную во второй ее половине. В нормальных условиях озабоченность проблемой смерти возникает в более поздние десятилетия жизненного пути, проявления же ее на ранних этапах обычно связанно с психопатологией.

Пережитое соприкосновение со смертью, в сильной степени, повлияло на жизнь и деятельность Альфреда Адлера. В пятилетнем возрасте он заболел тяжелым воспалением легких, и лечащий врач нашел его состояние безнадежным. Выздоровев, он решил изучать медицину, чтобы быть во всеоружии для борьбы со смертью. Хотя Адлер явно и не ввел страх смерти в свою теорию, его деятельность на протяжении всей жизни стимулировалась опытом пережитой угрозы жизни. Основной акцент в разработанной Адлером терапии делается на смелость и способность открыто смотреть на опасные стороны жизни.(8С.201).

Вопрос смерти занимает также важное место в теориях экзистенциалистов, особенно в философии Мартина Хайдеггера. В выполненном им в работе «Бытие и время» анализе существования кончина играет ключевую роль. Согласно Хайдеггеру, сознание собственной бренности, ничтожности и смерти неуловимо присутствует в каждом миге человеческой жизни еще до действительного наступления биологического конца или соприкосновения с ним. Не имеет значения, обладает ли индивид фактическим знанием смерти, ожидает ли он ее приход или сознательно задумывается о бренности существования. Экзистенциональный анализ подтверждает, что жизнь – это «бытие, обращенное к смерти». Осознание смерти является постоянным источником напряженности и экзистенциональной тревоги в организме, но оно также образует фон, на котором само бытие и время приобретают более глубокий смысл.(2С.631).

По мнению известного психоаналитика Э.Фромма, избавиться от страха перед смертью - все равно что избавиться от собственного разума. В книге "Человек для себя" он пишет: "Сознание, разум и воображение нарушили "гармонию" животного существования. Их появление превратило человека в аномалию, в каприз универсума. Человек - часть природы, он подчинен физическим законам и не способен изменить их; и все же он выходит за пределы природы... Брошенный в этот мир в определенное место и время, он таким же случайным образом изгоняется из него. Осознавая себя, он понимает свою беспомощность и ограниченность собственного существования. Он предвидит конец - смерть. Он никогда не освободится от дихотомии своего существования: он не может избавиться от разума, даже если бы захотел; он не может избавиться от тела, пока жив, и тело заставляет его желать жизни".(28С.297).

Л.Уотсона, касающиеся психологии смерти, дельны или, по крайней мере, любопытны. Уотсон говорит о пяти стадиях изменения отношения человека к собственной смерти. "Первая реакция на смертельное заболевание обычно такова: "Нет, только не я, это неправда".(34). Такое первоначальное отрицание смерти очень похоже на первые отчаянные попытки альпиниста остановить свое падение. Как только больной осознает реальность происходящего, его отрицание сменяется гневом или фрустрацией. "Почему я, ведь мне еще так много нужно сделать?" Иногда вместо этой стадии следует стадия попыток совершить сделку с собой и с другими и выиграть дополнительное время на жизнь. Когда же смысл заболевания полностью осознается, наступает период страха или депрессии. Эта стадия не имеет аналогов среди переживаний, связанных со внезапной смертью, и, видимо, возникает лишь в тех ситуациях, когда у столкнувшегося со смертью человека есть время для осмысления происходящего...

"Таким образом, - пишет Л.Уотсон, - про