Скачать

Феномен Валенсы

Годами польская официальная пропаганда предпринимала все мыслимое, надеясь вернуть председателя "Солидарности" в положение частного лица. Его пытались дискредитировать, временами небезуспешно, сбивая столь раздражавшую властей популярность. Но опросы общественного мнения, регулярно проводившиеся в 80-ые годы, неизменно подтверждали: Лех Валенса надолго вошел в общественное сознание как перворазрядная фигура политической жизни, присутствие которой на политической сцене необходимо. Он нашел на ней свое собственное амплуа народного трибуна, обретшего значимость своего рода общественного института, которому трудно подыскать аналогию в упорядоченных демократиях Западной Европы. Общественное сознание Польши назначило ему эту роль, а политические актеры и масс-медиа других стран мира охотно и умело подыграли.

Итог - уникальная политическая карьера. Те рабочие, что после войны стали главами государств в Восточной Европе, прошли школу Коминтерна и своеобразную "стажировку" в Москве. Антитоталитарные революции 1989-1990 годов сделали героями своего первого дня интеллектуалов и профессиональных политиков. Феномен Валенсы был и остается беспрецедентным.

Жизнь Валенсы - не плавный подъем, а ряд крутых ступеней, на каждой из которых - тот же, да не тот человек, к тому же каждый раз в ином окружении.

Корни Валенсы - в крестьянском дворе, провинциальной школе, профтехучилище и заштатных сельскохозяйственных ремонтных мастерских. Из деревни - здоровье и крепкие нервы.

Оттуда же - солидность не по годам, раз и навсегда сложившаяся самооценка: не безымянный винтик, а сам себе хозяин, первый парень на деревне. Среди других выделяется редкостной уверенностью в собственных силах и темпераментом.

Весной 1967 года Валенса впервые попал в Гданьск, где стал работать на верфи. Условия работы и жизни на верфи были нечеловеческими. В декабре 1970 года гданьская верфь взбунтовалась из-за очередного повышения цен, и Валенса безоглядно бросился в самый водоворот событий. Стремнина рабочего протеста понесла его в большую политику. В декабре он плыл по течению как щепка маленький человек, один из многих тысяч. Но оказывался впереди демонстраций при встречах с милицией, разговаривал перед многотысячной толпой рабочих.

Далее: штурм отделения милиции в надежде освободить арестованных товарищей, разгромленный магазин, поджоги. Валенса пытается вести переговоры на две стороны. Его выбирают членом забастовочного комитета, но из-за короткого замешательства он не становится его председателем.

Большинство не верило, что власть решится стрелять в рабочих. Но она решилась. 44 убитых, танки на территории верфей - апогей кровавой трагедии, которую ни Валенса, ни поляки никогда не забудут.

В рассказе о декабрьских событиях уже проступают главные черты личности Валенсы: непреоборимое желание быть во главе, убеждать людей и добиваться своего, умение говорить с толпой. И вместе с тем понятная человеческая слабость - минуты страха. Проявилось и нежелание лезть на рожон, за которым открывалось нечто большее инстинктивное неприятие кровопролития, вандализма и насилия. Наряду с азартом вожака сохраняется и нечто вполне прозаичное, будничное.

Еще в 1970-м Валенса был замечен, хотя, пожалуй, не столько рабочими, сколько администрацией и службой безопасности. Директор верфи пытался его подкупить, агенты припугивали. После забастовки за ним впервые увязался "хвост", а выходя на свободу после короткого задержания, Валенса подписал первую "лоялку" обязательство держаться тише воды.

К началу 1976 года герековская безответственная хозяйственная политика терпела провал. На одном из собраний Валенса взорвался. Крича и нервничая, он публично заявил, что народ обманут, обещания остались невыполненными, а профсоюзы это союз манекенов. Зал зааплодировал, а после собрания сотрудник службы безопасности прочел Валенсе нравоучение. Позднее последовало увольнение по сокращению штатов.

Его и позже не раз выгоняли с работы, задерживали на несколько дней. А он снова выступал - тогда еще не слишком складно - против послушных властям профсоюзов. К 1980 году Валенса нащупал дорогу к группе оппозиционеров, создавших в противовес официальным профсоюзам иные - свободные, независимые. На целое десятилетие они стали делом его жизни.

Явившись впервые в группу, Валенса тут же заявил, что там все делается неправильно: нечего, мол, голодать и портить себе здоровье из-за властей. Надо бороться по принципу "око за око". За каждого арестованного взрывать гранатой здание отделения милиции - но только ночью, когда там пусто.

В ответ он услышал первую лекцию о выработанной этике мирной борьбы, воспринял ее и с тех пор последовательно придерживался принципа ненасилия.

В 1979-1980 годах польская оппозиционная интеллигенция организовала "летучие университеты", чтобы читать рабочим лекции по трудовому праву, истории и т.д. Валенсу, по свидетельству очевидцев, все это мало интересовало. Его темперамент пробуждался только тогда, когда становилось горячо, в открытой борьбе.

Она вскоре вспыхнула, и Валенса поднимается на первую ступень в своем необычном восхождении.

Сам Валенса уверяет, что поднялся на эту ступень, перепрыгнув через забор.

Учредительный комитет независимого профсоюза решил 14 августа 1980 года призвать рабочих верфи к забастовке, потребовав восстановить на рабочем месте несправедливо уволенную и прибавить к жалованию по тысяче злотых, потому что сильно подорожало мясо. На рассвете несколько молодых парней пронесли через проходную заранее приготовленные плакаты и листовки. Валенсу, который уже четыре года не работал на верфи, охрана не пропустила бы, поэтому он зашел в пустынный проулок и оттуда совершил свой ставший в последствии легендарным прыжок. К тому времени его друзья уже собрали большую толпу недовольных. Валенса влез на грузовик и обратился к ним с речью. Через 18 дней, когда забастовка кончилась победой - подписанием исторического соглашения рабочих с правительством, его имя уже знала не только вся Польша, но и весь мир.

Над феноменом Валенсы ломали голову уже многие. Первая отгадка - в его речи. Какое оглушающее впечатление она производила на слушателей, помнят все. Вероятно, именно речь Валенсы заставила докеров сразу же признать в нем своего; в лицо-то его уже мало кто помнил. Охрипшим голосом он бросал - 4 в толпу резкие слова, говорил просто, понятно, по делу, без тени ораторского кокетства или желания очаровать. После гладких, пустых речей начальства его слова производили эффект электрического шока.

Отказ от двусмысленности слов, от насквозь лживых формул, от набивших оскомину убогих словесных клише открыл путь в большую политику не одному Валенсе.

Но, разумеется, было еще нечто более важное, чем язык. О Валенсе говорили "маленький капрал", намекая разом на его армейский чин и на прозвище Наполеона. Называли "маленьким рыцарем". "Маленький" не относилось к росту - в это слово вкладывали теплоту, привязанность, чувство близости. Свой, не из начальников, пострадавший от властей, Валенса внушал доверие рядовому поляку.

И еще одна отгадка небывалой популярности - в религиозности. Валенса в пять часов пополудни каждый день, стоя на коленях, истово молился вместе с тысячами корабелов. Это чрезвычайно импонировало миллионам поляков.

Тончайший наблюдатель, великий польский режиссер Анджей Вайда, искавший на забастовавшей гданьской верфи материал для своего "Человека из железа", обратил внимание на важный для понимания феномена Валенсы нюанс: Лех не был продуктом той особой пролетарской культуры, в существовании которой поляков настойчиво уверяла тоталитарная пропаганда. Гданьский предводитель вырос из польской национальной культуры и ее традиций, из глубоко польского направления мысли. Это резко раздвигало потенциальные рамки его влияния и объясняло, почему он впоследствии из вождя рабочего превратился в вождя народного и отчего поляки готовы были без всяких оговорок распахнуть перед ним двери в национальный пантеон.

Поляки изголодались по простым, однозначным чувствам почтению, любви, преданности, верности: им нравился юмор Валенсы и то, что он был отцом большого семейства. Они подсознательно ждали вождя, который олицетворял бы их идеалы, и потому с готовностью увидели в Валенсе собственные мысли и мечты, увидели в нем свое отражение - чуть улучшенное, но не настолько, чтобы он перестал быть своим.

Валенса сумел стать народным трибуном благодаря феноменальной способности чувствовать дыхание толпы, улавливать все исходящие от нее флюиды. Постоянно общавшийся с ним в 1980-1981 годах гданьский воевода подметил: Валенса инстинктивно сопротивлялся всякой институционализации движения, всякой бюрократии, словно опасаясь, что все это отделит его от людей. После каждой серии переговоров и кабинетных встреч он явно искал глотка свежего воздуха во встречах с толпой.

Валенса тех лет остро нуждался в доверии и поддержке своей социальной среды. Он мог говорить только от имени тех, кого представлял. Не раз, выработав какое-то устное соглашение с правительственной стороной, он поднимался на трибуну и произносил нечто совершенно неожиданное. Номенклатурные политики не раз обвиняли его в непоследовательности, мене взглядов, даже в вероломстве. Говорили о том, что он с ходу меняет направление своих выступлений, видя по глазам людей, чего они от него ждут. Порой это было, однако, результатом нестабильности политической концепции движения, в котором присутствовал сильный элемент иррациональности.

Валенса был неотрывной частью этого движения, не только его вождем, но и сыном. Сложнейшими политическими ситуациями он овладевал не с помощью холодного анализа, а интуитивно.

Угадывал, чего ждет от него толпа. Действовал гибко, порой петлял, как лиса, постоянно балансировал, но чаще всего не терял из виду цели, которой хотел добиться. Правда в критические моменты мог повернуть на 180 градусов, приняв точку зрения других.

Соратники по борьбе тех лет рисуют облик человека, в котором инстинкт перевешивает интеллект. Валенса показал себя лидером, который принимает твердые решения и благодаря сильной воле способен навязать их потом другим. Быстрота реакции, отсутствие колебаний, жажда блеснуть успехом были самыми характерными его чертами. Ярче всего он проявлял себя в минуты кульминации, самые трудные, напряженные и эмоциональные моменты. В периоды же позиционной, вялой борьбы расслаблялся и блекнул, так как не был силен как организатор.

Только в кривом зеркале нескрываемого недоброжелательства официальной пропаганды 1980-1989 годов Валенса мог предстать экстремистом. На деле же ему скорее были присущи чувство меры, трезвость и реализм, соответствовавшие настроениям народа, протестовавшего против злоупотреблений, но не требовавшего ничего сверхъестественного и, во всяком случае, не жаждавшего крови коммунистов. Социальный инстинкт лидера первого в Восточной Европе независимого профсоюза, политическое чутье склоняли его к поиску компромисса, к маневру, особенно когда он понимал, что натолкнулся на глухую стену.

Однако прагматизм не во всех случаях был достоинством рабочего лидера. Иногда он оборачивался и очевидным недостатком. Валенсе, например, было не нужно объяснять, как важно в условиях экономического кризиса и растущей дороговизны добиться повышения заработков, и он боролся за это. И потому тогдашние прибавки назвали "валенсувками" и помнят о них и поныне. Но он совершенно не разбирался в макроэкономике, более того, проявлял к ней пренебрежение.

Он пришел в большую политику неожиданно, был самоучкой, не подготовленным к решению общенациональных проблем.

Можно считать, что в 1980-1982 годах окончательно сложились основные черты личности Леха Валенсы. В первые 500 дней "Солидарности" он оказался перед развилкой: остаться верным своей прежней рабочей морали или уйти с головой в политику. "Маленький капрал" без колебаний выбрал возможность влиять на ход истории. Его гданьские друзья после освобождения из лагеря вернулись на прежний путь, сочтя Валенсу изменником. По своему новому пути Валенса пошел в новом окружении, среди подобных ему лидеров - политиков из "Солидарности" и новых советников-интеллектуалов. Как и в 1980 году, произошла "смена караула".

Во второй половине 1981 года в Польше начал нарастать экономический и политический хаос. В "Солидарности" царил разброд, ее председатель терял контроль над вольницей регионов, а нажим Москвы усиливался. Валенса явно предчувствовал неминуемость конфронтации, кроме того, логика борьбы за первенство в профцентре вынуждала его занимать более жесткую позицию, чем конкуренты. Его слова о предстоящем столкновении, произнесенные на встрече Президиума Общепольской координационной комиссии с руководителями регионов (3 декабря) , были хлесткими, но такие речи слышались в "Солидарности" время от времени. Обычно власти на них особенно остро не реагировали. На этот же раз пропаганда подала выступление Валенсы как призыв к государственному перевороту. Началась артподготовка к введению военного положения.

Валенса узнал об этом незадолго до того, как оно стало свершившимся фактом, но отказался скрыться. Он считал, что лучше будет, если его "возьмут" в кругу семьи. Вернувшись домой, ее глава попросту лег спать. Очевидно, он догадывался, что в 1981 году генерал В. Ярузельский будет принимать меры против председателя десятимиллионного профсоюза, надев белые перчатки.

Его действительно поместили отдельно от остальных, в особняке, где когда-то томился под домашним арестом опальный Гомулка. Позже перевели в правительственный охотничий домик в Алармове, отрезанный от мира глухим лесом.

Валенса выдержал испытание одиночеством, не сдался, не отрекся от "Солидарности", не согласился в обмен на свободу спуститься со своей "ступени".

Когда вышел на свободу, выдержал и двусмысленность своего положения бывшего председателя запрещенного массового движения. Выдержал и самое, наверное, трудное для человека его типа: испытание тишиной вокруг его имени.

Постепенно "Солидарность возрождалась - все еще в подполье. Создавались типографии, выходили тысячи названий газет, листовок, книг. Возник особый мир со своей этикой и стилем жизни "конспира". Пропаганда, начиная с 1985 года, упирала на то, что "Солидарность" подкармливается Западом. О том, что деньги поступают от других профсоюзов помалкивали.

Часть поляков поверила, опросы общественного мнения показывали, что популярность бывшего председателя "Солидарности" упала да рекордно низкого уровня. Однако молодежь хранила ему верность, и Валенса выжидал своего часа.

Интерлюдия продолжалась до 1988 года, когда Польшу снова затопили две волны рабочих беспорядков. Хозяйственные реформы правительства Месснера явно не удались, экономика снова покатилась под откос. Кривая же популярности Валенсы взметнулась вверх. В январе 1989 года "Солидарность" была вновь легализована. Ее председатель впервые появился на телеэкранах в словесной дуэли с председателем официальных профсоюзов и членом ЦК ПОРП Медовичем. Валенса был нездоров.

Советники, хорошо знавшие нравы телевидения и не без оснований опасавшиеся манипуляций видеоматериалом, советовали не ездить в Варшаву. Но Валенса решился, собрался в кулак, "выложился" и показал, на что способен. За 42 минуты он превратился в самого популярного политика Польши, отвоевав все, что утратил за восемь лет.

Затем события развивались в ускоренном темпе: переговоры за "круглым столом" закончились соглашением о проведении парламентских выборов. 4 июня "Солидарность" одержала неслыханную победу: ее кандидаты прошли на ура. Чтобы избиратель ненароком не перепутал, кандидаты фотографировались рядом с Валенсой - то служил фирменным знаком, гарантией политического качества. "Солидарность" берет в сенате 99 голосов из 100.7 августа молниеносным, не согласованным даже с ближайшими советниками маневром Валенса вырывает из стана ПОРП ее политических союзников, предлагая двум партиям сформировать вместе с "Солидарностью" коалиционное правительство. 12 сентября Польша получает первого за четыре десятилетия премьера-некоммуниста - Т. Мазовецкого.

В начале осени 1989 года друзья Валенсы, предвидя, что он не удовольствуется постом председателя теперь уже двухмиллионного профсоюза, предложили ему пост премьера. Валенса, однако, видел тогда вещи в ином свете: он ошибочно полагал, что ни парламент, ни будущий премьер от "Солидарности" вообще не будут важнейшими в политике. И ошибся, ибо политические решения принимаются людьми, обладающими полномочиями.

Соглашаясь сформировать правительство, Мазовецкий без обиняков заявил Валенсе, что не намерен выступать в роли марионетки. К созданию своего кабинета он подошел как к делу авторскому, отказываясь следовать чьим бы то ни было пожеланиям и рекомендациям.

Как своего рода гарант интересов СССР и Варшавского договора в Польше был создан пост президента, призванный контролировать, прежде всего, силовые министерства. Он возник, став результатом вынужденного компромисса между властями и "Солидарностью". Этот пост создавался не под Валенсу, а под первого секретаря ПОРП Ярузельского.

Чуть позже, по свидетельству еще одного известного деятеля "Солидарности" Малаховского, варшавские политики пытались уговорить своего председателя, что движению пора взять на себя всю полноту ответственности за судьбы Польши, а ему надо выдвигать свою кандидатуру на пост президента. К тому времени, когда это стало очевидным, Бельведерский дворец был уже занят Ярузельским, а кресло премьера - Мазовецким.

В тяжелые для "Солидарности" времена, после 13 декабря 1981 г., Валенса был чем-то вроде символической фигуры на носу корабля. На него были устремлены взгляды всех его бывших соратников, на него работал весь интеллектуальный потенциал оппозиции - раздоры на время отошли на второй план. Более того, прямо или косвенно на Валенсу работал и Запад: в Гданьск наносили визиты М. Тэтчер и Дж. Буш. Валенсу триумфально встречал Париж. Нобелевская премия мира, речь в американском конгрессе - все это не только создавало имидж Валенсы, но и влияло на его самооценку.

В начале 1990 г. он потянулся за властью. Желающих поспособствовать оказалось предостаточно: заслуженные деятели "Солидарности", почему-либо оставшиеся не у дел, и новички самой разной ориентации. Сплотившись, они создали новую политическую партию "Соглашение центристских сил", главной целью которой на первых порах стало водворить Валенсу в Бельведер.

В феврале 1990 года состоялся последний съезд правящей ранее Польской объединенной рабочей партии. На нем было принято решение о самороспуске партии.

С психологической точки зрения, убедительнее всего объяснил действия Валенсы, пожалуй, его бывший пресс-секретарь Я. Курский: "Валенса нуждается в противнике. Когда он его побеждает, ему, чтобы жить, нужно найти следующего. Поэтому с - 10 момента роспуска ПОРП, естественного врага "Солидарности", противником номер один становится Мазовецкий. " Приняв решение вступить в борьбу за власть, Валенса становится также агрессивным к лицам, о которых до сих пор выражался сдержанно... Кончается особое отношение к генералу Ярузельскому.

Валенса, до сих пор деликатный в высказываниях на тему СССР, уже не выбирает слов... Он отталкивает от себя почти всех бывших советников. В течение нескольких месяцев создает себе легион противников...

Особой роли Валенсы в общественной жизни, его огромного авторитета никто из столичных деятелей "Солидарности" не оспаривал. Эти круги понимали, что со временем пост главы государства должен перейти в руки лидера их движения. Мнения расходились только в том, когда это должно произойти. Влиятельная группа польских интеллектуалов считала оптимальным сроком для президентских выборов весну 1991 года, поскольку именно к этому времени неизбежно ожидалось серьезное усиление социальной напряженности, вызванной переходом к рыночной экономике. Эксперты надеялись именно тогда пустить в ход такой весомый козырь, как личный авторитет Валенсы, чтобы избежать общественных потрясений на пути реформ. Валенса рассудил иначе. Его беспокоило, что премьер-министр на глазах вырастал в ключевую фигуру польской политической сцены, а его собственные акции падали.

В мае 1990 года он начал президентскую избирательную кампанию. В ее итоге и Валенса, и Мазовецкий получили тяжелые удары, но ближе к истине и на этот раз оказался председатель "Солидарности", хотя и он не в полной мере представлял себе истинное положение вещей.

Выборы показали: в Польше происходило нечто опасное: четверть взрослого населения страны искала бегства из тяжких будней в мир быстрого, не требующего напряжения сил "хэппи-энда". Без малого четыре миллиона поляков проголосовали и не за Валенсу, и не за Мазовецкого, а за Тыминьского - человека ниоткуда, с неясным прошлым, который без зазрения совести обещал своим землякам рай над Вислой. Как и в 1980 году, поляки снова в считанные дни сотворили легенду. В случае победы на выборах Тыминьского Польше грозила перспектива стать - 11 посмешищем для всего мира, потерять какие бы то ни было шансы на западные кредиты. Все силы, включая могущество костела, были брошены на поддержку Валенсы. Он выиграл, но не потому, что был вне всякой конкуренции, а потому, что часть избирателей не видела достойной альтернативы.

Став президентом, Л. Валенса перестает быть рабочим трибуном. Он поднялся на высшую ступень власти.

На базе распущенной ПОРП в 1990 году была образована партия Социал-демократии Республики Польши, лидером которой был избран Квасневский - бывший министр по вопросам молодежи, позднее член президиума кабинета министров, руководитель Польского олимпийского комитета. Валенса тогда с сарказмом предрекал, что эта партия не просуществует и трех месяцев.

Так вот вопреки всем утверждениям, в 1993 году СДРП, образующая вместе с рядом организаций левой ориентации крупнейшую парламентскую фракцию - Союз демократических левых сил, одержала убедительную победу на выборах в сейм.

И вот наступил 1995 год. В ноябре в Польше состоялись выборы президента.

Скорее невольно, чем умышленно, но за годы у власти Валенса расколол единый прежде лагерь "Солидарности", рассорил ее лидеров, ослабил их. Теперь он смело мог брать на себя роль единственного достойного лидера правого крыла.

До официального вступления Валенсы в предвыборную борьбу (а он откладывал это до последнего) какие-то надежды подавала председатель Нацбанка Гронкевич-Вальц. В мае 1995 года она набирала на 50 процентов больше сторонников, чем глава государства. Валенса быстро опомнился и поставил неопытную банкиршу на место, буквально затерроризировав ее откровенно сексистскими наездами. В своем лагере у Валенсы отсутствовали достойные конкуренты, главным же противником стал лидер СДЛС Квасневский.

Майские опросы давали следующую картину: квасневский 24%, Валенса - 10%. Разрыв в 2,5 раза, солидный. Но финишный рывок Валенсы был просто феноменальным. 5 ноября, в первом туре выборов, лидеры Квасневский и Валенса набрали соответственно 35 и 33 процента. Укрепление Валенсы поразительно.

Обычная популистская практика - оружие обоюдоострое, 12 играющее на руку и властям (а на их стороне здесь и облагодетельствование страждущих за казенный счет) и оппозиции.

Наблюдатели отмечают следующие факторы, которые были использованы Валенсой в этой предвыборной кампании: 1. "Синдром антикоммунизма". У Леха героическое прошлое подрыва коммуны, сильнейший положительный имидж борца, героя, победителя польского большевизма. И вот спустя семь лет после падения режима вдруг выясняется, что коммунистические корни остались, красные поднимают голову, (Квасневский никогда не стыдился и не отрекался от своего членства в ПОРП) да что там, практически захватили власть. Парламент, правительство - все под ними.

Единственное светлое пятно, остающийся "очаг сопротивления" - институт президентства во главе с Валенсой. А что будет, если коммунисты возьмут и его?

Это взгляд с колокольни ультраправых. Дала ли тактика искусственного разделения общества на "своих" и "чужих", истинно белых и красно-розовых желаемый результат, точно сказать нельзя. Демагогия, пустая болтовня, "героическая" риторика изрядно надоела полякам. Так что этот маневр Валенсы явно прибавил голосов и Квасневскому. К тому же молодые избиратели, не заставшие прелестей промосковского режима, на это уж явно не купились.

2. Следующим фактором стало, как уже говорилось, отсутствие сколько-нибудь равных конкурентов Квасневскому в рядах правой стороны кроме самого Валенсы. Это, безусловно, добавило Валенсе голоса тех людей, которые верны правым, но при существовании другого достойного кандидата предпочли бы его Валенсе.

3. Костел. Святые отцы призывали голосовать за кандидатуры "истинных католиков", а потом уже открыто за Валенсу, для которого публичная месса своя вода, и который на лацкане всегда носит значок Девы.

Но и тут явная симпатия церкви имела свой контрэффект, оттолкнув от Валенсы умеренных.

4. Голоса протеста. Многие голосовали не "за Валенсу", а "против Квасневского", "антихриста" и коммуниста. 5. Пенсионеры. Польские старики, в большинстве своем, не страдают ностальгией по "розовым" дням, пустым полкам. Валенса активизировал эту социальную категорию. За месяц до выборов он накладывает вето на закон о пенсиях, подготовленный правительством и принятый парламентом. Лех за такой вариант, который будет выгоден пожилым людям при определенных условиях. Осуществятся ли такие условия или нет - неизвестно, но Валенса убивает двух зайцев: представляет себя хорошим и показывает как бы антинародность правящей левой коалиции.

Следует отметить, что Валенса и его сторонники до конца были уверены в победе и вообще не допускали мысли о поражении. Для них итоги выборов стали громом среди ясного неба.

Валенса проиграл. 19 ноября 1995 года на выборах президента страны за кандидатуру лидера левых сил Александра Квасневского проголосовало большинство поляков. По официальным данным, он получил 51,72 процента голосов. За нынешнего главу государства голосовало 48,28 процента избирателей.

При 40-миллионном населении 3,5% разницы, решившей дело, - это всего-то голоса 600 тысяч избирателей. Любая мелочь могла сыграть свою роль, дать преимущество Квасневскому или Валенсе.

Следует отметить, что в выборах приняло участие едва ли не 70 процентов граждан, имеющих право голоса. Это самый высокий показатель после 1989 года, когда прекратила существование Польская Народная Республика.

На следующий же день после подсчета голосов Верховный суд оказался завален обычными в таких случаях жалобами: кому-то не дали проголосовать, кто-то потом передумал... Но есть и уникальности присущие только этой президентской гонке. Штаб нынешнего президента обвинил Квасневского в том, что тот нарушил закон о выборах особо циничным способом.

Александр говорил: разве может по-настоящему, солидно представлять Польшу в Европе и мире неграмотный работяга. А вот он сам, Квасневский, в этом отношении само совершенство: высшее образование и прочее. Его постеры буквально излучали эту мысль: достойное лицо достойной Польши. И вот оказалось, что высшего-то образования у Квасневского и нет. Он действительно закончил колледж, но не написал требуемой научной работы и диплома не имеет. Валенсисты не без оснований полагают, что многие поляки попались именно на "высшее образование" лидера левых. Выяснись подлог ранее, и результаты могли быть другими.

Есть и другие претензии. Одна из общенациональных газет опубликовала рейтинг кандидатов в те 36 часов до открытия избирательных участков, когда по закону всякая агитация запрещена. Натурально к самой публикации Квасневский не имеет отношения, но если подготовленный спецами рейтинг превышает валенсовский, это может подтолкнуть публику отдать голоса именно ему. Самое серьезное обвинение, впрочем, в другом. Окружение Валенсы располагает информацией, что в ряде мест избирателям вручались уже заполненные бюллетени, они же потом нелегально подкладывались в урны. В случае подтверждения этих данных и если суд решит, что локальная подтасовка могла повлиять на итоги общепольского подсчета...

По польским законам, обжалование выборов можно было сделать до 23 ноября. Суд должен вынести решение в течение 20 дней.

Кроме штаба избирательной кампании проигравшего Валенсы, решение обратиться в высшую судебную инстанцию с требованием объявить выборы недействительными приняла также всепольская комиссия профсоюза "Солидарность".

И хотя победители кампании по выборам не угрожают никому никакими "читками", а, наоборот, выражают заинтересованность в том, чтобы представители оппозиции активно участвовали в политической жизни страны, три "президентских" министра подали в отставку. Это руководитель МВД, министр национальной обороны и глава внешнеполитического ведомства.

По закону бывший президент сохраняет за собой пожизненно титул, личную охрану, служебную автомашину с шофером, правительственную больницу, которой может пользоваться и его семья. Что касается президентской пенсии, то она была отменена первым правительством "Солидарности". Поэтому Валенса, которому сейчас 52 года, может рассчитывать лишь на выплату в течение трех месяцев президентского жалованья, а потом ему надо будет искать работу.

Вопрос сейчас заключается и в том, не будут ли правые в отместку за поражение пытаться дестабилизировать политическую ситуацию, способствовать росту социальной напряженности или они найдут в себе мужество и согласятся с волеизъявлением народа.

В такой тяжелой для него ситуации Валенса остался верен себе, тому агрессивному, антикоммунистическому курсу, на котором он строил свою предвыборную борьбу. Он оттолкнул протянутую ему Квасневским руку и дал понять, что не только не будет сотрудничать ни с новым президентом, ни с правительством, а, наоборот, займется объединением правых сил, чтобы разгромить левых. Валенса уже успел заявить журналистам, будто он во время избирательной кампании "получил пощечины от нескольких человек, которые им вернет в соответствии с Ветхим заветом, но, так, что у них челюсти отвалятся".

Валенса проиграл. Но как, снова поднявшись с нуля поддержки до половины электората. Возможно, у него еще хватит сил, энергии и авторитета, чтобы удержать начавшую скатываться свою политическую звезду, чтобы не дать умереть феномену Валенсы.