Скачать

Стратегия национальной безопасности США и реакция на нее в США и России

Объектом исследования в настоящей работе является “Стратегия национальной безопасности США”, опубликованная администрацией Дж. Буша-младшего 20 сентября 2002 года и приуроченная к годовщине террористической атаки 11 сентября 2001г.

Целью данной работы является выявление реакции общественного мнения и политической элиты в США и России на основные положения “Доктрины Буша”. Задача данной работы – выявить реакцию академических кругов, политической элиты и реакцию общественного мнения.

Для России актуально как зафиксированное документом изменение американского видения России и её роли в мире, так и сам по себе опыт США в переосмыслении и реорганизации своих систем безопасности, оказавшихся не способными предотвратить террористическую атаку. За прошедшее время начала формироваться новая модель взаимоотношений двух стран на основе принципов партнёрства и сотрудничества.

1. Возникновения “Доктрины Буша”

Согласно закону о реорганизации обороны 1986 года (закон Голдуотера-Николса) администрация США обязана ежегодно представлять Конгрессу документ с изложением как текущего состояния национальной безопасности, так и своего концептуального видения проблемы – “Стратегию национальной безопасности”. Принимая этот закон, Конгресс стремился дополнить систему регулярных президентских обращений к законодателям документом по проблемам безопасности, однако достиг лишь частичного успеха. Только администрация Б. Клинтона действительно представляла Конгрессу стратегические документы ежегодно. Последний такой доклад под названием “СНБ США для нового столетия” (известная под именем “Стратегии Клинтона”) датирован 1999 годом.

В июле 1998 года Конгресс создал двухпартийную комиссию по национальной безопасности США в XXI веке под сопредседательством отставных сенаторов - демократа Гери Харта и республиканца Уоррэна Радмэна, состоявшую из 14 представителей академических, военных и деловых кругов (7 демократов и 7 республиканцев). В 1999-2001 годах комиссия опубликовала 3 доклада. Она полемизировала со “Стратегией Клинтона”, предлагая перенести акцент с военного противостояния на террористическую угрозу (в частности, отказавшись от принципа готовности вооружённых сил США к ведению одновременно двух войн на двух удалённых друг от друга театрах военных действий). Уже в первом докладе, опубликованном в августе 1999 года, комиссия Харта-Радмэна в числе главных опасностей выделяла возможность крупномасштабных террористических актов на территории США. Эти доклады некоторые обозреватели рассматривали как базу стратегии национальной безопасности новой администрации.(1)

Когда республиканцы пришли к власти в 2001 году, у них не было своей внешнеполитической программы. В ходе предвыборной кампании 2000 г. в заявлениях кандидата в президенты от Республиканской партии и членов его команды звучали давно знакомые мысли о миссии Америки в новом столетии, об уникальности положения Соединенных Штатов. Внешнеполитические разделы платформ обеих партий были разительно схожи по содержанию(2). Могло бы быть иначе, но только в том случае, если бы американское руководство решило разорвать историческую внешнеполитическую традицию или существенно от нее отклониться. Для этого требовалось ограничить глобальные амбиции, признать, что заслуга в окончании «холодной войны» принадлежит не только США, что американская модель развития и американские ценности и культура не являются самыми совершенными в мире. Иными словами, США должны были бы добровольно отказаться от роли единственного и безальтернативного глобального лидера (почти гегемона), регулятора мирового развития. Ожидать такого развития событий было наивно, хотя отдельные американские политологи писали о необходимости если не отказаться совсем от глобальной роли США, то хотя бы существенно ограничить их роль «жандарма» (мирового шерифа) и жить в «концерте» с ведущими мировыми державами (Ч. Мэйнс, С. Хантингтон, Дж. Кеннан).

Соединенные Штаты – их руководство и общество – сами будут определять судьбу страны, коррективы будут вноситься и внешними факторами, но это впереди. А пока «соблазн» лидерства усиливается. И случилось это в том числе в силу трагических обстоятельств, которые долго будут вызывать ужас и сострадание не только в США, но и в остальном мире.

До событий сентября 2001 г. администрация Буша, хотя не признавалась в этом, была готова продолжать основные направления внешней политики, сформулированные в доктрине Клинтона: сохранение высокой степени вовлеченности США в международные дела, в первую очередь, урегулирование региональных конфликтов, контроль над вооружениями и распространением ОМУ, закрепление позиций США в международных экономических и финансовых организациях, расширение торговли и т.д. В отличие от демократов республиканцы категорично заявили о широкомасштабном и быстром завершении процесса расширения НАТО, об изменении режима контроля над вооружениями (пересмотр Договора СНВ-2 и выход из Договора по ПРО 1972 г.). В заявлениях президента Буша, советника по национальной безопасности К. Райс, министра обороны Д. Рамсфелда звучали мысли о том, что Америка готова в одиночку, полагаясь на свою военную и экономическую мощь, спасать мир от зла (которое представляют недемократические режимы), выполняя свою историческую миссию.

Террористические акты были серьезным ударом по концепции незыблемости и недосягаемости США, проявилась уязвимость сверхдержавы к нетрадиционным угрозам без конкретной территории и национальности. Заявления о наступлении «золотого века» Америки оказались преждевременными, путь в этот век пролегает через борьбу, исход которой может оказаться непредсказуемым и ведение которой вряд ли под силу одной державе.

Именно в этот тяжелый для страны момент и произошло рождение доктрины Буша. Как заметят позднее отдельные политологи, администрация, не имевшая четкой стратегии, в одночасье оказалась «с миссией в руках». Как это ни кощунственно звучит, трагедия стала стимулятором идейной работы для политиков и специалистов по международным отношениям. Аналитики из ведущих исследовательских центров достаточно быстро представили свои разработки. М. Макфол из Фонда Карнеги одним из первых выступил с «доктриной свободы», с идеей «нового крестового похода» против общемировой угрозы – терроризма во имя торжества не просто демократии, а американской демократии(3).

Став «президентом с миссией», Дж. Буш истолковал ее в соответствии со своим пониманием американского исторического предназначения и конкретной задачи в век борьбы с терроризмом. В обращении к нации на следующий день после террористических актов Дж. Буш заявил, что США не будут делать различий между теми, кто спланировал атаки на США, и теми, кто укрывает на своей территории террористов. США брали на себя широкие обязательства по преследованию террористов и тех, кто их укрывает и спонсирует. Буш сформулировал эту позицию, впоследствии получившую название «доктрины Буша», без консультаций с Р. Чейни, К. Пауэллом или Д. Рамсфелдом. Он использовал такой подход вместо прежнего, предусматривавшего целевые удары возмездия.

Президент решил, что борьба с терроризмом будет главным приоритетом деятельности администрации, независимо от того, как долго она продолжится. Он заявил: «Наша ответственность перед историей нам ясна: ответить на эти атаки и избавить мир от зла»(4). Президент обрисовал свою миссию и миссию Америки как план Господа.

Дж. Буш считал, что теракты создали благоприятную ситуацию для придания нового импульса отношениям с рядом стран, в чем его поддерживал К. Пауэлл. Президент считал, что появились предпосылки для налаживания отношений с государствами, с которыми до этого существовали трудности, для создания коалиции. Он понимал, что для этого требовалось четко сформулировать американские интересы, определить, что США хотят от своих партнеров, включая обмен развединформацией, замораживание счетов террористов, помощь в проведении военной операции. Дж. Буш заявил: «Это не только атака против Америки, но атака против цивилизации и демократии. Впереди долгая война, война, в которой мы должны победить. Мы действуем вместе с остальным миром. Мы хотим создать коалицию, которая будет действовать в течение длительного времени». В этом с ним не соглашались «ястребы», но президент проявил твердость, несмотря на то, что ему была близка идея «одинокой сверхдержавы» или «мирового шерифа», не связанного никакими правилами и обязательствами.

Сторонниками коалиции были К. Пауэлл и госдепартамент. Государственный секретарь признал, что следует отказаться от широкомасштабной войны на нескольких фронтах (Афганистан, Ирак), за что выступали Р. Чейни, Д. Рамсфелд и П. Вулфовиц. Он заявил, что неразумно отождествлять Ирак с «Аль-Каидой» и поэтому объявлять его объектом военных действий США, так как это может ухудшить отношения США с арабскими странами, разрушить переговорный процесс на Ближнем Востоке. К. Пауэлл был убежден, что борьба против других террористических групп, кроме Аль-Каиды, приведет к тому, что ряд стран выйдут из коалиции.

В книге Боба Вудварда “Буш в состоянии войны” чётко прослеживаются два подхода к формированию стратегии международной деятельности США: умеренный (К. Пауэлл) и жесткий (Р. Чейни, Д. Рамсфелд и П. Вулфовиц). Президент находится под влиянием противоборствующих сторон. Видно, что идейно он очень близок к «ястребам», испытывает сильное их влияние, часто высказывается в духе консерваторов времен Рейгана. Хотя он и признал необходимость создать коалицию стран для борьбы с терроризмом, он неоднократно заявлял, что не хочет, чтобы другие страны диктовали условия США: «В какой-то момент мы можем остаться одни. Меня это не тревожит. Мы – Америка» (с. 81)(5). Именно эти слова президента позволили Пентагону и ЦРУ чувствовать себя уверенно при планировании военной операции в Афганистане, а затем одержать верх в решении иракского вопроса. Слова Буша были серьезно восприняты Р. Чейни, который впоследствии заявлял, что США будут действовать в одиночку, когда необходимо (с. 81), представляя это как окончательную официальную позицию администрации.

Однако при подготовке речи президента Буша в Конгрессе К. Райс и К. Пауэлл пытались снизить категоричность позиции США и заявления о том, что США не будут делать различий между террористами и теми, кто их укрывает. Они предложили написать «и теми, кто продолжает их укрывать», тем самым давая возможность отдельным странам порвать с прошлым. Без изменения, считал Пауэлл, слова Буша будут означать объявление войны всему миру (с. 105).

Размышляя над американской внешнеполитической идеологией ХХI века, невольно задумываешься над тем, насколько отчетливо современные стратеги США представляют себе перспективы глобальной политики, а конкретно, политики на основе доктрины Буша. Это стратегия войны, и это признают политики-республиканцы. Книга заканчивается следующими словами, произнесенными американскими военными в Афганистане в местечке Гардез, где они соорудили из камней мемориал в память о разрушенном Торговом центре: «Мы объявляем это место мемориалом в честь отважных американцев, погибших 11 сентября. Мы делаем это для того, чтобы все, кто захочет причинить Америке зло, знали, что Америка не будет бездействовать и не позволит террору одержать победу. Мы понесем смерть и насилие во все уголки мира, чтобы защитить нашу великую страну» (с. 351-352)(6).

Стратегия войны, особенно высокоидейной и широкомасштабной, как показывает и история США, и мировая история, дело опасное, непредсказуемое по своим результатам и обоюдоострое. «Смелые» соратники президента Буша (за исключением разве что 4-звездочного генерала К. Пауэлла) не страшатся этого, не только потому, что это близко их психологии и политическим убеждениям, но и потому, что история мало их интересует, а мировое развитие им видится однолинейно, как становление и развитие американского государства. Но ведь это не так, а значит и коррективы в доктрину Буша вноситься будут, в том числе извне, из мира, который выглядит в уже начавшемся веке таким сложным, что описать его полностью и одной концепцией пока что никто не смог. (7)

2. Основные особенности новой “Стратегии национальной безопасности”

События 11 сентября 2001 года резко актуализировали проблему безопасности в общественном мнении США. Публикацию своей “СНБ США” администрация Дж. Буша-младшего приурочила к годовщине террористического акта и анонсировала более чем за месяц. Этот уникальный документ – наилучшая иллюстрация образа мира, на основе которого нынешняя американская администрация строит свою политику. СНБ не только формулирует стратегические приоритеты и задачи страны, не только описывает стратегические приоритеты и задачи страны, не только описывает средства для достижения поставленных целей, но содержит ещё и обещание совершенно определённого будущего. Причём новый мир обещается не только американскому народу, но всему населению планеты.(8)

Знакомясь с новой “Стратегией национальной безопасности США”, нельзя не обратить внимание на обилие в тексте повторов и особенно цитат из речей президента Дж. Буша-младшего. Из-за этого документ, по объёму почти втрое уступающий “Стратегии национальной безопасности США для нового столетия” и чуть ли не на порядок меньше, чем доклады комиссии Харта-Радмэна, производит впечатление растянутого и многословного. Однако применённый администрацией пиар-ход с созданием атмосферы напряжённого ожидания вокруг публикации и подчёркиванием революционного характера “стратегии Буша” доказал свою эффективность. На указанные недостатки документа мало кто обратил внимание. Как исключение можно привести отзыв историка-марксиста Уильяма Риверса Питта:”Документ, озаглавленный “Стратегия национальной безопасности Соединённых Штатов Америки”, написан невыразительным, неясным языком и оставляет несколько двусмысленное впечатление. Что и неудивительно, ведь большая часть этой бумаги – вырезанные и склеенные вместе кусочки речей, прочитанных Бушем после 11 сентября”(9).

Что касается самого документа, то он состоит из 9 глав. Первая из них, частично совпадающая с выступлением, называется “Обзор американской международной стратегии”. В ней сделан акцент на таких вопросах, как: укрепление союзов для обеспечения победы над глобальным терроризмом и работа по предотвращению нападений на "нас и наших друзей", предотвращение угрозы со стороны "наших врагов" оружием массового поражения, инициирование новой эры глобального экономического роста, расширение области совместных действий с "основными глобальными центрами силы", реорганизация институтов национальной безопасности Америки с учетом вызовов ХХI века.(10)

Другие 8 пунктов – заголовки следующих глав документа, из которых наиболее важна четвёртая.

Последний раздел “Стратегии национальной безопасности” посвящён реорганизации обеспечивающих её институтов. Администрация Джорджа Буша предприняла самую крупную со времён президента Трумэна (когда были созданы Министерство обороны и ЦРУ) реорганизацию федерального правительства, образовав Министерство внутренней безопасности. Однако в документе эта тема оставлена в стороне, а говорится лишь о сферах обороны, разведки и дипломатии.(11)

Отмечу здесь два терминологических новшества администрации США. “Стратегия национальной безопасности США” вводит новый термин: counterproliferation. Его перевели как “противораспространение”. Английское proliferation (“плодородие (почв), плодовитость (животных),быстрое размножение”) давно вошло в политический лексикон, означая распространение оружия массового уничтожения. Nonproliferation – нераспространение ОМУ. Термин, содержащийся в заглавиях многих важных международных договоров, означающий отказ от передачи отдельных видов вооружений и военных технологий другим государствам. В свою очередь противораспространение, на мой взгляд, означает борьбу с государствами, которые распространяют отдельные виды вооружений и военные технологии, через ряд мер (например, введение экономических санкций).

Ключевым для документа является термин preemption и производные от него. Это слово часто встречается в юридическом и транспортном контекстах, где означает “покупку чего-либо прежде других; преимущественное право на покупку или выкуп имущества; выгрузку (перед погрузкой)) ”. Именно в последнем смысле слова оно входит в такие сочетания, как preemption house, preemption yard и в состав имён собственных. Администрация США превращает preemption в военно-политический термин, и чтобы избежать смешения с такими уже устоявшимися понятиями, как упреждение и опережение, оно было переведено как “предварение”. Зачастую в отечественных СМИ употребляется термин “превентивные” (действия, удары), которого администрация США сознательно избегает, поскольку доктрина “превентивной войны” была осуждена на Нюрнбергском процессе как прикрытие агрессии.

Новая стратегия США включает принципиально новые положения:

1. Основные угрозы безопасности США исходят от государств-изгоев и террористических сетей. “Серьёзнейшая опасность … находится на перекрёстке радикализма и технологий”(12). Государства-изгои и террористические сети стремятся получить оружие массового уничтожения. Этим мотивируется переход от политики нераспространения ОМУ к противораспространению;

2. США не допустят достижения какой-либо страной военного паритета;

3. США намерены остаться единственной в мире страной, имеющей право на применение силы против угроз прежде, чем они полностью сформируются, и не позволят другим нациям использовать предварение как оправдание для агрессии;

4. США намерены реорганизовать институты национальной безопасности Америки с учётом вызовов и возможностей XXI века.(13)

Здесь хотелось бы обратить внимание на одно из наиболее важных, по моему мнению, высказываний Стратегии Национальной Безопасности:

Препятствовать нашим врагам угрожать нам, нашим друзьям и союзникам оружием массового уничтожения …

Природа угрозы периода холодной войны требовала от США – вместе с их союзниками и друзьями – акцентировать сдерживание использования врагом силы, проводя стратегию взаимно-гарантированного уничтожения. С крахом СССР и концом холодной войны среда безопасности США подверглась глубокой трансформации.

Сдвигаясь от конфронтации к сотрудничеству, отношения США с Россией дали очевидные дивиденды: конец равновесию страха, который разделял их; историческое сохранение ядерных арсеналов с обеих сторон, и сотрудничество в областях, которые до недавнего времени были невообразимы, как борьба с терроризмом и противоракетная оборона.

Новые вызовы появились от государств-изгоев и террористов. Ни одна из этих современных угроз не конкурирует с явной разрушительной мощью, которая выстраивалась против США Советским Союзом. Однако природа и побуждения этих новых противников, их намерение получить разрушительную мощь, до настоящего времени доступную только самым сильным в мире государствам, и большая вероятность, что они будут использовать оружие массового уничтожения против США, будут делать среду безопасности более сложной и опасной.

В 1990-х годах США зафиксировали появление нескольких государств-изгоев, отличающихся по многим признакам. Эти государства:

· жестоко обращаются со своими собственными гражданами и расходуют национальные ресурсы для личной выгоды правителей;

· не проявляют никакого уважения к международному праву, угрожают своим соседям и безжалостно нарушают международные соглашения, в которых являются стороной;

· Стремятся приобрести оружие массового уничтожения наряду с другой продвинутой военной технологией, чтобы создавать угрозу или достигать агрессивных целей этих режимов;

· Поддерживают терроризм на всём земном шаре;

· Отвергают основные человеческие ценности и ненавидят США и всех, кто за них стоит(14).

Во время войны в Персидском заливе США получили неопровержимые доказательства того, что проекты Ирака не ограничивались химическим средствами, которые он использовал против Ирана и своего собственного народа, но простирались также на приобретение ядерного оружия и биологических агентов. В прошлом десятилетии Северная Корея была основным всемирным поставщиком баллистических ракет и испытывала всё более и более боеспособные ракеты при развитии в то же время собственного арсенала ОМУ. В условиях глобальной торговли притязания этих государств стали вырисовывающейся угрозой всем нациям.

США должны быть подготовлены к тому, чтобы остановить государства-изгои и террористов прежде, чем они станут способны использовать оружие массового уничтожения или угрожать его использованием против США, их союзников и друзей. Для достижения своих целей США нужны:

· Действенные усилия по противораспространению ОМУ США должны сдержать и защититься от угроз прежде, чем они будут реализованы. США должны гарантировать, что ключевые способности – обнаружение, активная и пассивная защита, контрсилы – интегрированы в трансформируемую оборону и системы внутренней безопасности США. Противораспространение также должно быть интегрировано в доктрину, обучение и оснащение вооружённых сил США и сил их союзников, чтобы гарантировать, что США способны победить в любом конфликте с вооружёнными ОМУ противника;

· Ужесточённые усилия по нераспространению ОМУ, чтобы предотвратить приобретение государствами-изгоями и террористами материалов, технологий и экспертных знаний, необходимых для оружия массового уничтожения. США обещают расширить дипломатический контроль и помощь с целью сокращения угрозы, которые препятствуют государствам и террористам, стремящимся к получению ОМУ, а при необходимости США обещают расширить запрет на доступ к технологиям и материалам. США продолжат строить коалиции, чтобы поддержать эти усилия, ободрённые растущей политической и финансовой поддержкой нераспространения и программ сокращения угрозы. Недавнее соглашение “Большой восьмёрки” выделить до $ 20 миллиардов глобальному партнёрству против нераспространения ОМУ отмечает важный шаг вперёд;

· Эффективное управление последствиями, чтобы ответить на последствия использования ОМУ террористами или враждебными государствами. Уменьшение эффектов использования ОМУ против американского народа поможет сдержать тех, кто обладает таким оружием, и отговорить тех, кто стремится приобрести ОМУ, убеждая врагов, что они не смогут достичь желаемого для них исхода. США должны также быть подготовлены, чтобы ответить на эффекты использования ОМУ против сил США за границей, помогать друзьям и союзникам, если они атакованы.

США потребовалось почти десятилетие, чтобы понять истинный характер этой новой угрозы. Учитывая цели государств-изгоев и террористов, США не могут больше полагаться на ответные действия, как имело место в прошлом. Неспособность сдерживать потенциального нападающего, непосредственность сегодняшних угроз, величина потенциального вреда, который может быть причинён избранным противниками оружием, не оставляют выбора. США заявляют, что не могут позволить своим врагам ударить первыми. В холодной войне, особенно после Карибского кризиса, США сталкивались с приверженным статус-кво и не склонным к риску противником. Сдерживание было эффективно. Но сдерживание, основанное только на угрозе возмездия, мало пригодно против лидеров государств-изгоев, более склонных рисковать жизнями своих граждан и богатством своих наций.

· в холодной войне оружие массового уничтожения рассматривалось как оружие последней надежды, использование которого чревато уничтожением того, кто его использовал. Сегодня враги США рассматривают ОМУ как оружие для выбора. Для государств-изгоев это оружие – инструмент запугивания и военной агрессии против соседей. Это оружие может также позволить этим государствам пытаться шантажировать США и их союзников, чтобы предотвратить США от сдерживания или отпора агрессивному поведению государства-изгоя. Такие государства видят в ОМУ лучшее средство преодоления превосходства США в обычных вооружениях;

· Традиционная концепция сдерживания не работает против террористического врага, чья общепризнанная тактика – разрушение и выбор в жертвы невинных; чьи так называемые солдаты ищут мученической смерти и чья наиболее могучая защита – безгосударственность. Совпадение списков государств, поддерживающих террор, и государств, стремящихся к обладанию ОМУ, заставляет США действовать.

В течение столетий международное право признавало, что нации не обязаны подвергаться нападению прежде, чем окажутся вправе принимать меры, чтобы защититься против сил, представляющих неизбежную опасность нападения.

Государства-изгои и террористы не стремятся напасть на США, используя обычные средства. Они знают, что такие нападения потерпели бы неудачу. Вместо этого они полагаются на террористические акты и, потенциально, на использование ОМУ, которое может быть легко спрятано, скрытно установлено и применено без предупреждения. Цели этих атак – вооружённые силы и гражданское население, в прямое нарушение одной из основных норм закона войны. Как доказано потерями 11 сентября 2001 года, явная цель террористов – массовые жертвы среди гражданского населения, и эти потери были бы на порядок более серьёзны, если бы террористы приобрели и использовали ОМУ.

Соединённые Штаты долго поддерживали предваряющие действия для того, чтобы противостоять угрозе национальной безопасности США. Чем больше угроза, тем больше риск бездействия – и тем более принудителен выбор для защиты предупреждающего действия, даже если остаётся неуверенность относительно времени и места нападения врага, чтобы предупреждать или предотвращать такие враждебные действия противников США, Америка, если необходимо, будет действовать предваряющее (preemptively). Соединённые Штаты не будут во всех случаях использовать силу, чтобы предотвратить появляющиеся угрозы, не позволят другим нациям использовать предварение (preemption) как предлог для агрессии. Всё же в век, когда враги цивилизации открыто и активно ищут самые разрушительные в мире технологии, США не могут бездействовать, в то время как опасности назревают. США обещают поступать всегда сознательно, взвешивая последствия их действий. Чтобы поддерживать выбор предварения, США будут:

· создавать лучшие, более интегрированные способности разведки обеспечить современную и точную информацию относительно угроз везде, где они могут появляться;

· тесно координироваться с союзниками, чтобы формировать общую оценку наиболее опасных угроз;

· продолжать преобразовывать вооружённые силы США, чтобы гарантировать способность Штатов провести быстрые и точные действия и достигнуть решающих результатов.

3.Общественное мнение и СМИ о новой СНБ

В обсуждении “ Стратегии национальной безопасности США” отчётливо выделяются четыре стадии.

На первой дискуссия велась преимущественно профессиональными журналистами на страницах газет и в эфире. Обилие критики побудило администрацию перейти в контрнаступление, что обозначило вторую стадию полемики. Среди официальных лиц, выступавших с разъяснениями “доктрины Буша”, следует выделить участие Кондолизы Райс в дискуссионной передаче с Маргарет Уорнер “Online NewsHour” телекомпании PBS 25.09.02. Ответом стала новая волна критики, причём теперь к дискуссии присоединились исследовательские центры, выпустившие аналитические доклады (анализ Брукингского института) и специализированные журналы (третья стадия). Администрация вновь дала серию комментирующих заявлений и публикаций, среди которых наиболее концептуальный характер имеет статья К. Райс, распространённая по информационным каналам госдепартамента и опубликованная во многих странах мира, включая Россию (см. Известия 16.10.02).

3.1 Политико-академическое сообщество США и “Доктрина Буша”

Сейчас хотелось бы проанализировать основные направления дискуссий вокруг “Стратегии Национальной Безопасности”, развернувшиеся в США.

Тональность и содержание первых отзывов “большой прессы” на документ определил тезис о революционном характере “Стратегии Буша”.

“Документ провозглашает, что стратегия сдерживания, основа американской политики с 1949 года, отжили своё ”.(15)

Новый документ в прессе почти не сопоставлялся со старым. Упоминания о “Стратегии национальной безопасности США для нового столетия” демократической администрации оказались единичными.

“Новая стратегия серьёзно отличается от стратегии администрации Клинтона”.(16)

Единодушно отмечался доктринальный характер документа. “Дж. Буш-младший вошёл в избранный круг американских президентов, имеющих доктрину своего имени” - не без иронии констатировала “The Financial Times” (20.09.02). Словосочетание “Доктрина Буша” превратилось в заголовки (например, “The New York Post”, 21.09.02; “Toledo Blade”, 21.09.02; “The Plain Dealer”, 25.09.02 и т.д.)

Господствующей линией комментирования стало сопоставление новой стратегии с доктриной сдерживания в целом, поэтому вместо параллели “Буш - Клинтон” возникли параллели “Буш - Трумэн” и даже “Буш - Монро”.

“The Chicago Tribune” выделяет Дика Чейни как наиболее влиятельного стратега начиная с Джорджа Ф. Кеннана, отца доктрины сдерживания.

О доктрине, принятой администрацией Трумэна, отзывается, как о преобладающей в течение половины столетия и выигравшей холодную войну. А что касается “Доктрины Буша ”, то заявляет, что в ней в качестве официальной политики утверждены идеи Чейни, которые и будут определять роль Америки в мире по крайней мере часть XXI столетия.(17)

Даже американским комментаторам показалась рискованной цель сохранения на неопределённый срок военного превосходства над всем остальным миром. “The National Journal” подчёркивает то, что Америка может растратить своё мировое лидерство на “самоубийственный поиск империи”.(18)

“к сожалению для любой стратегии, построенной на вечной американской гегемонии, упадок великих экономических и военных держав – постоянное явление в истории. Одна из главных причин этого: тайны успеха сверхдержавы просачиваются за её границы, вооружая других. Вспомните римлян, завоёванных варварами, использующие римские военные методы. Или спросите китайцев, подчинённых монголами, использующими китайскую технологию ”.(19)

Аналогия между современными США и Римской империей очень распространена в комментариях, и неизменно в связи с падением империи. К ней обращаются профессор М. Мандельбаум в “The Buffalo News” 26.09.02, “The Toronto Star” в редакционной статье 27.09.02, CNS 26.09.02 и т.д. “Помните опасности империализма!” – призывает со страниц “Australian Financial Review” (02.10.02) Виш Бэри, и замечает: “Поскольку Соединённые Штаты в своей “Стратегии национальной безопасности” стремятся к военному выбору, неизбежно рисуются аналогии между США и имперским Римом”.(20)

Однако именно тезис о необходимости сохранения на неопределённый срок военного доминирования США администрация защищала наиболее жёстко. К. Райс в эфире PBC 25.09.02 заявила с достойной уважения прямотой:”Хорошо, но спросите себя, предпочли бы Вы иметь обратное положение – при котором противник фактически настигает или даже превосходит Соединённые Штаты… так, как Советский Союз… нет, Соединённые Штаты не намериваются позволить этому случиться”.

Идея предваряющих угрозу действий встретила весьма разный приём: от горячего до категорического неприятия. Президент Франции Жак Ширак сказал в одной из своих речей отметил тот факт, что если какая-либо нация требует права на предваряющее действие, все другие страны станут делать тоже самое. Высказывались опасения, что “доктрина Буша” взорвёт весь мировой порядок. Последнюю позицию наиболее чётко и кратко сформулировала “The International Herald Tribune” в редакционной статье 03.10.02, перепечатанной во многих изданиях мира, включая и официальный орган Правительства РФ “Российскую газету”.

Своей основательностью выделяется отзыв Брукингского  института. Аналитики выделили в “стратегии Буша” четыре дилеммы, не получившие, по их оценке, внятного разрешения. Это:

· Свобода vs контртерроризм; По мнению авторов, задачи распространения свободы объективно вступают в противоречие с контртеррористическими мерами, включающими в себя перлюстрацию переписки, слежку, бессудные расправы и т.д.

· Предварение vs сдерживание;

Аналитики отмечают, что документ фактически предусматривает три способа или три стадии действий США по отношению к возможным угрозам; отговаривание или разубеждение (dissuade), что означает дипломатические меры, сдерживание в классическом смысле и предварение. США не отказались от идеи сдерживания полностью. Однако неясно, где проходят границы, на которых дипломатические разубеждение сменяется военно-политическим сдерживанием, и когда США считают себя вправе прибегнуть к предварению.

· Временные коалиции vs международные институты; Аналитики отмечают, что использование временных коалиций объективно подрывает те самые международные институты, о поддержке которых заявляют США;

· Несостоявшиеся государства vs продвижение процветание.

Сопредседатель Комиссии США по национальной безопасности Гэри Харт заявил: “Нынешняя военная доктринология не ушла далеко от времён холодной войны – выработка стратегии находится на начальной стадии, а администрация Буша действует реактивно и во многом воинствующе. Поэтому ещё не поздно представить разумные альтернативы бушевским “предваряющим ударам” – эвфемизму, оправдывающему насильственную смену иностранных правительств”.(21)

Вероятно, двумя самыми активными критиками доктрины Буша являются бывшие высокопоставленные чиновники, ранее занимавшие пост советника по национальной безопасности президента США - Брент Скоукрофт, работавший в администрации Джорджа Буша-старшего, и Збигнев Бжезинский, работавший при президенте Джимми Картере. По словам Скоукрофта, стратегия предупредительной войны "открывает дверь" для тех, кто выражает претензию на такое же право. А то, что США сделали свое решение общественным достоянием, может дать мировому сообществу ощущение, что Соединенные Штаты высокомерны. Збигнев Бжезинский заявил, что предупредительная война легитимизирует неразборчивое использование военной мощи. По словам бывшего Госсекретаря США Генри Киссинджера, "Не в интересах как Америки, так и всего мира создавать нормы, дающие возможность каждой стране неограниченное право на превентивные атаки, оправданные индивидуальным набором угроз, удобных для их национальных интересов ".

Несмотря на все разногласия, оппоненты и сторонники доктрины Буша соглашаются в одном, что она является самым радикальным изменением во внешнеполитическом курсе Соединенных Штатов за последние 50 лет. Более того, эта доктрина предоставила возможность американским войскам провести первую в истории США крупномасштабную превентивную войну - вторжение в Ирак. Что касается опросов общественного мнения, то следует отметить, что после войны в Ираке большинство респондентов не поддерживают планы войн против Ирана и Северной Кореи. Такие настроения в корне противоречат Стратеги