Скачать

Советизм, нацизм, исламизм и примкнувший к ним леволиберализм

Людмила Дымерская-Цигельман /Израиль/

"(Еврейский вопрос), …конечно, не есть единственная проблема нашего времени, но ... может считаться пробным камнем зрелости нашей цивилизации и ее желания служить Добру".

Томас Манн

1. Мессианство и антисемитизм

В своем докладе на Международном Форуме по борьбе с антисемитизмом (Иерусалим, 29 - 30 июля 2003) депутат канадского парламента профессор Ирвин Котлер перечислил 13 аспектов современного антисемитизма. Он говорил об идеологических, политических, социальных, психологических и эмоциональных особенностях этого многоликого феномена. Я ограничусь здесь лишь одним его аспектом - идеологическим. Речь пойдет не об антисемитизме вообще, а об антисемитизме идеологическом. Почему именно о нем? Потому что существовали и продолжают существовать идеологии, которые обосновывали и, более того, освящали, то есть объявляли священным делом избавление человечества от евреев, представляя их воплощением мирового Зла. Идеологии эти подчас становились руководством к действиям, достигавшим ужасающих масштабов, - прежде всего в тоталитарных государствах, отличительной особенностью которых является всепроникающее господство идеологий и потому называемых идеократиями. К такого рода идеологиям однозначно относят нацизм и - далеко не всегда и с большими оговорками - советизм. Нынче эти идеологии, пережив свои идеократии, продолжают существовать, причем не только в виде различных модификаций неонацизма и постсоветизма - они также о б н о в л я ю т с я, проходят своего рода реинкарнацию (и это в первую очередь относится к идеологии советского нацифицированного антисионизма) в контекстах исламизма (политизированных модификаций ислама), а также в "антиизраилизме" леволиберальных кругов на Западе. И это позволяет - с полным на то правом - поставить сразу два вопроса: во-первых, что общего между нацизмом, который реализовал Катастрофу, и советизмом, на кровавом счету которого в т о ч н о с т и такого преступления нет? И, во-вторых, что общего у них обоих с исламизмом, точнее, c панисламизмом? Сегодня, как никогда, важно выявить собственные культурно-исторические корни нацизма и советизма, во многом определяющие их убойные потенции. Но не менее существенно уяснить также, что общего в этих идеологиях - хотя бы потому, что именно это общее обеспечивает их преемственную связь с новыми, сегодняшними идеологиями, подвигающими на новые кровавые мистерии, которыми уже ознаменовалось начало ХХI века.

Что же объединяет все эти идеологические конструкты? Их объединяет типологическое родство - все они принадлежат к одной и той же разновидности мессианских идеологий, отличающихся агрессивным дуализмом. Всякая идеология - это одновременно телеология, поскольку она формулирует цели - группы ли, общественной или социальной страты, этноса, нации и др. Но когда в идеологии речь идет о глобальных целях, о всечеловеческом благе, об очищении и спасении всего человечества от вселенского зла - это верный признак того, что перед нами мессианская идеология. Такими были и нацизм, и советизм, такой сегодня является идеология исламизма, призывающая ради установления праведной жизни на земле уничтожить (или подчинить и перестроить "на правильный лад") мир всех "неверных".

Во всех мессианских идеологиях можно выделить общие отличительные особенности:

1. В каждой из них цели формулируются как миссия по глобальному и тотальному переустройству мира.

2. В каждой из них присутствует самозваный (персонифицированный или коллективный) мессия, берущий на себя роль пророка, разъясняющего, в чем состоит миссия его самого и его адептов. Люди, узурпирующие эту мессианскую роль, становятся вождями, выстраивая тоталитарные иерархические системы (в случае захвата власти, превращающиеся в государственные системы) с четким разделением на "своих" и "чужих". Этой иерархии "своих" соответствует сочиняемая по ее подобию антиподная иерархия "чужих", пирамиду которых венчает обязательная в дуалистической мессианской идеологии фигура "врага".

3. Все дуалистические мессианские идеологии освящают массовый террор как оправданное высокой целью средство ее достижения. Возникающие на их основе тоталитарные системы управления соединяют воедино идеологию с террором.

4. Все три рассматриваемые идеологии - идеологии дуалистические, манихейские, резко противопоставляющие и абсолютизирующие доброе и злое начала. "Враг" в них - это антипод мессии, равносильный ему антагонист, воплощающий, по контрасту с благоносным мессией, всё мировое зло. Со времен христианства, где Добро было воплощено в Христе, Зло всегда было представлено Евреем и его мессией ("Машиахом"), который выступал в роли Антихриста. Антагонист таким образом становился зеркально перевернутым отражением мессии. Это правило распространяется и на этноэтатические мессианские идеологии, добавившие к антииудаизму христианства биологическую, расистскую, националистическую и политическую антисемитские аргументации. Различные ипостаси (роли и проявления) того или иного мессии и особенности его благостной миссии определяют те или иные особенности негативизации Еврея, приписываемых ему злоумышлений, а также способы его "обезвреживания", сводимые к разным формам дискриминации и насилия - от погромов до Катастрофы. Иными словами, конкретное содержание той или иной антисемитской доктрины и потенции ее убойной силы определяются специфическим содержанием той мессианской идеологии, в контексте которой эта доктрина формируется. Так, в нацизме, объявившем своей "гигиенической" миссией очищение арийской расы, а под ее господством - наведение порядка во всем остальном человечестве, Еврей вообще выводится за пределы человеческого рода, ставится ниже его (untermensch). В то же время мессия во всех своих ипостасях (фюрер, его партия, немецкий народ, арийская раса) оказывается, наоборот, "сверхчеловеком" (ubermensch). Священная миссия "сверхчеловека" состоит в постижении необходимости и в реализации тотального истребления поставленных ниже рода человеческого "болезнетворных" евреев - истребления столь же правомерного, как уничтожение туберкулезных палочек, чумных бактерий, паразитических животных - крыс и т. п., в образе которых были представлены евреи во множестве нацистских текстов, как вербальных, так и визуальных. Эта аргументация считается расистской, но она превосходит ее, ибо в расистских доктринах деление на расы производится в н у т р и рода человеческого. Евреи же выводятся за его пределы, и именно это определяет ту убойную силу, которая отличает нацистский б и о л о г о - г и г и е н и ч е с к и й антисемитизм.

Советская идеология на стадии стагнации СССР (70-е годы, "застой") заимствует из нацизма ряд его антисемитских идей, но адаптирует их к своей мессианской доктрине, в которой и сам мессия, и его миссия радикально отличаются от нацистских, прежде всего своим "гуманистическим" камуфляжем (маскировочной формой). Советский доктринальный антисемитизм формировался в 30-е годы как интегральная часть идеологии русско-коммунистического мессианства, провозглашавшей миссией русско-коммунистического мессии создание нового мира, в котором будет "все для человека и во имя человека". На протяжении советской истории эта идеология претерпела ряд изменений - менялись ипостаси мессии и содержание его миссии и в соответствии с этим менялись образ и концепция антипода. С конца 40-х годов эта роль уже явным образом предназначалась Еврею, который по мере изменения миссии мессии последовательно и параллельно обретал облики "антипатриота", "безродного космополита", "убийцы в белом халате", "агента англо-американского империализма и сионизма", и, наконец, сиониста-"фашиста под голубой звездой", на службе которого состоял империализм и все остальные силы вселенского зла.. Именно антисионизм образца 70-х годов, включивший в свою аргументацию ряд нацистских идей, явил собой новый - "гибридный" - вид доктринального антисемитизма, обновляемого сейчас в мессианской идеологии панисламизма. Еще одна реинкарнация камуфляжно-"гуманистического" советского антисионизма осуществляется сегодня в антиизраилизме леволиберального Запада. Но об этом позже. Сейчас же еще раз подчеркну, что доктринальный антисемитизм (Ирвин Котлер говорит об экзистенциальном или геноциидальном антисемитизме) существует не сам по себе, а формируется и изменяется как интегральная часть мессианских агрессивно-дуалистических идеологий.

5. Дуалистичность, манихейство определяет еще одну особенность мессианских идеологий - их эсхатологический милитаризм. Провозглашается "священная" война, которая, как всякая религиозная война, не может завершиться компромиссом. Поэтому адепты мессии призываются на последний решающий бой с "врагом рода человеческого". Создается культ жертвенной смерти во имя исполнения этой высокой миссии.

6. Мессианские идеологии (даже при их апелляции к науке) представляют собой основанные на вере псевдорелигиозные образования. Мессия и все, что относится к его миссии, освящаются с помощью специально создаваемых культов, обрядов и ритуалов. В соответствии с той или иной "святостью" осуществляется демонизация антипода мессии.

7. Для мессианских этноэтатических идеологий характерно создание мифологизированных, своего рода "священных" историй. Например, нацистская и нацифицированные (вроде русского "неоарийства") идеологии включают в свои "священные" истории мифы о древней языческой предыстории мессианского народа. В соответствии с этой "священной" историей корректируется и история злодеяний антипода.

8. Еще одна важнейшая особенность мессианских идеологий - их неуничтожимость. Они так же неуничтожимы, как неуничтожимы освящаемые ими тоталитарные формы правления, в генезисе и функционировании которых им принадлежит решающая роль. Ханна Арендт предупреждала: "...как возможность и как постоянная опасность они (тоталитаризмы) останутся с нами навсегда..." Об этой же опасности предупреждает своими фильмами один из самых концептуальных мастеров современного кино Александр Сокуров. Свои историко-философские ленты о Гитлере и Ленине ("Молох" и "Телец") он резюмирует словами: "Сталинизм, большевизм с нами навсегда, как навсегда нацизм: эти болезни, раз родившись, не умирают. Их можно только локализовать".

Практика показывает, что вот это как раз мало вероятно. Эти идеологии в движении, они иррадиируют, взаимопроникают, взаимодействуют, претерпевают реинкарнации. При этом можно согласиться с тем, что каждая из них последовательно, каждая в свое время, становилась очередным эпицентром доктринального антисемитизма - нацизм в первую половину, а советизм во вторую половину прошлого века. В последние десятилетия на наших глазах формируется уже третий, нынешний концептуальный эпицентр современного доктринального антисемитизма - панисламизм, обновляющий применительно к своим целям - насильственного преобразования мира - весь арсенал европейского донацистского и русского досоветского ("Протоколы сионских мудрецов", кровавые наветы и т. п.) антисемитизма, а также арсеналы антисемитизма нацистского и советского. Особо востребованным (хотя это обстоятельство остается в тени) оказался советский нацифицированный антисемитизм, под прикрытием и в обличии антисионизма проникший в религиозную и светскую идеологию разных народов и стран, прежде всего арабо-мусульманских, а затем и при их посредстве - западных. Будучи сам "гибридной" доктриной, этот советский нацифицированный антисемитизм, в свою очередь, становится интегральной частью новых "гибридных" антисемитских образований. Это заставляет пристальнее присмотреться к нему.

2. Нацификация советских и постсоветских идеологий

Государственная идеология: предыстория и история нацификации

Как возник советский нацифицированный антисемитизм? Что представлял собой процесс нацификации советских идеологий, когда он начался и чем был вызван?

Нацификация - это процесс освоения основополагающих нацистских идей в системе аргументации каких-либо других, "коренных" идеологий - как официальных, так и продуцируемых в обществе. В отличие от собственно нацистских доктрин те идеологии, которые при освоении нацистских идей сохраняют свою специфику, можно назвать паранацистскими. Именно такой паранацистской "гибридной" идеологией стал в 1970-80-е годы советский антисионизм, разработанный партийно-пропагандистским аппаратом.

В свое время открытие сходства между гитлеризмом и сталинизмом, между нацизмом и коммунизмом легло в основу понимания тоталитаризма и стало чуть ли не определяющим в процессе самопознания советского общества 60-х годов. Но увлечение этим открытием, абсолютизация того общего, что объединяло нацизм и коммунизм, нередко вело к забвению того специфического, что их отличало. Между тем русский коммунизм ни по провозглашенным целям и принципам, ни по своей аксиоматике, т.е. системе декларируемых (хотя и камуфляжно) ценностей, неявно модифицирующих христианские, ни по своим упованиям на научно-технический прогресс никак не тождествен нацизму с его антимодернистскими установками, с его призывом к возврату к природе, к дохристианскому языческому миру. Мессианский советизм как некая целостная цивилизация формировался на русской почве, в русле определенных доминантных направлений русской культуры, точно так же как мессианский нацизм возрос на немецкой почве как порождение и одновременно перерождение культуры немецкой. И именно эти собственные корни, дающие все новые и новые побеги, представляют особый интерес, ибо культурно-историческая укорененность мессианских идеологий определяет не только вероятность их рецидивов, но и (при соответствующих условиях) возможность их взаимоадаптаций. Не будь своих корней, не будь собственной унавоженной почвы, саженцы и черенки нацизма в России были бы так же безопасны, как они, в конечном счете, безопасны в стране с укорененной в культуре демократией.

Несомненно, приживаемость нацистских идей в России, так же как русских в Германии, свидетельствует о близости культурных парадигм, послуживших основанием коммунистической и нацистской идеологий. Речь прежде всего идет о манихейском противопоставлении обеих культур - духовной русской и духовной немецкой - "бездуховной", меркантильной цивилизации Запада, экспансия которой на восток находила мифологическое объяснение во всемирном заговоре евреев, нацеленных на мировое господство. Характерно, что нацистский вариант этого мифа был создан выходцем из России Альфредом Розенбергом, включившем в контекст своего "Мифа ХХ века" основные идеи созданных русской охранкой "Протоколов сионских мудрецов", переведенных на немецкий язык в 1923 году. Эта близость культурных истоков, порой напоминающих сообщающиеся сосуды, способствовала и способствует тому, что черенки одного дерева легко прививались к другому. Но если нацификацию идеологий свести к чистому заимствованию, к простому переносу нацистских идей и к их потреблению в первозданном виде (что, несомненно, тоже имеет место, особенно сейчас, в постсоветской, демократизированной до беспредела России), если не видеть их о с в о е н и я, их н а т у р а ли з а ц и и в структуре коренных идеологий, то можно прийти к ложным представлениям о чистой конъюнктурности этого феномена и соответственно к иллюзиям о возможности его преодоления столь же конъюнктурными, чисто политическими средствами. Между тем процесс нацификации, насчитывающий более чем тридцатилетнюю историю, начавшийся в СССР и продолжающийся после его распада, вряд ли может быть сведен к конъюнктуре. Он имеет свои глубинные историко-идеологические и политические предпосылки, уяснение которых - условие необходимое (хотя и недостаточное) для эффективного ему противодействия.

Нацификация советских идеологий - партийно-государственной, с одной стороны, и общественных (то есть инициированных вне партийного заказа), с другой, - впервые открыто проявилась лишь после Шестидневной войны. Но уже в 30-е годы под руководством и при непосредственном участии Сталина была сформирована доктрина русско-имперского коммунистического мессианства, в модифицированный контекст которой в конце 60-х годов и были включены определенные нацистские идеи и, прежде всего, - стержневая и основополагающая в нацизме доктрина тотального антисемитизма.

Нередко нацистский антисемитизм уравнивают со сталинским, а сталинские кампании: дело Еврейского Антифашистского Комитета, кампанию против "космополитов" и "дело врачей" - называют (по аналогии с Катастрофой европейского еврейства) Второй Катастрофой, геноцидом, точнее, несостоявшимся геноцидом. Разумеется, в доктринальном - сталинском и нацистском - антисемитизме есть много общего, тем не менее, важно не упустить и их сущностные различия. Как мы уже говорили, общее в них состоит в том, что и сталинский, и нацистский антисемитизм - составные части мессианских доктрин, нацеленных на переустройство мира. В обеих мессианских утопиях евреям отводится роль антипода мессии. Но как сами мессии, так и их миссии в нацистской и русско-коммунистической утопиях существенно разнятся. Немцам, высшему представителю высшей - арийской - расы, возглавляемым Гитлером и его партией, предстояло выполнить б и о л о г о - г и г и е н и ч е с к у ю миссию, очистить мир от н е д о ч е л о в е к о в, и эта миссия оставалась приоритетной на всех стадиях существования нацизма, вплоть до его последних дней. Напрашивается вывод, что для нацизма характерен безусловный примат идеологии над политикой. Особенностью же русского коммунизма, советизма (и тоже на всех стадиях его существования - ленинизма, сталинизма и постсталинизма) является обратное соотношение - примат политики над идеологией. Если в нацизме образы мессии и его антипода остаются неизменными на всем протяжении его истории, то в коммунистическом мессианстве эти образы меняются в соответствии с запросами политики, как внутренней, так и внешней.

Доктрина антисемитизма, ставшая составной частью позднего сталинизма, была впервые легализована в советских пропагандистских кампаниях 1949-1953 годов. Именно тогда советский антисемитизм, как ранее немецко-нацистский, был возведен в ранг государственной идеологии и стал открыто проявляться в репрессивной и дискриминационной политике властей, начало которой было положено еще в предвоенные годы. Подчеркнем, однако, что в отличие от откровенного нацистского, советский антисемитизм всегда был иносказательным, более того, советские идеологи разоблачали антисемитизм как оружие классового врага, главным образом как оружие в руках сионистов. Приписать антагонисту чисто по-оруэлловски свою собственную политику и идеологию - высший пилотаж советского камуфляжа, досконально отработанный самим Сталиным и успешно используемый его наследниками. Джордж Оруэлл, расшифровавший сущность и назначение идеологий типа сталинской, определил главное их правило - называть все с точностью до наоборот: Министерство мира в его романе "1984" ведало войнами, министерство любви - застенками. Этому правилу следовали советские идеологи на всем протяжении советской истории, меняя гуманистический камуфляж исповедуемых доктрин в однозначном соответствии с теми преступлениями режима, которые нужно было замаскировать: народоубийственные акции коллективизации маскировались патриотической русско-мессианской идеологией, Большой Террор - принятием всеблагой конституции, развязывание третьей мировой войны - широко разрекламированной борьбой за мир (Пагуошская конференция и т.п.). В этом же ряду находится инициированная СССР и принятая в 1975 году резолюция ООН о " сионизме-расизме", среди прочего призванная замаскировать использование в политике, как внутренней, так и внешней нацифицируемого в те годы советского антисемитизма, закамуфлированного под "антисионизм".

Начало той идеологической кампании, которая привела к принятию резолюции ООН, знаменуется выходом в свет в 1969 году книги "Осторожно, сионизм!" Юрия Иванова, курировавшего тогда в ЦК КПСС компартию Израиля (суммарный тираж этой книги на разных языках составил 550 тыс. экземпляров, из них 42 тыс. на арабском). Именно с этой книги начинается интенсивная нацификация государственной идеологии. В облачении "антисионизма" и под лозунгом "борьбы с современным фашизмом" в нее вводится заимствованная из арсеналов Геббельса тотально антисемитская концепция расистского толка. В модифицированном виде она становится интегральной частью неосталинистского варианта русско-коммунистического мессианства, создаваемого в соответствии с запросами нового времени. Какими же были тогда эти запросы?

После подавления освободительных движений в странах-сателлитах, после подавления диссидентского движения в СССР и начала массовой еврейской эмиграции, после поражения в Шестидневной войне оснащенных советским оружием арабских стран наступает период стагнации советского режима, названный потом "застоем". В этот период начинаются активные поиски путей реанимации и сохранения русско-советской империи. Они ведутся в широком диапазоне политических ориентаций - от просоветских до антисоветских - и захватывают различные общественные группы, прежде всего интеллигенцию, внушительная часть которой в поисках таких путей обращает взоры к нацизму - его мистике, его геополитике, к арийской идее и язычеству - и все это в органической связи с нацистским антисемитизмом. В этой ситуации доминирующая в те годы часть партийного аппарата тоже хватается за нацифицированную доктрину антисионизма, приспособляя с ее помощью государственную идеологию к общественной и превращая таким путем идейно близких интеллигентов в социально приближенных. Все провалы и неудачи СССР начинают объясняться отныне происками всесильного и вездесущего "международного сионизма", этого, как пишет Иванов, "врага всех народов, ... всех свободолюбивых людей земного шара".

Свою схему разоблачений этого врага Иванов строил на широко использованной в нацистской пропаганде статье Маркса "К еврейскому вопросу", которая до него в советских публикациях о евреях (включая сталинские кампании) никогда не упоминалась. Заимствуя у Маркса немецкий термин "юдентум", Иванов отождествлял с этим "юдентумом" сионизм, отрицая при этом само существование евреев как народа. На этой основе он строил извращенные версии еврейской истории, культуры и религии, которые были призваны убедить читателя, что евреи с древнейших времен, руководствуясь расистскими доктринами иудаизма об их избранности, стремятся к мировому господству, что нет преступлений, перед которыми остановились бы сионисты, установившие режим апартеида в Палестине, активно участвующие в подрывной деятельности в странах третьего мира, в социалистических странах и в СССР и организующие террор во всем мире. Это была цельная концепция расистского антисемитизма, культивировавшая то же представление о еврействе как о подлежащем искоренению мировом зле, что и нацистская. Иванов фактически воспроизводил ту версию нацистской пропаганды, которая использовала вывод Маркса о грядущей "эмансипации общества от еврейства" как исходящий от самих евреев аргумент в пользу "окончательного решения еврейского вопроса". Отличие и существенное заключалось в том, что нацистское биолого-гигиеническое "обоснование" тотального антисемитизма замещалось у Иванова "обоснованием" культурно-историческим: "почва" вытесняла "кровь", "история" - "гигиену". Оно и понятно - кровь не могла фигурировать как решающий аргумент в многонациональной империи, а апологетика освенцимской "гигиены" никак не совмещалась с декоративной дружбой народов.

Обильное цитирование Маркса помогло Иванову не только выстроить культурно-историческую версию расистского антисемитизма, но и включить эту версию в официальную "марксистско-ленинскую" идеологию, камуфлируя "учением о классовой борьбе" ее паранацистскую сущность.

Камуфляж у советских антисионистов приобретал характерные для всего советизма оруэлловские очертания. Конструируя свою расистскую схему, они "с точностью до наоборот" обвинили в расизме самих сионистов, отождествляемых с насчитывающим трехтысячелетнюю злодейскую историю "юдентумом". Одним из главных изобретений паранацистских идеологов стало уравнивание сионизма с расизмом, на основе чего была принята позорящая ООН резолюция 1975 года. Не менее значимым было другое нововведение, сыгравшее, как и первое, огромную роль в идейном оснащении арабского терроризма и исламизма, а именно - отождествление сионизма с фашизмом, выразившееся в формулах типа "фашизм под голубой звездой" и "сионизм - это современный фашизм". В нацифицированном неосталинизме эти антисемитские изобретения играли важнейшую роль, позволяя реанимировать "гуманистический" образ СССР как лидера новой антифашистской коалиции (одновременно напоминая о нем как об освободителе мира от немецкого фашизма). Стоит отметить, что сам нацизм никогда не объяснялся в советской литературе особенностями немцев как народа. (Гитлеры приходят и уходят, говорил Сталин, а народ немецкий остается.) Зато корни "сионизма-фашизма" тщательно изыскивались в самой природе "юдентума", в его "полной преступлений" истории, в его "порочной" религии. Иными словами, советский "антифашизм" образца 70-х годов строился как цельная расистская доктрина культурно-исторического толка.

Она подкреплялась еще одним изобретением. Речь идет о "сотрудничестве сионистов с нацистами", более того - об их, сионистов, "пособничестве" в уничтожении 6 миллионов своих соплеменников. Развивая эту идею, советские антисионисты приходят к еще одному "открытию" - оказывается, не было этих 6 миллионов. Число истребленных нацистами евреев, утверждал Лев Корнеев, завышено "в 2-3 раза, по крайней мере" (Л.Корнеев. "Классовая сущность сионизма", 1982, Киев). Он же сообщал, что цифра 6 миллионов была названа еще в 1937 году Хаимом Вейцманом и "принята впоследствии за исходную", что "превращение в пыль сотен тысяч евреев-несионистов было заранее запланировано сионистским руководством". То, что относится к ревизии Катастрофы, было почерпнуто советскими антисионистами из соответствующих западных, преимущественно неонацистских источников, появившихся большей частью после процесса Эйхмана (1961 год). Освоение неонацистских источников - один из признаков не просто нацификации, а уже неонацификации советской идеологии. Но изуверские измышления об участии сионистов в планировании и осуществлении Катастрофы - это уже была оригинальная и типично советская продукция, сходная с обвинениями "врагов народа" в 1937 году и сразу получившая широкий сбыт в арабской антиизраильской пропаганде.

С конца 70-х и до середины 80-х включительно паранацистская доктрина была доминирующей частью советской государственной идеологии. Однако она не исчерпывала ее целиком, потому что тогда же определилась группа относительно умеренных партийных антисионистов (например, Носенко, Дадиани), тексты которых отличались ритуальной цитацией Ленина без какого бы то ни было упоминания статьи Маркса "К еврейскому вопросу". Умеренных можно, поэтому условно назвать "ленинцами", тогда как истинных паранацистов - "марксистами".

В годы перестройки "ленинцы" поддержали партию Горбачева, "марксисты" же перешли в оппозицию - неотъемлемую часть объявившего себя демократией режима. Еврейская тема - "сионизм"- и тогда оставалась важной картой в политико-идеологической борьбе за власть, в которой на стороне "марксистов" выступали сформировавшиеся в недрах агонизирующей империи общественные группы (писатели, ученые, публицисты и др.), продуцирующие нацистского толка антисемитские доктрины, а на стороне "ленинцев" - противодействующие им группы либералов, в основном шестидесятников, начавшие набирать силу в годы перестройки. Но противодействие антисемитизму в СССР-СНГ - тема отдельная. Вернемся к авторам паранацистских доктрин и к самим этим доктринам, на этот раз к тем, что спонтанно формировались в советском обществе образца 70 - 80-х годов. Инициировались они, видимо, вне прямого заказа партийно-пропагандистских служб, но запускались в общественный круговорот при явной поддержке и соучастии их "марксистской" составляющей.

Общественная самодеятельность: русское арийство и неоевразийство

В 60-е годы и особенно в годы "застоя" стали размножаться самодеятельные русско-имперские мессианские идеологии, как про-, так и антисоветские. Во-первых евреи обвинялись в "извращении нашей революции", во вторых - в ее свершении. Эти идеологии уже с конца 60-х годов дополняются новой конструкцией, до того не имевшей прецедента в истории русской мысли. Речь идет о расово-цивилизаторской версии русского мессианства. Согласно этой версии русский народ стал предметом экзистенциальной ненависти евреев, поскольку отдаленные предки русских - "первые индоарии"- много тысячелетий тому назад заложили основы богатой языческой культуры, которая изначально противостояла ущербной иудейско-христианской цивилизации. Разработчиков русско-арийского мессианского мифа вдохновляла перспектива возрождения этой культуры в России, миссия которой на этот раз заключалась в оздоровлении всего человечества, изнемогающего под игом воцарившегося на Западе иудео-христианства. Христианство, которое именовалось "дочерним предприятием иудаизма", "предбанником иудейского рабства", было представлено не просто чуждой и навязанной русскому духу религией - оно, оказывается, сознательно губило и погубило самобытную русскую культуру, насчитывающую якобы несколько тысячелетий и по праву стоявшую вровень с самыми великими цивилизациями человечества. Строились все эти откровения на появившейся в русской эмиграции так называемой "Влесовой книге". Эта историческая фальшивка неоднократно разоблачалась русскими филологами, и, тем не менее, начиная с 1976 года, во всех изданиях, контролируемых издательством "Молодая гвардия", а также в ряде других изданий (среди них массовотиражные "Огонек", "Неделя" и "Техника молодежи") шла активная пропаганда этого "великого культурного памятника" русского народа. "Памятник" этот якобы доказывал праисторическую связь русских с арийскими племенами, ибо прародителем славянских племен был некто Ой, в другом произношении Орий, или Арий. Постепенно этот русско-арийский миф с его пафосом ненависти к иудео-христианской цивилизации обретал зримые черты новой мифологии нацистского типа. Патриотический смысл этих построений сводился к переносу индоарийских корней с немецкой почвы на русскую, к замещению мифа ХХ века мифом ХХI века. Это определение, равно как и открытие (в 1986 году) самого феномена русско-арийского паранацизма принадлежит Майе Каганской. Она же обратила внимание исследователей на группу авторов-фантастов, использующих жанр для пропаганды "самых экстремальных фабул мистического расизма и антисемитизма". Хотя ариософские фабулы вместе с "Влесовой книгой" вроде бы не укладывались в анализ "классовой сущности сионизма", тем не менее, Корнеев внес в список сионистских преступлений "очернение" русского культурного наследия, включая "Влесову книгу". Заинтересованность партийно-государственных антисионистов в паранацистской ариософии, в ее творцах и потребителях выразилась и в курируемой ими издательской политике. Только один пример. Роман-эссе Чивилихина "Память", посвященный "доказательствам" арийских корней русского народа как ведущего народа индоевропейской расы, с 1978 по 1985 год был издан общим тиражом 6 млн. 130 тыс. экземпляров.

В постсоветское время (1990-е годы и далее) этот русско-арийский языческий миф получил довольно большое распространение в качестве идеологии (вместе и наряду с чисто нацистской, насаждаемой путем распространения переведенных на русский язык "Мein kampf" и т.п.) неонацистских групп российских штурмовиков - таких, как РНЕ /ныне распавшееся/, венеды, скинхеды и т.п. По большому счету, как эти группы, так и вдохновляющий их "миф XXI века" вряд ли обретут самостоятельное место в политико-идеологическом спектре путинской России, хотя они не уходят со сцены, выполняя, очевидно, кому-то и почему-то нужные роли.

Как известно, идеология становится материальной силой, если ею руководствуются влиятельные группы, способные прийти к власти или на власть влияющие, или у власти находящиеся. С этой точки зрения может стать общественно опасной идеология неоевразийства, ибо она:

а) заимствуя из нацизма его мистику и антизападническую геополитику, трансформирует их в союзный исламизму антиамериканизм;

б) преемственно связана с русско-имперским мессианством, то есть достаточно прочно укоренена в культурно-исторической традиции;

в) пользуется авторитетом и спросом среди высшего офицерства и у влиятельных чиновников, при поддержке которых была организационно оформлена ("Общероссийское политическое общественное движение Евразия" было учреждено в апреле 2001 года, партия "Евразия" зарегистрирована в 2002 году);

г) благодаря огромной популярности евразийских идей и широкому их спектру /включающему, надо отметить, и конструктивные историко-культурные и политические идеи/ обладает общественно значимым резонансным эффектом.

Формирование неоевразийства, как и других советских паранацистских идеологий, тоже началось в агонизирующей советской империи, но значимость его, в отличие от них, на протяжении постсоветской истории постоянно возрастала. История паранацистской версии неоевразийства во многом совпадает с биографией одного из ее главных разработчиков Александра Дугина (1962 г.р.). В 1980 году он входит в подпольный "Черный орден SS", учрежденный поэтом Евгением Головиным. В 1989 году Дугин на базе "Черного ордена СС" создает Историко-философский центр "ЭОН" и чуть позже - Историко-религиозную ассоциацию "Арктогея" и одноименное издательство, выпускающее сочинения европейских "новых правых", книги Рене Генона, Юлиуса Эволы, книги самого Дугина. В 1990-92 годах он работает в секретных архивах КГБ, допуск к которым ему устроил отец, сотрудник Главного разведывательного управления Генштаба. Там Дугин познакомился с трофейным нацистским архивом "Ahnenerbe" - института "Наследие предков", принадлежавшего СС. (Институт этот занимался разработками расовой доктрины и "антропологическими исследованиями", включавшими опыты в концлагерях.) В сентябре 1993 года по инициативе Дугина российское телевидение показало цикл передач о нацистской эзотерике, материалы нацистского архива нашли отражение в статьях и книгах Дугина.

С начала 1990 годов Дугин начинает выпуск эзотерических альманахов "Милый ангел" и "Гиперборея" и журнала "Элементы. Евразийское обозрение", в которых разворачивает последовательную пропаганду паранацистских идей "консервативной революции" (то есть насильственного переворота как единственно возможного пути возвращения к "традиции"). В "Элементах" печатаются статья видного теоретика раннего нацизма геополитика Карла Хаусхофера (републикация статьи 1943 года: Гитлер должен блокировать Средиземное море и овладеть Ближним Востоком) и "Тезисы Жана Тириара" (СССР - наследник Третьего рейха, Российская империя должна охватить всю Евразию - от Владивостока до Дублина.) У старых евразийцев 20-х годов / Запад прочно ассоциировался с романо-германским миром. У неоевразийца Дугина этот мир является частью Евразии.

Главная унаследованная от исторических предшественников задача - это подготовка к последней битве - "планетарной Endkampf", которая победно завершит тайную войну континентов - Евразийского и Атлантического.

Грядущий Endkampf - это реванш "наших". "Наши" - это "эсхатологический фронт Континента, … западной провинцией которого является сама Европа, наша Европа, противостоящая Западу Европа Традиции, Почвы, Духа. Наши - это и католики, и православные, и мусульмане, и индуисты, и даосы, и ламаисты, и язычники, и агностики, и мистики… Но лишь те из них, которые преданы Континенту Востока, его таинственной и неизведанной Судьбе". В основе такого рода декламаций лежат фантазии Рене Генона /1866-1951, завершившего свои духовные поиски обращением в ислам/ о некой "примордиальной" культуре, существовавшей в древней северной прародине ариев - Гиперборее. К этой дохристианской и, по существу,