Скачать

Романтик революции - Лев Давидович Троцкий

РОМАНТИК РЕВОЛЮЦИИ

(Л. Д. Троцкий)

За семьдесят с лишним лет его европейской и мировой известности (с конца 1917 г.) о Льве Троц­ком написаны десятки книг и сотни статей. Не многие из его современников удостаивались тако­го внимания. Сама его фамилия определила назва­ние политического и философского течения. И в этом есть загадка, ибо, в отличие от Ганди, Лени­на, Маркса, он никогда не был главой какой-либо массовой партии, государства или национального движения, как, впрочем, и автором научных мо­нографий. Его литературное наследие в значитель­ной степени состоит из политических брошюр, хлестких публицистических выпадов против оппо­нентов, речей на собраниях и митингах, кратких газетных заметок. Факты его биографии от рожде­ния до смерти достаточно хорошо известны. И тем не менее все новые исследователи будут предла­гать свое видение сущности этого человека — от средоточия мирового.зла до великого мыслителя и революционера. Одну из версий предлагает дан­ный очерк.

Родился Лев Давидович Бронштейн 26 октября 1879 г. в деревне Яновка Елизаветградского уезда Херсонской губернии, в семье зажиточного еврей­ского землевладельца.

Прежде чем продолжить рассказ об одном из будущих вождей российской революции, следует хотя бы вкратце напомнить о положении евреев в Российской империи, ибо еврейское происхождение Троцкого до сих пор является предметом различных легенд и домыслов. Проблема еврейского националь­ного меньшинства встала перед правительством стра­ны в конце XVIII в., после разделов Польши и при­соединения части ее земель к России. В 1791 г. была введена черта еврейской оседлости, охватившая 15 западных губерний. Правом проживать за ее пре­делами имели к концу XIX в. только отдельные пред­ставители еврейской национальности: купцы первой гильдии, лица с высшим образованием, аптекари, дантисты, акушерки, ремесленники, отслужившие воинскую службу по рекрутской повинности (с 1827 г. евреи подлежали призыву). Кроме общих законов, существовала масса оговорок, исключений, допол­нительных ограничений.

Особенно усилились запреты с начала 80-х го­дов в русле общей русификаторской политики Алек­сандра III. Евреи не допускались к участию в зем­ских избирательных собраниях и съездах, не могли занимать должности в городском управлении, не принимались в юнкерские училища, не могли слу­жить в пограничной страже, по морскому ведом­ству, в жандармских командах, не подлежали производству в офицеры из рядовых. Число воен­ных врачей и фельдшеров из евреев было ограниче­но 5 процентами. Такая же «процентная норма» в 1886— 1887 гг. была введена в области образования. Учащиеся-евреи в каждом среднем учебном заведе­нии не должны были составлять более 10 процентов в «черте оседлости», более 5 процентов — в других местах и более 3 процентов — в Петербурге и Моск­ве. Евреи вообще не подлежали приему в Военно-медицинскую академию, московские театральные училища и ряд других учебных заведений (по особо­му списку).

Изменилось и отношение к еврейскому земле­делию и землевладению. Если при Александре I и Николае I проводилась в целом политика поощре­ния еврейского земледелия, то в 1882 г. евреям было запрещено приобретать землю и арендовать имения в 9 западных губерниях. Поэтому только в Екатеринославской и Херсонской губерниях имелось до 40 еврейских земледельческих колоний, где прожива­ли около 25 тысяч человек.

Давид Бронштейн «неутомимым, жестоким, бес­пощадным к себе и к другим трудом первоначально­го накопления»¹, по словам его сына, поднимался вверх. Приобретя в собственность у отставного пол­ковника Яновского около 100 десятин земли, еще несколько сот десятин арендовал у разных земле­владельцев. На полевые работы нанимались десятки временных людей. И хотя сам хозяин и его жена были людьми малограмотными, едва умевшими чи­тать, детям своим они хотели и имели возможность дать достойное образование. Детей, как обычно, было много. Правда, из восьми выжили четверо — два сына и две дочери. Моложе Левы была лишь Ольга, став­шая впоследствии женой Л. Б. Каменева. Мать умерла в 1910 г., а отец, разоренный Октябрьской револю­цией, перебрался в Москву. Около года Бронштейн-старший управлял государственной мельницей под Москвой и умер от тифа весной 1922 г., когда его сын уже был одним из высших руководителей ново­го государства.

Выросший в семье зажиточного землевладельца мальчик в повседневной жизни (как явствует из вос­поминаний самого Троцкого) почти не ощущал «на­циональный момент». Мотив национального не­равноправия не играл самостоятельной роли в вызревании его будущей общественной позиции. Радикализм вырос скорее из отталкивания жизнен­ного уклада, основанного на приобретательстве, ли­шенного какой-либо высокой идеи и интеллектуаль­ных устремлений. Бурное развитие экономики при стремлении руководителей государства «держать и не пущать» порождало ощущение необходимости перемен. «Пороть» — вот лозунг того времени», — вспоминал уже в эмиграции один из лидеров кадет­ской партии Ф. И. Родичев. И вместе с тем министр юстиции Н. В. Муравьев отмечал в 1901 г., что «об­щее недовольство настоящим режимом охватило все слои общества»². В такой атмосфере и формировал­ся будущий революционер.

В 9 лет Л. Бронштейна отдали в Одесское реаль­ное училище. В 7 классе он переводится в Николаев, где получает среднее образование. Уже в школьные годы проявляется его склонность к бунтарству, ли­тературному творчеству, «неформальному лидер­ству». В младших классах он вместе с товарищами издавал рукописный журнал, писал стихи, перево­дил на украинский язык басни Крылова. Дважды, во втором и пятом классах, у него происходят острые стычки с учителями, заканчивающиеся соответствен­но временным исключением и карцером плюс трой­кой по поведению. Учась в Николаеве, юноша увле­кается радикальными идеями того времени. В круг его интересов входят политическая и философская литература, газетная публицистика. Идеи народни­ков и марксистов дали единую гремучую смесь. Ха­рактер и молодость требовали прямого действия. К этому толкал и пример университетских городов — Петербурга, Москвы, Киева, где в 1896— 1897 гг. про­ходили студенческие волнения. В 1897 г. 18-летний Лев Бронштейн и его друзья создали в Николаеве «Южнорусский рабочий союз». В течение ряда месяцев идут беседы в кружках, сходки, распростра­нение нелегальной литературы, написание первых прокламаций и их изготовление на гектографе. По­том первая публичная речь Троцкого на первомай­ской сходке. Сам он вспоминал впоследствии: «Зна­ния были недостаточны, и не хватало умения надлежащим образом преподнести их»³.

Серьезным испытанием стал первый арест. Не имевшие солидного опыта «нелегалы», как правило, проваливались весьма быстро, тем более что всегда находились добровольные доносчики. В январе 1898 г. по делу николаевской организации было аресто­вано более 200 человек. Пребывание в николаевской, херсонской, одесской тюрьмах, в одиночных каме­рах, с арестантской похлебкой и вшами, ставило проблему выбора.

Через аресты и недолгое тюремное испытание проходили в молодости многие общественные и го­сударственные деятели тогдашней Российской им­перии. Юный Лев Бронштейн не терял времени даром — и в тюрьме занимался самообразовани­ем. Используя школьное знание немецкого и фран­цузского, учил еще английский и итальянский, много читал, пытался писать серьезную работу о сущности масонства и материалистическом пони­мании истории. По пути в Восточную Сибирь, куда он был сослан на четыре года, Л. Бронштейн впер­вые услышал о Владимире Ульянове и проштуди­ровал его книгу «Развитие капитализма в России». Тюремные камеры, можно сказать, окончательно превратили молодого революционера в социал-де­мократа,

На два года местом жительства Льва стала Ир­кутская губерния. Еще в московской пересыльной тюрьме он обвенчался с Александрой Львовной Со­коловской, арестованной по тому же делу, которая была почти на 7 лет старше его. Здесь, в селе Усть-Кут (а позднее — в Верхоленске), они и поселились. Здесь же произошли первые встречи с Дзержинским, Урицким, другими будущими оппонентами и товари­щами по партии. Напряженная умственная работа сопровождалась сотрудничеством в газете «Восточ­ное обозрение», полемикой с народниками, анархис­тами. Возникли связи с местными социал-демократи­ческими организациями. Летом 1902 г. Лев Бронштейн решил бежать. В ссылке осталась жена с двумя до­черьми, младшей из которых не было еще и четырех месяцев. Впоследствии супруги встречались лишь из­редка, сохраняя идейную близость и дружбу.

В чистый бланк паспорта Лев вписал имя стар­шего надзирателя одесской тюрьмы Троцкого, взяв себе таким образом псевдоним, ставший со време­нем одним из самых известных. Первая останов­ка в Самаре. Там жил один из руководителей российских сторонников «Искры» Г. М. Кржижа­новский. Перед выездом за границу Лев Троцкий посетил Харьков, Полтаву и Киев. Через Вену, Цюрих и Париж осенью 1902 г. он приехал в Лон­дон. Человек достаточно бесцеремонный, ранним утром он уже стучался в квартиру Ленина. Дверь открыла Надежда Константиновна. И, по ее вос­поминаниям, после короткого представления (из писем Кржижановского здесь знали о будущем госте) у них сразу завязался долгий и интересный разговор.

Началась работа Троцкого для «Искры». Он пи­сал заметки, политические статьи, выезжал в Брюс­сель, Париж, другие города с докладами и лекциями для русских колоний. В Париже произошло его зна­комство с Натальей Ивановной Седовой, членом ис-кровской группы. Эта встреча стала началом боль­шой любви и совместной жизни вплоть до самой гибели Троцкого. У них было двое сыновей —Лев(1906) и Сергей (1908).

Ленин был настолько доволен новым сотрудни­ком, что в марте 1903 г. предложил Г. В. Плеханову кооптировать Троцкого в члены редакции «Искры». Признавая недостатки литературной работы Троц­кого («перо... со следами фельетонного стиля, с чрез­мерной вычурностью»), Ленин в целом давал ему весьма лестную характеристику: «Человек, несомнен­но, с недюжинными способностями, убежденный, энергичный, который пойдет еще вперед». Из пись­ма видно, что Ленин рассчитывал на Троцкого прежде всего как на своего сторонника при голосованиях редакторов, так как отношения между двумя «трой­ками» («старики» — Плеханов, Аксельрод, Засулич и «молодые» — Ленин, Мартов, Потресов) нередко приобретали конфликтный характер. Поддержанная Мартовым, эта идея была начисто отвергнута Пле­хановым. «Перо вашего «Пера» (литературный псев­доним Троцкого. — авд!.) мне не нравится», — отве­чал он⁵. Большинство все-таки решило приглашать Троцкого на заседания редакции с совещательным голосом.

Близость Ленина и Троцкого разрушилась, од­нако, через несколько месяцев, на II съезде РСДРП. Начинавшийся с надеждами на дружную работу съезд, как известно, раскололся при обсуждении Устава, особенно его первого пункта. Спор шел о степени централизма в создавшейся партии, о бу­дущем составе редакции «Искры». Вспоминая впо­следствии эти события, Троцкий писал: «Все мое существо протестовало против этого безжалостно­го отсечения стариков (Аксельрод, Засулич. — Авт.)... Из этого моего возмущения и вытекмойразрыв с Лениным на втором съезде. Его поведе­ние казалось мне недопустимым, ужасным, возму­тительным. А между тем оно было политически правильным и, следовательно, организационно не­обходимым» ⁶. Но так он оценивал эти события че­рез много лет, а тогда со всем пылом молодости Троцкий, которого за выступление против Бунда Д. Б. Рязанов назвал «ленинской дубинкой», обру­шился на своего вчерашнего кумира.

Но и в рядах меньшевиков он пробыл недолго. К концу 1904 г. Троцкий — «внефракционный» со­циал-демократ. Это еще одна отличительная его чер­та: особая позиция, не совпадавшая до конца ни с одной из существовавших группировок. Как отме­чал Мартов, это был «человек, который всегда при­ходит со своим собственным стулом» ⁷. Нам пред­ставляется, что в этих словах точно схвачена важная особенность характера Троцкого как политика. Он обладал весьма слабым умением идти на политиче­ские и личные компромиссы, тяготел к определен­ной прямолинейности. Ему, в силу личных качеств, явно не хватало искусства быть дирижером «поли­тического оркестра», которое блистательно прояви­лось у Ленина. Поэтому, в отличие от последнего, Троцкий явился признанным вождем небольшого круга единомышленников, но был неспособен создать достаточно массовую партию, поведшую бы за со­бой широкие народные массы. Вместе с тем с Лени­ным и другими российскими радикалами его сбли­жала манера нетерпимого к оппонентам тона дискуссии.

Известие о расстреле 9 января 1905 г. застало Троцкого в Женеве. В феврале он на нелегальном положении в Киеве. Через некоторое время пере­брался в Петербург, писал прокламации, поддержи­вал связи с членом ЦК большевиков Л. Б. Красиным и группой меньшевиков. В это время Троцкий раз­рабатывает и пропагандирует теорию «перманент­ной революции». Его соавтором был известный деятель германской социал-демократии Парвус (Гельфанд А. Л.). Сам термин «перманентная», т. е. «не­прерывная», по отношению к революции был впер­вые употреблен Марксом в конце 40-х годов XIX в. Теперь Троцкий считал, что «русская революция со­здает... такие условия, при которых власть может (а при победе революции — должна) перейти в руки пролетариата». Отношения пролетариата и кресть­янства здесь рассматривались через призму положе­ния, что «крестьянство совершенно не способно к самостоятельной политической роли» и при перехо­де власти к пролетариату «крестьянству останется лишь присоединиться к режиму рабочей демокра­тии». Отвергая эсеровскую программу «социализа­ции земли», Троцкий видел выход в том, что проле­тариат будет «вносить классовую борьбу в деревню» и ему придется «искать опоры в противопоставле­нии деревенской бедноты деревенским богачам». Поэтому «рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот момент, когда крестьянство отвернется от него». Отсюда «ему ни­чего другого не остается, как связать судьбу... всей российской революции с судьбой социалистической революции в Европе». Из этого видно, что Ленин и Троцкий были единодушны в стремлении не допус­тить к власти буржуазию после свержения царизма, но Троцкий оказался «левее» Ленина, перепрыгнув через неизбежный, по мнению вождя, этап демо­кратической диктатуры пролетариата и крестьян­ства.

Осенью 1905 г. Троцкий вместе с Парвусом из­дает «Русскую газету», затем с меньшевиками — га­зету «Начало», публикует еще статьи в «Известиях», органе Петербургского Совета рабочих депутатов. Одновременно он становится (под фамилией Янов­ский) заместителем председателя Совета С. Г. Хрус-талева-Носаря. Здесь проявились способности Троц­кого к работе без отдыха, качества оратора и публициста. В эти дни теоретические разногласия большевиков и Троцкого во многом отошли на зад­ний план перед задачей непосредственной борьбы с царизмом. Пятьдесят два дня продолжалась деятель­ность Петербургского Совета. 3 декабря войска окружили здание Технологического института, где заседал Совет, и арестовали его депутатов.

Пятнадцать месяцев провел Троцкий в тюрь­мах столицы. Осенью 1906 г. начался судебный про­цесс, длившийся около месяца. На скамье подсуди­мых было около 50 человек. Приговор был довольно мягким: бессрочная ссылка в село Обдорское, что за Полярным кругом. Не доехав 500 верст до места назначения, Троцкий совершил побег. На оленьей упряжке с возницей, проехав около 700 километ­ров, он достиг Урала. Выдавая себя то за инженера из полярной экспедиции барона Толля, то за чи­новника, Троцкий добрался до железной дороги. На одной из станций неподалеку от Петербурга его встретила вызванная телеграммой Наталья Иванов­на. Навестив на Карельском перешейке Мартова и Ленина, он около трех месяцев с женой и сыном прожил недалеко от Гельсингфорса (Хельсинки). Здесь была написана книга о побеге — «Туда и Обратно». В мае 1907 г. Троцкий был участником V (Лондонского) съезда РСДРП с совещательным голосом.

Первая российская революция стала важным этапом в политической биографии Троцкого. Из спо­собного социал-демократического публициста, зна­комого лишь узкому кругу людей, он превратился в одногоиз известных своими теоретическими труда­ми и практической работой деятелей дореволюци­онной России, которому предстояла новая эмигра­ция с неопределенными надеждами на будущее.

На семь лет его местом жительства стала Вена. Расширяется круг знакомств Троцкого с деятелями европейской социал-демократии. Он постоянный уча­стник конгрессов II Интернационала. Главным же занятием стала литературная работа. С осени 1908 г. по апрель 1912-го Троцкий издавал на русском язы­ке газету «Правда», которая выходила в среднем два раза в месяц и доставлялась в Россию контрабанд­ным путем через Западную Украину или по Черно­му морю. Ближайшими его сотрудниками были врач, будущий советский дипломат и член ЦК в 1917 г. Адольф Абрамович Иоффе, и студент, будущий ми­нистр труда во Временном правительстве, один из лидеров меньшевиков Матвей Иванович Скобелев. В апреле 1910 г. была предпринята попытка нала­дить сотрудничество с большевиками. В Вену для ра­боты в редакции приехал свояк Троцкого Л. Б. Ка­менев, но после выпуска двух номеров газеты он редакцию покинул.

Эти годы стали временем наиболее резких споров и взаимных обвинений Троцкого и Ленина. Объясня­лось это в первую очередь тем обстоятельством, что после отступления революции 1905—1907 гг. в россий­ской социал-демократии выделяются несколько тече­ний, боровшихся за влияние в местных организациях и среди промышленных рабочих: «ликвидаторы» во главе с П. Б. Аксельродом и А. Н. Потресовым, «отзо­висты», руководимые А. А. Богдановым и А. В. Луна­чарским, меньшевики-партийцы, руководимые Г. В. Плехановым, большевики-ленинцы и «внефрак-ционный» социал-демократ Троцкий, национальные со­циал-демократические организации Латвии, Польши, Литвы и Кавказа, Бунд. Они по-разному оценивали первоочередные задачи рабочего движения и такти­ку борьбы. Если «ликвидаторы» подчеркивали, что «борьба за легальность, или, иначе — борьба за пол­ноправие рабочего класса, во всех сферах организа­ции и борьбы... выдвигается... как одна из основных революционных задач», то Ленин настаивал на необ­ходимости «направить все усилия на... использова­ние всех... легальных возможностей, чтобы собрать силы пролетариата... и также неуклонно восстанов-лять... нелегальные чисто партийные и... чисто проле­тарские организации... провести непримиримую борь­бу с ренегатами и независимцами-легалистами, подготовить то время, когда наша партия... укрепив и расширив партийную пролетарскую армию, поведет ее в новый бой»⁹. В свою очередь Троцкий обращал­ся к рабочим с призывами: «Не фракционная борьба с ликвидаторами, а... вовлечение рабочих-ликвидато­ров в общую партийную работу. То же самое — с отзовизмом! От кружков, группировок — к общепар­тийной группировке... От фракций и из фракций — к партии и в партию!».

Ленин прежде всего обвинял Троцкого во фра­зерстве, в беспринципности, постоянных шатаниях, утверждал, что политика того срывает восстановле­ние РСДРП. В ответ Троцкий писал, что ленинизм «несовместим с партийно-политической организа­цией рабочих, но зато великолепно расцветает на навозе фракционных межеваний»". Отсюда и вза­имная крепость выражений. В январе 1911 г. в не­опубликованной заметке Ленин употребляет соче­тание «Иудушка Троцкий». В письме к Н.С. Чхеидзе Троцкий писал о склоке, «которую... разжигает сих дел мастер Ленин, этот профессиональный экс­плуататор всякой отсталости в русском рабочем дви­жении».

К середине 1912 г. выявился успех большевиков в российском рабочем движении: проведение VI (Пражской) партийной конференции, итоги вы­боров в IV Государственную думу. Одновременно по­пытка Троцкого в августе 1912 г. собрать в Вене объ­единительную конференцию организаций РСДРП быстро обнаружила свою несостоятельность. Так на­зываемый «Августовский блок» раздирался внутрен­ними противоречиями. Троцкий как корреспондент газеты «Киевская мысль» едет на Балканы, где в ок­тябре 1912 г. вспыхнула война. Это, по словам само­го Троцкого, была для него «важная подготовка... к 1917 году». Здесь перерастает в дружбу его знаком­ство с врачом, революционером, видным деятелем рабочего движения Болгарии и Румынии, затем — большевистской партии, X. Г. Раковским, впослед­ствии расстрелянным (по сталинскому приказу в сен­тябре 1941 г. в орловской тюрьме).

Здесь, в Вене, у Троцкого в 1908 г. родился вто­рой сын, Сергей. Семья жила не бедно, но скромно. Иногда приходилось закладывать вещи в ломбард, распродавать книги, хотя в основном литературный заработок обеспечивал существование.

1 августа 1914 г. началась первая мировая война. Отношение к ней изменило расстановку сил в меж­дународном рабочем движении. Прежние союзники и друзья расходились, сближались позиции вчераш­них противников. 3 августа Троцкий с семьей вы­ехал в Швейцарию, ибо ему грозило интернирова­ние. На немецком языке вышла его брошюра «Интернационал и война», за распространение ко­торой в Германии немецкий суд заочно приговорил автора к 8 месяцам тюрьмы. В ноябре 1914 г. с удос­товерением корреспондента «Киевской мысли» Троц­кий перебрался во Францию. Через полгода к нему присоединилась семья. В Париже незадолго до этого начала выходить газета «Голос», в которой со­трудничали В. А. Антонов-Овсеенко, А. М. Коллонтай, А. В. Луначарский, Ю. О. Мартов, М. С. Уриц­кий и другие. Троцкий быстро становится одной из центральных фигур в редакции, и хотя груз ста­рых разногласий с Лениным давал о себе знать (Ленин обвинял Троцкого в сотрудничестве с шо­винистическими элементами), в эти годы создава­лась политическая база будущего сближения. Ле­нин уже соглашался войти вместе с Троцким в редакцию издававшегося на немецком языке жур­нала «Предвестник», но в конце 1916 г. француз­ское правительство закрыло газету и выслало Троц­кого из страны. Англия, Италия, Швейцария отказали ему во въезде. Оставалась только Испа­ния. Через две недели в Мадриде его арестовала испанская полиция. Отсюда Троцкого хотели от­править в Гавану, и лишь вмешательство депута­тов-республиканцев и либеральных газет помогло ему получить разрешение выехать с семьей в Нью-Йорк. В январе 1917 г. Троцкий прибыл в США. За два месяца он успел написать немало статей, вы­ступить с докладами на русском и немецком язы­ках в ряде городов, поработать в библиотеке, изу­чая хозяйственную жизнь новой для него страны, стать одним из редакторов газеты «Новый мир» вместе с Бухариным, Володарским и Чудновским. Здесь и застала его весть о Февральской револю­ции.

Годы второй российской революции (1917— 1920) стали наиболее замечательным временем для Троц­кого-политика, государственного деятеля, вождя. Именно они навсегда вписали его имя в анналы исто­рии. В конце марта на норвежском пароходе Троц­кий с семьей отплыл в Европу, но через несколько дней в канадском порту Галифакс вместе с несколькими эмигрантами он был арестован и заключен в лагерь для немецких моряков. Под давлением Пет­роградского Совета Временное правительство вы­нуждено было вмешаться, и через месяц Троцкого и его товарищей освободили. Через Швецию и Фин­ляндию 5 мая 1917 г. он прибыл в Петроград. Как и Плеханова, Ленина, Чернова, его ждала здесь тор­жественная встреча. За заслуги 1905 г. его включи­ли в состав Исполкома Петросовета с правом сове­щательного голоса.

Необходимо было определить свою политиче­скую позицию. Уже вечером в день приезда Троц­кий выступал на общем собрании Петросовета. Об­суждался вопрос о создании коалиционного правительства. Против были большевики. Троцкий сказал: «Русская революция — это пролог к рево­люции мировой... Я считаю, что вхождение в ми­нистерство опасно... Я думаю, что следующий ваш шаг — это будет передача власти всецело в руки Советов рабочих и солдатских депутатов»¹⁵. Из это­го видно, что он сразу поддержал важнейшие ло­зунги большевиков. В организационном отношении он вошел в межрайонную организацию РСДРП, созданную в 1913 г. и объединявшую интернацио­налистов из бывших меньшевиков и большевиков. К межрайонцам принадлежали Луначарский, Уриц­кий, Иоффе и другие. Практически все они, как и Троцкий, уже в это время работают в тесном кон­такте с большевиками.

Троцкий скоро становится одним из любимых ораторов на рабочих и солдатских митингах, в зна­менитом цирке «Модерн», где собирались тысячи людей. В июльские дни он агитирует за взятие влас­ти Советами, стремится удержать массы от анархии, в частности, спасает Чернова у подъезда Тавриче­ского дворца от натиска возбужденной толпы. Яркая картина этого эпизода содержится в воспомина­ниях Ф. Ф. Раскольникова: «Троцкий прыгнул на пе­редний кузов... автомобиля и взмахом руки подал сигнал к молчанию. В одно мгновенье стало тихо, и воцарилась мертвая тишина. Громким, отчетливым голосом, отчеканивая каждое слово и тщательно вы­говаривая каждый слог, тов. Троцкий произнес ко­роткую речь: «...Товарищи-кронштадтцы... краса и гордость русской революции! Я не допускаю мысли, чтобы решение об аресте министра-социалиста Чер­нова было вами сознательно принято... Кто тут за насилие, пусть поднимет руку». Тов. Троцкий оста­новился и обвел взглядом всю толпу... Толпа... за­стыла в немом молчании... «Гражданин Чернов, вы свободны, — торжественно произнес тов. Троцкий, оборачиваясь всем корпусом к министру земледе­лия».

Когда Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина и Зиновьева, Троцкий в газете «Новая жизнь» опубликовал письмо, в котором, в частности, говорилось: «...не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту тт. Ленин, Зиновьев, Каменев... Я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Вре­менного правительства, как и названные товарищи». Эту позицию он поддерживал и в устных выступле­ниях. 22 июля Троцкий был арестован и помещен в «Кресты». А через несколько дней, на первом засе­дании VI съезда большевиков, он вместе с Лениным, Зиновьевым и Каменевым был избран почетным председателем. Межрайонцы вошли в состав партии. В последний день работы съезда, 3 августа, было ре­шено объявить фамилии лишь четырех членов ЦК, получивших наибольшее число голосов. Из 134 голо­сов Ленин получил 133, Зиновьев — 132, Каменев и Троцкий —по 131 голосу. Так завершился период «небольшевизма» Троцкого.

Признанием новой роли Троцкого стало отно­шение к нему Ленина. Сам Троцкий писал: «Отно­шение Ленина ко мне в течение 1917 г. проходило через несколько стадий. Ленин встретил меня сдер­жанно и выжидательно. Июльские дни нас сразу сблизили»¹⁸. Действительно, 1 ноября, во время пре­ний в Петроградском комитете партии, Ленин на­звал Троцкого «лучшим большевиком» за его пози­цию по вопросу переговоров с меньшевиками и эсерами.

Тюремное заключение оказалось недолгим. Пос­ле разгрома корниловского мятежа Временное пра­вительство было вынуждено выпустить Троцко­го. 5 сентября он оказался на свободе, став одним из фактических руководителей партии. Он — главный политический оратор большевиков, активнейший участник выработки решений в ЦК и ПК РСДРП(б), в большевистской фракции Петросовета и ЦИКа. 25 сентября Троцкий стал председателем Петросо­вета. В тогдашней политической системе это был один из самых решающих постов. Троцкий выступает за уход большевиков из так называемого Предпарла­мента, созданного по решению Демократического со­вещания. По оценке Суханова, это означало «только одну дорогу: на баррикады».

10 октября на заседании ЦК Троцкий голосовал за решение об организации восстания в ближайшее время. Именно при Петроградском Совете был со­здан Военно-революционный комитет — легальный штаб восстания. Вместе с тем Троцкий связывал проведение восстания с началом работы II Всерос­сийского съезда Советов, что отличалось от пози­ции Ленина, настаивавшего на восстании до съезда. В конечном счете восстание началось 24 октября, а решающие события развернулись 25 октября, вдень открытая съезда Советов. Вспоминая об этом дне, Бухарин писал: «25 октября Троцкий, блестящий и мужественный трибун восстания, неутомимый и пла­менный проповедник революции, от имени ВРК объ­явил в Петроградском Совете под гром аплодисмен­тов собравшихся, что «Временное правительство больше не существует». На заседании ЦК в ночь на 25-е при обсуждении нового правительства было принято предложение Троцкого называться не ми­нистрами, а народными комиссарами. 26 октября Троцкий сделал доклад о составе правительства на заседании съезда. Сам он стал наркомом по ино­странным делам.

Надежным союзником Ленина Троцкий про­явил себя при внутреннем кризисе ЦК и Совнар­кома, происшедшем в первые же дни существова­ния новой власти. 29 октября ЦК большевиков пошел на переговоры о создании однородного социалистического правительства. «Правые» боль­шевики (Каменев, Зиновьев, Ногин, Рыков и др.) настаивали на соглашении. Ленину при активной поддержке Троцкого удалось сломить колебания членов ЦК и настоять на выдвижении условий, неприемлемых для правых эсеров и большинства меньшевиков. И хотя 4 ноября пятнадцать членов ЦК, наркомов и их заместителей ушли в отставку, Ленин и Троцкий одержали победу. В эти же дни Троцкий активно участвует в организации отпора войскам Керенского — Краснова, разгроме мяте­жа юнкеров в Петрограде. Он вместе с Лениным выезжает на Путиловский завод, в штаб Петро­градского военного округа.

Относительно его прямых обязанностей — нар­кома иностранных дел — Троцкий признавал впо­следствии, что «дело все же оказалось несколько сложнее, чем я предполагал». Надеждана близ­кую европейскую революцию порождала уверен­ность, что дипломатическая работа для Советской республики — лишь кратковременный эпизод. От­сюда знаменитая фраза Троцкого: «Вот издам не­сколько революционных прокламаций к народам и закрою лавочку». Первой крупной акцией Троц­кого на новом посту была публикация тайных дого­воров, заключенных Россией со странами Антан­ты. Непосредственной организацией расшифровки и издания этих документов занимался помощник Троцкого матрос Николай Маркин. В течение не­скольких недель вышло семь желтых сборников, вызвавших ажиотаж разноязычной прессы. Пред­варительно их содержание опубликовали газеты. Этим большевики доказывали свое обещание по­кончить с тайной дипломатией. Но сам Троцкий с конца декабря находился в Брест-Литовске, возглав­ляя российскую делегацию на переговорах с Гер­манией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией. Там он выступал с пламенными речами, которые были рассчитаны не столько на партнеров по перегово­рам, сколько на широкие массы. Речи Троцкого вынуждены были печатать и немецкие газеты, а советская печать публиковала полные стенограм­мы заседаний.

Между тем в большевистском руководстве вспыхнули острые разногласия по вопросу заклю­чения сепаратного мира на тяжелейших условиях с германской стороны. Если Ленин обосновал необ­ходимость мира на любых условиях, то «левые ком­мунисты» агитировали за революционную войну. С особой позицией выступил Троцкий, выдвинув лозунг «Ни мира, ни войны», который означал пре­кращение войны, отказ от подписания мира и де­мобилизацию армии. Расчет был на скорую революцию в Германии и Австро-Венгрии и неспособ­ность Германии провести крупномасштабное на­ступление. Пользуясь отсутствием решения ЦК по этому вопросу, 10 февраля нарком по иностранным делам отказался принять немецкий ультиматум и сделал заявление, соответствовавшее его взглядам. Надо заметить, что расчеты Троцкого не были бес­почвенными. Министры иностранных дел Германии и Австро-Венгрии Кюльман и Чернин были готовы согласиться с формулой советского наркома. Но на совещании у кайзера 13 февраля победу одержала «военная партия». 18 февраля началось немецкое наступление. Концепция Троцкого оказалась оши­бочной. В этих условиях он при голосовании вече­ром 18 февраля поддержал предложение Ленина о немедленном обращении к немецкому правитель­ству с целью подписания мира. При обсуждении 23 февраля в ЦК новых, еще более тяжелых усло­вий с немецкой стороны Троцкий считал ленинские доводы недостаточно убедительными, но в этой об­становке вместе с Дзержинским, Иоффе и Крестинским воздержался, что означало принятие ле­нинской резолюции о готовности немедленно заключить мир.

Одновременно Троцкий уходит с поста нарко­ма по иностранным делам и тут же получает новое назначение. 13 марта он становится народным ко­миссаром по военным делам, сменив на этом пос­ту И. И. Подвойского. 6 апреля он возглавил и Нар­комат по морским делам, а 6 сентября Троцкий стал председателем Реввоенсовета республики, создан­ного для руководства армией, флотом и всеми уч­реждениями военного и морского ведомств. Эти посты он занимал до 26 января 1925 г. В условиях жесточайшей гражданской войны, охватившей всю огромную территорию бывшей Российской империи, деятельность его безусловно имела решающее значение. Именно эти годы поставили Троцкого рядом с Лениным в сознании многих людей, сдела­ли его имя по-настоящему известным каждому жи­телю страны.

В литературе и публицистике о деятельности Троцкого в годы гражданской войны создано не­мало стереотипов. В основном они сводятся к его жестокости, использованию террора и расстрелов, заградотрядов и концлагерей. Не собираясь оправ­дывать руководителя Красной Армии, потому что все это правда, вместе с тем попытаемся избавить­ся от некоторых упрощенных оценок, ведь задача истории, как сказал один из философов, не осу­дить, а понять.

Как же случилось, что человек, никогда не слу­живший в армии, не имевший военного образования, не только оказался в роли верховного военачальника, но и, при всех своих недостатках, справился с этой задачей. Прежде всего напомним, что Троцкий был политическим руководителем, предоставившим ре­шение военных задач профессионалам — Вацетису, С. С. Каменеву и другим. Главные же проблемы, которые решал он, — создание постоянной армиии ее аппарата, привлечение специалистов, офицеров и генералов царской армии, борьба с «партизанщи­ной» и установление железной дисциплины (безого­ворочное подчинение приказам).

Большевики шли к власти, уверенные в скоро­течности будущей гражданской войны, в поддерж­ке подавляющего большинства широчайших масс, в колоссальных возможностях государства-комму­ны. Им казалось возможным справиться с полити­ческими противниками достаточно ограниченными средствами. 25 октября 1917 г. Троцкий говорил в Петросовете: «Мы все люди партий, и не раз нам придется скрестить оружие. Но мы будем руково­дить работами Петроградского Совета в духе права и полной свободы всех фракций, и рука президиу­ма никогда не будет рукою подавления мень­шинства».

Первые дни Октября, казалось, оправдывали эти ожидания: бескровное взятие Зимнего, осво­бождение плененных здесь юнкеров, а через не­сколько дней — генерала Краснова, первые судеб­ные приговоры новой власти с их пафосом «морального осуждения», освобождение из тюрь­мы деятелей старого режима — С. П.Белецкого, П.Г.Курлова, А. А. Вырубовой и других. В 1918 г. первомайская амнистия принесла освобождение даже В. М. Пуришкевичу. Но одновременно ре­альность все более рушила первоначальные иллю­зии: стачка служащих и интеллигенции, не же­лавших признавать новую власть, взаимные жестокости во время боев в Москве и при подав­лении выступления юнкеров в Петрограде, успех эсеров при выборах в Учредительное собрание, «самостийность» мест, не желавших выполнять рас­поряжения центральной власти, нарастающая вол­на анархии и разложения с их «пьяными бунта­ми» и бессмысленными убийствами, обоюдные расстрелы пленных на Дону и Кубани, жесточай­шее подавление финляндской революции в мае 1918 г. — все это ставило вопрос: как удержать власть, как обуздать стихию? К этому добавлялась общая усталость от войны, справедливое раздра­жение крестьянства продовольственной политикой Советской власти, произволом многих ее предста­вителей на местах. Гражданская война приобрета­ла огромные масштабы, затяжной характер и не­виданную жестокос