Скачать

Римская военная тактика

Боевой порядок римского легиона в III в. до н.э.

Располагаясь лагерем в известном месте, римляне укрепляли его и окружали рвом и бруствером. Наступательное или метательное оружие в то время было еще слишком несовершенным, чтобы разрушить препятствие, которое представляли собой подобные сооружения. Вследствие этого войско, укрепившееся таким образом, считало себя в полной безопасности от нападения и могло по своему желанию дать битву сейчас или ожидать более благоприятного времени.

Когда у обоих неприятельских вождей являлось одинаковое желание сразиться, они выстраивали свои войска вне лагеря в боевом порядке в несколько линий. Отряды, составлявшие каждую линию, имели в глубину не менее 8 рядов. Приготовившись к битве, оба войска приближались одно к другому до тех пор, пока между ними оставалось лишь около 180 метров. Именно таково было расстояние, необходимое для атаки, предшествовавшей вступлению в рукопашный бой, и для самого боя. По данному знаку оба войска, за исключением третьей линии, если таковая была, шли друг на друга беглым шагом.

Легионеры первых двух рядов первой линии потрясали своими pila несколько раньше, чем доходили до расстояния, на котором можно было попасть в неприятеля (около 25 метров), и затем производили общий залп, причем воины 2-го ряда бросали свои копья в промежутки между воинами первого ряда¹. Потом обе линии неприятелей вступали врукопашную с мечами в руках, причем легионеры задних рядов напирали на передних, поддерживали их и в случае надобности заменяли. Битва представляла собой более или менее беспорядочную стычку, распадавшуюся на борьбу отдельных воинов друг с другом. Вторая линия того и другого войска служила поддержкой первой; третья составляла резерв. Число раненых и убитых во время самого боя обыкновенно было очень незначительным, так как оборонительное оружие, т. е. панцирь и щит, служили довольно хорошей защитой от метательных орудий и ударов меча; но дело принимало совершенно иной оборот, как только один из неприятелей обращался в бегство. Тогда отряды легковооруженных и кавалерия победителя бросались преследовать пехоту побежденного войска, которая была вынуждена повернуться тылом. Лишенные прикрытия, какое теперь может оказать отступающему отряду артиллерия, предоставленные самим себе, беглецы обыкновенно бросали свои щиты и шлемы; тут-то их настигала неприятельская конница и производила избиение. Таким образом, побежденное войско несло огромные потери. Обыкновенно оно совершенно уничтожалось или рассеивалось. Вот почему в те времена первое сражение обыкновенно бывало решительным и иногда заканчивало войну. Этим объясняется также и то, что потери победителей всегда бывали очень незначительны. Так, например, Цезарь при Фарсале потерял всего 200 легионеров и 30 центурионов, при Тапсе всего навсего 50 человек, при Мунде его потери достигали лишь до 1000 человек, считая и легионеров, и всадников; раненых в этой битве было 500 человек².

Так как легионер был вооружен очень тяжело и вследствие этого оказывался малоподвижным, то старались сделать так, чтобы ему не пришлось сражаться в неудобной местности и при неблагоприятных условиях. Предводитель войска очень заботился о том, чтобы на его стороне были все преимущества господствующей позиции, и ввиду этого, если мог, устраивал лагерь на холме, склоны которого постепенно понижались со стороны фронта. Такое положение позволяло ему расположить войско на покатом месте так, что неприятель, если хотел во чтобы то ни стало атаковать его, был бы принужден преодолевать все трудности подъема и этим самым поставить себя в неблагоприятное положение.

Римское войско выходило из своего лагеря через несколько ворот и строилось в боевой порядок или перед самыми лагерными укреплениями, или на более или менее значительном расстоянии от них. В первом случае ему обыкновенно нечего было бояться, что неприятель нападет на него, хотя бы оно и было расположено на равнине. На это было много причин: во-первых, войско находилось под прикрытием башен и других лагерных сооружений и машин, во-вторых, его было очень трудно заставить повернуть тыл и, наконец, даже в случае поражения, лагерь являлся для него надежным убежищем, вследствие чего победитель не мог его преследовать и воспользоваться своей победой. Военачальник, не удалявшийся от укреплений своего лагеря, имел обыкновенно в виду сам напасть на неприятеля или же вызвать его на атаку при самых неблагоприятных для него обстоятельствах. Иногда также неспособный или нерасположенный к битве военачальник выстраивал свое войско в боевой порядок у самого лагеря, чтобы выставить напоказ свою храбрость и не потерять во мнении солдат.

Предводитель войска, желавший битвы, не оставлял своих солдат у самых укреплений; напротив, он удалялся от них, другими словами, приближался к неприятелю, стараясь, однако, при этом не лишиться тех преимуществ, которые ему предоставляла данная местность, и из которых главное было – преимущество господствующей позиции. В том случае, например, когда он строил свое войско в боевой порядок впереди лагеря на склоне холма, он не уходил дальше нижней части этого склона, так чтобы неприятелю в любом случае пришлось пройти известную часть подъема, прежде чем начать нападение.

Могло случиться и так, что военачальнику настолько хотелось вступить в битву, что он отказывался от преимуществ, которые представляла данная местность. Тогда он не оставался на склонах высот, но, продвигаясь дальше, спускался с них и шел вперед на равнину. Это значило предложить неприятелю сражение при равных условиях (aequo loco).

Вождь, пламенно желающий вступить в битву, продвигал свое войско в виде вызова к самому лагерю или рядам войска неприятеля. В этом случае необходимо было, чтобы командующий был уверен в безусловном повиновении своего войска, так как в противном случае можно было опасаться, что оно поддастся увлечению и, не ожидая приказания, бросится в атаку на неприятеля, который расположен в более выгодной позиции или стоит под прикрытием лагерных укреплений.

Действия кавалерии у римлян были таковы: она производила разведку, сражалась с неприятельской кавалерией, но самую важную роль играла лишь после победы, так как только кавалерия могла преследовать побежденного врага, легионеры же совсем не годились для этой цели, вследствие тяжести своего вооружения. Во время же самой битвы кавалерия ничего не могла сделать с пехотой ввиду глубины ее рядов и особенностей вооружения. Другими словами, пехота была совершенно неуязвима со стороны кавалерии во время сражения и в этом смысле находилась приблизительно в таком же положении, как современная пехота с тех пор, как были введены скорострельные ружья. В самом деле, pilum – весьма грозное оружие – было для легионеров тем же, что теперь ружья для нашей пехоты. Римская пехота не только не боялась атаки кавалерии, но сама могла напасть на нее и принудить к отступлению. Впрочем, это преимущество ослаблялось одним большим неудобством: дело в том, что пехота могла отбросить кавалерию только на очень незначительное расстояние, так как pila хватали лишь на 20–25 шагов; таким образом, конница могла постоянно возобновлять свои нападения. Понятно, поэтому, что должна была терпеть во время отступления пехота, оставшаяся без конницы, от постоянных нападений преследующей ее неприятельской кавалерии.

Примечания

1. Pilum – дротик длиною от 1,7 метров до 2 м, половина которого представляла собой древко, а другая половина железный наконечник; этот последний весил от 300 до 600 грамм. В конце дротика было утолщение, которое заканчивалось острием, иногда волнистой формы. Древко было круглое или четырехгранное и имело от 25 до 32 мм в диаметре. Оно было прикреплено к металлическому концу копья при помощи кольца, или гвоздей, или наконец трубки. Pilum редко наносил рану, так как обыкновенно неприятель отражал удар щитом. Но при этом дротик в большинстве случаев втыкался в щит так глубоко, что выдернуть его можно было лишь с большим усилием.

2. Битва при г. Фарсале с Помпеем состоялась в 48 г. до н.э., при Тапсе в Африке с республиканцами и помпеянцами в 46 г., при Мунде в Испании с помпеянцами в 45 г.