Скачать

Рассмотрение функционально-коммуникативной организации политического дискурса

Цель работы - дать функциональное описание языковых средств , участвующих в коммуникативно-прагматической организации текстов, относящихся к типу политического дискурса и принадлежащих одному автору.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи: 1) рассмотреть языковую реализацию аналитической и полемической текстовых ситуаций в выбранных для анализа статьях:

n проанализировать принципы языковой организации текстовых фрагментов, обусловленных языковой функцией и коммуникативной задачей;

n выявить уровни взаимодействия и взаимопроникновения фрагментов с разными коммуникативными стратегиями.

2) проанализировать коммуникативно-прагматическую стратегию текстов с точки зрения реализации в них аргументативных речевых актов.

Актуальность работы. Работы, связанные с анализом текстов средств массовой информации, становятся особенно актуальны в наше время, когда публицистический стиль освобожден от жесткого идеологического диктата и развивается в условиях свободы слова.

В настоящее время объем новаций и скорость их проникновения в язык публицистики и особенно такой его подсистемы, как политический дискурс заметно возросли, а объем стереотипных средств редуцировался.

Анализ политических текстов давно находится в центре внимания лингвистов, так как именно политический дискурс фиксирует практически все языковые изменения, свойственные сегодняшнему дню. В нем со всей очевидностью отражается живой язык современности.

Актуальность данной работы связана ещё и с тем, что в ней исследуется цикл статей, объединенных общей темой и принадлежащих одному автору. Анализируемые статьи исследуются как единый текст или дискурс в том понимании, которое было предложено Р.Бартом и Ю. Степановым. Дискурс - как совокупность текстов, принадлежащих одному автору, объединенных его “я”. Этот подход позволяет рассматривать тексты, объединенные авторской точкой зрения, как целостное явление. Проявление авторской точки зрения приводит к тому, что статьи носят ярко выраженный аргументативный характер, что позволило нам использовать во второй главе работы прием аргументативного анализа, предложенного Е.О. Поляк.

В работе рассматриваются статьи, посвященные первой чеченской войне, охватывающие промежуток времени с 1994 по 1997 г.г. Однако, в свете последних событий в истории России они звучат актуально и в наши дни.

Новизна работы определяется характером выбранного для исследования материала и подходом к нему, как к единому тексту. Подобных попыток анализа текстов, относящихся к типу политического дискурса, еще не осуществлялось.

В работе также используется недавно разработанная методика аргументативного анализа.

Основными исследовательскими методами явились описательно-аналитический метод, принципы системно-структурного и функционального подходов, использование приемов аргументативного анализа.

Выпускная квалификационная работа состоит из введения, в котором обосновывается актуальность темы, формулируются цели и задачи исследования, обозначаются основные термины, которые будут использоваться в работе.

В первой главе рассматривается реализация на языковом уровне аналитической и полемической текстовой ситуации. Глава состоит из 5-ти разделов, в которых описываются способы воплощения в статьях информативной функции и функции воздействия, а также их объединение в пределах одного текста.

Вторая глава посвящена анализу текстов как комплексу последовательно реализуемых речевых актов, осуществляющих процесс аргументации. Глава состоит из 7-ми разделов. Первый раздел носит теоретический характер. Следующие пять разделов посвящены рассмотрению конкретных речевых актов: РА Аргументативное утверждение, РА Сообщение, РА Дескрипция, РА Оценка и РА Прогнозирование. Заключительный раздел посвящен рассмотрению конкретного текста как совокупности представленных речевых актов.

Материалом для исследования послужили 12 статей политического обозревателя “Общей газеты” Андрея Фадина за промежуток времени от 12.1994 до 09.1997, объединенные общей темой и входящие в “Чеченский цикл” этого автора.

Теоретической основой явились работы В. Дейка “Язык. Познание. Коммуникация.”, посвященная исследованию особенностей дискурса как “коммуникативного явления, включающего кроме текста еще и экстралингвистические факторы”; П.Серио “О языке власти”, посвященная исследованию политического дискурса определенной эпохи( политического дискурса советского общества); сборник “Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса”, в котором представлен ряд статей, отражающих множественный подход к понятию “дискурс”; В.А. Кухаренко “Интерпретация текста”, посвященная многоаспектному исследованию текста на разных уровнях его организации: морфемном, лексическом и синтаксическом; был рассмотрен ряд работ последних лет, в которых отражены новации, произошедшие в языке газеты - это сборники “Культура русской речи и эффективность общения”, “Русский язык конца 20 столетия (1985-1995)”, “Поэтика. Стилистика. Язык и культура.”

Основой для второй главы стала статья Е.О. Поляк” Аргументативный текст: вербальное воплощение когнитивного процесса аргументации”, в которой разработана классификация речевых актов, организующих аргументативный процесс. Теория аргументации рассматривается также в работе Еемерена и Гродендорста “Аргументация, коммуникация и ошибки”.

При необходимости, осуществлялось обращение к словарям, которые указаны в библиографии.

Андрей Фадин, политический обозреватель «Общей газеты» («ОГ»), стал лауреатом премии Академии свободной прессы за 1997 г. в номинации «Профессионализм, честность и мужество». Премию за журналиста получали его родственники - Фадина наградили посмертно. Он погиб в автомобильной аварии 25 ноября 1997 года. После трагической смерти в «ОГ» появился материал, цитату из которого я привожу здесь: «Андрей Фадин был одним из самых тонких политических аналитиков в современной печати... Он был человеком основательно образованным, ответственным и порядочным и потому не мог допускать публицистической вульгарности в оценках, ернического тона, использования версий и гипотез, построенных на песке...» Справедливость этих строк подтверждает любой материал, созданный Андреем Фадиным.

В феврале 2000 года в «ОГ» появилась ещё одна статья, посвященная этому журналисту. На сей раз поводом для ее опубликования стал выход в свет книги Андрея Фадина «Третий Рим в третьем мире». Это сборник избранных статей Фадина. И, что удивительно, даже в текучей политической жизни современной России содержание многих из них злободневно и по сей день.

Для анализа были выбраны статьи, входящие в «Чеченский цикл». На следующий день после ввода федеральных войск в Чечню Андрей Фадин улетел в Грозный и находился там почти все время до окончания войны. За серию статей о чеченской трагедии Союз журналистов присудил ему премию «Золотое перо».

Статьи охватывают промежуток времени от 16-22 12. 1994 до 18-24 09. 1997. Все они относится к типу текста, определяемого как политический дискурс.

В современной науке нет однозначного определения дискурса. «Этот термин заимствован из французского языка, где «discours» значит «диалогическая речь, публичное выступление». в вышедшем в 1860 году словаре немецкого языка Якоба и Вильгельма Гримма это слово также имеет два значения:

- диалог, беседа

- речь, лекция.» ( Миронова, 1997, с. 57)

А в «Кратком словаре терминов лингвистики текста» Т. М. Николаевой, появившемся уже в 20 веке, о дискурсе говорится следующее: «многозначный термин лингвистики текста, употребляемый рядом авторов в значениях почти омонимичных:

1. связанный текст,

2. устно-разговорная форма текста,

3. диалог,

4. группа высказываний, связанных между собой по смыслу

5. речевое произведение, как данность - письменная или устная ». ( Николаева, 1948, с. 467-468)

Долгое время понятия текст и дискурс в лингвистике отождествлялись.

В качестве самостоятельного термина слово «дискурс» было впервые употреблено А. Хэррисом в 1952 году в статье, посвященной анализу языка рекламы и с тех пор получило широкое применение. Сфера его распространения настолько велика, что можно говорить о полисемии этой терминологической единицы, причем, не только о полисемии в лингвистике, но и в разных науках (социологии, политологии, логике, философии. ) В последние десятилетия активно развивается самостоятельная отрасль лингвистики - дискурс-анализ.

«Можно схематично определить два главных значения этого термина.

Во французской лингвистике главенствует концепция, восходящая к Бенвенисту. Дискурс - это такой эмпирический объект, с которым сталкивается лингвист, когда он открывает следы субъекта акта высказывания, формальные элементы, указывающие на присвоение языка говорящим субъектом... Считается, что для Бенвениста термины «язык» и «дискурс» были четко противопоставлены: это два разных мира, разных, но тесно связанных...

Другое значение термина выводит его на межфразовый уровень. Изучение дискурса - это изучение единиц, больших, чем предложение. Его цель - анализировать возможные дискуссионные построения, закономерности , проявляющиеся на уровне некоторых явлений.» ( Ж. Гийому, 1999, с. 124)

Определение, предложенное Бенвенистом, выводит нас к пониманию дискурса как «функционирования языка в живом общении». Именно так определяет дискурс и Г.Кук «Дискурс - это язык в использовании, язык для коммуникации.» ( Цитир. по Менеджерицкой, 1997, с. 132)

Для нашей работы важным оказывается двойной подход к пониманию термина дискурс. Первый из них представлен в работах Р.Барта (См. Барт, 1994, с. 491) и Ю. Степанова, где дискурс характеризуется как “связный и достаточно длинный текст в его динамике, соотнесенный с главным субъектом, с “Эго” всего текста, с творящим текст человеком.” (Цитир. По Шаймиев, 1999, с. 46) Вторая значимая для нас интерпретация дискурса восходит к англо-саксонской традиции 1970-х годов, когда “дискурс” употреблялся в значении близком к термину “функциональный стиль”. Слияние этих двух аспектов помогает нам приблизиться к пониманию сущности политического дискурса.

Политический дискурс (ПД) - тексты, отображающие политическую и идеологическую практику какого-то государства, отдельных партий и течений в определенную эпоху. В этих текстах актуализируется общественное сознание. Политический дискурс отражает политическую ситуацию, и его изучение дает более наглядную картину предпочтений в современном обществе, существенно дополняющую социологические исследования. При анализе языка ПД обнаруживается совокупность всех речевых актов (РА), использованных в политических дискуссиях в современном обществе. Т.а. ван Дейк отмечал: «Дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта), необходимые для понимания текста. ...Речевой поток, язык в его постоянном движении, вбирающий в себя всё многообразие исторической эпохи, индивидуальных и социальных особенностей как коммуниканта так и коммуникативной ситуации, в которой происходит общение.» (Дейк, 1989, с. 8-9)

Ярким примером, иллюстрирующим это замечание, может служить воспоминание о той форме ПД, которая существовала в СССР. П. Серио, изучавший подробно политические тексты того времени, охарактеризовал их термином «деревянный язык». Есть у него и второе название - «суконный язык», т.е. «»жесткий, шершавый, корявый, или же вязкий язык, который вяжет рот, т.е. наполняет его целиком и создает ощущение тяжести.» ( Ж.Ж. Куртин 1999, стр. 96)

Советский ПД представлял собой неестественно стабильную систему: заранее заданный круг тем, социально санкционированные оценки, устоявшаяся система фразеологических средств, отобранные традиционно-стереотипные образцы.

Язык современного ПД чрезвычайно подвижен, большинство лексики в политических статьях имеет определенную эмоциональную окраску. В любом тексте ярко выражено авторское начало, при этом он тесно связан с ценностными ориентирами в обществе.

Но ПД - это лишь один из жанров, встречающихся на газетной полосе. А у языка газеты есть особенности, общие для всех жанров, и о них тоже стоит упомянуть. Итак, газетный текст обладает следующими постоянными признаками. Он всегда:

а) письменный;

б) дистантный;

в) ретиальный, т.е. передающий сообщение неизвестному и неопределенному количественно получателю информации;

г) с индивидуально-коллективным субъектом (подразумевается не только соавторство но и, например, общая позиция газеты);

д) с рассредоточенным массовым адресатом.

Среди факультативных признаков важнейшим является признак персуазивности, т.е. сознательного, намеренного воздействия на ментальную сферу читателя с целью добиться нужного манипулятору результата (Виноградов, 1996, с. 281-282)

Важнейшей целью дискурса является транслирование информации различных типов - фактуальной, комментарийной,концептуальной, развлекательной.

Основу ПД составляет сообщение о фактах и их комментарий. Отсюда вытекают две функции публицистических текстов: информативная и функция воздействия. Они связаны с 2-мя типами текстовых ситуаций - аналитической и полемической. Соответственно, стилистически нейтральные языковые средства выполняют первую функцию: сообщают о положении дел, фактах, событиях. А языковые средства имеющие оценочное значение, обусловленные выбором автора, отвечают за вторую функцию, порождают осмысление, характеристику того или иного события, вырабатывают у адресата определенное отношение к происходящему.

Виталий Григорьевич Костомаров в книге «Русский язык на газетной полосе» отмечает : «В своей коммуникативной функции язык служит не только для выражения мысли, но и для выражения чувств; логическое мышление связано с эмоциональной реакцией». (Костомаров, 1971, с. 39)

Таким образом, любой газетный текст стремится сочетать в себе объективную оценку и субъективную характеристику того или иного события.

Их реализация в тексте станет объектом рассмотрения в первой главе работы.

Аналитическая статья всегда направлена на выражение авторской точки зрения через ряд аргументативных актов. Организация такой статьи - «это способность последовательно расположить аргументы, соотнося их с определенными целями и руководствуясь нормами, связанными с этими целями». ( Еемерен, 1992, с. 14)

Способы представления аргументов будут предметом анализа во второй части работы.

1 глава

При анализе газетных статей, относящихся к жанру политического дискурса с особой наглядностью выделяются две функции публицистических текстов: информативная функция и функция воздействия, реализующиеся соответственно через аналитическую и полемическую текстовую ситуацию. “Текстовая ситуация - это функционально обусловленный фрагмент текста, который соотносится с определенной коммуникативной установкой, характеризуется текстовыми приметами и связывается с определенными формами и средствами своего выражения.” (Смулаковская, 1987, с. 7)

Выделенные текстовые ситуации соотносятся с монологической или диалогической формой речи. Способ изложения выступает как форма существования текстовой ситуации. Однако нет жесткого закрепления определенного способа изложения за каждым типом текстовой ситуации. Так, аналитическая текстовая ситуация совмещает в себе рассуждение и информационный подвид повествования; полемическая - связывается с критико-полемическим способом изложения.

Монологическая форма речи характерна для аналитической текстовой ситуации. В основе отбора и организации языковых средств в пределах аналитической текстовой ситуации лежит ее функционально-коммуникативная заданность: сообщение ( функция) и анализ ( коммуникативная установка). Одной из ведущих примет аналитической текстовой ситуации является употребление нейтральной лексики и научных терминов.

Полемическая текстовая ситуация по своей природе диалогична. Для нее характерны многочисленные вкрапления в виде цитат или квазицитация. Полемика как коммуникативная установка, которая реализуется в текстовой полемической ситуации, связана с функцией воздействия. Этим обусловлено активное употребление экспрессивно окрашенной лексики, вопросительных и восклицательных конструкций, вводности и вставок.

При анализе конкретного текста, относящегося к типу политического дискурса, трудно определить преобладание той или иной текстовой ситуации. Как правило, они представлены в гармоническом единстве.

Воплощение аналитической и полемической текстовой ситуации будет рассмотрено на примере трех статей Андрея Фадина: “Джохар акбар!”, “Взгляд из Грозного. Попытка понять.”, “Война в Чечне становится чеченской”.

1.1. Реализация аналитической и полемической текстовой ситуации на уровне заголовка.

Во всех названных статьях о присутствии в тексте аналитической и полемической текстовой ситуации свидетельствует уже заголовок. При этом из его анализа может быть ясно, какая текстовая ситуация будет доминировать в статье.

В статье “Джохар акбар”, помещенной под общим заголовком “Уже поздно. И все-таки - остановитесь!” вместе с материалами о войне в Чечне других авторов, доминантой оказывается полемическая текстовая ситуация.

“Уже поздно. И все-таки - остановитесь!” - заголовок в этом случае органично сочетает в себе как информативную, так и прагматическую функцию. Все заглавие является экспрессивно отмеченным, что достигается: а)сегментацией структуры, б)использованием формы императива, в)актуализацией семантики требования за счет интонационной выделенности, эксплицируемой тире, г)теми уступительно-ограничительными отношениями, которые складываются в заглавии.

Второй заголовок “Джохар акбар” - квазицитация. Трансформации подвергаются центральные слова молитвы мусульман. Автор заменяет ключевое слово, имя собственное, - вместо “Аллах велик” - “Джохар велик”. Причем, позволяет себе в заголовке употребить экзотизм, т.е. дает измененную строку молитвы. (См. Какорина, 1996) Квазицитация наполняет информацию дополнительным смыслом, углубляет ее. Но, что еще важнее, заглавие "учитывает фактор адресата" и формирует интенцию восприятия (См. Земская, 1996).

В двух других статьях заголовок свидетельствует о реализации в тексте как информативной функции, так и функции воздействия.

Так, в статье “Вы слышите, грохочут сапоги? Они грохочут по вам. Взгляд из Грозного, попытка понять.” Заголовок состоит как бы из двух ярусов. Первый - “Вы слышите, грохочут сапоги? Они грохочут по вам”. Заголовок, взывающий к чувству, уводит нас в область субъективного восприятия. Обращает на себе внимание его полемический характер.

Прежде всего, субъективное отношение раскрывается благодаря использованию в заголовке двух прецедентных текстов, принадлежащих разным авторам. “Вы слышите, грохочут сапоги?” - строка из песни Б. Окуджавы. “Они грохочут по вам.” квазицитация названия произведения Э. Хемингуэя “По ком звонит колокол”, которое в свою очередь восходит к речи английского проповедника Джона Донна “Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит и по тебе.”.

Оба прецедентных текста взяты из контекста произведений с военной тематикой. В этом заголовке происходит контаминация цитат.

Во-вторых, полемический характер выражен вопросительной конструкцией “Вы слышите, грохочут сапоги?”, адресованной как к конкретному читателю, так и к ретиальному, то есть неизвестному и неопределенному количественно получателю информации. (См. Культура русской речи, 1998) Причем, в этой конструкции изменен характер строки из песни Б. Окуджавы “Вы слышите, грохочут сапоги, и птицы оголтелые летят”. Здесь мы наблюдаем своеобразную синтаксическую квазицитацию.

Этим заголовком Фадин дает понять, что то, что, происходит в Чечне, касается каждого из нас.

Напротив, подзаголовок “ Взгляд из Грозного. Попытка понять.” делает заявку на аналитический характер данного текста, о чем свидетельствует семантика слова “понять”, то есть “осмыслить, постичь содержание, смысл, значение чего-либо”.

В заголовке “Война в Чечне становится чеченской” информативная функция и функция воздействия также находятся в равных отношениях.

“Война в Чечне становится чеченской”, т. е. далекой от российских жителей, а следовательно, события, происходящие там, нужно не только оценивать, но сначала познакомить с ними читателей. С другой стороны рубрикация “Тенденция”, предполагает доказательства действительной закономерности событий, которую удалось обнаружить автору статьи.

1.2. Реализация аналитической текстовой ситуации в статьях

Аналитическая текстовая ситуация в анализируемых статьях наиболее отчетливо проявляется при противопоставлении оценки войны со стороны Москвы и Чечни. Эта тема лейтмотивом проходит через многие статьи Андрея Фадина. Так в статье “Джохар акбар” она задается уже в первом предложении. “Отсюда, из Чечни, многое видится совершенно иначе, чем из Москвы...”

Однако, наиболее полно эта оппозиция реализуется в статье “Взгляд из грозного. Попытка понять.”

Здесь предметом для исследования становится язык, на уровне которого явно вскрываются различия между Чечней и Москвой. “...Одни и те же слова, действия в Московских кабинетах и в Чечне означают разные, иногда совершенно противоположные вещи в контексте различных культур, разного исторического опыта”.

Своеобразным маркером становится слово “разные”, то есть неодинаковые, несходные, повторенное в предложении три раза, оно тем самым акцентирует на себе внимание. Его значение дополняется, конкретизируется уточнением “иногда совершенно противоположные вещи”.

Такая разность, как оказывается, действительно отчетливо выражена в языке.

“В Москве говорят “режим Дудаева”, “дудаевцы”, а здесь “мы”, “наши”, “Чечня”... В Москве говорят “бандформирования”, в Чечне “народное ополчение”, “наша армия”, “наши ребята”... в Москве говорят “разоружение”, а в селах - “хотят нас безоружными взять, без выстрела, как в 44-м”... В день начала “ввода войск” (для большинства чеченцев - “вторжения”)... Слово “эвакуация” было естественно истолковано как замаскированная “депортация”.”.

При выделении оппозиционных языковых пар Фадин выступает в роли ”переводчика”, который дает возможность понимания чужого языка и, следовательно, чужого менталитета. ”Предпосылкой адекватного межкультурного общения является статус равноправия родного и неродного языков ( равно как родной и неродной культуры) в сознании профессионального переводчика тем самым второй ( т.е. изучаемый) язык становится не иностранным и “чужеродным” по отношению к родному, а еще одним языком ( и культурой), которые необходимо не только изучать, а “входить” в них , “пропускать” через себя, через свое сознание и свое мировидение.” ( Халеева, 1995, с. 277)

Как видим, при сравнительном анализе двух языков важным оказывается не только лингвистический подход. Необходим “синтез психологического и языковедческого знания. Взаимопроникновение лингвистики и психологии открывает возможность для углубленного и многомерного подхода к проблеме “язык и человек”.” (Ляпон, 1995, с. 261)

Фадин при анализе языка Чечни и Москвы опирается преимущественно на психологические особенности наций, но различия оказываются очевидны и на лингвистическом уровне.

Для того, чтобы доказать это, рассмотрим подробно каждый из выделенных выше случаев.

Первая пара противопоставлений : “режим Дудаева, дудаевцы” и “мы, наши, Чечня”. Слово “режим”, то есть государственный строй, в контексте “режим Дудаева” приобретает негативную окраску, поскольку в этом случае он оказывается противопоставлен режиму России, встает ему в оппозицию и, следовательно, опасен для государства.

Совсем иная картина возникает при употреблении местоимений ( мы, наши) в качестве субъекта действия. Личные местоимения 1-го лица метонимически отождествляют говорящих и режим, что исключает негативность оценки.

“В Москве говорят “бандформирования” - в Чечне “народное ополчение, наша армия, наши ребята”.”. В “Словаре конца 20-го века” “бандформирование” характеризуется как слово с пейоративным значением. “Бандформирование - крупная и влиятельная в преступном мире группировка, бандгруппа”. Отрицательную окраску семантике слова в этом случае дают входящие в его лексическое толкование компоненты “преступный” и “бандгруппа”.

Совершенно иное значение закреплено за словом “ополчение” - войско, создаваемое в помощь регулярной армии, преимущественно на добровольных началах. Типичным ассоциатом на слово-сигнал “ополчение” является прилагательное “народное”. В языке за словом “ополчение” закреплена устойчивая оценка чего-то героического, благородного, оказывающего государству помощь.

“В день начала ввода войск (для большинства чеченцев - “вторжения”)”.

Словосочетание “ввод войск” подразумевает узаконенность, действия с целью восстановления порядка и прекращения народных волнений. Слово вторгаться имеет 2 значения : 1) проникать, врываться куда-либо силой; 2) вмешиваться в чужие дела, отношения других людей.

Интересно, что в данном контексте актуализируются одновременно оба значения слова, т.е. смысл слова приобретает диффузный (нерасчлененный) характер.

Таким образом, во всех примерах оказывается действующей антитеза : противозаконность - законность; антигосударственная - государственная деятельность.

Заметим, что подобные представления формируются, с одной стороны, как отмечает Фадин, “в московских кабинетах, в Москве”, подразумевая при этом не жителей этого горда и не россиян вообще, а представителей правительства. На противоположном полюсе находится целый народ : “в Чечне говорят”, “чеченцы” и т.д.

Несколько особняком стоят еще 2 пары противопоставлений. “В Москве говорят “разоружение”, а в селах - “хотят нас безоружными взять, без выстрела, как в 44-м”... Слово “эвакуация” было естественно истолковано как замаскированная “депортация”.

Если в предыдущих примерах языковое расхождение объяснялось субъективностью восприятия ситуации противостоящими сторонами, то в последних двух случаях различия определяются разностью менталитета, исторического опыта.

“Хотят ... взять без выстрела, как в 44-м”. Прецедентная ситуация (значимая для той или иной личности или группы лиц) дает возможность экономно, в свернутом виде не только напомнить читателю о трагических фактах из истории народа, но и направить в нужное русло восприятие и оценку адресата. (См. Гудков, 1997)

Ситуация 1944-го года, ставшая трагедией для всего населения Чечни, оказалась довольно свежей в их памяти в 1994 году. В связи с чем произошла контаминация тех событий, которые случились во время войны 50 лет назад, в декабрьские дни 1994 года. Вот почему в предложении -“Слово “эвакуация” было естественно истолковано как замаскированная“депортация””-возникает наречие “естественно”.

Интересна пара “разоружение” и “обезоружить”. Если обратиться к толковым словарям 60-х - 70-х годов, мы не найдем почти никакой разницы:

1) отобрать у кого-либо оружие, лишить кого-либо средств вооружения;

2) лишить возможности бороться за что-либо, средств или желания нападать.

Однако, в “Словаре перестройки” отмечается, что с 85-го года наметилась актуализация слова “разоружение” в контексте “атомное разоружение”, “мировое разоружение”. Таким образом, в семантике слова разоружение намечаются компоненты “цивилизованное”, “мирное решение проблемы”, в то время как “обезоружить” в таком контексте выступать не может.

Все эти наблюдения над языком 2-х народов с учетом их ментальности и исторического опыта не оставляют никаких сомнений в аналитическом подходе автора к данной проблеме.

Проведенный анализ наглядно иллюстрирует высказывание Т.А. ван Дейка: “В дискурсе отражаются менталитет и культура как национальная, всеобщая, так и индивидуальная, частная”. ( Дейк, 1989, с. 27 )

Своеобразным подтверждением аналитичности является использование в статье элементов научной речи: “в контексте различных исторических культур... известная в социальной психологии контаминация - их фобии и кошмары становятся всеобщими, ... иррациональный автоматизм их реакций... резюмировал... номенклатура...истеблишмент” и т. д.

1.3. Реализация полемической текстовой ситуации в статьях

Выявление в тексте полемической текстовой ситуации, как правило, не составляет большого труда. Довольно часто на ее наличие указывает присутствие в тексте тех или иных лексических единиц.

Так, функция воздействия реализуется через употребление вводных структур, которые часто используются в анализируемых статьях:

а) с модальным значением степени уверенности - от категоричности утверждения (естественно, конечно, безусловно), до предположения, неуверенности (кажется, возможно, похоже, скорее всего, вероятно).

б) указывающих на отношения и связи между частями предложения или более широкого контекста (становится очевидным, в конце концов, с другой стороны, )

в) указывающих на способ выражения мысли (скажем) и т.д.

“На первый взгляд, решением мог бы стать выкуп оружия по гаитянскому варианту.” “Откуда, кстати, в Чечне столько оружия?” “Отряды оппозиции неслучайно, конечно, не принимают участия в операции российских войск, а лидеры ее неслучайно молчат.” “Способности, похоже, оценены российской делегацией.” “Безусловно, сторонников его и его режима здесь немного, но если бы выборы были проведены в ближайшие три месяца, Джохар Дудаев победил бы с полной гарантией.” “Между прочим, от большинства пунктов Соглашения не отказался бы и Д.Д.” “И если бы подобное соглашение было ему предложено, скажем, до 1994 года, - оно могло бы стать основой какого-нибудь гнилого компромисса.” и т.д.

В одной из статей мы встречаемся просто с нагромождением вводных конструкций. “Так или иначе Д.Д. обязательно заставят уйти, скорее всего, его собственное окружение. И новый лидер, скорее всего, всплывет из недр дудаевского режима. И будет, вероятно, очень неожиданным.” В данном отрывке водное словосочетание “скорее всего” приведено даже два раза подряд.

Полемическая текстовая ситуация предполагает субъективизм оценки. Оценка ощущается в статьях постоянно через употребление лексики, указывающей на присутствие в тексте автора. Так, уже в первом предложении статьи “Джохар акбар” - “Отсюда, из Чечни, многое видится совершенно иначе, чем из Москвы...”- употреблением глагола “видится” задается субъективный характер повествования. “Видится”, т.е. представляется воображению. Семантика глагола предполагает не передачу конкретных фактов, а отражение индивидуального восприятия ситуации.

Случаи употребления глаголов со значением действия конкретного лица можно найти и в других статьях: “говорю о языке, я не увидел, невозможно понять, я пробурчал, поражает посмертный характер суждений, слышанных мной” и т.д.

Об авторской оценке могут свидетельствовать также слова-сигналы, помогающие читателю следить за ходом авторской мысли, : “на первый взгляд, ну хорошо, это означает, ключом... может быть ”,или имена существительные, имеющие значение субъективного восприятия “первое впечатление”.

Но наиболее очевидно субъективность авторского восприятия проявляется при употреблении экспрессивно окрашенных слов и словосочетаний: “логические построения выглядят людоедскими”, “гор обугленного человеческого мяса”, “маленькую несчастную страну”, “бесконечно долгое кровотечение”. “если рассуждать цинично”, “уровень жизни упал жутко”, “грезящие об эвакуации”, “своей дурацкой войной”, “толпа безнадежно и ожесточенно кричит”, “раскаленной реальностью”, “жуткий слух”, “посмертный характер суждений”, “типовой ответ звучит трагически безнадежно”, “на фоне удручающей разрухи”, “вынужденное и показное единство оппозиции” и др.

Рассмотрим несколько примеров употребления глаголов, в семантику которых входит оценочность. “Я пробурчал что-то вроде того, что никто и не собирается никого высылать, не те времена, никому это не нужно”.

Такая невнятность произнесения явно свидетельствует о том, что говорящий не верит своим словам.

“Хасбулатов “отчалил” в Москву”. В данном контексте слово “отчалил” употреблено в переносном значении - отдаляться от кого-либо, переставать с кем-либо общаться. Употребление слова “отчалил” в таком значении свойственно разговорной речи, за ним закреплена негативная оценка.

“Другой, все еще на руководящем посту, с недоброй улыбочкой роняет : “Никуда он не денется, я верю, что мы еще будем его допрашивать ”.” В этой фразе субъективность оценки подчеркивается неоднократно. Во-первых, благодаря употреблению глагола “роняет”, то есть небрежно произносит, вместо говорит; а также имени существительного “улыбочка”, со словообразовательным суффиксом -очк- - суффиксом субъективной оценки.

Все эти случаи ненавязчиво напоминают о присутствии в тексте автора, у которого есть свое отношение к происходящему.

Два раза в тексте используется слово с негативной коннотацией, которая в семантике этого слова прослеживается очень отчетливо, - “идиотизм”. Причем, в первом случае оно характеризует действия российского правительства, а именно, сбрасывание листовок в чеченские горда. “Тот же идиотизм, акция для галочки”. Во втором тем же именем существительным характеризуются действия правительства Чечни- “Идиотизм идеи суверенитета”, которую выдвигает Дудаев.

Сам Фадин, как видим, не занимает сторону Чечни или российского правительства, он заступается за народ, который и становится главной жертвой войны.

Для усиления экспрессии несколько выразительных средств могут быть сосредоточены на участке текста небольшого объема. Такие случаи мы находим, например, в статье “Джохар акбар”. В предложении “Увы, подобные размышлизмы, кажется, уже запоздали.” объединены междометие, неологизм и вводное слово. “Размышлизмы” - авторский окказионализм, где “прагматический компонент реализуется эксплицитно через структуру, которая сама демонстрирует лексическую экспрессию” ( Скляревская, 1995, с. 65). Окказионализм образован по регулярной, продуктивной модели, особенно для научной речи (архаизм, силлогизм, терроризм, героизм и т. д.). По такой модели, т. е. путем прибавления суффикса -изм-, в частности образуются имена существительные мужского рода со значением качества, склонности, действия или состояния, связанного с тем, что, названо мотивируемым именем существительным или глаголом. В данном случае “размышлизмы” ( длительные, неоправданные, чрезмерные, да к тому же и ошибочные раздумья) - это слово, в дефиниции которого отражена негативная оценка. Как видим, “ в связи с необычностью сочетания составляющих их морфем окказионализмы не только привлекают внимание к обозначаемому явлению, но и являются самым экономным способом его обозначения. Однословный окказионализм заменяет целый описательный оборот, в связи с чем его можно считать свернутым словосочетанием” (Кухаренко, 1988, с. 25). Таким образом, предложение как бы утраивает силу своего воздействия, перлокутивного эффекта. Такие случаи неоднократно усиленной оценочности в тексте встречаются несколько раз.

Иногда автор обращается к приему художественной метафоры. С ее помощью он, например, рисует образ войны.

“И когда смотришь из Москвы, становится очевидно, что этот суверенитет не стоит тех гор обугленного человеческого мяса, к которым Дудаев ведет эту маленькую несчастную страну. Но, если смотришь из Грозного, также очевидно, насколько абстрактна и идея целостности России, что она не стоит набирающего здесь скорость конвейера гробов и бесконечно долгого кровотечения на Северном Кавказе.” (Обращает на себя внимание синтаксический параллелизм данных конструкций