Скачать

Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой

Содержание

Введение. 2

Глава 1. Традиции поэтов русской классической школы 19 века в поэзии Анны Ахматовой. 5

§ 1. Ахматова и Пушкин. 5

§ 2. Ахматова и другие поэты 19 века (Лермонтов, Некрасов, Тютчев) 54

§ 2.1 Ахматова и Лермонтов. 54

§ 2.2 Ахматова и Некрасов. 57

§ 2.3 Ахматова и Тютчев. 63

Глава 2. Традиции прозаиков русской классической школы 19 века в поэзии Анны Ахматовой. 67

§ 1. Ахматова и Достоевский. 67

§ 2. Ахматова и Гоголь. 82

§ 3. Ахматова и Толстой. 86

Глава 3. Развитие традиционных тем русской поэзии 19 века в лирике Ахматовой  96

§ 1. Тема Петербурга в творчестве Анны Ахматовой. 96

§ 2. Тема Родины в творчестве Анны Ахматовой. 106

§ 3. Тема любви в творчестве Анны Ахматовой. 114

§ 4. Тема поэта и поэзии в творчестве Анны Ахматовой. 117

Заключение. 123

Библиография. 134

Введение

Традиции русской классической школы 19 века нашли достойное воплощение в творчестве Анны Андреевны Ахматовой. В.М. Жирмунский и А.И. Павловский, исследователи, наиболее полно отразившие в своих работах связь творчества Анны Ахматовой с творчеством поэтов и прозаиков 19 века говорили об этом так: "Долгая жизнь Ахматовой и сохранившаяся до конца творческая свежесть ее дарования связали в ее лице нашу литературную современность с живым наследием русской поэтической классики,19 век с 20 веком… связь поэзии Ахматовой с традициями прошлого не отягчают ее творчество ненужным балластом времени; напротив, делает ее живой и нужной для современного читателя" (20, с.23)

"Ахматова не осталась чуждой великолепной школе русской психологической прозы, в особенности романа (Гоголь, Достоевский, Толстой). Ее так называемые вещные детали, скупо поданные, но отчетливые бытовые интерьеры, смело введенные прозаизмы, а главное, Та внутренняя связь, какая всегда просвечивает у нее между внешней средой и потаенно-бурной жизнью сердца, - все живо напоминает русскую реалистическую классику, не только романную, но и новеллистическую, не только прозаическую, но и стихотворную (Пушкин, Лермонтов, Тютчев, позднее - Некрасов)" (37, с.21)

Предметом нашего исследования является тема "Развитие традиций русской классической школы 19 века в творчестве Анны Ахматовой (на примере лирики и "Поэмы без героя")". Интерес к данной теме продиктован тем, что, на наш взгляд, взаимосвязь Анны Ахматовой с традициями 19 века недостаточно изучены современными литературоведами. В нашей работе мы попытались собрать и осмыслить разрозненный материал, связанный с развитием русской классической школы 19 века в творчестве Ахматовой.

Целью нашей работы является изучение взаимосвязи творчества Анны Андреевны Ахматовой и русской классической школы 19 века.

В наши задачи входит:

1. Выяснить взаимосвязь творчества Ахматовой с творчеством поэтов 19 века.

2. Выяснить взаимосвязь творчества Ахматовой с творчеством прозаиков 19 века.

3. Проследить развитие традиционных тем русской поэзии 19 века в лирике Ахматовой.

Структура нашей работы следующая:

Введение, где мы оговариваем цели и задачи нашей работы, ее структуру, а также кратко говорим о базовых трудах, на которые опирались в нашей работе.

1 глава - традиции поэтов русской классической школы 19 века в поэзии Анны Ахматовой - включает в себя следующие параграфы:

Параграф 1: Ахматова и Пушкин. В этой главе мы определим взаимосвязи в творчестве А.А. Ахматовой и А.С. Пушкина.

Параграф 2: Ахматова и другие поэты 19 века (Лермонтов, Некрасов, Тютчев). В данной главе мы определим взаимосвязи А.А. Ахматовой с Лермонтовым, Тютчевым, Некрасовым, проследим темы, которые использует Ахматова вслед за поэтами русской классической школы 19 века.

2 глава - традиции прозаиков русской классической школы 19 века в поэзии Анны Ахматовой - включает в себя следующие параграфы:

Параграф 1: Ахматова и Достоевский в данном параграфе мы проследим взаимосвязи между творчеством А. А Ахматовой и Ф.М. Достоевского, уточним как русская психологическая проза повлияла на лирику Ахматовой.

Параграф 2: Ахматова и Гоголь. В данном параграфе мы проследим взаимосвязь между "Поэмой без героя" А.А. Ахматовой и "Невским проспектом" Н.В. Гоголя.

Параграф 3: Ахматова и Толстой. В данном параграфе мы проследим взаимосвязи "Анны Карениной" Л.Н. Толстого и творчеством, а также личностью А.А. Ахматовой.

3 глава. Развитие традиционных тем русской поэзии 19 века в лирике Ахматовой. В данной главе мы проследим развитие традиционных тем русской поэзии 19 века в лирике Ахматовой. Данная глава включает в себя следующие параграфы:

Параграф 1: тема Петербурга в творчестве Анны Ахматовой.

Параграф 2: тема Родины в творчестве Анны Ахматовой.

Параграф 3: тема любви в творчестве Анны Ахматовой.

Параграф 4: тема поэта и поэзии в творчестве Анны Ахматовой.

Заключение, где нами даны выводы, к которым мы приходим в ходе нашей работы.

Библиография, в которой указан список использованной литературы, состоящий из 48 работ.

Методическая глава: здесь нами предложен план-конспект урока "Ахматова и Пушкин".

Базовые труды, на которые мы опирались в нашей работе следующие: В.М. Жирмунский "Творчество Анны Ахматовой"

А.И. Павловский "Анна Ахматова. Жизнь и творчество"

Практическая значимость данной работы заключается в использовании материалов на уроке и внеклассном занятии в школе.

Глава 1. Традиции поэтов русской классической школы 19 века в поэзии Анны Ахматовой

§ 1. Ахматова и Пушкин

Учителем Ахматовой в краткости, простоте и подлинности поэтического слова был на протяжении всей ее поэтической жизни Александр Сергеевич Пушкин.

Стихи Пушкина Ахматова знала наизусть. У нее было свое, "домашнее" восприятие Пушкина - не как поэта далекого прошлого, а как близкого ей человека, почти как современника. Таким представляется в ее раннем стихотворении (1911 года) Пушкин - царскосельский лицеист:

"Здесь лежала его треуголка

И растрепанный том Парни". (5, с.24)

И позднее образ Пушкина вставал перед ней не как "монумент", а с теми же своими внешне незначимыми, интимными и вместе с тем показательными чертами (1943 г):

"… Какой ценой купил он право,

Возможность или благодать

Над всем так мудро и лукаво

Шутить, таинственно молчать

И ногу ножкой называть?... " (5, с. 195)

Со второй половины 20-х годов Ахматова начинает изучать жизнь и творчество Пушкина во всеоружии все расширяющихся специальных знаний. Она пишет об этом в своей автобиографии:

"Примерно с середины двадцатых годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина. Результатом моих пушкинских штудий были три работы - о "Золотом петушке", об "Адольфе" Бенжамена Констана и о "Каменном госте". Все они в свое время были напечатаны. Сейчас готовлю книгу "Гибель Пушкина"". Эти работы получили всеобщее

признание и вошли в золотой фонд советского пушкиноведения. Книга "Гибель Пушкина" осталась ненапечатанной, но в архиве Ахматовой в Ленинградской государственной публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина сохранились обширные, частично почти законченные рукописные материалы. Небольшой очерк "Пушкин и невское взморье", который сама Ахматова очень любила, был напечатан в номере "Литературной газеты", посвященном 80-летию со дня рождения Ахматовой и 170-летию Пушкина (1969 год, 4 июня).

Он открывает глубокую перспективу в скрытый подтекст, личный и политический, отношение Пушкина к памяти его друзей-декабристов.

"Школа Пушкина" отчетливее всего сказалась у Ахматовой в ее поэтическом языке. С Пушкиным связаны разговорность, "домашний тон" ее ранней лирики.

Исследователь русского литературного языка В.Д. Левин в статье, посвященной языку "Евгения Онегина", справедливо отмечает, что "разговорность" в языке Пушкина из явления принципиально нелитературного (т.е. из признака устной речи или социального диалекта) становится стилистической категорией литературного языка в пределах литературной нормы, "сохраняя при этом свою стилистическую окраску, свою связь с живой речью". "Новым было уже то, что экспрессия разговорности, получая, как и всякая иная стилистическая категория, экспрессия в художественном тексте, определенный эстетический смысл, не нарушала в то же время литературной нормативности текста" (25, с.245-246) Это указание и примеры его подтверждающие, целиком относятся и к позиции Ахматовой. При этом она, как и Пушкин, остается "бесконечно поэтичной в своей простоте" (Д.Д. Благой).

Родство языка поэзии Ахматовой с языком пушкинской поэзии определяется, в первую очередь, сходством некоторых стилистических задач, которые в разное время вставали перед Пушкиным и Ахматовой. В отличие от поэтов предшествовавших направлений (соответственно, сентиментализма и романтизма, с одной стороны, и символизма - с другой) для Пушкина, как и для Ахматовой, огромное значение имеет смысловой вес каждого отдельного слова. "Поэтому в противоположность романтическому стилю поэзии предшественников Пушкина и Ахматовой - с такими его признаками, как понятийная, вещественно-логическая размытость, эмоциональная напевность, - язык их поэзии обладает чертами "классического стиля"" (6, с.65)

Отсюда - отмечаемая вслед за М. Жирмунским многими литературоведами разговорная лексика и фразеология поэзии Ахматовой, "боязнь ничем не оправданных поэтических преувеличений, чрезмерных метафор и истасканных тропов" (5, с.86), т.е. господство нейтрального стиля (на фоне которого возможно художественно мотивированное привлечение более "высоких" или более "низких" единиц языка); употребление сложных форм логического подчинения и сочинения, а также использование переноса части синтаксического и смыслового целого из одной строки в другую как средства создания разговорной интонации. Так же как и некоторым творениям Пушкина, отдельным произведениям Ахматовой свойственны "повествовательная интонация стихотворной сказки, ее эпическая манера, элементы народной лексики и фразеологии, подхватывания и параллелизмы, характерные для устного народного устно-поэтического сказа" (5, с.128). Все эти свойства языка поэзии Ахматовой привели В.М. Жирмунского к выводу, что ее поэзия, "преодолев символизм, возвращается к забытому наследию Пушкина".

К одному их проявлений типологической общности языка поэзии Пушкина и Ахматовой следует отнести то, что оба поэта охотно используют слова, однородные с точки зрения грамматических категорий. Также Ахматова не боится использовать рифмы, которые можно отнести к достаточно традиционным: кровь-любовь, очи-ночи, небес-лес, горем-морем и т.п., которые неоднократно встречаются и у Пушкина.

Установка на разговорную речь. Когда стихотворение строится как обращение или письмо к другу, знакомым; употребление характерных для такой речи слов и словосочетаний, синтаксических конструкций приводит к частому использованию обращений, восклицаний (О! Увы! Ах! и т.п.), что является еще одной особенностью языка обоих поэтов.

Отличительной чертой языка поэзии Пушкина и Ахматовой является также обращение к перифразам и использование риторических вопросов в стихотворениях, представляющих собой какое-либо суждение. "Что же касается собственно генетического родства языка поэзии Ахматовой с языком пушкинской поэзии, которое выражается в сходстве языковых средств, используемых авторами, и способах этого использования, а также в том, что можно назвать реминисценциями то оно во многом возникает как следствие родства типологического" (6, с.66).

Языку поэзии как Пушкина, так и Ахматовой не свойственен повтор напевного типа (присущий "романтическому стилю" поэзии). Но лексический повтор (одного и того же слова), или повтор корневой (при употреблении в контексте однокоренных слов), является яркой особенностью их стиля, как стиля "классического". В основном повтор имеет функцию усиления.

Например, у Пушкина:

"На печальные поляны

Льет печальный свет она";

"Минутной радости минутные друзья";

"… летучий пух,

Летучим ветром занесенный";

"Как эта глупая луна

На этом глупом небосклоне";

"Томных уст и томных глаз

Буду памятью измучен…";

"Ненастный день потух: ненастной ночи мгла

По небу стелется одеждою свинцовой";

"Чистейшей прелести чистейший образец".

У Ахматовой:

"Силу тайную тайно пила";

"Славно начато славное дело";

"Как нестерпимо бела

Штора на белом окне";

"Напрасных крыл напрасны трепетанья";

"И в дальнем поле дальний огонек";

"И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл";

"Страшный год и страшный город";

"Чистый ветер ели колышет

Чистый снег заметает поля";

"И стройной башней стала западня,

Высокого среди высоких башен".

Помимо усилительной функции повторы у обоих авторов могут выполнять функцию уточнения.

У Пушкина:

"Вот он, приют гостеприимный,

Приют любви и вольных муз,

Где с ними клятвою взаимной

Скрепили вечный мы союз…"

("Горишь ли ты, лампада наша…")

(38, с.280)

У Ахматовой:

"Я знаю: он с болью своей не сладит,

С горькой болью первой любви…"

(5, с.59)

Сходство обнаруживается и в построении некоторых периодов с анафорой.

Ср. у Пушкина:

"Пускай судьба определила

Гоненья грозные мне вновь.

Пускай мне дружба изменила,

Как изменяла мне любовь…"

(Ф.И. Глинка) (38, с.286)

У Ахматовой:

"Пусть не ты над моими устами

Наклонялся, моля о любви,

Пусть не ты золотыми стихами

Обессмертил томленья мои…"

(5, с.33)

Так же можно наблюдать анефористический повтор в "Подражаниях Корану" А.С. Пушкина (позже примененный Лермонтовым в "Демоне"):

"Клянусь четой и нечетой,

Клянусь мечом и правой битвой,

Клянусь я утренней звездой,

Клянусь вечернею молитвой…"

(38, с.321)

См. у Ахматовой:

"Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом

Окаянной души не коснусь,

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь…"

(5, с.159)

Обращение к перифразам также можно отнести к одной из типологических особенностей поэтического языка Пушкина и Ахматовой. При этом среди перифраз поэзии Ахматовой есть и слово "пушкинские":

"Иволга, подруга

Моих безгрешных дней,

Вчера вернувшись с юга,

Кричит среди ветвей…"

(5, с.132)

У Пушкина:

"Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя! "

(38, с.391)

"Рифма - звучная подруга

Вдохновенного досуга

Вдохновенного труда…"

(38, с.429)

Известную близость к пушкинской стилистике можно видеть и в использовании Ахматовой вопросительных предложений при организации "внутреннего диалога":

"Что нам разлука? - Лихая забава,

Беды скучают без нас".

(5, с.335)

"Что войны, что чума? - конец им виден скорый,

Их приговор почти произнесен.

Но кто нас защитит от ужаса, который

Был бегом времени когда-то наречен".

(5, с.211)

У Пушкина:

"Что слава? Шепот ли чтеца?

Гоненье ль низкого невежды?

Иль восхищение глупца? "

(38, с.313)

"Что дружба? Легкий пыл похмелья,

Обиды вольной разговор,

Обмен тщеславия, безделье,

Иль покровительства позор".

(38, с.358)

От Пушкина воспринят и такой стилистический прием, как синтаксическая и смысловая незавершенность последней строки стихотворения, а также и то, что иногда она не рифмуется. Таким образом, создается впечатление незавершенности, недоговоренности и одновременно возникает ощущение сюжетной перспективы произведения, что отражается и в пунктуации (многоточие).

У Пушкина:

"Минутных жизни впечатлений

Не сохранит душа моя,

Не буду ведать сожалений,

Тоску любви забуду я…"

(38, с.365)

"Не смелый подвиг россиян

Не слава, дар Екатерине,

Не задунайский великан

Меня воспламеняют ныне…"

(38, с.213)

"От юности, от нег и сладострастья

Останется уныние одно…"

(38, с.181)

"Душой не слишком был отважен;

Зато был сух, учтив и важен.

Льстецы героя моего

Не зная как хвалить его,

Провозгласить решились тонким…"

(38, с.592)

"Всеми забытый,

Терном увитый,

Цепи влачи…"

(38, с.75)

"Увы! Одной слезы довольно,

Чтоб отравить бокал!... "

(38, с.99)

У Ахматовой:

"Я слышу легкий трепетный смычок,

Как от предсмертной боли, бьется, бьется,

И страшно мне, что сердце разорвется,

Не допишу я этих нежных строк…"

(5, с.43)

"Там были последние розы,

И месяц прозрачный качался

На серых, густых облаках…"

(5, с.125)

"Следование традиции Пушкина у Ахматовой просматривается также и в использовании отдельных поэтических ситуаций, находящих близкое языковое выражение".

(6, с.67)

Ахматова:

"Ах, дверь не запирала я,

Не зажигала свеч,

Не знаешь, как, усталая,

Я не решалась лечь".

(5, с.35)

"Жгу до зари на окошке свечу

И ни о ком не тоскую

Но не хочу, не хочу, не хочу

Знать, как целуют другую".

(5, с.38)

"Теперь твой слух не ранит

Неистовая речь,

Теперь никто не станет

Свечу до утра жечь".

(5, с.160)

У Пушкина:

"Вперед одна в надежде томной

Не жди меня средь ночи темной,

До первых утренних лучей

Не жги свечей".

(38, с.270)

Много общего обнаруживается и в использовании отдельных слов, и не только общепоэтических (типа "сладостный", "прелестный" и т.д.), но и собственно "пушкинских" (например, слово "ножка").

"Ее глаза так полны чувством

Вечор она с таким искусством

Из-под накрытого стола

Свою мне ножку подала! "

(38 с.593)

"Над всем так мудро и лукаво

Шутить, таинственно молчать

И ногу ножкой называть?. "

(5, с.195)

"И топтала торцы площадей

Ослепительной ножкой своей?. "

(5, с.285)

Интерес представляет также обращение Ахматовой к известному противопоставлению местоимений "ты" и "вы" при обращении.

У Пушкина:

"Ты и вы.

Пустое вы сердечным ты

Она, обмолвясь, заменила,

И все счастливые мечты

В душе влюбленной возбудила,

Пред ней задумчиво стою,

Свести очей с нее нет силы,

И говорю ей: как вы милы!

И мыслю: как тебя люблю! "

(38 с.421)

У Ахматовой:

"И как будто по ошибке

Я сказала "Ты…"

Озарила тень улыбки

Милые черты.

От подобных оговорок

Всякий вспыхнет взор…

Я люблю тебя, как сорок

Ласковых сестер".

(5, с.22)

Также можно наблюдать прием повтора с отрицаниями в риторических вопросах у Пушкина в "Подражаниях Корану":

"Не я ль в день жажды напоил

Тебя пустынными водами?

Не я ль язык твой одарил

Могучей властью над умами? "

(38 с.321)

У Ахматовой:

"Ты ль не корил маловерных,

И обличал, и учил,

Ты ли от всякия скверны

Избавить тебя не молил! "

(5, с.319)

Не только отдельные периоды стихотворений Ахматовой строятся так же, как пушкинские, есть целые стихотворения, имеющие сходную синтаксическую и образно-смысловую структуру. Например, стихотворение "Любовь", построенное на чередовании контрастных образов с использованием разделительного союза "то…то":

"То змейкой свернувшись клубком,

У самого сердца колдует,

То целые дни голубком

На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,

Почудится в дреме левкоя…

Но верно и тайно ведет

От радости и от покоя"

(5, с.23)

По своей структуре сходно с пушкинским "Зимним вечером":

"Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь она завоет

То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой

Вдруг соломой зашумит,

То, как путник запоздалый

К нам в окошко застучит…"

(38 с.362)

Наблюдаются также отрывки сходные стилистически, написанные, по выражению Жирмунского "в торжественном, приподнятом, высоком стиле", в которых используется разделительный союз "не… но" и противопоставление фактически одинакового образа: "отроком - мужем", "мальчика - мужа".

У Ахматовой:

"А! Это снова ты не отроком влюбленным,

Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

Ты в этот дом вошел и на меня глядишь.

Страшна в моей душе предгрозовая тишь"

(5, с.81)

У Пушкина "Борис Годунов":

"Постой, царевич - наконец

Я слышу речь не мальчика, но мужа.

С тобою, князь, она меня мирит.

Безумный твой порыв я забываю

И вижу вновь Димитрия…"

(6, с.401, т.2)

В следующих стихотворениях поразительно сходны не только их синтаксические и образно-смысловые структуры, но и стихотворные размеры.

У Пушкина:

"Все в жертву памяти твоей:

И голос лиры вдохновенной

И слезы девы воспаленной,

И трепет ревности моей,

И славы блеск, и мрак изгнанья,

И светлых мыслей красота,

И мщенье, бурная мечта

Ожесточенного страданья".

(38 с.359)

У Ахматовой:

"Все обещало мне его:

Край неба, тусклый и червонный,

И милый сон под рождество,

И Пасхи ветер многозвонный,

И прутья красные лозы,

И парковые водопады,

И две большие стрекозы

На ржавом чугуне ограды…"

(5, с.91)

Кроме структурно-семантических и образных перекличек, наблюдается также тематическая преемственность: это и тема Петербурга, которая будет подробно освещена далее, и тема памятника, хорошо известная в русской литературе по Державину и Пушкину, но приобретающая под пером Ахматовой совершенно необычный - глубоко трагический - облик и смысл. "Можно сказать, что никогда - ни в русской, ни в мировой литературе - не возникало столь необычного образа - Памятника поэту, стоящему по его желанию и завещанию у Тюремной стены" (37, с.123):

"А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов,

И где для меня не открыли засов"

("Реквием")

(7, с.211)

См. у Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукотворный…"

"Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

Не зарастет к нему народная тропа,

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа" (38, с.586)

Кроме отдельных тем и строчек в творчестве Ахматовой можно встретить и целые произведения по своему языку, размеру, образности напоминающие пушкинские строки. Например, "Последнее письмо" (5, с.314) созвучно "Письму Татьяны к Онегину" (6, с.236). "Приморский парк Победы", "Северные элегии" и "Эпические мотивы" связаны с "…Вновь я посетил…".

Первым опытом Ахматовой в области лирического повествования были "Эпические мотивы" (или "Эпические отрывки"), последовавшие друг за другом в 1913-1916 гг., и называвшиеся первоначально "Отрывки из поэмы" и даже просто "Маленькая поэма", - название, которым Ахматова охотно пользовалась как своеобразным жанровым термином для своих небольших по объему эпических композиций. Заглавие указывает на повествовательный характер замысла, которому соответствует и новая метрическая форма, более свободная и широкая, чем обычная строфа ее лирических миниатюр, - классический белый стих, подсказанный элегическими раздумьями Пушкина - такого же автобиографического содержания, - в большинстве случаев оставшимися в отрывках ("Вновь я посетил…" и др.).

""Маленькая поэма" Ахматовой также состоит из отдельных страниц лирической биографии героини - автора, связанных между собою не столько движением времени и внешних событий, сколько сопровождающим его неспешным, поступательным ходом рассказа, его повествовательной и медитативной интонацией, каждый отрывок имеет свой законченный сюжет, который служит канвой для обобщающих лирических раздумий". (5, с.126)

В первом отрывке "Эпических мотивов", изображающем явление Музы как пробуждение в девочке-подростке поэтического сознания можно наблюдать перекличку с аналогичной автобиографической темой в отрывке Пушкина "Как счастлив я, когда могу покинуть…":

"Как сладостно явление ее

Из тихих волн, при свете ночи лунной!

Окутана зелеными власами,

Она сидит на берегу крутом.

У стройных ног, как пена белых, волны

Ласкаются, сливаясь и журча…"

(38 с.)

Для "Эпических мотивов" Ахматова использовала белый стих (пятистопный ямб) элегических раздумий Пушкина, который тесно связывается в ее творчестве с автобиографическим рассказом, в первую очередь к которым относятся "Северные элегии". Вообще же Ахматова, как нигде прежде, очень близко подошла в своих "Северных элегиях" к Пушкину. "Ей дороги ушедшие тени, она временами горестно скорбит о навсегда умчавшемся времени, но нежная зелень, опушившая апрельские ветви, и звуки детских голосов, раздающиеся под новым высоким небом, расчерченным реактивными почерками, ей и дороги и близки" (37, с.177)

Также осязаемое влияние Пушкина в жанре, стилистике и стихе обнаруживает одно из крупных произведений Ахматовой - поэма "У самого моря". Она следует за "Сказкой о рыбаке и рыбке" своей темой, особенностями народного сказа и самой формой русского народного стиха (в интерпретации Пушкина). Из этой же сказки взято и заглавие поэмы ("Жил старик со старухой у самого синего моря").

"Ахматова воспользовалась русским народным стихом с женскими окончаниями, как он был освоен Пушкиным, однако она избегает характерного для пушкинского стиха смыслового отягчения метрически неударных слов добавочными ударениями и соблюдает большую ритмическую монотонность, приближая его тем самым к строю своих лирических дольников" (5, с.128)

К Пушкину восходит и повествовательная интонация, эпическая манера, элементы народной лексики и фразеологии, подхватывания и параллелизма характерные для народного устнопоэтического сказа:

"Ко мне приплывала зеленая рыба,

Ко мне прилетала белая чайка"

(5, с.262)

"Знатного гостя жди до Пасхи,

Знатному гостю кланяться будешь"

(5, с.264)

Однако народнопоэтическая тема Пушкина у Ахматовой отсутствует. Любовный сюжет поэмы, преломленный через психологию девочки подростка, перекликается с привычными для молодой Ахматовой лирическими темами. Если смотреть глубже, романтическая фабула говорит о главной для молодой Ахматовой теме: о созревании юного поэтического сознания, пробужденного любовью и горем: в особенности образ Музы-учительницы: "Девушка… с дудочкой белой в руках прохладных" (5, с.265)

Вообще же образ Музы проходит через все творчество Ахматовой. Пушкин и поэты его времени, воспитанные на традициях классицизма, подсказали Ахматовой образ Музы - подруги, сестры, учительницы и утешительницы как объективное воплощение ее поэтического самосознания. Часто образ Музы получает реалистические черты:

"Муза ушла по дороге,

Осенней, узкой, крутой,

И были смуглые ноги

Обрызганы крупной росой"

("Муза ушла по дороге…")

(5, с.81)

"Иногда этот смелый реализм намеренно снижает классический образ, приближая его к бытовой реальности биографической судьбы самой поэтессы" (5, с.78):

"И Муза в дырявом платке

Протяжно поет и уныло…"

(5, с.99)

Но иногда, в особенности в "Белой стае" ее классический образ приобретает многозначительные, строгие и "иератические" черты:

"И часто в окна комнаты моей

Влетают ветры северных морей,

И голубь ест из рук моих пшеницу…

А недописанную мной страницу -

Божественно спокойна и легка,

Допишет Музы смуглая рука"

("Уединение", 1914 г) (5, с.78)

Для Ахматовой Муза всегда - смуглая. Словно она возникла перед ней в садах Лицея сразу в отроческом облике Пушкина, курчавого лицеиста-подростка, не однажды мелькавшего в "священном сумраке" Екатерининского парка, - он был тогда ей ровесник, ее божественный товарищ и она чуть ли не искала с ним встреч. Во всяком случае ее стихи, посвященные Царскому селу и Пушкину "проникнуты той особенной краской чувства, которую лучше всего назвать влюбленностью" (37, с.27)

Будучи по-пушкински "смуглой":

"Допишет Музы смуглая рука"

(5, с.78)

"Муза ушла по дороге,

Осенней, узкой, крутой,

И были смуглые ноги

Обрызганы крупной росой…"

(5, с.81)

Муза нередко еще у Ахматовой и "весела" - тоже по-пушкински, если вспомнить знаменитую блоковскую фразу о "веселом имени Пушкина". В "Белой стае" эта обычно полная жизнетворящих сил, душевно-радостная и открытая Муза ахматовских стихов разительно изменилась:

"Веселой Музы нрав не узнаю:

Она глядит и слова не проронит…"

(5, с.84)

Во время создания "Белой стаи" поэтесса явственно ощущала сдвиг и времени, и собственного мироощущения, но смысл самого движения, его внутренние силы и направление, все таилось в сфере неясных предчувствий, выливавшихся в столь же неясные пророчества и причитания о приближающейся гибели мира. Не чувствуя ориентиров, не видя маяков, едва удерживая равновесие напряжением всей своей незаурядной воли, А. Ахматова, судя по всему, полагалась на тайную и могучую силу художественного творчества, которое в этот период, как никогда, казалось ей чуть ли не единственной незыблемой ценностью, невозмутимо существовавшей посреди неустойчивой земли. (37, с.60)

"И печальная Муза моя,

Как слепую водила меня…"

(5, с.85),

признавалась она в одном из стихотворений 1914 г.

В "Белой стае" много стихов, посвященных Музе, тайной и могучей власти искусства.

С годами образ Музы меняется, как и лирический образ самого автора, ее двойника, приобретая черты сдержанной суровой гражданственности:

"И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала

Страницы Ада? " Отвечает: "Я"

(5, с.174)

Влияние Пушкина на Ахматову сказалось наиболее отчетливо в "Белой стае", лучшем и наиболее полном из ее сборников дореволюционного времени. Оно проявилось в стремлении подняться над мелочностью индивидуально-случайных переживаний, над суетой мгновенного и повседневного, господствовавшего в "Четках", в художественном обобщении индивидуально пережитого, доведенном до типической значимости.

Тенденции пушкинского классицизма особенно заметны в торжественном, приподнятом, высоком стиле, характерном для этих обобщений. Примечательно появление, начиная с этого времени, двустиший шестистопного ямба, русского александрийского стиха, венчающих классическую поэзию Пушкина:

"А! Это снова ты не отроком влюбленным,

Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

Ты в этот дом вошел и на меня глядишь.

Страшна в моей душе предгрозовая тишь"

(5, с.81)

Эти черты "классицизма" после "Белой стаи" станут в поэзии Ахматовой постоянным творческим методом, в особенности в ее гражданских и философских раздумьях. Но классицизм Пушкина связан для Ахматовой и с образом города Пушкина (в прошлом Царского Села), где она провела свои юные годы и который не раз воспевала, причисляя себя (вместе с молодым Пушкиным) к плеяде царскосельских поэтов:

"Здесь столько лир повешено на ветки,

Но и моей как будто место есть"

(5, с.)

Девушке, воспетой Пушкиным, посвящено стихотворение "Царскосельская статуя" (1916 г), с которым по теме и стилю тесно связаны стихотворения о Павловске ("Все мне видится Павловск холмистый" 1915 г), и о "Золотом Бахчисарае" ("Вновь подарен мне дремотой" 1916 г), тоже пушкинском. В этом стихотворении любимое время года Пушкина - осень - предстает у Ахматовой во всей своей печальной красе:

"Уже кленовые листы

На пруд слетают лебединый,

И окровавлены кусты

Неспешно зреющей рябины" (5, с.95)

Вместе с Пушкиным, а в ряде случаев через посредство Пушкина, развитие Ахматовой как национального поэта определило ее соприкосновение с русским народным творчеством. Значение для Ахматовой русской народной поэзии (в особенности, женской песни) как одного из важнейших источников вдохновения поэтессы требует более углубленного специального изучения. Великолепное владение поэтическими средствами русского языка было воспитано в ней не только традициями русской классики, но и постоянным соприкосновением с живой народной поэтической стихией. Было бы, конечно, грубым упрощением толковать "народности" поэзии Ахматовой как фольклорную и на этом основании зачислять ее в разряд поэтов специфически русского "народного стиля". И все же не случайно слово "песенки" как особая жанровая категория, подчеркнутая заглавием, проходят через все ее творчество, начиная со сборника "Вечер":

"Я на солнечном восходе

Про любовь пою.

На коленях в огороде

Лебеду полю"

(5, с.34)

В "AnnoDomini":

"Бывало, я с утра молчу

О том, что сон мне пел.

Румяной розе и лучу

И мне - один удел".

(5, с.150)

Две песенки 1956 года включены в цикл поздних любовных стихотворений "Шиповник цветет" (№ 4 - "Первая песенка"; № 5 - "Другая песенка").

В "Беге времени" собран целый цикл таких "песенок" - "Дорожная, или голос из темноты", "Застольная", "Лишняя", "Прощальная", "Последняя", написанных в разное время от 1943 по 1964 годы. В других образцах этого жанра, относящихся, по-видимому, к тому же времени, использование тематики и образности, стилистических и стиховых особенностей женской песни приводит к полному отождествлению переживаний автора и его судьбы с судьбой лирического героя.

Иногда в своей ранней лирике Ахматова соприкасается с мотивами и интонацией деревенской частушки. Борис Михайлович Эйхенбаум говорит, что "Ахматова утвердила малую форму сообщив ей интенсивность выражения. Образовалась своего рода литературная частушка. Это сказалось как на величине стихотворений, так и на их строении. Господствует три или четыре строфы - пять строф появляются сравнительно редко, а больше семи не бывает. Особую смысловую сгущенность и законченность получает восьмистишия, которые выделяются у Ахматовой как по числу, так и по самому своему характеру" (48, с.386)

Прямым использованием художественной манеры народных плачей является "Причитание" (1944 год), завершающее, как надгробный памятник, героическую лирику ленинградского цикла:

"Ленинградскую беду

Руками не разведу,

Слезами не смою,

В землю не зарою.

За версту я обойду

Ленинградскую беду.

Я не взглядом, не намеком,

Я не словом, не попреком

Я земным поклоном

В поле зеленом

Помяну"

(5, с.323)

Но таким же плачем является и стихотворение на смерть Александра Белого (1921 год):

"А смоленская нынче именинница,

Сизый ладан над травою стелется,

И струится пенье панихидное,

Не печальное нынче, а светлое…"

(5, с.160)

Образность и стиль старинного народного причитания и народная форма стиха свободно используются здесь в соответствии с замыслом торжественного всенародного оплакивания смерти поэта. Сходную стилизацию под один из фольклорных жанров представляет "Заклинание" (1936 г):

"Из высоких ворот,

Из заохтинских болот,

Путем нехоженым,

Лугом некошеным,

Сквозь ночной кордон,

Под пасхальный звон,

Незваный,

Несуженый, -

Приходи ко мне ужинать"

(5, с.176)

"Однако определяющее значение для творчества Ахматовой в целом имели не столько отдельные случаи жанровой и тематической стилизации (от причитания до частушки), сколько широкое использование языка и стиля народной поэзии, а тем самым народного восприятия действительности. Народные формы параллелизма и повторений, народная символика, лексика и фразеология, дактилические окончания, с рифмой и без рифмы, определяющие лирическую структуру народного стиха, - все это взаимодействует с теми оригинальными поэтическими средствами, которыми располагает Ахматова" как лирик двадцатого века (5, с.83):

"Я окошко не завесила,

Прямо в горницу гляди.

Оттого мне нынче весело,

Что не можешь ты уйти…"

(5, с.130)

"И вот одна осталась я

Считать пустые дни.

О вольные мои друзья,

О лебеди мои!

И песней я не скличу вас,

Слезами не верну,

Но вечером в печальный час

В молитве помяну"

(5, с.130)

"Горе душит, не задушит,

Вольный ветер слезы сушит,

А веселье чуть погладит,

Сразу с бедным сердцем сладит"

(5, с.143)

Примеры можно легко умножить: они встречаются как в ранних, так и в поздних произведениях Ахматовой. "Ахматова (с годами все более) умеет быть потрясающе народной без всяких "квази", без фальши, с суровой простотой и бесценной скупостью речи" (47, с.119)

Именно по тому пути пошла Ахматова в последний период своего развития. Это стремление к пр