Скачать

Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи

Прохватилова О. А.

Коммуникативно-семантическая обусловленность интонационного оформления молитвы

Исходя из выделенных нами в третьем разделе 1-й главы признаков молитвословий, связанных с условиями существования молитвы как разновидности духовной речи, мы полагаем, что к числу релевантных, то есть обеспечивающих специфику ее звукового строя, следует отнести два признака: вид коммуникации и форма коммуникации, которую мы рассматриваем как реализацию в молитвословии речемыслительной функционально-семантической категории диалогичность / монологичность.

В первом разделе главы при установлении актуального для молитвы вида коммуникации обосновывается выделение гиперкоммуникации как особого вида коммуникации, в котором функционирует молитва; дается описание признаков и разноуровневых языковых средств выражения этого вида коммуникации; раскрывается взаимосвязь коммуникативных факторов молитвы с ее акустическими и семантическими свойствами.

Во втором разделе главы устанавливается тип диалогичности в молитве, раскрываются его признаки и языковые модели, в которых эти признаки находят выражение. Здесь анализ материала обращен к определению доминанты в соотношении монологичность::диалогичность, которое составляет основу речемыслительной функционально-семантической категории диалогичность / монологичность. Мы основываемся на положении о том, что понятия "монологичность" и "диалогичность", входящие в эту категорию, характеризуются набором признаков, функционально-семантический характер соотношения которых обеспечивает доминирование диалогичности или монологичности в речи. Такой подход позволяет в качестве д о м и н а н т ы православной молитвы назвать диалогичность, которая конкретизируется в особом типе, выделение которого обеспечивается соотношением релевантных признаков категории монологичность /диалогичность.

При описании типа диалогичности молитвы дифференцируются формы его проявления в каноническом и неканоническом молитвенном чтении.

1. Вид коммуникации в молитве

1.1. Гиперкоммуникация как сущностный признак молитвы

Как отмечают современные исследователи, вид коммуникации является одним из важнейших признаков, определяющих содержательные и формальные свойства речевого произведения (Земская 1988; Ермакова 1988; Китайгородская 1993; Мусхелишвили, Шрейдер 1977а). При этом в прагматике наряду с собственно коммуникацией выделяются и другие виды коммуникации: автокоммуникация, метакоммуникация, квазикоммуникация, фиктивная коммуникация и т.п. (см., например: Левин 1973; Лотман 1973; Sanches 1975; Арутюнова 1981; Якобсон 1985; Ермакова 1988; Скат 1990).

В основе дифференциации различных видов коммуникации лежат обычно два основания: соотношение параметров и функций культурного языкового кода, то есть обеспечивающей процесс общения системы речевых сигналов, в которых может быть реализован определенный язык (см.: Жинкин 1964; Sanches 1975; Якобсон 1985; Скат 1990), и/или специфика характера адресата, к которому обращено сообщение (см.: Левин 1973; Арутюнова 1981; Ермакова 1988). Кроме того, тот или ной вид коммуникации реализуется обычно в определенной сфере речевой деятельности.

Так, автокоммуникация возникает в тех случаях, когда адресант речи становится ее адресатом, то есть передает сообщение самому себе (Лотман 1973: 228; Мусхелишвили, Шрейдер 1977а; 1977б). Ю.М. Лотман, впервые описавший явление автокоммуникации, связывал ее с существованием особого канала передачи сообщения "Я – Я", для которого характерна качественная трансформация информации под воздействием добавочного второго кода, в результате чего исходное сообщение получает новые черты. Сфера функционирования автокоммуникации, по Ю.М. Лотману, чаще всего ограничена рамками внутренней речи (Лотман 1973: 231 и след.).

Фиктивная коммуникация свойственна художественной речи и наблюдается при условии введения в повествование "фабульно-немотивированных" периферийных персонажей, которые, по словам И.Ю. Левина, появляются "как будто для того, чтобы было к кому обратиться ("...О жены севера, меж вами Она является порой")" (Левин 1973: 181).

При квазикоммуникации в качестве адресата речи выступают неодушевленные предметы(1) или животные (Ермакова 1988). Этот вид коммуникации реализуется не только в художественной, но и в разговорной речи.

Что касается метакоммуникации, то в современных исследованиях представлено неоднозначное толкование этого термина. В узком смысле под метакоммуникацией понимается проверка языкового кода, которая, по мнению Р. Якобсона, имеет место всякий раз, когда "возникает сомнение в том, что оба собеседника используют один и тот же код, или появляется желание выяснить, насколько хорошо высказывания одного из говорящих понимаются другим говорящим" (Якобсон 1985: 23). Широкое толкование термина связано с трактовкой метакоммуникации как культурного кода поведения в обществе (Sanches 1975: 289). В этом случае метакоммуникация охватывает часть вербально-культурного поведения человека (Скат 1990: 146). Такое понимание сущности метакоммуникации позволяет некоторым исследователям включать в ее сферу религиозные ритуалы на том основании, что они помимо чисто информативного содержания "несут в себе еще и метакоммуникативный план, включающий в себя интерпретацию данного культурного явления и отнесение его (reference) к определенному культурному коду (элементы которого довольно абстрактны и невербализиро-ваны), принятому в данном обществе, и набор метакоммуникативных средств для этого" (там же: 146).

Молитву обычно относят к автокоммуникации (см., например: Лотман 1973; Арутюнова 1981; Мусхелишвили, Шрейдер 1977а; 1977б). Обстоятельная аргументация этой точки зрения представлена в работе "Автокоммуникация как необходимый компонент коммуникации", авторы которой, отождествляя автокоммуникацию с внутренней речью, называют релевантные признаки последней и пытаются обосновать их актуальность для молитвы (Мусхелишвили, Шрейдер 1977а).

Так, к числу важнейших признаков внутренней речи и, следовательно, автокоммуникации, по мнению ученых, относится повторяемость, крайним проявлением которой является рецитирование одних и тех же ритмически организованных фрагментов, что, как утверждают Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдер, "особенно характерно для повторяющихся или подобных фрагментов молитвы – в пределе "непрерывной молитвы"" (Мусхелишвили, Шрейдер 1977а: 4).

Другим признаком внутренней речи авторы называют фасцинацию (термин см.: Кнорозов 1973), понимаемую как аттрактивность, привлекательность сообщения. Фасцинация является свойством формы и вызывает готовность адресата воспринимать содержание этого сообщения. Исследователи полагают, что фасцинация "не только инициирует внутреннюю речь, но и поддерживает ее существование" (Мусхелишвили, Шрейдер 1977а, 4).

Рефлексивность как свойство внутренней речи выделяется Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдером на том основании, что внутренняя речь "не только пересказывает и формирует фактическое содержание, но становится предметом мысли или, как минимум, особого эмоционального отношения" (там же).

В состав релевантных признаков внутренней речи исследователи включают также аграматичность, которая, по их мнению, возникает благодаря тому, что внутренняя речь "не стремится к логически точному выражению содержащейся в ней информации" (там же: 5).

Кроме того, в трактовке Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдера внутренняя речь характеризуется Я-направленностью, которая определяется авторами не только и не столько как совпадение адресанта и адресата речи, а "в буквальном смысле "речь про себя"... ибо ее предметом оказывается собственное Я коммуницирующего, это речь не только с собой, но и о себе самом" (там же).

Наконец, релевантным признаком внутренней речи является, по мнению Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдера, коллективность Я. Она выражается в том, что, адресуясь к самому себе во внутренней речи, адресант, как полагают исследователи, "вполне может представлять себе, что он коммуницирует с другими Я, которые способны воспринять то же самое сообщение... во время коллективной молитвы ее участники в своей рефлексии представляют себе других как включенных в общую внутреннюю речь. Произнесение коллективной молитвы вслух нужно не для того, чтобы другие услышали хорошо известные им наизусть слова... но только как внешний символ общей внутренней речи" (там же).

Не касаясь вопроса о степени адекватности перечисленных свойств сущности внутренней речи, остановимся на признаках, отнесенность которых к сфере молитвенного общения вызывает сомнения. Речь идет о тех из них, которые связаны с параметрами адресата молитвы, а именно о самоадресации, я-направленности, актуальной, по утверждению Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдера, для молитвенного чтения. Между тем тексты молитвословий и имеющиеся в них именования Того, к кому обращена молитва, дают вполне определенное и исчерпывающее представление о параметрах адресата молитвословия и позволяют утверждать, что при молитвенном чтении адресант не является ее Адресатом, а значит, молитва не может быть отнесена к сфере автокоммуникации.

Особый для молитвы характер коммуникации, не укладывающийся в рамки "Я – Я", осознается некоторыми исследователями. Например, в одной из своих работ Ю.М. Лотман относит молитвословия к таким словесным текстам, в которых автокоммуникативный характер связи может маскироваться, принимая формы других видов общения, и обращает внимание на то, что молитва "может осознаваться как общение не с собой, а с внешней могущественной силой" (Лотман 1973: 237).

С нашей точки зрения, молитва реализуется в особом виде общения, который мы – ‘над, выше, через, по ту сторону’re’puназываем гиперкоммуникация (от греч. ‘ и лат. communicatio < communicare – ‘делать общим, связывать; общаться’). Выделяя этот вид коммуникации и подчеркивая его актуальность для молитвы, мы исходим из того, что при гиперкоммуникации Адресат речи имеет особый статус, что исключает самоадресацию. Гиперкоммуникация становится возможной благодаря особому восприятию сакрального текста, которое свойственно православному мировоззрению и состоит в осознании сакрального Слова как воплощения Божественной сущности Спасителя (см.: Трубецкой 1900; Аверинцев 1971: 213; Куссе 1995: 80; Бахтина 1998: 68). В терминах семиотики такое отношение к языковому знаку определяется как его неконвенциональная трактовка, при которой знак интерпретируется не как "условное обозначение некоторого денотата, а как сам денотат или его компонент" (Мечковская 1996: 73; см. также: Лотман, Успенский 1973: 284–288).

Важнейшим свойством гиперкоммуникации является тенденция к асемантичности интонационного оформления молитвы. При этом, по нашим наблюдениям, характер соотношения семантики и звучания дифференцируется в зависимости от типа молитвенного чтения и находит выражение в ритмизации звукового оформления молитвословий, степени координации интонационного членения молитвы и ее синтаксической структуры, участии интонации в передаче смыслового содержания высказывания. Остановимся на этом подробнее.

1.2. Языковые средства выражения гиперкоммуникации

Анализ имеющегося в нашем распоряжении материала показывает, что важнейшим средством выражения гиперкоммуникации в молитве является сложный, иерархически устроенный ансамбль молитвенного ритма. Разноуровневые средства и приемы ритмизации канонического и неканонического молитвенного чтения были раскрыты нами в третьем разделе второй главы. Был установлен также важнейший принцип ритмической организации молитвенного текста – симметрия, которая, как показал анализ, и в формальном, и в содержательном планах обусловлена глубинными свойствами молитвы. Следует подчеркнуть, что высокая степень ритмизации молитвенного текста приводит к ослаблению его смысловой насыщенности и логической цельности.

Тенденция к асемантичности интонационного оформления молитвы приводит к характерному для гиперкоммуникации ослаблению роли суперсегментных средств в выражении смысловых и эмоциональных компонентов высказывания. Рассмотрим взаимодействие содержательных и формальных аспектов молитвы, обратившись к анализу ее интонационного и синтаксического членения, семантической мотивированности используемых интонационных моделей. При этом мы исходим из положения о зависимости процесса делимитации речевого потока на минимальные смысловые единицы от структурных и смысловых компонентов текста, а также основываемся на общепринятом в современной лингвистике подходе, согласно которому в формировании значения высказывания принимают участие разноуровневые языковые средства, в том числе интонационные.

1.2.1. Соотнесенность синтаксического и синтагматического членения в молитве

Синтагматическое членение как процесс деления речевого потока на минимальные смысловые единицы связан с отражением в звучании структурных и смысловых компонентов текста и происходит обычно на участках ослабления линейно-грамматических связей слов. Вместе с тем интонационная сегментация высказывания и текста в целом может варьироваться.

В специальной литературе вопрос о соотношении синтаксического и синтагматического (или интонационного) членения рассматривается обычно на материале письменных текстов, то есть текстов, имеющих графическую основу. Фактор визуального восприятия текста во многом определяет особенности синтагматического членения: совпадение интонационных границ речевых отрезков со знаками препинания трактуется как основное членение, а экспликация суперсегментными средствами смысловых отношений внутри синтаксической группы – как дополнительное, обусловленное субъективным отношением говорящего (Брызгунова 1963: 166–173; 1977б: 183–186; Русский язык 1979, 254).

Наряду с этим установлена группа семантико-синтаксических условий, способствующих интонационному объединению слов в синтагму. В одних случаях делимитация речевого потока обусловливается структурой предложения, порядком слов, степенью распространенности синтаксической группы, наличием однородных членов, характером синтаксической сочетаемости слов, тяготеющих друг к другу в смысловом отношении (Русская грамматика 1982: II, 188–190); в других случаях она связана с типом реализуемого в звучании текста: продуцируемого или репродуцируемого (см.: Берман и др. 1975; Анощенкова 1977; Носова 1977; Тихонова 1980; Акишина 1982; Levin 1982; Устная научная речь 1985; Фонетика спонтанной речи 1988; Борунова 1996).

Установлено, что для продуцируемого текста (или говорения) характер-но дробное членение, выделяющее в синтагмы атрибутивные, обстоятельные группы, служебные слова и приводящее к большей выразительности, подчеркиванию отдельных смысловых элементов устной речи (Носова 1977: 6; Устная научная речь 1985: 203–247; Борунова 1996: 53–74). Обращается внимание также на отсутствие однозначного соответствия между информативной насыщенностью синтагмы и характером ее интонационной оформленности (Носова 1977: 6; Акишина 1982: 8–11; Фонетика спонтанной речи 1988: 209). В противоположность этому при чтении письменного текста на тот или иной вариант сегментации дает указание сама семантико-синтаксическая структура предложения, что позволяет планировать координацию интонационно-формального и собственно содержательного факторов выделения минимального речевого отрезка (см.: Берман и др. 1975: 189; Устная научная речь 1985: 207–208).

При анализе сегментации речевого потока в молитвенных текстах учет просодических особенностей чтения и говорения становится необходимым, поскольку в нашем материале присутствуют как молитвы, прочитанные по молитвослову и полностью соответствующие письменному варианту, так и молитвы, произносимые по памяти и вследствие этого имеющие отклонения от письменной основы. Первые характерны в большей степени для канонического молитвенного чтения, вторые – для неканонического.

В данной работе мы рассматриваем две разновидности интонационного членения – синтаксически обусловленное и синтаксически необусловленное (термин см.: Устная научная речь 1985: 210–216). Синтаксически обусловленное членение соответствует логико-синтаксической структуре высказывания, поэтому границы семантико-синтаксических единств интонационно маркируются. Синтаксически необусловленное членение не отражает синтаксико-смысловые связи высказывания и может воплощаться либо в интонационном объединении нескольких синтаксических целых в одну синтагму, либо в интонационном разделении одного семантико-синтаксического единства на несколько синтагм. В качестве примера приведем следующий фрагмент одного из молитвословий, где отмечается как синтаксически обусловленное, так и синтаксически необусловленное членение:

Помилуй нас Боже/ Повелитель* милости Твоей молимся Боже Святый/ помилуй/ (254F).

Как показывает транскрипция (2) , здесь совпадение синтаксической и интонационной расчлененности обнаруживается на границах однородных одиночных обращений (1-я и 2-я синтагмы), а также препозитивного обращения и следующего за ним императива (2-я и 3-я синтагмы). Между тем вторая синтагма, которая включает по меньшей мере 2 синтаксически самостоятельные группы – обращение, стоящее в препозиции (повелитель), и простое повествовательное предложение с обращением в постпозиции (милости Твоей молимся Боже Святый), остается интонационно не расчлененной при наличии синтаксической расчлененности.

Анализ материала показывает, что в каноническом молитвенном чтении наблюдается как синтаксически обусловленное, так и синтаксически необусловленное синтагматическое членение. В звучании одних молитв границы синтагм совпадают с синтаксическим делением текста, например:

...и от всякаго лукавствия противнаго ми врага избави мя,/ да ни в коемже гресе прогневаю Бога моего,/ но моли за мя грешнаго и недостойнаго раба/... (46N).

Из транскрипции видно, что интонационное членение отделяет друг от друга предикативные группы разной степени распространенности.

В других молитвах сегментация речевого потока может не в полной мере отражать синтаксическое членение молитвенного текста, например:

Восставше от сна,* припадаем Ти, Блаже,* и ангельскую песнь вопием Ти, Сильне:/ свят,* свят,* свят еси, Боже,* Богородицею помилуй нас/ (90М).

Как показывает транскрипция, в этом фрагменте молитвословия синтагмы объединяют несколько синтаксических компонентов. Первый минимальный речевой отрезок включает распространенные глагольные однородные сказуемые и постпозитивные обращения. Во вторую синтагму входят однородные нераспространенные адъективные составляющие именного сказуемого, обращения и однородные сказуемые.

Рассмотрим случаи синтаксически обусловленного синтагматического членения при каноническом молитвенном чтении. Анализ материала показывает, что интонационно маркированными в молитвах могут быть:

1) границы высказываний:

...мирен сон и безмятежен даруй ми/... (107N);

...вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой, не обрящеши бо дел отнюд оправдающих мя./ Но та вера моя да довлеет вместо всех/... (198М);

Воскресе из мертвых Христос истинный Бог наш/ молитвами Пречистыя Своея Матери/ и всех святых/ и святых равноапостольных Кирилла и Мефодия,/ просветителей словенских./ Помилуй их и спаси/... (87F);

...иже на мори управи./ Путешествующим спутешествуй./ Служащим и милующим нас грехов оставление даруй/... (220N);

2) границы предикативных групп разной степени распространенности:

...да не будет ми в суд,/ да будет ми в живот вечный/... (337R);

...Господь крепок и силен,/ Господь силен во брани/... (128R);

3) одиночные и распространенные однородные члены:

...от всякия избави напасти всех,/ и будущия изми муки, о Тебе вопиющих/... (225S);

...возьмите врата князи ваша,/ и возьмитеся врата вечная/... (128R);

...елика Ти согреших,/ аще словом,/ аще делом,/ аще помышлением, волею/ или неволею/, разумом/ или неразумием,/ вся ми прости/... (60R);

Еще молимся/ о милости жизни,/ мире,/ здравии,/ спасении,/ просвещении,/ прощении/ и оставлении грехов рабов Божиих/ для начальствующих,/ учащих,/ и учащихся/ (148F).

Как видно из примеров, синтаксически обусловленное интонационное оформление эксплицирует синтаксическую структуру молитвословия, выделяет ее составляющие, актуализирует смысловые связи внутри синтаксически распространенного фрагмента речи.

Вместе с тем анализ материала, имеющегося в нашем распоряжении, показывает, что симметрия интонационного и синтаксического членения проявляется в каноническом молитвенном чтении непоследовательно. Одна и та же синтаксическая позиция в одних случаях может интонационно выделяться, а в других не получить акустического воплощения. Приведем пример:

Ум,* душу* и сердце освяти, Спасе,/ и тело мое,/ и сподоби неосужденно, Владыко,/ к страшным Тайнам приступити/ (326R).

В этом молитвословии выделяются два перечислительных ряда (именной и глагольный), каждый из которых потенциально допускает просодическое выделение однородных компонентов. Однако, как видно из транскрипции, синтагматическое членение разграничивает только распространенные составляющие глагольного перечислительного ряда (освяти и сподоби), тогда как именные однородные члены (ум, душу и сердце...) сегментации не подвергаются.

Как показывают наблюдения, в каноническом молитвенном чтении, наряду с синтаксически обусловленным синтагматическим членением, широко представлена и синтаксически не обусловленная сегментация речевого потока. Она выражается, как правило, в интонационном объединении в одну синтагму нескольких семантико-синтаксических целых.

Анализ материала позволяет выделить следующие сочетания синтаксических компонентов высказывания, которые при каноническом молитвенном чтении могут объединяться в одну синтагму:

1) предикативные группы, имеющие в своем составе императивные глагольные формы, и последующие распространенные предикативные конструкции:

...вся ми прости,* еликими тя оскорбих во вся дни живота моего/ и аще что согреших/... (290М);

...и погаси пламень страстей моих,* яко нищ есмь и окаянен/ но избави мя/... (270М);

...заступник души моея буди, Боже,* яко посреде хожу сетей многих;/ избави мя от них/... (276N);

2) одиночные и распространенные однородные члены предложения (именные и глагольные):

...но воззови,* молюся,* Иисусе сладчайший,* и спаси/ (95S; 95R);

...надеющиеся на Тя* да не погибнем,* но да избавимся Тобою от бед/... (191N);

Слава Отцу* и Сыну,* и Святому Духу/ и ныне* и присно/... (297M; 297N; 297R);

...покрый мя в настоящий день* и сохрани мя всякаго искушения противнаго/... (290M);

3) препозитивные распространенные обращения, представляющие собой перечислительный ряд именований адресата молитвы:

Господи,* Иисусе Христе,* Боже мой,/ ослаби/... (113R);

Многомилостиве и всемилостиве Боже мой,* Господи Иисусе Христе/ многия ради/... (198M);

Господи Иисусе Христе,* Сыне Божий,/ молитв ради/... (116N);

Владыко Господи Иисусе Христе,* Боже наш,* источниче жизни и бессмертия,* всея твари видимыя и невидимыя Содетелю,* безначальнаго Отца соприсносущный Сыне* и собезначальный,/ премногия ради благости/... (81R);

...ей, святый Ангеле Божий,* хранителю и покровителю окаянныя моея души и тела,/ вся ми прости/... (290М);

4) стоящие в препозиции обращения и последующая предикативная группа или ее часть:

Господи,* помилуй/ (121R30; 121M15; 121 N27; 121S6);

Дево,* рождшая Иисуса моего,* моли избавити мя геены/... (143R; 143S);

Святый Боже,* Святый крепкий,* Святый бессмертный,* помилуй нас/ (291R; 291M; 291N);

5) распространенные постпозитивные обращения и предшествующая предикативная группа или ее часть:

...и сподоби мя жизни,* Всенепорочная,* нестареющая/... (143R; 143S);

...спаси,* ущедри,* о Иисусе Благодетелю/... (311R);

Милосердия двери отверзи нам,* благословенная Богородице/...(191N).

Интонационная нерасчлененность компонентов синтаксической конструкции приводит к объединению в единый комплекс отдельных синтаксических и смысловых составляющих высказывания и способствует целостному восприятию содержательно-смысловых блоков молитвы.

Тенденция к просодическому выделению крупных семантико-синтаксических единств приводит к тому, что членение на синтагмы, отражая содержательную структуру молитвословий, разграничивает такие, например, компоненты их содержания, как призывание, славословие, благодарение, прошение. Так, в одном из вариантов прочтения песни Канона молебного ко Пресвятой Богородице граница синтагматического членения отделяет две содержательно-структурные части молитвословия – призывание и прошение:

Многими содержим напастьми,* к Тебе прибегаю,* спасения иский:* о Мати Слова и Дево!/ От тяжких и лютых мя спаси/ (196R).

Как видно из транскрипции, два структурно-семантических блока молитвы выделены в отдельные синтагмы. Вместе с тем внутри интонационных единств синтаксическая расчлененность высказывания не эксплицирована: в первой, призывательной части молитвы, которая состоит из распространенного именования субъекта речи и обращения к адресату молитвы, не зафиксирована адекватная синтаксической структуре просодическая сегментация речи.

Для неканонического молитвенного чтения также характерно как совпадение синтаксического и синтагматического членения, так и отсутствие координации между синтаксической структурой и ее интонационным выражением. Рассмотрение позиций синтаксически обусловленного членения речевого потока в неканоническом молитвенном чтении обнаруживает, что основная их часть совпадает с теми, которые были отмечены для канонического молитвенного чтения. По нашим наблюдениям, так же, как и в каноническом молитвенном чтении, просодически маркируются:

а) границы высказываний:

...да святится имя Твое,/ да приидет Царствие Твое,/ да будет воля Твоя/... (242А);

б) границы предикативных групп:

...и остави нам долги наша,/ якоже и мы оставляем/ должником нашим/... (242А);

...да исполнится/ ... / заповедь,/ которую Ты мне дал/ (133Е);

...да будет воля Твоя,/ яко на небеси/ и на земли/... (242А);

в) одиночные и распространенные однородные члены (именные и глагольные):

...благодарю Тебя за прошедшую ночь,/ благослови меня/... (103С1);

...благослови меня/ и благослови этот день,/ и помоги мне его/... (103С2);

...кончину благую,/ христианскую,/ непостыдную/... (141С);

...честнейшую Херувим/ и славнейшую без сравнения Серафим,/ без истления Бога Слова рождшую,/ сущую Богородицу/ Тя величаем/

Следует отметить, что в этой позиции при неканоническом молитвенном чтении возможны варианты интонационной сегментации, например:

/1/ Господи,* Иисусе Христе,/ Сыне Божий,/ помилуй нас!/ (118А);

/2/ Господи,/ Иисусе Христе,* Сыне Божий,/ помилуй нас!/ (118Е);

/3/ Во имя Отца,* и Сына,/ и Святаго Духа!/ (67А);

/4/ Во имя Отца/ и Сына,/ и Святаго Духа! (67С).

Как видно из транскрипции, при перечислении именований адресата молитвы разные верующие, читая одну и ту же молитву, могут либо интонационно выделять каждый компонент перечислительного ряда, либо укрупнять интонационные единицы за счет включения в синтагму нескольких однородных членов.

Кроме рассмотренных позиций, совпадение синтаксического и синтагматического членения наблюдается в неканоническом молитвенном чтении на границе распространенного либо нераспространенного препозитивного обращения и предикативной группы, например:

Пресвятая Богородица,/ спаси нас/ (268А1; 268А2);

Святый Ты отче Николай,/ моли Бога за нас/ (293А);

Ангел-хранитель мой,/ благодарю тебя/... (43С);

Матерь Божия,/ благодарю Тебя/... (189С);

Господи,/ спаси нас/ (126L);

Господи,/ да будет воля Твоя/ (109С).

Вместе с тем материал показывает, что расположенные препозитивно или постпозитивно нераспространенные обращения могут не выделяться в отдельную синтагму, например:

Господи,* благослови/ (104С); Господи,* помоги/ (123С);

Господи,* защити/ (111С); Спаси,* Господи/ (312D).

Приведенные примеры иллюстрируют случаи интонационной нерасчлененности нескольких синтаксических компонентов высказывания, что приводит к целостному восприятию его семантических блоков. Однако в неканоническом молитвенном чтении это лишь один из возможных вариантов несовпадения синтаксического и синтагматического членения.

Как показывает анализ, для неканонического молитвенного чтения в большей степени характерна противоположная тенденция членения речевого потока, которая проявляется в делимитации синтаксического единства на составляющие его элементы, просодическом выделении минимальных синтаксических групп, что приводит к смысловому подчеркиванию, усилению семантической значимости тех или иных компонентов высказывания:

Господи,/ помоги/ мне все это выдержать/ (124С);

...благослови меня/ на сегодняшний день/... (43С; 103С1; 103С2; 189С);

Да исполнится/ с Твоей, Господи,/ помощью и силой/... (133Е1);

...и да приидише/ на Царствие Твое/... (170D);

...и сохрани меня/ от всех врагов/... (43C);

...помилуй меня,/ грешного/... (117C2; 117C3).

При этом, как видно из примеров, при неканоническом молитвенном чтении в отдельную синтагму вычленяются императивные глагольные формы, иногда вместе с дейктическим компонентом, указывающим на объект действия, вследствие чего синтетические и аналитические формы императива начинают восприниматься как смысловые центры высказывания.

Итак, анализ особенностей членения речевого потока в звучащей молитве показывает, что при гиперкоммуникации наблюдается тенденция к асимметрии интонационной и синтаксической структуры высказывания. При этом для канонического молитвенного чтения характерна тенденция к объединению в одну синтагму нескольких синтаксических целых, что приводит к целостному восприятию отдельных семантико-синтаксических блоков молитвы, снижению информативной насыщенности текста, ослаблению роли интонации в выражении семантики молитвословия. В неканоническом молитвенном чтении доминирует тенденция к интонационному расчленению синтаксических единств, следствием чего является актуализация в звучании семантической значимости компонентов синтаксического целого.

Отмеченная дифференциация роли интонации при передаче смыслового и эмоционального содержания молитвословий в разных типах молитвенного чтения оказывают влияние, по нашим наблюдениям, и на частотность интонационных моделей в разных типах молитвенного чтения.

1.2.2. Семантическая обусловленность отбора интонационных моделей в молитве

При анализе семантической мотивированности интонационного оформления православной молитвы мы исходим из разделяемого большинством современных исследователей положения о том, что значение звучащего высказывания "является результатом взаимодействия значений, выражаемых синтаксической конструкцией, лексическим составом, интонацией, а также смысловым взаимодействием предложения с одним из последующих или предшествующих" (Брызгунова 1979: 67).

Интонация, наряду с лексическими и синтаксическими средствами, принимает участие в формирования различных смысловых и эмоционально-стилистических оттенков высказывания. При этом степень участия интонации в выражении значения звучащего предложения может быть различной. Характер взаимодействия разноуровневых средств при передаче грамматической стороны речи передает сформулированный А.М. Пешковским "принцип замены": "Чем яснее выражено какое-либо синтаксическое значение чисто грамматическими средствами, тем слабее может быть его интонационное выражение (вплоть до полного исчезновения), и наоборот, чем сильнее интонационное выражение, тем слабее может быть грамматическое (тоже до полного исчезновения)" (Пешковский 1959: 181).

В аспекте стилистики взаимодействие интонации и грамматики может носить компенсаторный, параллельный или контрастный характер. В первом случае стилистическое значение высказывания не выражено лексико-синтаксическими средствами и его экспликацию берет на себя интонация. Во втором – стилистическое значение выражается как на уровне лексики и/или синтаксиса, так и интонационно, что приводит к просодическому усилению стилистических коннотаций, передаваемых лексически и синтаксически. Контрастный характер взаимоотношений интонации и грамматики наблюдается при стилевой разнонаправленности лексико-синтаксических и интонационных средств высказывания, в результате чего стилистическое значение, выраженное на уровне лексики и синтаксиса, ослабляется или нейтрализуется интонацией (Прохватилова 1996б: 5–7).

Как показывает анализ, в каноническом молитвенном чтении наблюдается асемантичность звукового оформления молитвословий. Интонация не принимает участия в экспликации коммуникативного типа высказывания, не находят интонационного выражения и семантико-синтаксические связи между высказываниями и их частями. Остановимся на этом подробнее.

По нашим наблюдениям, при каноническом молитвенном чтении интонационно не противопоставляются коммуникативные типы высказываний. Сообщение, вопрос, побуждение маркируются лишь на уровне лексики и синтаксиса, интонационное оформление высказываний разных типов не дифференцируется. Ср., например:

РВ

/1/ Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, ви-

димым же всем и невидимым/... (73М);

РВ РВ/2/

...кто взыдет на гору Господню?/ ... / кто есть сей Царь славы/...

(128R);

РВ

/3/ ...вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец/... (241N).

Как видно из транскрипции, в различных по своему коммуникативному заданию высказываниях – сообщении /1/, вопросе /2/, побуждении /3/ – используется один и тот же двувершинный вариант мономелодической модели, характеризующийся ровным движением тона в рамках синтагмы. Такое интонационное оформление не несет какой-либо информации о коммуникативном типе высказывания, так как ее передача связана с изменениями мелодики (см., например: Брызгунова 1977б: 95–155; Николаева 1969: 106–111; Светозарова 1982: 83–120). В приведенных примерах констатируется отсутствие тональных изменений в рамках синтагмы, что дает возможность утверждать: мономелодическая интонация индифферентна к смысловому, коммуникативному значению высказывания.

Высказывания разных коммуникативных типов при каноническом молитвенном чтении могут оформляться не только мономелодической интонацией, но и другими интонационными моделями, которые были отмечены нами для рассматриваемого типа звучания православной молитвы в 3-м разделе 2-й главы. Покажем это на примере интонации императивных высказываний.

Анализ императивной парадигмы молитвенных текстов обнаруживает, что в ее состав входит ряд синтетических и аналитических глагольных форм, которые эксплицируют такие актуальные для молитвословия частные значения императива, как просьба, мольба, пожелание, приглашение. Основу императивной парадигмы составляют глагольные формы 2-го лица единственного числа, которые передают побуждение к действию, адресованное одному лицу:

Богородице Дева, радуйся; ...моли Бога о мне; ...помилуй мя, Боже; ...сердце мое очисти; ...просвети очи мои; ...огради мя... Господи; ...ослаби, остави, прости, Боже; ...исцеление даруй; ...от всяких нас бед освободи; ...беззакония моя презри; ...во мне пребуди... Спасе; ...помяни мя, Боже; ...избави нас от лукаваго; ...исцели немощи наша; ...очисти грехи наша; ...причастника мя приими... и т.п.

Высокая частотность форм 2-го лица единственного числа определяется единичным характером адресата молитвы, которая обращена либо к Всевышнему, либо к Богородице, либо к Ангелу-хранителю, либо к святым угодникам.

Наряду с синтетическими формами 2-го лица единственного числа в молитвах используются аналитические императивные формы. Это прежде всего сочетания спрягаемой формы глагола в 3-м лице единственного числа с синтаксической частицей да:

...да воскреснет Бог и расточатся врази Его; ...да отпустит согрешения моя; ...да накажет мя зде по Своей неизреченной милости; ...да воскреснет Бог; ...вера же вместо дел да вменится мне; ...да святится имя Твое; ...да приидет Царствие Твое; ...да будет во мне воля Твоя; ...да избавит мя от враг моих; ...да спасет Тобою души наши; ...да не одолеет моя злоба Твоей неизглаголанной благости и милосердию... и т.п.

Кроме названных аналитических форм, в молитвословиях встречаются соединения частицы да с глагольными формами 1-го лица единственного числа:

...да прославлю имя Твое святое; ...и Тобою рай да обрящу; ...да благословлю имя Твое святое; ...да ни в коем же гресе прогневаю