Скачать

Поход М.Г. Дроздовского с Румынского фронта на помощь Добровольческой армии Корнилова весной 1918 г.

Достоверно неизвестно, кто первый заметил, что Гражданская война в России длится по сей день – не в военном, конечно, плане, а в ментальном. Современное культурное пространство России действительно объективно расколото на «красных» и «белых», с многочисленными вариациями. Соответственно, идет масштабный процесс героизации деятелей времен Гражданской войны, только к героизированным еще в советское время «красным командирам» (Буденный, Чапаев, Фрунзе) теперь активно добавляются их противники (Колчак, Деникин, Юденич, Врангель). При этом те, кто ставит на пьедестал «белых» героев, начисто перечеркивают, как правило, заслуги «красных», те же, кто до сих пор преклоняется перед свершениями Советской страны, делают с точностью наоборот. Тема слишком животрепещуща, чтобы в ближайшее время быть полностью критически и объективно подвергнутой научному анализу, слишком осязаема в массовом сознании, чтобы перейти окончательно в сугубо историческое пространство…

Тем не менее, в рамках данной работы мы возьмем на себя труд в разных аспектах изучить один из, бесспорно, ярких и героических (и излишне героизированных «белыми» публицистами современности) эпизодов начала Гражданской войны. Это так называемый «поход дроздовцев» - тысячедвухсотверстный двухмесячный переход 1000 бойцов отряда полковника М.Г. Дроздовского с Румынского фронта на помощь воюющей на Кубани Добровольческой армии Корнилова весной 1918 г. (также известен как «Поход Яссы - Дон» и «Румынский поход»(1)). Эта военная операция, как мы увидим, организованная «снизу» с большим трудом и оказавшая неоценимую услугу белому движению Юга России стала одним из символов всего «белого дела» и была увенчана не меньшей славой, чем тот самый знаменитый трагический «Ледяной поход» корниловцев на Кубань(2), а организатор и творец похода, полковник Дроздовский, получил все в той же восторженной «белой» историографии и публицистике определение гордого «воина-аскета», и еще – «крестоносца распятой Родины(3)». Впрочем, о восприятии похода мы тоже еще упомянем.

Поскольку поход продолжался всего чуть больше двух месяцев, мы попытаемся в рамках данной работы всесторонне раскрыть условия, обстоятельства и ход событий во время похода, включая внешнюю обстановку и моральный климат внутри отряда. Исключим из рассмотрения, пожалуй, только военный аспект – вооружение, формирование частей, ход сражений в течение похода, тактические военные решения – так как он требует отдельного изучения, благо по этой проблеме есть также многочисленные свидетельства в источниках, ведь их писали люди военные. Но как мы увидим, и при нашем подходе свидетельства современников и особенно участников похода дают большой материал для анализа.

Достаточно очевидно, что никто не мог знать и, соответственно, описать реалий похода лучше, чем его вождь и вдохновитель, М.Г.. Дроздовский. Об этом выдающемся человеке известно, что родился он 7 октября(4) 1881г. в В Киеве, в семье небогатых потомственных дворян Полтавской губернии. В 12 лет уже остался без матери, но в делах учебных проявлял «самостоятельность», «любознательность», при этом был достаточно замкнут(5).

Учился Дроздовский сначала в Полоцком, затем в Киевском кадетском корпусе (1892-1899), затем в Павловском военном училище (1899-1901), по окончании был прикомандирован младшим офицером к 8-й роте Волынского полка, стоявшего в Варшаве, где и прослужил до 1904 г(6).

В том же году М.Г. Дроздовский подал документы в Академию Генерального штаба и даже был зачислен туда 4 октября 1904 г., но поддался патриотическому порыву и отправился добровольцем на русско-японскую войну (1904-1905), где получил первые награды, ранения, а главное – ценный боевой опыт. По окончании войны Михаил Гордеевич вернулся в Академию и закончил ее в 1908 г. в чине штабс-капитана(7).

В дальнейшем Дроздовский служил штабным офицером, хотя выказал искреннюю «нелюбовь к канцелярской работе»(8). В «Великую войну» (имеется в виду Первая мировая) он служил в штабе Северо-Западного фронта, в 1915 г. становится подполковником и рвется на передовую. Ему доверяют командование войсками, Дроздовский осуществляет его с энтузиазмом и уже через год производится в чин полковника. После одной из атак наш герой пишет в своем дневнике о «нравственном удовлетворении» от выполненного долга(9), которое всегда было для него главным и определяющим.

Потрясенный отречением Николая и развалом армии, тем более приходом к власти большевиков, Дроздовский, оказавшись на Румынском фронте, осознает, что нужно переключать внимание на «внутренний фронт», требующий «очень много работы», как он пишет в письме к сестре Юлии. Постепенно в нем родилась идея борьбы с «игом горше татарского» (так в дневнике он назвал большевизм) своими силами(10)

Убежденность в собственной правоте, порывистость и при этом сдержанность, уверенность в себе и накатывающее временами отчаяние – все эти чувства и качества Дроздовского отразились в его дневнике, который мы взяли в качестве главного источника. Будучи сохраненным после смерти Дроздовского, последовавшей 1 января 1919 г. от ранения, он попал за границу и был издан впервые в Берлине в 1923 г. Форма дневника типична для этого жанра: под каждой датой с указанием места написания следует четкое, но отнюдь не сухое описание событий прошедшего дня, с вкраплениями эмоций, размышлений о судьбе похода и о соратниках. Удивительно, как в этом сдержанном и суровом человеке порой вспыхивают сильные чувства тоски, отчаяния («Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает» – 9 марта), и особенно долга («И все-таки вперед; потеряно все, остается только возможность выиграть, помочь несчастной стране. Нам осталось только — дерзость, наглость и решимость» – запись от 13 марта).

Дроздовский критически относится как к себе, так и к окружающим, настаивает на исполнении долга, на подчинении (та самая «отвычка повиноваться» революционного времени, которую он успешно искоренил в своем отряде). Это черта опять же проявляется у него издавна – еще в «Великую войну» он критикует подготовку российской армии и даже командование(11).

Одним словом, дневник Дроздовского – универсальный и полный источник по нашей теме, ведь охватывает все рассматриваемые нами аспекты и проблемы организации и проведения похода.

Еще одним свидетельством свершений дроздовцев являются записки А.В. Туркула, участника похода, видного впоследствии деятеля белой эмиграции, собранные им в книгу «Дроздовцы в огне». Эти 24 рассказа не носят мемуарного хорактера, они очень живые для этого, «романтичны и одновременно трагичны»(12). Основой для них послужили записки Туркула, которые он вел на протяжении всей Гражданской войны и утратил «по боевой случайности»(13), уже в 1930-х гг. в Галлиполи он пытался их восстановить с помощью литератора И.С. Лукаша, придавшему хорошее литературное оформление первому изданию книги в 1937 г. в Белграде(14).

Можно сказать, что А. Туркул был куда более эмоционален, чем Дроздовский, что отразилось в записках: характерные черты этой книги - художественность, «любовь к простому люду» и искреннее желание блага своей стране(15) – все это было характерно для вождей белого движения.

Надо заметить, что в этой работе нами будет использоваться только первая глава книги «Дроздовцы в огне», посвященная самому походу («Наша заря»). Дело в том, что Туркул писал о всем историческом пути дроздовцев: после похода они стали отдельной дивизией в составе Добровольческой армии, прошли с ней всю войну, эвакуировались из Крыма в Галлиполи… К чертам же сложной и противоречивой фигуры Туркула следует добавить, что в конце Второй мировой войны он пошел на сотрудничество с РОА и генералом Власовым, пытался сформировать отдельный корпус для борьбы с СССР, видя в коллаборационистском движении продолжение «своей» борьбы(16). Можно сказать, что Туркул был одним из немногих эмигрантов, которые так и не «остыли», так и не смирились с существованием большевистского государства, видя в нем воплощение мирового зла.

На яростный пыл А.В. Туркула указывали сам Дроздовский в своем дневнике, когда указывал на причины жестокости своих подчиненных: «Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено <…> Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами (в Одессе, занятой красными – прим. Мое – Г.С.)?». Сам Туркул также приводит высказывания командира из его дневника, которые вдохновляли бойцов отряда на борьбу (в частности, знаменитое "Через гибель большевизма к возрождению России. Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем".) Пылкий рассказ молодого офицера о его вхождении в отряд, чувствах и мыслях в походе, радостной встречи мирными жителями в Ростове и пр. прекрасно дополнит более сдержанные и обстоятельные заметки Дроздовского.

В дополнение к указанным воспоминаниям участника похода нам показалось возможным привлечь и воспоминания «с другого берега реки» - человека из армии Корнилова, к которому стремился Дроздовский. Это известные «Очерки русской смуты» А.И. Деникина, ставшего после гибели под Екатеринодаром Корнилова главой Добровольческой армии. Это многотомное, обстоятельное произведение, не раз издававшееся за границей (первое издание – Париж, 1922), содержит в себе в 30-й главе 2-го тома интересные сведения об отряде. Вероятно, Деникин много общался с дроздовцами после их воссоединения с армией, поэтому сжатое повествование (настолько сжатое, что Бортневский даже пишет о том, что Деникин «незаслуженно обошел вниманием» Дроздовского в «Очерках русской смуты»(17)) ведется размеренно и совпадает по фактологии с дневником Дроздовского. Особо любопытны описания Деникиным встречи дроздовцев в Ростове и Новочеркасске в конце похода: удивление ростовцев при появлении людей, называвших себя «корниловцами», восторг жителей Новочеркасска, когда «дроздовцы стройными рядами вступали в город», воодушевление казачьего населения. Благодаря этим и подобным пояснениям глава «Поход дроздовцев» имеет для нас определенное значение как источник.

Кроме воспоминаний и мемуаров участников Гражданской войны, нами привлечены также два воззвания-листовки, проясняющие суть и смысл похода дроздовцев. Первое из них – «Воззвание 1-й бригады русских добровольцев Румынского фронта», из которой в итоге и вырос отряд дроздовцев. Оно распространялось в Яссах и местечках вокруг этого города после 24 января 1918 г. – дня появления приказа № 1344 по фронту о формировании бригад добровольцев(18). Это воззвание (кстати говоря, впервые опубликованное вместе с дневником Дроздовского в 1923 г.) интересно многими моментами: декларируемой аполитичностью, мотивом спасения Родины, требованием дисциплины для вступивших, обещанием «достойного содержания» и даже желанием привлечь к службе не только офицеров, но и солдат (просьба к офицерам привести в бригаду с собой «достойнейших из солдат»(19)). В общем-то, это воззвание, к составлению которых приложил руку сам М.Г.. Дроздовский, имели результат: численность 1-й бригады была доведена до 900 человек, что и позволило в итоге начать поход.

По силе и характеру воздействия с этим документом перекликается другой, относящийся уже ко времени завершения похода – воззвание к офицерам Ростова и Новочеркасска мая 1918 г. В нем Дроздовский уже с высоты пройденного пути утверждает, что «начало победе положено», но для дальнейшей борьбы требуется широкая мобилизация офицеров, «специалистов» (фельдшеров, музыкантов), мирных граждан и солдат. Уклонившихся от призыва офицеров Дроздовский объявляет «дезертирами»(20).

Еще один использованный нами документ, по времени примыкающий к первому из воззваний, носит иной характер: это «подписка» для поступивших в бригаду Дроздовского с перечнем требований к добровольцу: запрещение мародерства, «партийной розни», твердость в перенесении тягот и т.д(21). Эти условия послужили основой порядка в отряде и еще одной составляющей успеха продвижения.

Таким образом, можно утверждать, что мы имеем достаточно источников для всесторонней характеристике причин, хода и последствий выступления дроздовцев.

Осознание и осмысление событий Гражданской войны началось почти непосредственно сразу после прибытия остатков войск Врангеля на чужбину. Исследовались причины поражения, хотя первые 10 лет примерно существовал еще какой-то порядок в эвакуировавшихся войсках, и маячила надежда возвращения в Россию и продолжения борьбы.

В статье А.И. Деникина, одной из опубликованных в честь 10-летия похода в «Вестнике общества галлиполийцев в Болгарии» (№ 10-11, февраль-март 1928 г.), преобладает «бравурный» характер: автор оценивает Дроздовского как выдающегося вождя белого движения, о преодолении им всяческих преград к формированию отряда и о роли его своевременного прихода на Дон(22).

Другой автор юбилейной статьи в том же журнале, Н.А, Цуриков, делает акцент на коллективном подвиге дроздовцев и в целом добровольцев, чьей истинной свободой были «долг и подчинение». Благодаря им даже в 1928 г. можно было заявить, что дух добровольчества не умер(23).

Подобным же образом - как «символ борьбы» - оценивает дроздовцев и А.А. Филиппов. Более того – именно дроздовцы принесли в эмиграцию боевой дух и «веру в будущее»(24) как одно из самых боеспособных соединений за всю Гражданскую войну.

Наконец, еще один автор, К.М. Александров, основываясь на воспоминаниях соратника Дроздовского Месснера, делает акцент на понятии долга, персонифицированном, в частности, в Дроздовском. И еще он вводит понятие «командной воли» Дроздовского(25), пронизывающей весь сложный путь дроздовцев даже после его смерти.

Даже несколько ранее всех этих статей увидела свет книга генерала Я. Слащова «Крым в 1920 г.», выпущенная, кстати, в Советском союзе, так как Слащов искренне признает поражение белого движения и анализирует его причины. Хотя книга не имеет прямого отношения к нашей теме, она все же разъясняет некоторые положения, актуальные для всего начального периода Гражданской войны. Например, он говорит, что на Дону никто не рвался воевать «за Отечество», как «беспочвенные идеалисты-офицеры», казаки воевали за свои экономические интересы и против первых большевистских экспроприаций(26).

Надо заметить, что советская историография не обращала особого внимания на такой «незначительный» эпизод белого движения, как поход дроздовцев. Если что и изучалось, то масштабные эпопеи фронтовой Гражданской войны (борьба с Колчаком, Московский поход Деникина, разгром белого Крыма), да и то предвзято. Упоминания о Дроздовском и дроздовцах остались лишь в военных энциклопедиях. В частности, энциклопедия о Гражданской войне 1987 г. пишет о формировании на Румынском фронте «контрреволюционного отряда с целью отправки на Дон к Корнилову». Далее в статье отряд представляется в качестве «карателей», осуществлявших на юге Украины «массовый жестокий террор»(27).

Таким образом, до 1991 г. спор историографии – эмигрантской «белой» и советской «красной» - очевиден: восхваление похода как памятного и героического эпизода и Дроздовского – как одного из главнейших вождей белого движения, с одной стороны, и непризнание подвига за карательной акцией в незначительном, в общем-то, эпизоде военной истории - с другой. Удивительный парадокс заключается в том, что и в современной России эти два подхода живут практически параллельно друг другу и создают (правда, больше в публицистике, чем собственно в исторической науке) две кардинально противоположных картины как изучаемого похода, так и войны в целом.

К первому подходу принадлежит, например, к сожалению не указанный автор статьи «от издательства» в предисловии к книге А. Туркула «За святую Русь!» - это лишь много позже появившееся название для уже известной нам книги «Дроздовцы в огне»(28). Поразительно, какой ненавистью может пылать человек в конце XX века к «врагам Отчизны», война против которых шла 80 лет назад. С негодованием отметаются в статье евангельские мотивы всепрощения и говорится, что война с «красной заразой» будет продолжаться до конца, как война библейских израильтян за Землю Обетованную(29). Таким образом, в понимании борьбы красных и белых проявляются религиозные мотивы.

Существуют, правда, историки, придерживающиеся более научно обоснованной позиции, с которой они отдают должное дроздовцам. Так, многократно использованный уже нами сборник «Дроздовский и дроздовцы», наиболее полно на настоящий момент раскрывающий путь дроздовцев «от Ясс до Галлиполи», представляет собой собрание статей – как исторических эмигрантских, так и современных, документальных свидетельств – воспоминаний, записок, документов, списков военнослужащих, схем…Отдельная глава посвящена личности самого М.Г. Дроздовского как выразителя идея похода. «Наша книга – памятник всем белым воинам» - пишет в предисловии главный составитель сборника, Р.Г. Гагкуев(30).

Собственно, в первой главе о Дроздовском и находится наиболее содержательная для нас статья Гагкуева «Последний рыцарь». В ней анализируется биография Дроздовского и складывание его личности, его военная служба, подробно – формирование отряда, проблемы с выступлением и противодействие румынских войск, трудности и успехи похода, соединение с армией Деникина и далее – славный путь Дроздовской дивизии вплоть до загадочной смерти М.Г. Дроздовского от легкого ранения, все это с использованием источников (дневник Дроздовского, воспоминания дроздовца Колтышева и др.). Автор справедливо отмечает, что Дроздовский – единственный белый командир, «пришедший с фронта Большой войны организованной, сплоченной группой»(31), а ведь это действительно единственный в своем роде эпизод. По поводу же «карательных акций» на пути отряда автор замечает, что Дроздовский «справедливым судом» разрушил шедшую перед ним благодаря большевикам славу карателя, наоборот – будил в населении веру в себя и патриотизм(32). По поводу же его роли в походе автор утверждает, что Михаил Гордеевич был настоящим «Вождем», командиром и сохранял дистанцию, не имел «свойских» отношений ни с кем из подчиненных(33).

Но есть в современной историографии и ученые, критически относящиеся к личности Дроздовского и его свершениям. Так, Н.Д. Карпов, размышляя в целом о поражении белых войск на юге страны, полагает, что в условиях, когда командиры должны были выполнять «не только военные, но и политические функции», они показали себя из рук вон плохими политиками, и Дроздовский не исключение. Правда, в его задачи и не входило установление какой-либо власти на землях юга Украины, однако и никакой позитивной программы он за собой не оставлял. На его счастье, в начале Гражданской войны население «…еще не обозначило свою политическую позицию»(34), потому-то дроздовцы, уничтожая «мешавших жить» большевиков, пользовались благосклонностью живущих патриархальной жизнью крестьян. Вообще же автор исследователь подчеркивает, что Гражданская война – прежде всего «трагедия русского народа»(35), и о героизме в ней говорить не приходится.

В книге Веркеенко и Минакова, являющееся, правда, учебным пособием, тем не менее очень ясной и показательной для нас, признается заслуга Дроздовца как Вождя белого движения, его влияние на подчиненных («В Дроздовского мы верили, как в Бога»(36) - приводят авторы слова А. Туркула), но также и его оголтелый антибольшевизм, принципиальность которого не была понятна населению, да и некоторым бойцам отряда, а уж тем более «фанатичный монархизм» и «идея восстановления так называемой единой и неделимой России». Такое абстрагирование от реальных запросов времени и привело, пусть не самого Дроздовского, но его соратников, к поражению в Гражданской войне.

Наконец, еще одну интересную позицию высказывает в ряде своих небольших статей («Красный и белый террор Гражданской войны», «Через потоки своей и чужой крови») и неоконченной книге «Белое движение в годы Гражданской войны», вошедших в посмертно изданный сборник, рано умерший петербургский историк В.Г. Бартневский. Он учился, кроме ЛГУ, также в Германии и США и там же работал в архивах, ища материал по «малоизученным сюжетам Гражданской войны»(37).

Занимался Бартневский и проблемами похода дроздовцев. Так, он указывает на «жестокость и ожесточение» в рядах офицеров-дроздовцев с самого начала похода, на проведение карательных акций в течение него (в с. Долгоруковка, например)(38). Вкупе с мнением Дроздовского о «необходимости зверств» образ дроздовцев как «святых мучеников» подвергается серьезному пересмотру.

Указывая, с одной стороны, на хорошее вооружение в руках дроздовцев, подтверждая нехарактерность этого обстоятельства для белых армий, Бартневский, как и многие авторы подчеркивает: герой Дроздовский «посвятил свой военный талант борьбе с соотечественниками, сам погиб от русской пули … Что может быть хуже такой судьбы?(39)».

Удивительное разделение историографию на «белую» и «красную», к сожалению, характерно для современного состояния нашей темы. Тем не менее, наличие разных подходов и точек зрения в обоих «лагерях» позволяет приблизиться к истине, последовательно проверяя отдельные положения на соответствие источникам, последовательно разбирая причины, ход и результаты похода дроздовцев. В этом мы видим основную задачу данной работы и приступим к ее выполнению далее.

1. Предыстория и начало похода

1.1 Обстановка на Румынском фронте к началу 1918 г. Бригады добровольцев

Как хорошо известно, последствием Февральской революции стало катастрофическое снижение боеспособности и управляемости российской армии благодаря приказу Петросовета № 1, вводившего в армии элементы «демократизации». Результатом стало массовое дезертирство с войны, откровенный развал фронта во многих местах, вдобавок ко всему солдатские массы начали подпадать под влияние большевистских агитаторов, что тоже не способствовало успешным боевым действиям из-за идеи «пораженчества».

После 25 октября 1917 г. на фронтах и вовсе все встало с ног на голову: лишь часть войск подчинилась большевикам, другая была подчинена насильно, третья разбежалась. Касательно «передела власти» в армии приводит типичный эпизод А. Туркул: за верность своему командиру «комитетчики» полка, «который тоже замитинговал в разгар 1917 г.» (сам Туркул заблаговременно устранился от полковых дел) в буквальном смысле «раздели» его вплоть до подштанников за «холуйство», в которых он и явился к командиру.

Впрочем, Румынский фронт такая судьба отчасти миновала. Тому было несколько причин: во-первых, присутствие румынских войск и правительства Румынии в Яссах (Бухарест был оккупирован австрийцами) требовало хоть как-то держать оборону. Во-вторых, в Яссах до середины января 1918 г. находились миссии союзников (американская и французская), заинтересованные в продолжении войны Россией, а после прихода к власти большевиков симпатизировавшие и помогавшие формирующимся бригадам Добровольцев(40).

В весьма непростой обстановке зимы 1917/18 гг.командующий фронтом генерал Щербачев 24 января 1918 г. пописал приказ № 1344 о формировании корпуса Русских Добровольцев(41), состоящего из двух бригад: 1-й под командованием полковника Дроздовского и 2-й - генерал-лейтенанта Белозора (в Кишиневе). Толчком к этому послужило, по словам Деникина, письмо от генерала Алексеева, «в котором он сообщал о создании Добровольческой армии, об ее целях и приглашал добровольцев на Дон». В общем-то, обстановка была для этой затеи благоприятной – «Общие невыносимые условия армейского быта, введение выборного начала и система национализации создали большие кадры бездомного офицерства, которое частью разъезжалось, но в большинстве оседало в крупных городах фронта и в пунктах квартирования высших штабов». Вся эта разочарованная событиями революции, боеспособная масса «ждала лишь приказа». И вот здесь случилась заминка.

Прочность фронта была все же относительной: большевистски настроенная солдатская масса, подстрекаемая многочисленными «комитетами» и «советами», могла в любой момент выйти из-под контроля, что вынуждало командование фронта к отчаянному «балансированию», учитывая и позицию румын, которые «озлобились» на Россию за неудачную войну и даже начали постепенно разоружать войска, открывая попутно переговоры с немцами(42). «Русское командование растерялось» - констатирует А. Туркул.

А обстановка продолжала накаляться: союзные миссии удалились, а Украинская Рада в Киеве 27 января заключило сепаратный мир с Германией, Румыния почувствовала себя «окончательно покинутой» (Деникин), также ускорила переговоры с Германией и разоружение русских частей, лишь некоторые из которых сопротивлялись («наша тираспольская Вандея» - Туркул). Окончательно павшее духом командование фронта, в частности назначенный 24 января инспектором корпуса Добровольцев генерал Кельчевский подписали в середине февраля «предательский приказ» о расформировании бригад (формальным поводом была невозможность прохода добровольцев через территорию «нейтральной Украины»(43)). В один момент была распущена бригада Белозора, ведь было сказано об «освобождении от данных обязательств», немецкие войска начали двигаться вглубь Румынии, казалось, настал конец. Но выяснилось, что 2-я бригада под руководством Дроздовского и не собиралась разбегаться…

1.2 Деятельность М.М. Дроздовского. Формирование отряда

Появлению Дроздовского в Яссах и началу формирования бригады предшествовали бурные события 1917 г., за время которых он успел пережить 2 перемещения по службе, порвать с ней, учитывая трения с солдатскими организациями и даже схлестнуться с ними в рамках съезда Румчерода (съезд делегатов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа) летом того же года, по воспоминаниям Месснера, где он отказался принять командование сводным полком «по солдатскому избранию». В декабре он фактически складывает с себя командование вверенной ему 14-й пехотной дивизией и решает заняться тем самым «внутренним фронтом»(44).

Как и множество высших чинов армии, Дроздовский был потрясен сначала отречением царя и результатами Февральской революции (а вместе с ним – «весь штаб 15-й дивизии», в котором он тогда служил(45)), Октябрьская же революция и вовсе вывела его из равновесия и подтолкнула к мысли о «борьбе за Отечество»,(46) тем самым выполняя свой гражданский и воинский долг(47). Более того, среди хаоса и растерянности Дроздовский увидел силуэт «поруганной национальной чести»(48).

Как нам уже известно, генерал Щербачев «…не нашел в себе достаточно решимости чтобы стать во главе движения, или, по крайней мере, придать ему сразу широкие организованные формы» (Деникин). Прибыв в Яссы 12 декабря 1917 г., М.Г. Дроздовский после «настойчивых просьб» получил разрешение на формирование частей добровольцев: несмотря на явную настороженность румын и неактивность в этом вопросе командования фронта, Дроздовский принялся за дело, так как был уверен – «офицеры выполнят свой долг» (по воспоминаниям Месснера)(49).

Вербовка была поставлена М.Г. Дроздовским на широкую ногу: кроме центра в Яссах (на улице Музелор, 24)(50) она проводилась также в близлежащих селениях и даже в «красной» Одессе, где сам Дроздовский однажды был задержан большевиками, но отпущен без всяких последствий(51).

Разумеется, формирующуюся бригаду нужно было снабдить оружием и продовольствием (ведь в том же «Воззвании» было обещано в обмен на верную службу и «дисциплину» достойное содержание и даже «производство в чины и награды»(52)). Положение осложнялось еще и тем, что по известному нам приказу № 1344 о формировании корпуса добровольцев 2 созданных бригады не могли получать продовольствие и оружие с интендантских складов российской армии, которые на Румынском фронте были весьма обильны(53). Конечно, помогали Дроздовскому союзные миссии, но этого было мало. Р.Г. Гагкуев упоминает также некие «добровольные пожертвования» от русских офицеров (в том числе, конечно, и участников похода) и прочих «состоятельных людей», живших в Яссах, в частности, занимавшимися, вероятно, поставками на фронт(54). В итоге была собрана достаточная для похода сумма На протяжении похода дроздовцы закупали все необходимое в занятых селениях, неизменно честно расплачиваясь, что зачастую вызывало изумление и даже отказ от оплаты – благородный порыв был оценен состоятельными селянами (как, например, в Серогозах 1 апреля жители даже «извинялись, что мало принесли»).

Для получения же оружия был использован метод, только и возможный в условиях всеобщего развала армии: «…Добровольцы устраивали у дорог, вблизи путей следования удиравших с фронта частей, засады; неожиданно нападали на голову колонны и захватывали ехавших обыкновенно впереди начальников; затем быстро и решительно отбирали от всех оружие, увозили с собой необходимое имущество, а иногда забирали и офицеров, следовавших с частями» (Деникин со слов участников похода).

Надо заметить, что еще до появления Дроздовского в Яссах существовала тайная организация офицеров (под руководством майора Болотовского), но она выдвигала целью абстрактную «борьбу за Отечество», реально ничего не предпринимала, внешне же была поистине «бутафорской», похожей на масонскую ложу, с соответствующей атрибутикой(55). Тем не менее, в декабре 1917 г. в нее вступил Дроздовский, выкинул всю лишнюю «мишуру», и эти несколько десятков офицеров влились в итоге в 1-ю бригаду добровольцев.

Еще один нюанс, указанный первоначально Месснером (офицер-артиллерист, восхищавшийся Дроздовским и помогший ему добраться до Ясс ранее(56)), заключается в том, что первоначально Михаил Гордеевич планировал, возможно, использовать бригаду добровольцев для «наведения порядка»(57) на Румынском фронте, хотя это стало бессмысленно после заключения Румынией мира с немцами. Впрочем, исследователь Р.Г. Гагкуев также указывает, что вербовщики (иначе «разведчики») Дроздовского занимались не только записью добровольцев вышеописанными захватами вооружений, но и «индивидуальным террором» - за время с декабрь 1917 г. по конец февраля 1918 г. ими было расстреляно около 700 большевиков(58), так что эта версия может считаться вполне оправданной.

Что касается самого устройства бригады, то тут, не вникая в подробности, можно заметить, что Дроздовский изначально создавал крепкую, дисциплинированную «боевую дружину». Во-первых, в ней никто из офицеров даже высших чинов не имел привилегий: так, «опоздавший» к началу формирования бригады и не получивший в ней офицерского чина генерал Д.И. Невадовский поступил в отряд рядовым артиллеристом(59). Отряд имел и свой отличительный знак – «трехцветный наугольник на рукаве», который обратил на себя внимание поручика Мелентия Димитраша в рассказе Туркула и подтолкнул того к мысли о вступлении в отряд. Сам Туркул, «среди всеобщего развала» пробравшийся в Тирасполь с девятью товарищами, собирался «к Корнилову, на Дон» в одиночку, но вовремя подоспела весть о формировании «дроздовской» бригады, куда все они и записались.

По прибытии же в казармы бригады в Скинтее под Яссами Туркул был приятно поражен здешними порядками: он с товарищами был незамедлительно привлечен вместе со всеми у «уборке бараков» - сугубо солдатское дело. Учитывая, что А.В. Туркул относил себя к той порожденной войной «героической молодежи», «для которой солдат всегда был младшим братом», местный демократизм порядков должен был быть ему по душе, вкупе с принятыми в офицерской среде «судами чести» и даже раз проведенной с одобрения Дроздовского дуэли(60).

Тот же автор воспоминаний указывает и на еще один существенный фактор сплочения бригады – «тайная монархическая организация», в которую входило 90% членов отряда и, конечно, сам Дроздовский(61). Все это – идеология, дисциплина, вера в командира, боевой дух – позволили исследователям считать дроздовскую дивизию, созданную в мае 1918 г. из отряда в составе армии Деникина и полностью унаследовавшую его порядки, «одной из самых жестоких, стойких, самоотверженных и непримиримых к «красным» во всем белом движении(62)».

В феврале 1918 г. Дроздовский, по всей видимости, задумывался о маршруте похода, но представлял его лишь приблизительно. Основываясь на данных карты (см. Приложение 1), можно увидеть, что Дроздовский с отрядом заведомо обошел «красную» Одессу и ее округу (как и занятый немцами Таганрог в конце перехода), в остальном же конкретные тактические ходы определялись им по ходу событий, исходя из стратегической обстановки.

В общем, дело у дроздовцев шло к постепенному окончанию формирования бригады и выдвижению в поход, когда обстоятельства стали стремительно оборачиваться к худшему и вынудили спешное выступление.

1.3 Подготовка и выступление в поход. (26 февраля – 5 марта 1918 г.)

Обстановка накалилась стремительно: после договора Украинской Рады с Четверным союзом (27 февраля) ускорились переговоры румын с немцами, 24 февраля также был распущен Щербачевым добровольческий корпус, что перевело дроздовцев на положение «военных бунтовщиков» (Туркул)(63). Однако дроздовцев это не смутило: дроздовское «а мы все-таки пойдем» было подхвачено, и в Скинтее ни одного мнения против подано не было. С другой стороны, призыв Дроздовского «Я иду. Кто со мной?» (в варианте Деникина), в определенном смысле, «повис в воздухе»: хотя из дроздовской бригады после «предательского приказа» не ушел никто(64), но никто почти новый и не присоединился: из 800 человек распущенной бригады Ю.Ю.Белозора перешло к Дроздовскому только 50 человек(65), сам генерал-лейтенант также отказался.

Наибольшие проблемы доставляли, однако же, румыны: 20-23 февраля они то разрешают, то запрещают выход отряда (упирая на «нейтральную» Украину), «водят за нос» касательно «отпуска бензина, снаряжения», с погрузкой творится, по выражению Дроздовского «отсебятина», эшелонов катастрофически не хватает. Промедление же очень опасно: австрийцы могут занять Дубоссары, а немцы идут на Бендеры и, как надеются румыны, «сами разоружат отряд» (запись от 23 февраля). В один момент Дроздовский даже решает «силой идти через мост», отвечая «огнем на огонь», впрочем, вечером 23 февраля получают разрешение на начало выхода. Все это сопровожд