Скачать

Место и роль тарикатов в современной Турции

Реферат

Место и роль тарикатов в современной Турции

Сами по себе религиозные ордена, или тарикаты в сегодняшней Турции богатый источник для всевозможных слухов, спекуляций, сенсационных разоблачений якобы состоящих в них влиятельных политиков, бизнесменов, деятелей науки. СМИ зачастую представляют их как закрытые, тоталитарные секты с жесткой иерархической структурой типа масонских лож, где всем заправляет шейх, и где помимо молитв и радений готовятся козни против власть предержащих¹. Информация об орденах просачивается в прессу либо от политиков, которые хотят во всеуслышание заявить о поддержке их орденами, что само по себе предполагает тенденциозность источника, либо от противников религиозных сект, которые утверждают, что хорошо о них осведомлены, но при этом непонятно, как и из каких источников они черпают свои сведения².

Вообще суфийские тарикаты представляют собой неортодоксальное направление в исламе, для которого характерен мистицизм, вера в возможность познания бога нетрадиционными способами – различными радениями, вхождением в транс и т.п., а также пренебрежение к внешнему ритуалу и формальным предписаниям. Духовным главой общины считается его основатель – «пир», фактическим руководителем – «шейх», являющийся его потомком, либо лицо, пользующееся особым авторитетом в общине. Вначале кандидат на вступление в орден, или «талип», должен пройти обряд посвящения и стать «мюридом» – учеником определенного шейха. Многоступенчатый путь ученичества, конечная цель которого – достичь уровня «васыла», т.е. связующего с божеством звена, и образует тарикат (араб. «путь»).

В Османскую империю суфийское учение принесли в XII–XIII вв. странствующие проповедники-дервиши, бежавшие из Средней Азии в Малую Азию под натиском монголов. Любопытно, что у осман каждый суфийский орден имел определенную социальную нишу: среди вельмож чаще всего встречались приверженцы орденов байрамие, джельветийе и мевлевийе, покровителем янычар был орден бекташи, высшее духовенство формировалось из накшибенди, а среди простого люда наибольшей популярностью пользовались секты кадирийе и хальветийе³. В республиканской Турции тарикаты, лишенные средств к существованию в виде вакуфной собственности, упраздненной М.Кемалем, а также возможностей расширять свою деятельность из-за угрозы уголовного преследования, частично ушли в подполье, а частично переместились за пределы страны, зачастую туда, откуда они пришли.

После перехода Турции к многопартийной системе в конце 40-х гг. через массовые антиправительственные выступления под религиозными лозунгами наиболее активно заявили о себе несколько орденов – прежде всего нурджу, накшибенди и сулейманджи. Из них собственно суфийским является только накшибенди, остальные общины появились в Турции уже в республиканский период как реакция на довольно жесткое и агрессивное внедрение секуляризма. Поэтому наряду с различиями в доктринах отправной точкой для всех сект является отрицание светскости, критика кемалистских нововведений. Всем им также свойственно обожествлять своих основателей и шейхов, которые являются для них самыми почитаемыми людьми после пророка. У сулейманджи это Сулейман Хильми Тунахан⁴, у нуржду – Саид-и Нурси⁵, у накшибенди – шейхи Ахмед Зияуддин Гюмюшханеви, основавший в 1850 г. религиозный центр турецкого накшибендизма – стамбульскую обитель Гюмюшханеви, а также Мехмед Захит Котку⁶ и Эсад Джошан. Последователи каждого тариката уверены, что лишь они обладают уникальным, единственно верным пониманием смысла Корана, которое скрыто от окружающих. Для них также характерен коллективизм, взаимовыручка, чувство долга и чувство локтя, независимо от того, где находится член тариката.

Есть и специфические особенности: например, нурджистам свойственны апелляция к науке и в то же время претензии на объяснение абсолютно нереальных, сверхъестественных явлений с помощью их учения. Основатель течения, курд по происхождению, как и многие исламисты, видел решение курдского вопроса в объединении турецкого и курдского народов на базе общей религии. Одна из особенностей сулейманджи состоит в финансировании курсов по изучению Корана, где обучаются и зачастую проживают дети из неимущих слоев. Государственное религиозное образование, в частности школы имамов-хатибов, сулейманджи критикуют, полагая, что за короткий срок обучения в школе воспитать служащих мечетей невозможно. В общине также присутствует вера в культ предков, которые якобы образуют некий высший духовный совет, наблюдающий за всеми земными делами. Его члены говорят на сирийском языке⁷, которым хорошо владел основатель учения С.Тунахан.

В 1940-е гг. в провинциях Анкары и Чорума было распространено течение тиджани-тариката, основанного в начале XIX в. Ахмедом аль-Тиджани в Марокко в рамках другого суфийского учения – хальветийе. Его характерным «почерком» были порча бюстов и памятников Ататюрка и призывы к возвращению эзана на арабском языке (в 1949 г. его члены импровизировали чтение эзана в меджлисе). После ареста в 1951 г. главы ордена и других активистов его деятельность сошла на нет.

Разумеется, государственное Управление по делам религии Турции официально не признает ни одно из суфийских учений.

Примерно с середины 60-х гг. ордена начинают все более активно участвовать в политической жизни, сначала поддерживая Демократическую партию А.Мендереса, затем Партию справедливости С.Демиреля и, наконец, выдвинув идею создания собственной партии – Партии национального спасения. По версии ряда турецких публицистов, на создание ПНС лидера исламистов Неджметтина Эрбакана вдохновил шейх накшибенди М.З.Котку; состав партии также определил он. ПНП поддержало течение нурджизма «языджи»; в партии присутствовали отдельные группировки «нуржду» и кадири.

Почему ордена вступили на путь участия в создании независимого исламского движения? Турецкий исследователь Р.Ча-кыр полагает, что, во-первых, у исламистов было слишком незначительное представительство в других партиях, которые в любой момент могли с легкостью от него избавиться. Во-вто-рых, у исламистов постепенно возникали свои источники финансирования в лице религиозных предпринимателей из провинции.

Наконец, сказывался сам характер пропаганды, свойственный некоторым орденам, особенно накшибенди, издавна нацеленному не только на духовные, умозрительные, но и на практические шаги по преобразованию общественной сферы руками своих адептов⁸.

В 1980-е гг. в официальной политике в отношении ислама все более очевидной становилась двойственность. Турецкое государство, формально сохраняя жесткие нормы защиты светскости, уже не могло и не считало необходимым вмешиваться во все сферы религиозной жизни, защитники которой, расширяя зону своего влияния в обществе, получали все больше возможностей интегрироваться в политическую и социальную жизнь и даже во власть – и на местном уровне, и в центре – в парламенте, в органах исполнительной власти, в правительстве. Сказывались не только внутренние перемены в обществе, но и внешние импульсы – иранская революция, финансовая помощь исламистам из стран мусульманского Востока. С каждым годом власть все более терпимо относилась к исламистам, разрешала им строить новые мечети, создавать вакуфы, расширять сеть учебных религиозных заведений всех уровней.

После переворота 1980 г., когда гарантом политической стабильности в стране, охваченной уличными столкновениями правых и левых группировок, уже по традиции выступила армия, руководство Турции, в котором преобладали военные, рассудило, что уж лучше контролируемое религиозное образование, чем угрожающая режиму религиозная пропаганда. Практически это вылилось в принудительное строительство мечетей в зонах проживания алевитов и курдов, а также принятие в 1983 г. дополнений к Закону об образовании, утвердивших обязательность преподавания религии в школах.

В годы правления Партии отечества (1983–1991) во главе с Тургутом Озалом ислам рассматривался не в чистом виде, а был увязан с националистическими идеями в форме доктрины «исламо-тюркского синтеза». Именно тогда в стране стали появляться многочисленные религиозные фонды социального назначения, интернаты, стипендии для неимущих учащихся школ и вузов, а после распада СССР их деятельность перешагнула национальные границы.

Сегодня ни для кого не секрет, что сам Т.Озал и многие члены его семьи, в частности, мать и братья – Коркут, Юсуф и Бозкурт принадлежали к тарикату накшибенди. С его лидером шейхом М.З.Котку Озал познакомился еще в университетские годы. Конечно, сам Озал в своих воспоминаниях осторожно обходит тему своей принадлежности к ордену, но нередко с гордостью повторяет, что он человек «с избытком религиозный». Он признает, что немалое влияние на него и на его близких имели проповедники центральной мечети стамбульского района Фатих – общеизвестного центра накшибендийской общины⁹. О том, что на протяжении всей своей жизни Озал поддерживал тесные связи с Котку и другими лидерами тариката, свидетельствуют и его бывшие сокурсники, родственники, а также политические деятели, лично связанные с орденом, – Р. Кутан, Н. Эрбакан, Х. Дж. Гюзель¹⁰, так что этот факт биографии бывшего турецкого премьер-министра и позже президента давно перестал быть сенсацией.

Любопытно, что когда в 1980 г. М.З. Котку умер, он был похоронен не на обычном кладбище, а во дворе стамбульской мечети Сулейманийе, причем произошло это уже после переворота 1980 г. Так что можно утверждать, что единственным в правительстве, кто мог дать распоряжение на захоронение Котку во дворе мечети, был Т.Озал. Тем более, что вторым человеком, похороненным там же в 1988 г. стала мать Озала Хафизе¹¹. Когда в 1993 г. скоропостижно скончался сам Озал, к нему на могилу прямо из Бухары специальным самолетом доставили горсть земли с усыпальницы Бахаэддина Мухаммеда бин Мухаммеда (1318–1389), основателя ордена накшибенди.

Опять же не случайно, что еще в те годы, когда Озал возглавлял государственную плановую организацию страны, заметно изменился ее кадровый состав. При Озале в нем стали преобладать технократы правого толка, встречались и весьма набожные. По воспоминаниям сослуживцев, в определенные часы в коридорах Госплана можно было встретить бородатых, скромно одетых служащих в традиционных сандалиях на босу ногу, предназначенных для омовения перед намазом. Отсюда прозвище чиновников Госплана тех лет, включая самого Озала, – «takunyali» (от «takunya» – название вышеупомянутых сандалий). Впоследствии именно они составили консервативное крыло озаловской Партии отечества¹⁴.

Параллельно с этой деятельностью в 1976 – 1979 гг. Т. Озал выступал в числе учредителей двух происламских культурно-просветительских фондов – Фонда национальной культуры (Milli Kültür Vakfı) и Фонда просвещения (İlim Yayma Vakfı). Предположительно, одной из задач последнего было распространение влияния тариката среди молодежи через оказание материальной помощи студентам, приезжавшим из провинции в крупные города на учебу. Среди пайщиков компаний, учрежденных Озалом, тоже были члены орденов накшибенди и нурджу¹³.

Соответственно, во внутренней политике кабинета Партии отечества прослеживалась наряду с либерализацией экономики и довольно активная популяризация религии. Свобода совести и вероисповедания представлялись озаловцами как краеугольные камни демократического режима, по аналогии со свободой предпринимательства как непременного условия для построения либеральной экономики. К тому же, будучи членом религиозной общины, и притом такой деятельной, как накшибенди, Озал, видимо, не мог игнорировать отдельные просьбы ее лидеров.

Так, в январе 1984 г., т.е. спустя всего месяц после формирования кабинета, Т. Озал обратился к президенту страны К.Эврену с двумя просьбами. Во-первых, ссылаясь на высокий авторитет духовных лиц в Европе и США, он предложил переместить главу Управления по делам религии на более высокую позицию в государственном протоколе. Во-вторых, он попросил либо освободить, либо перевести в тюрьму с более мягкими условиями содержания известного шейха накшибенди Рашита Эрола, находившегося под арестом на о. Бозджаада по обвинению в знахарстве. На обе просьбы глава государства ответил отказом¹⁴.

Одним из первых шагов кабинета Т.Озала было разрешение иностранным фирмам покупать в Турции недвижимость, им был предоставлен и ряд других льгот. Вслед за этим на турецком рынке появились крупные исламские банки и нефтяные компании, пользовавшиеся покровительством Ирана, Саудовской Аравии, Кувейта, ОАЭ, совладельцами которых выступили представители турецких тарикатов. В частности, турецкое отделение «Файсал Финанс» возглавил Салих Озджан, представлявший Турцию в учредительном совете Рабытат-уль алем-уль ислами, и другие бизнесмены, предположительно члены ордена нуржду (А.Т. Паксу, С. Озджан, М. Севильген и С. Сарухан, братья Улькеры). Учредителями «Аль-Барака-тюрк» выступили накшибенди – Э. Топбаш, К. Озал, Т.Ичёз¹⁵. Это привело к довольно интересному и немаловажному результату – получилось, что Озал не только привлек ордена к политическому управлению страной, но и способствовал их быстрому обогащению, а значит, приобщению к традиционно отвергаемым ими ценностям «общества потребления»¹⁶. Также Т. Озал использовал все возможности для укрепления торговых и экономических связей с мусульманскими странами, расширения в них турецкого экспорта, поскольку европейский и американский рынки были перенасыщены товарами и к тому же удерживали высокие тарифы на импорт из Турции.

Косвенно о пробуждении исламизма в конце 80-х – начале 90-х гг. свидетельствует то, что в 1989 г. исламисты на короткое время добились от Озала снятия запрета на ношение студентками мусульманских головных уборов, введенного четырьмя годами раньше. Тогда запрет вызвал массовые протесты студенток и солидарных с ними студентов в Бурсе, Измире, Анкаре, Стамбуле; пресса отмечала терпимость властей в отношении бастующих. В то же время показательно, что в конце 1980-х гг. от рук фанатиков погибли такие стойкие защитники секуляризма в Турции, как Угур Мумджу, Б. Учок, Т. Дурсун.

При этом важно иметь в виду, что религиозность Озала никогда не мешала ему воспринимать новое, быть открытым для восприятия достижений западной цивилизации, особенно в экономической сфере. Т.Озал видел свою главную задачу в том, чтобы не нагнетать тревогу вокруг «исламской угрозы», избегать острых углов и конфликтов в обществе по вопросам веры. Из конъюнктурных соображений Т. Озал пытался то умерить, то удовлетворить требования фундаменталистов, исходя из того, что, во-первых, необходимо «охотиться» за голосами верующих, во-вторых, следует расширять торгово-экономиче-ские и политические связи с исламскими странами.

Таким образом, в 1980-е гг. тарикаты, особенно накшибенди, обрели определенный вес в правящей партии отечества. Кроме того, уже по традиции этот тарикат поддерживал движение Н. Эрбакана, на этот раз воплотившееся в Партии благоденствия (ПБ, «Рефах партиси»). По словам Э.Джошана, возглавившего общину после смерти Котку, ПБ должна была выступать в роли разумной оппозиции Т. Озалу: «Партия Отечества будет политической организацией, которая уважает национальные ценности. Однако со временем партии, как и люди, стареют. «Рефах» будет поддерживать ПО в добрых начинаниях и противостоять дурным. Если ПО потеряет народную поддержку, ее место займет «Рефах»¹⁷.

Победы и успехи Партии благоденствия в 1990-е гг. (первое место на муниципальных выборах в 1994 г. и на парламентских – в 1995 г., формирование коалиционного кабинета с Партией верного пути в 1996–1997 гг.) расположили к ней лидеров тарикатов, которые получили новые возможности оказывать влияние на политику. По инициативе «Рефах» в 1996 г. была предпринята попытка осуществления идеи общеисламского рынка. Н. Эрбакан, возглавивший кабинет, встречался с послами арабских стран, внесенными США в «черный список», предпринял визиты в Иран, Ливию, Судан, Ирак и Сирию, подписал с Тегераном договор о поставках газа и нефти, подготовленный предшествующим кабинетом¹⁸. Были приняты законы по защите турецкого языка от западного влияния и введены санкции для дикторов турецкого телевидения, злоупотребляющих иностранными словами, проведена кампания по замене иностранных названий магазинов, ресторанов и других заведений на турецкие. В стране ограничивалось время работы игорных домов, запрещалась продажа алкоголя в муниципальных столовых и магазинах. Проводились кадровые чистки в министерстве культуры и других ведомствах, оказавшихся в руках ПБ, сторонники лаицизма систематически заменялись происламски настроенными чиновниками.

Одной из ошибок, предрешивших судьбу правительства, было то, что зимой 1997 г. Н.Эрбакан пригласил на традиционный ифтар (ужин, завершающий дневной пост у мусульман в месяц рамазан) в здание премьер-министерства некоторых шейхов. Военные расценили этот и другие подобные инциденты как сигнал к решительным действиям, вручив правительству известный ультиматум «28 февраля», вынудивший Эрбакана уйти в отставку, а генпрокурор Кассационного суда В.Саваш возбудил в Конституционном суде судебный процесс о закрытии ПБ на основании ее антилаицистского и антиреспубликанского характера.

«Западная рабочая группа», созданная при Генштабе для выявления исламистов в госорганах и образовательных учреждениях, пришла к выводу, что в стране существует примерно три десятка религиозных общин, которым принадлежит около ста компаний, расходующих значительные средства на финансирование «исламского возрождения» в Турции. Кабинет Эрбакана обвинили в благоприятствовании именно этим компаниям. Примерно полсотни фирм было включено в «черный список» военных, против наиболее крупных из них – таких, как холдинг «Комбассан», впоследствии были возбуждены судебные расследования.

Тем не менее личные отношения Н. Эрбакана с представителями орденов были далеки от идиллии. Еще в конце 80-х гг. между ними возник довольно серьезный конфликт за влияние в среде верующих. Яркий пример тому – известная речь Эрбакана, произнесенная им в мае 1990 г. в Сивасе, где говорилось: «Рефах – исламская армия джихада. Все мы будем ее солдатами. Тот, кто совершает джихад, превыше мусульманского ученого или шейха /.../ Шейх – глава тариката, он учит основам религии. Шейхи также обязаны подчиняться приказу джихада... Шейх – тоже солдат»¹⁹.

Лидер общины накшибенди Э.Джошан не замедлил с ответом и в конце мая 1990 г. в речи, произнесенной им на открытии близких к тарикату подготовительных курсов в Стамбуле, назвал Эрбакана сибаритом, разбогатевшим на деньги саудитов, Кувейта и турецких рабочих в Германии, неучем в вопросах веры, не сумевшим добиться безусловного подчинения даже у себя в партии. Он напомнил, что ПНС – идейное «детище» его тестя Котку, и назвал использование Н. Эрбаканом фразеологии джихада «неуместной воинственностью»²⁰.

На первый взгляд, конфликт между Н. Эрбаканом и орденом накшибенди относится скорее к сфере личных разногласий, но турецкий публицист Р. Чакыр считает, что это не совсем верно. По его мнению, этот конфликт является показателем немаловажной тенденции – своего рода «обмирщения» орденов. При Т. Озале ордена осовременились, их члены принялись осваивать новые роли в «обществе потребления» – участвовать в создании фондов, фирм, средств массовой информации. Связи между членами орденов становились все слабее, личную связь шейха с учеником вытесняла переписка, члены орденов больше не голосовали однозначно за того, на кого укажет их лидер. Соответственно, политики все реже искали расположения орденов, поскольку это уже не гарантировало успех²¹.

Само по себе занятие политикой, лоббирование происламских законов, участие тарикатов в деятельности различных фондов, таких как «Айдынлар оджагы», «Бирлик вакфы», «Иш дюньясы вакфы», Союза писателей Турции способствовало секуляризации орденов. В этом смысле движение Н. Эрбакана, как ни странно, было в чем-то модернизаторским, формировало политическое самосознание и самоопределение у религиозных людей. Если прежде они были вначале членами некого тариката, потом сторонниками ПНС, то со временем порядок ролей изменился, политический авторитет стал преобладать над местом в религиозной иерархии. Убедительным доказательством служит пример Абдуллаха Гюля, в прошлом члена общества «Бююк Догу» Н.Ф. Кысакюрека, критиковавшего накшибенди, но успешного бизнесмена, занимавшего важный пост в Исламском банке реконструкции и развития (Саудовская Аравия), что сыграло решающую роль в его избрании в 1991 г. депутатом ПБ от Кайсери²².

Подводя итоги, можно отметить, что в современной Турции ордена – это в своей основе религиозные, но не всегда придерживающиеся одних только религиозных целей лоббистские группировки, своеобразный прототип партий. Активная интеграция орденов в современную политическую жизнь на фоне либерализации экономики привела к двоякому результату: с одной стороны, универсализации тарикатов, расширению их социальной опоры, а с другой, – к утрате ими первоначальной религиозности, мистицизма, видоизменению их структуры, по своему характеру близкой к объединениям и партиям светского толка.

ислам религиозный орден тарикат турция

Список литературы

1. Cakır R. Ne şeriat, ne demokrası: Refah partisini anlamak. İst., Metis, 1994, с. 60–61.

2. I.Soysal. Mezhepler/Tarikatlar. – Cumhurıyet Dönemi Türkiye Ansiklopedisi, Cilt 5, İst., İletişim yay., 1996, с. 1364–1374.

3. Barlas M. Turgut Özal'ın anıları. İst., Birey yay., 2002, с. 89–90.

4. Birand M.A., Yalçın S. The Özal: Bir Davanın Öyküsü. İst, Doğan kitapçılık, 2001, с. 51–53.