Скачать

Кризис в отношениях России и Японии

Содержание:

1. Введение (стр: 2-4)
2. 1-ая часть

КУРИЛЫ - ИСКОННО РОССИЙСКАЯ ЗЕМЛЯ (стр: 5-14)

(стр:9-12)

ЮЖНОКУРИЛЬСКАЯ ПРОБЛЕМА ВЧЕРА И СЕГОДНЯ (стр:15-39)

3.1. Основные факты о курильской проблеме: (стр:15-22)

российская интерпретация

“Вид Урупа, как вообще и всех Курильских островов, весьма дик и безлюден, все они го­ристы”. Такими их увидел и описал в 1807 году командир тендера «Авось» мичман Г.Давыдов. Именно такими, вероятно, представлялись острова ар­хипелага, протянувшегося от Камчат­ки до Японии, и первым русским мо­реплавателям и землепроходцам, посе­щавшим Курилы в XVIII — начале XIX столетия. Те самые Курилы, которые вновь за­ставили говорить о себе в последнее время в связи с известным вопросом о «северных территориях», то есть пре­тензиями Японии на четыре южных ос­трова Курильской гряды: Итуруп, Кунашир, Шикотан и группу мелких ос­тровов под общим названием Хабомаи, или Плоские (русское название). Те самые Курилы, которые отделя­ют Охотское море от Тихого океана, являясь естественным барьером на пути в «Восточное море», как в старину на­зывали Тихий океан, и, одновременно, уникальным «островным» участком на­шей дальневосточной границы. В чем же суть проблемы террито­риальных разногласий с Японией? Какие пути выхода из сложившейся конфликтной ситуации предлагают сегодня исследователи проблемы Курильских островов? Какие последствия будут иметь те или иные шаги в разрешении спора? Вот далеко не полный перечень вопросов, которые мы хотим рассмотреть в своей курсовой работе. Здесь, я думаю, немного стоит сказать об источниках. В работе было использовано 16 статей, что позволило нам довольно разносторонне подойти к анализу выбранной темы. Большое количество мнений и точек зрения по проблеме нашли свое отражение в данной курсовой работе, как впрочем, и в сознании автора. Мы попытались рассмотреть как основные, так и альтернативные подходы к решению сложившейся ситуации. В рамках данной курсовой работы автор попытался осознать и выявить основные аспекты проблемы, и представить их, а так же, по возможности, попытаться дать проблеме свою оценку. Историко-политический и военно-экономический аспекты стали определяющими в данной работе. В этой связи хотелось бы отметить несколько публикаций.

Это статья А.Плотникова “Курилы- исконно русская земля”, которая была опубликована в журнале “Азия и Африка” за 1994 №10. Появившаяся в журнале “Кентавр”, работа В.В.Кобзева “Южнокурильская проблема вчера и сегодня” 1995 №3,4. Большое количество разных точек зрения можно найти, прочитав эту статью. И это, наконец, очень интересная с точки зрения прагматизма статья К.Барановского “Продать Курилы?”.

А. Плотников в своей публикации дает очень полную хронологию событий, начиная с того времени, когда русские первооткрыватели впервые попали на Курилы. Решая сегодня судьбу Курил, нам кажется, нужно обязательно иметь ввиду тот багаж истории освоения края, что накопился за 200 лет.

Работа Кобзева оставила большое впечатление, как я уже сказал, по насыщенности разных подходов к пониманию проблемы. Она позволила отойти от однобокости в восприятии проблемы, позволила понять и осознать и Японскую точку зрения, помимо отечественной. Абсолютно шокирующей показалась нам на первый взгляд публикация Барановского “Продать Курилы”, но по ходу работы подход, обозначенный в ней показался нам даже более реальным, чем его альтернативы.

Актуальность выбранной темы, думаю, не вызывает ни у кого сомнения. Курилы уже давно остаются яблоком раздора между Японией и Россией и поэтому данная тема требует к себе очень тщательного внимания. В курсовой работе мы не ставим цель выяснить все перипетии территориальных претензий России и Японии, но определить основные направления решения проблемы и проследить как этих направлений придерживались и придерживаются сильные мира сего представляется нам возможным.

2.1. О ТЕХ ВОЯЖАХ ЧИНИТЬ ЖУРНАЛЫ И ЗАПИСКИ»...

Один из главных аргументов сторон­ников «японской» принадлежности Южных Курил, активно используемых в настоящее время, — утверждение, будто эти четыре острова всегда при­надлежали только Японии, являются «исконно японской территорией» и потому Россия не может претендовать на исторический приоритет в откры­тии и освоении архипелага. При этом ссылаются на Симодский договор 1855 года, согласно которому русско-японс­кая граница в районе Курильских ос­тровов устанавливалась между остро­вом Уруп и Итуруп, причем Итуруп и острова к югу от него признавались владениями Японии, а Уруп и острова к северу — России.

Симодский трактат, знаменовавший установление официальных русско-японских отношений, действительно определил границу между Россией и Японией по проливу де Фриза (между Уруп ом и Итурупом), подтвердив то фактическое положение, которое сло­жилось в регионе к середине XIX сто­летия. Однако это вовсе не означает, что такое положение существовало здесь всегда, в частности на рубеже XVIII и XIX столетий — ко времени заверше­ния «русской тихоокеанской эпопеи» по изучению, исследованию и освое­нию Россией огромных пространств се­верной части Тихого океана. Факты го­ворят, что в конце XVIII столетия си­туация в районе Курильских островов отличалась от существовавшей там в 1855 году.

Международно-правовые нормы того времени давали государству право пре­тендовать на владение той или иной территорией (предъявлять права на по­лучение «правового титула») при со­блюдении им трех непременных усло­вий: подтверждении фактов «Первооткрытия», «Первоосвоения — Первооккупации» и «Владения территорией достаточно продолжительное время»1. Так был ли к концу XVIII столетия «набор фактов» русской деятельности на архипелаге достаточным, чтобы Рос­сия имела право считать всю Курильс­кую гряду, включая ее южную часть, собственными владениями? Но прежде — о терминологии курилы «Северные» и «Южные». В настоящее время этим понятиям, помимо чисто географического, кое-кем придается и особое политико-адмистративное значение. Цель очевидна: попытаться выделить четыре южных острова в отдельную обособленную группу «северных территорий». Между тем попытки использовать понятие «Северные» и «Южные» Курилы, дабы доказать, что южные острова к «Курильским островам» не относятся, а составляют некий самостоятельный архипелаг, ныне уже, в основном, не предпринимаются ввиду их явной надуманности и искусственности. Следует при этом особо от­метить, что в XVIII — начале ХIX столетий никакие «Южные Курилы» в русских официальных документах отдельно не выделялись, именовались просто «дальние острова». Это, впрочем, вполне естественно, если воспринимать архипелаг как единое целое, а не пытаться разделить его на две части по соображениям иным, нежели просто географическим. Интересно также вспомнить, что в понятие Курильских островов в XVIII столетии под названием двадцать второго острова Курильской гряды вклю­чался и Хоккайдо, обозначавшийся в русских источниках как Матмай, или Матсмай2. В чем же конкретно проявлялась русская деятельность на Курилах, и прежде всего на южных остро­вах архипелага, поскольку именно вокруг них идут сегод­ня жаркие дискуссии?

На протяжении XVIII сто­летия деятельность России в южной части Курил (как и на ближайших к нам северных островах), осуществлялась по нескольким направлениям:

1) описание, исследование и нанесение на карту островов, а также установка специальных знаков, указывающих на пребы­вание здесь русских;

2) проведение геологоразведоч­ных работ и промысел (пушной и морской);

3)приведение в подданство мест­ных жителей (путем взимания ясака — дани);

4) освоение новых земель, создание там поселений.

Описание Курильских островов, «касающихся Японии», приводятся в отчетах русских мореплавателей, начиная со второй половины XVII века. Наиболее подробно они описаны в донесениях И. Козыревского (1713), сотника И. Черного (1769) и И. Антипина (1780).

Одновременно с описа­нием на карту наносились и сами острова архипела­га, что являлось непремен­ным условием инструк­ций, которыми снабжа­лись участники экспеди­ций на Курилы. В конце XVII — XVIII веках карты Ку­рильских островов, включая южные, составлялись не менее пяти раз. Первая появилась еще в 1692 го­ду. Вторая составлена в самом начале XVIII столетия С. Ремезовым. В 1713 году свой «чертеж островам и даже до Матсмансхого острова (Хоккайдо)» представил И. Козыревский. По резуль­татам экспедиции 1738—39 годов со­ставлена карта М. Шпанберга и В. Вальтона. В 1744 году появилась карта М. Новограбленного. В 1779 году в Петербурге была представлена новая подробная карта Курил, включавшая Матмай-Хоккайдо, составленная учас­тниками экспедиции И. Антипина и Д. Шабалина.

Особо следует отметить карту М. Шпанберга и В. Вальтона. В тече­ние 1738—39 годов экспедиция посе­тила южные Курилы трижды. Были подробно описаны и нанесены на кар­ту Кунашир, Уруп, Итуруп, Шикотан и остров Зеленый (из группы островов Плоские Хабомаи), которому дали это русское название. Всего на карту был нанесен 31 остров. Русские названия также получили острова Кунашир — Фигурный и Итуруп — Трех сестер и Цитронный.

Такого подробного исследования южной части архипелага, в то время не принадлежавшей ни одному из государств, не проводил до М. Шпан­берга никто.

С экспедицией 1738—39 годов свя­зано и первое упоминание о геологи­ческом исследовании южных Курил, которые проводил на Кунашире учас­тник экспедиции Гардебол. В дальней­шем геологоразведкой на южных Курилах занимались в 70-х годах И. Анти­пин и в начале 80-х Д. Шабалин. Словом, в то время ни одна евро­пейская страна (не говоря уже о Япо­нии) ничего подобного в своем активе не имела!

Геологоразведка — уже не просто изучение, а элемент «освоения» новой земли, и, таким образом, налицо и вто­рое условие, подтверждающее право России на владение этой территорией, оговоренное Г. Витоном. Средств на освоение Курил у рус­ского правительства порой было недо­статочно, их хватало в основном на ор­ганизацию поисковых и научно-иссле­довательских экспедиций. Поэтому значительная роль в хозяйственном обживании Курил на протяжении всего XVIII столетия принадлежала частной инициативе. Правительство поощряло эту деятельность и нередко прибегало к помощи отправлявшихся русскими купцами партий «промышленных лю­дей» для выполнения поручений офи­циального характера. Так, Указом Се­ната от 24 августа 1761 года на Курилах разрешался свободный промысел зверя с отдачей в казну лишь десятой части добычи (иными словами, всего-навсего 10-процентным налогом на прибыль) и предписывалось «старать­ся далее разведывать тамошнее состо­яние, а по возвращении о тех вояжах чинить журналы и записки» и переда­вать их правительственным учрежде­ниям.

Промысел пушнины и зверя прино­сил очень хороший доход, и партии промышленников, продвигаясь все дальше на юг, основывали поселения, служившие базой, откуда они в про­мысловый сезон отправлялись на даль­ние острова.

Появились такие поселения и на «дальних островах» — Урупе и Итурупе. Таким образом, во второй полови­не XVIII столетия русские поселения уже существовали на островах Шумшу, Парамушире, Симушире, Урупе и Итурупе, а на Кунашире было заложе­но зимовье. Основывая поселения и осваивая земли, русские ставили на них и свои знаки — кресты, подтверждая, таким образом, права России на вла­дение этими землями по принятому в то время «праву открытия и освоения».

Этот факт подтверждают и японс­кие исследователи. В частности, Кон-до Морисигэ сообщал, что в 1768 году «рыжие» айну (то есть русские) поставили на южных Курилах столбы, вырезали на них название «Курилы», стали взимать ясак, дали им (айнам ) ружья, порох, одежду, окрестили и научили говорить по-рус­ски».

В 1785 году в результате офици­ального обследования бакуфу (японско­го правительства) установле­но, что русские создали свои поселе­ния на Урупе, Итурупе и других Ку­рильских островах» (как видим, ника­ких «южных Курил» историк, издав­ший свою книгу в 1939 году, не выде­ляет )3. Это подтверждает так­же Нумада Итиро, отмечавший, что «в 1785 году русские уже посещали Иту­руп и превратили его в свою базу».

Приведение в русское подданство местного айнского населения — не ме­нее важный аргумент в этом террито­риальном споре, чем промысел зверя и создание поселений. Данный же про­цесс, свидетельствуют источники, осу­ществлялся последовательно, система­тически и достаточно регулярно.

В то время в Азиатско-Тихоокеанском регионе уплата дани (ясака) явля­лась одним из важных «признаков» подданства местного населения, но не единственным. Иными словами, упла­та ясака свидетельствовала о поддан­стве, однако его отмена, если таковая происходила, самого подданства не от­меняла. И потому в русских офици­альных документах на этот случай при­менялась специальная формулировка:

«Привести во владение в подданство и в ясачный платеж» или просто «в подданство и в ясачный платеж».

Принятие присяги (приведение к присяге) той или иной «короне», раз­дача местным племенным вождям (айнским старшинам на Курилах и Саха­лине) медалей, зачисление их на госу­дарственную службу, а также взятие заложников-аманатов обычно из детей местной родоплеменной знати также подтверждают факт подданства.

Россия же при приведении в под­данство курильских айнов «задейство­вала» все перечисленные средства, о чем свидетельствуют рапорты, отчеты, инструкции, указы и другая официаль­ная документация того времени. При этом приведение к присяге, раздача медалей, выдача удостоверений о при­нятии в подданство очень часто про­изводились одновременно с первым взиманием ясака.

В 1705—1713 годах ясаком обложи­ли первые два острова, в 1730—32 го­дах — четыре, в 1734 году — с пятого по девятый. В 1752—55-м ясак взяли с пятнадцатого и шестнадцатого, в 1768—69-м — с восемнадцатого (Уруп), девятнадцатого (Итуруп), а также «с князцов двадцатого» (то есть Кунашира). В 1770—74 годах — вновь с три­надцатого по восемнадцатый и Итурупа, в 1778—79-м— с Итурупа, Кунашира, а также жителей северо-восточ­ного Хоккайдо, или двадцать второго острова (Матмая).

В начале 80-х годов ясак на южных Курилах продолжал взимать Д. Шабалин. В этой связи, в частности, следу­ет особо отметить также свидетельст­ва А. Полонского, писавшего: в 1782 году вернувшийся на Камчатку Д. Шабалин привез с собой «...ясаков:

11 соболей, 2 выдры и 3 лисицы, при­сланные в 1781 году тойоном (старши­ной) о.Кунашира». В 1779 году Екатерина II прежде всего с целью создания более благоприятных условий для своих новых «верноподданных» со­чла возможным отменить ясак «на дальних Курильских островах», не имевший большого экономического значения. При этом самого подданства Указ не отменял. На других Курильс­ких островах ясак продолжал взимать­ся. Каждая очередная партия ясашных сборщиков, двигаясь от Камчатки на юг, проводила сбор прежде всего с ра­нее обложенных данью островов, и по­этому остров, с которого один раз взя­ли ясак, в дальнейшем становился объ­ектом регулярного визита сборщиков подати. Таким образом, этот процесс носил последовательный и системати­ческий характер и начался для южных островов в 1768 году, что подтвержда­ют и японские исследования.

Организация сбора ясака (как и ад­министративное управление острова­ми) осуществлялась из Болыперепка на Камчатке, где в то время располага­лась резиденция Глазного командира (впоследствии — коменданта) Камчат­ки. Партии сборщиков дани обычно со­стояли из казаков, но иногда, а со вто­рой половины XVIII века регулярно, в них назначались айнские тойоны, быв­шие одновременно и переводчиками. В этом, главным образом, и заключа­лась их государственная служба.

Тойоны-переводчики, как правило, были крещеными и носили русские имена и фамилии.

Приведение местных жителей в христианство — еще один из элемен­тов «освоения — оккупации» новой территории и, одновременно, состав­ная часть мер по «осуществлению ад­министративного контроля и управле­ния» ею.

Христианизация Курил (как и рус­ских владений в Северной Америке) осуществлялась целенаправленно и до­статочно успешно: с 1749 года на ос­трове Шумшу действовала школа для обучения детей айнов, а в 1756 году на нем же построили часовню Св. Нико­лая4. В период начальной колонизации Курил первым и главным было посе­ление на острове Шумшу, а в послед­ней трети XVIII столетия также и по­селение на острове Уруп, основанное еще в 1768 году казачьим сотником И. Черным. В силу удобного географи­ческого положения (самый большой и южный в группе средних Курильских островов, располагающий удобными гаванями) Уруп становится естествен­ным опорным пунктом дальнейшего продвижения на юг «даже до Матманского острова», то есть до Хоккайдо. Именно Уруп стал базой для проведе­ния экспедиции 1775—1782 годов И. Антипина и Д. Шабалина. Значение острова особенно усили­лось после основания на нем в 1795 году постоянного русского поселения В. Звездочетова, названного «Курило-Россия».

2.3. РОССИЯ «ОТДАЛЕНА ОТ ВСЯКОГО НЕСПРАВЕДЛИВОГО ПРИСВОЕНИЯ»

Результаты русской деятельности на Курилах были настолько очевидны, что нашли свое отражение не только в чер­тежах путешественников, но и на офи­циально издаваемых географических картах. Первое подробное изображение Курильского архипелага приведено еще в Академическом атласе 1745 года. В дальнейшем Курилы неизменно вклю­чались в главное официальное издание того времени — Атлас Российской Им­перии, в частности выпущенные в 1792 и 1796 годах, где Курильские острова, в том числе южные, обозначались как составная часть Нижнекамчатского ок­руга Охотской области Иркутского на­местничества. Издание географической карты — это уже элемент официального «опо­вещения» иностранных государств о владении той или иной территорией или, по крайней мере, о претензии на это владение (в XVIII — XIX столети­ях большое значение, как известно, имел также факт первоочередности публикации карты).

Естественно, появление такой кар­ты было возможно при условии изда­ния соответствующих официальных актов, законодательно закреплявших эти «территориальные приобретения». Хотя в то время публикация карты иногда и предшествовала им, представ­ляя своего рода «карту-претензию». В XVIII столетии было как минимум три именных (то есть императорских) ука­за — Указы 1779, 1786 и 1799 годов, подтверждавших вхождение Курильс­ких островов, включая южные, в со­став Российской империи, а императорский или королевский Указ был равносилен закону.

Россия, следует особо отметить, всегда проявляла большую щепетиль­ность в подходе к вопросу о террито­риальных приобретениях. В отличие от многих других государств она каждый раз стремилась к максимальному со­блюдению законности (и ожидала это­го от других), когда речь шла о расши­рении границ. И в отношении Куриль­ских островов и Тихоокеанского реги­она в целом, русское правительство твердо придерживалось этого принци­па. Согласно нему, присоединение к владениям России какой-либо новой территории возможно было лишь при наличии явных свидетельств того, что эта территория не принадлежит ни од­ному государству, то есть никому «не подвластна».

Характерно в связи с этим выска­зывание вице-канцлера графа И. Остермана. В 1790 году на переговорах с испанским посланником Гальесом по поводу заключения русско-испанского договора «о границах гишпанскому и российскому владению по Тихому морю», он говорил, что «Ея Импера­торское Величество (Екатерина II), по всеместно известному пра­восудию своему, отдалена будучи от всякого несправедливого присвоения, не изволит конечно в одном крае при­числять к пределам Империи своей ничего, на что не имеет совершенного права».

Среди перечисленных выше доку­ментов наибольшее значение имеет Указ 1786 года. Он был издан на осно­ве памятной записки, подготовленной президентом Коммерц-Коллегаи А. Во­ронцовым и членом Коллегой инос­транных дел (фактически ее главой) А.Безбородко, и закреплял за Россией обширные владения в Северной Аме­рике (Аляску, Алеутские острова) и в Азии, в том числе Курильские остро­ва.

В Указе, в частности, говорилось:

«Как по общепринятому правилу на неизвестные земли имеют право те на­роды, которые первое открытие оных учинили, как то в прежние времена и по сыскании Америки обычно дела­лось, что какой-либо европейский на­род, нашедши неизвестную землю, ста­вил на оной свой знак, а римского ис­поведания государям римские папы к большему онаго утверждению щедро давали свои на то буллы, в чем и все доказательство права к завладению за­ключалось, то вследствие сего неоспо­римо должны принадлежать России:

...Гряда Курильских островов, касаю­щаяся (прикасающаяся к) Японии, открытая капитаном Шпан-бергом и Вальтоном» (то есть, одноз­начно, включая южные Курилы — ос­трова Зеленый, Фигурный, Трех сес­тер и Цитронный). Важность Указа состояла в том, что Коллегии иностранных дел поручалось известить о нем «дворы всех европей­ских держав», то есть он имел значе­ние не только как документ внутрен­него законодательства, но и с точки зрения международного права. Положения Указа 1786 года были подтверждены в 1799 году в Указе Пав­ла I о привилегиях, предоставленных Российско-Американской Компании. Указ 1786 года обращает на себя внимание не случайно. Дело в том, что в конце XVIII столетия в формирова­нии концепции русской государствен­ной территориальной политики на Дальнем Востоке наблюдались доста­точно противоречивые тенденции. В результате появился ряд указов и рас­поряжений, несколько ограничивав­ших, стабилизировавших набранный темп продвижения России по Куриль­ским островам (в частности, упоминав­шиеся указы 1779 года и 1788 года). Однако ни один из этих докумен­тов не повлиял на Указ 1786 года, глав­ные и принципиальные положения ко­торого оставались неизменными до на­чала XIX столетия, то есть официаль­но не были ни отменены, ни сущес­твенно скорректированы. Таким образом, в соответствии с официальными русскими документами в конце XVIII столетия вся Курильс­кая гряда рассматривалась как часть территории России. Но действительно ли правомочны и насколько правомочны были действия России и принимавшиеся указы в от­ношении Курильских островов, то есть был ли достаточным набор «фактов русской деятельности» на Курилах, включая южные, чтобы дать России «правовой титул» на эти острова? Ис­торическая принадлежность острова Урупа и островов, лежащих к северу от него, нашей стране никем не ста­вится под сомнение, и потому ответим на этот вопрос применительно к груп­пе четырех южных островов. Частично ответ на него уже содер­жится в приведенной выше цитате из документов Государственного Совета, частично — в предыдущей моей статье, где говорилось, что другие члены «Со­дружества наций» никогда не ставили под сомнение права и сам факт при­надлежности Курильского архипелага именно России.

Из разработанных Г. Витоном трех главных условий, наличие которых да­вало государству «правовой титул», в активе у России к концу XVIII столе­тия были почти все (или, по крайней мере, многие) их элементы. Так. со­блюдение положения о «Первооткрытии» очевидно. Неоднократные описа­ния и картографирование, включая официальное издание карт, установка знаков-крестов с надписями и без оных, оповещение других государств (Указ1786 года) — налицо. Проведение ис­следований, включая геологоразведку и хозяйственное освоение Курил путем ведения там промысла рыбы и зверя, опытов с земледелием, основания по­селений и зимовий полностью отвеча­ют положению о «первоосвоении — первооккупации». Административное управление островами с Камчатки (из Большерецка), а затем частично с Уру­па, систематический и достаточно ре­гулярный (по меркам того времени) сбор дани-ясака с местных жителей (на Итурупе, Кунашире и даже, правда один раз, на Матмае-Хоккайдо), при­нятие на государственную службу ясашными сборщиками и переводчиками айнских старшин-тойонов, христиани­зация айнов, удержание аманатов-за­ложников — свидетельствуют и о «Вла­дении достаточно продолжительное время» группой четырех южных Ку­рильских островов.

Иногда говорят, что Россия якобы потеряла свое потенциальное право на южные Курилы, поскольку не состоя­лась экспедиция Г. Муловского. Эта экспедиция должна была установить на островах столбы с чугунными гербами Российской империи и надписью «Зем­ля Российского владения» (как на Чу­котке и в Северной Америке), зарыть в землю специальные чугунные меда­ли с государственной символикой и «причислить их формально ко владе­нию Российского государства», ины­ми словами, поставить последнюю точ­ку в этом вопросе. Действительно, сделать этого, веро­ятно, не успели. Однако и без того пе­речисленных фактов русской деятель­ности на архипелаге вполне достаточ­но, чтобы придти к выводу, что к кон­цу XVIII столетия Россия в соответст­вии с существовавшими тогда норма­ми международного права имела доста­точно оснований рассматривать всю Курильскую гряду как собственную территорию. Таким образом, тезис об «изначаль­ной принадлежности» южных Курил Японии не верен, поскольку не соот­ветствует действительности.

2.4. «ЭДЗО НЕ СЧИТАЛСЯ СОСТАВНОЙ ЧАСТЬЮ ЯПОНСКОЙ ИМПЕРИИ»

Однако, как же Япония? Почему возникает вопрос о ее исторических правах на «северные территории»? Прежде всего в этой связи рассмот­рим вопрос о японской деятельности на Курилах в XVIII столетии. В силу чего географического положения (близость к Курильским островам), естественно, могла контакти­ровать с южными Курилами достаточ­но рано. Однако еще с 1639 года военными правителями Японии— сегунами— был установлен жесткий режим изоляции окончательно отменен только в 1767-68 годах. В результате изолированности Японии, ее отгороженности от внешнего мира на протяжении более двух столетий всякие контакты с иностранными го­сударствами были строго запрещены. Ограниченная внешняя торговля велась лишь с Китаем и Голландией, самим же японцам под страхом смертной каз­ни запрещалось как покидать родину, так и строить морские суда, способ­ные удаляться от берега на сколько-нибудь значительное расстояние. Ре­жим изоляции, таким образом, искус­ственно удерживал страну в рамках ее исторических средневековых границ и, потому, никак не способствовал рас­ширению территории. Япония помимо этого не входила в европейское «Содружество наций», и потому на нее не распространялись и не могли распространяться междуна­родно-правовые нормы христианского мира. в том числе нормы, касавшиеся территориальных приобретений. И, наконец, вплоть до середины XIX столетия северная японская граница не простиралась дальше половины (юго-восточной) острова Хоккайдо-Матмая и Япония не считала своей террито­рией даже северную половину остро­ва. Тем более не могли принадлежать ей острова южной части Курильского архипелага, лежащие севернее Хоккай­до. Этот факт признают и весьма авто­ритетные японские исследователи. В частности, Куно Еси писал, что «Эдзо (или Эзо — так именовались все «се­верные территории», включая северную половину Хоккайдо) в XVIII веке и даже в первой половине XIX не считался составной частью Японской империи. В те дни японское правитель­ство рассматривало события в Эдзо как нечто случившееся за пределами госу­дарственных границ. Большинство ис­ториков, ученых и государственных деятелей считали Эдзо иностранным го­сударством».

Его мнение подтверждает современ­ный историк Корияма Ёсимицу, автор известного исследования по истории русско-японских отношений.

Аналогичные сведения приведены в книге русского ученого-япониста Д. Позднеева, сообщавшего, что «пи­савший в конце XVIII столетия Рин Сихэй опубликовал труд «Сангоку цуран» («Описание трех царств»), в котором он рассматривал ос­трова Рюкю, Корею и Эдзо, и самый факт, что он поставил Эдзо на одну доску с совершенно независимыми тог­да от Японии Ликейскими островами и Кореей, доказывает, что у него был подобный же взгляд на дело».

Обратимся теперь к «фактам при­сутствия» Японии на южных Курилах применительно к XVIII столетию. Первое упоминание об островах к северу от Хоккайдо в японских источ­никах относится к середине XVIII сто­летия. Однако реально о начале япон­ской деятельности там можно говорить только со второй половины 80-х го­дов, когда купцы из княжества Мацумаэ (занимало территорию на северо-западе о. Хонсю и юго-востоке Хоккай­до) захватили на юге Кунашира рыбо­ловные промыслы айнов. В результате в 1789 году айны подняли восстание, жестоко подавленное японцами.

К середине 80-х годов XVIII столе­тия относится и упоминание об отправ­ке на Курилы первой официальной японской экспедиции, возглавлявшей­ся Могами Токунаи. Он посетил юж­ные острова архипелага, а в 1792 году побывал также на юге Сахалина. В его отчете, опубликованном по результа­там экспедиции, есть сведения о встре­че на Итурупе с группой «русских промышленников» и свидетельство о том, что он был первым японцем, побывав­шем на острове (в то время как, на­помним. русское поселение на остро­ве существовало уже много лет). Могами, в частности, писал: «Я проплыл мимо первого острова Кунашир, что­бы достичь следующего — Итурупа. Я был первым японцем, ступившим на эту землю, жители острова были удив­лены, увидев меня и окружили толпой, разглядывая меня». О времени проникновения японцев на южные Курилы упоминается также в известном исследовании японского историка Окамото Рюноскэ и некото­рых других японских авторов. Хронология японского «движения на север», приведенная в этих источни­ках, такова: в 11 году эры Кансэй (1799 года по европейскому летоисчисле­нию) восточные Эзосские земли были подчинены непосредствен­но бакуфу — японскому правительст­ву. В 12 году Кансэй (1800 год) эзос-цам Аккэси, Нэмуро (гавани на севе­ро-востоке Хоккайдо) и Кунасири (Кунашира) было строжайше запрещено переплывать на остров Уруппу (Уруп) и вести там торговлю (то есть торговлю с русскими). В том же году японцы начали колони­зацию острова Эторофу (Итурупа).

В I году Кева (1801 год) чиновники бакуфу Тояма Ясутака и Мияма Ухэй-да объезжали остров Уруппу и поста­вили столб с надписью на нем: «Ост­ров, подчиненный Великой Японии пока продолжается небо и существует земля». Там же они встретили русских Кэрэтотофусэ (японская транскрипция русских имен), Васири Ко-рэнэници (Звездочетов) и других. В 1799 году, по свидетельству того же Могами Токунаи, на Кунашир была отправлена первая официальная груп­па японских чиновников «с целью от­крытия этого острова». Наконец, в 1802 году в городе Хакодатэ на юге Хоккайдо было создано новое Мацумаэсское губернаторство и, одновременно, учреждена специальная канцелярия по колонизации Курильс­ких островов. Приведенные факты, как мы видим, свидетельствуют не только о том, что официальная деятельность Японии на южных Курилах началась значительно позже — на полтора-два десятиле­тия — русской, но и о том, что очень часто эта деятельность осуществлялась при наличии ясных свидетельств бо­лее раннего присутствия здесь России и вопреки этим свидетельствам. Но ни в одном официальном рус­ском источнике того времени нет упо­минания о том, что в ходе продвиже­ния России по Курилам с севера на юг она встретила сопротивление или про­тиводействие этому продвижению со стороны какого-либо иностранного го­сударства. Нет и каких-либо упомина­ний о признаках иностранного пребы­вания на островах, что подтверждало сведения о том, что Курильские остро­ва никому не принадлежат. Таким образом, применительно к XVIII столетию можно реально гово­рить лишь о японской торговле на юж­ных Курилах и северном Хоккайдо и позже— на южном Сахалине. И се­годня именно вопрос о японской тор­говле в «Эзосских землях» является одним из главных аргументов сторон­ников «японской принадлежности» четырех южных островов архипелага.

Японцы действительно торговали с айнами южных Курил (также как и с айнами Хоккайдо), присылая на Куна­шир и Итуруп ежегодно на несколько месяцев два-три судна в весенне-летний период, которые по завершении торговли возвращались обратно в Мацумаэ (одноименный с княжеством го­род на юге Хоккайдо).

Свидетельство этого — в отчете ка­зацкого сотника И. Черного, который, напомним, собирал на Курилах ясак в 1768—69 годах. «А ныне, — писал он, — в недавних годах, и на 20-й ост­ров (Кунашир) стало одно судно япон­ское ходить, на 22-й (Матмай-Хоккайдо) приходит два судна в год; суда не­большие, человек по двадцать, — япон­цы живут на тех островах судами ме­сяца по два, поторгуются, тогда и от­ходят обратно». Аналогичные сведе­ния приводил в своем отчете и участ­ник экспедиции 1775—82 годов И. Антипин.

Однако торговали с «мохнатыми курильцами» (принятое в то время на­звание южнокурильских айнов) и русские. Торговля же, как из­вестно, еще не означает владение, а сезонная торговля японцев на южных Курилах велась именно с «самовлас­тными», то есть независимыми от них айнами, жившими на территории, Япо­нии не принадлежавшей.

Не известно и ни одного японского законодательного акта XVIII — нача­ла XIX столетий (да и вряд ли он мог появиться), в котором бы говорилось о включении в состав Японии даже се­верной части Матмая-Хоккайдо, не го­воря уже о южных Курилах, что, впро­чем, совершенно естественно по при­чинам, указанным выше. Что же касается России, то ситуа­ция здесь, как видим, была совершен­но иная. Прежде всего это связано с принятием конкретных законодатель­ных актов (с последующим их картог­рафическим подтверждением), офици­ально объявлявших Курильские остро­ва русской территорией.

И если обоснованность этих актов с точки зрения норм и обычаев того времени, в первую очередь междуна­родного права, может кем-то оспари­ваться, то сам факт официально офор­мленного, законодательного включения Курил в XVIII столетии в состав Рос­сии сомнению не подлежит. Это необходимо помнить всем учас­тникам переговоров по проблеме «се­верных территорий», равно как и по вопросам развития и укрепления отно­шений между Россией и Японией в це­лом.

3.1. Основные факты о курильской проблеме:

российская интерпретация

Официальная советская точка зрения на предысторию куриль­ской проблемы была такова. В 1855 г., когда Россия и Япония впервые установили дипломатические отношения, обе стороны в трактате о дружбе и торговле (Симодский трактат) договори­лись о территориальном размежевании, в соответствии с кото­рым граница между двумя странами проходила между остро­вами Итуруп и Уруп. По контексту трактата следовало, что остров Уруп и лежащие к северу от него Курильские острова отходили к России, а четыре ныне оспариваемых Токио остро­ва—к Японии. Остров Сахалин границей разделен не был. (Ст. 2 договора, касающаяся территориального размежевания, фиксировала следующее: «Отныне границы между Россией и Япо­нией будут проходить между островами Итурупом и Урупом. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и про­чие Курильские острова к северу составляют владение России. Что касается острова Крафто (Сахалин), то он остается нераз­деленным между Россией и Японией, как было до сего времени». По Петербургскому договору 1875 г. стороны договорились о том, что к России отходят права на полное владение островом Сахалин, а к Японии — на все Курильские острова. Договор предусматривал, что пограничная полоса между Империями Рос­сийскою и Японскою будет проходить в этих водах через Лапсрузов пролив». Трактат 1875 г., по существу, отменял террито­риальную статью трактата 1855 г. В полном объеме трактат 1855 г. был отменен соответствующей статьей русско-японского Договора о торговле и мореплавании от 27 мая (8 июня) 1895 г. В декларации, подписанной одновременно при подписании этого договора, стороны подтвердили действительность трактата 1875г. 23 августа (5 сентября) 1905 г. после поражения России в русско-японской войне был заключен Портсмутский договор. По нему Россия потеряла право на южную часть Сахалина и все прилегающие к нему острова. В договоре отмечалось, что действие договора 1895 г. упразднено, но ничего не говорилось отмене трактата 1875 г., подтвержденного при подписании дого­вора 1895 г. Портсмутский договор был подтвержден обеими сторонами в Русско-японской конвенции от 31 января (13 февраля) 1907 г. В данном документе Россия обязалась, в частности, ува­жать территориальное разделение, вытекающее из Портсмутского договора.

В 1918—1920 гг., в период гражданской войны в России и иностранной оккупации части ее территории Япония временно ок­купировала часть Сибири и Дальнего Востока. Отношения были относительно нормализованы лишь после окончательной победы большевиков и прекращения существования Дальневосточной рес­публики. В Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией от 20 января 1925 г. било установлено, что Портсмутский договор остается в полной силе. При подписании Конвенции советский представитель, однако, выступил с декларацией о том, что признание его правительством Портсмутского договора 1905 г. не означает, что правительство СССР разделяет с бывшим царским режимом политическую от­ветственность за заключение этого договора. Указанная Конвен­ция не содержала подтверждения договора 1875 г. Она преду­сматривала, что все остальные, кроме Портсмутского, договоры между Россией и Японией, заключенные до 7 ноября 1917 г., под­лежат пересмотру и могут быть изменены или отменены с уче­том обстоятельств. Однако, несмотря на это положение, договор 1875 г. не пересматривался в последующее время. Позднее, в советско-японском Пакте о нейтралитете от 13 апреля 1941 г. обе стороны обязались взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность друг друга.

Оспариваемые ныне Японией острова были захвачены совет­ской армией в ходе военной операции 28 августа — 1 сентября 1945 г. во время второй мировой войны. Эта операция, по мне­нию Москвы, была проведена в соответствия с Ялтинскими согла­шениями (Соглашение трех великих держав от 11 февраля 1945г. по вопросам Дальнего Востока), согласно которым от Японии отторгались в пользу СССР южная часть Сахалина и Куриль­ские острова. Кроме того, в Потсдамской декларации (Заявление правительств Соединенных Штатов, Соединенного Королевства и Китая от 26 июля 1945 г.) было декларировано намерение огра­ничить японский суверенитет «островами Хонсю, Хоккайдо, Кюсю, Сикоку и теми менее крупными островами, которые мы укажем». СССР присоединился к Потсдамской декларации 8 августа 1945 г. В Акте о капитуляции Японии от 2 сентября 1945 г. сказано, что японское правительство и его преемники будут честно выполнять условия Потсдамской декларации.

Южные Курилы были объявлены советской территорией по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1946 г. Вся земля с ее недрами, лесами и водами, а также банки, про­мышленные и коммунальные предприятия, железнодорожный и водный транспорт и средства связи на территория южной части острова Сахалин и Курильских островов были национализирова­ны и на упомянутой территории была образована Южно-Сахалин­ская область в составе Хабаровского края РСФСР.

Едва ли можно сомневаться, что территориальная принадлеж­ность Южных Курил СССР была бы юридически закреплена в мирном договоре с Японией, если бы Москва в нем участвовала. Однако, как известно, мирный договор готовился в условиях обо­стрения отношений между двумя сверхдержавами. Это обстоятель­ство непосредственно сказалось на советском участии в Сан-Францисской конференции. Так, в период подготовки Сан-Францисского мирного договора СССР предлагал внести в него ряд поправок (в общей сложности 13 пунктов), которые включали, в частности, признание суверенитета Советского Союза на южную часть Са­халина и Курильские острова. Но советские предложения не были даже поставлены на голосование. Соединенные Штаты как хозяин конференции отказались пригласить на нее Китайскую На­родную Республику и Корейскую Народно-Демократическую Рес­публику. (Это было время войны в Корее и трудно было ожидать от Вашингтона иного подхода). СССР также был откровенно не­доволен тем, что в тексте мирного договора не было указано, к кому именно переходят Курильские острова5. В результате Москва отказалась подписать Сан-Францисский договор. Она пропустила также возможность присоединиться к договору в течение трех предусмотренных положениями договора лет.

Между тем в 1955 г. между СССР и Японией начались в Лон­доне переговоры о заключении мирного договора. Японская сто­рона выдвинула требование о передаче ей островов Кунашир, Итуруп, Шикотан и гряды Хабомаи, а вопрос о принадлежности южной части острова Сахалин и остальных Курильских островов предлагала решать путем переговоров между союзными во второй мировой войне державами, включая СССР, и Японией. Финаль­ная стадия переговоров прошла в Москве с 13 по 19 октября 1956 г. и завершилась подписанием «Совместной Декларации Сою­за Советских Социалистических Республик и Японии» от 19 октяб­ря 1956 г. В декларации было констатировано прекращение со­стояния войны между двумя державами и восстановление мира и добрососедских дружественных отношений. Кроме того, были вос­становлены дипломатические отношения. Москва объявила о намерении освободить осужденных в СССР японских граждан. СССР отказался от всех репарационных претензий к Японии. Декларация была ратифицирована парламентами обеих стран и депо­нирована в ООН.

Ключевое значение для истории российско-японского диспута вокруг Южных Курил имеет 9-я ст. декларации. В ней указыва­лось, что обе стороны согласились на то, чтобы после восстанов­ления нормальных дипломатических отношений продолжить пере­говоры о заключении мирного договора. При этом Союз Совет­ских Социалистических Республик, идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства, соглашается, на передачу Японии островов Хабомаи и острова Сикотан (Обычное написание острова — Шикотан) с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения Мирного Договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией». На следующий день газета «Известия» в редакционной статье, отражающей позицию советского руководства, подчеркнула, что согласие Москвы на передачу островов должно рассматриваться как «яркое проявле­ние доброй воли».

Однако в 1960 г. после заключения японо-американского дого­вора безопасности Москва заявила, что меняет свою позицию. По мнению Москвы, договор между Вашингтоном и Токио серьез­но затрагивал интересы безопасности СССР на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана. В памятной записке советского пра­вительства от 28 января 1960 г. указывалось, что в результате подписания договора безопасности с США Токио способствовал созданию нового положения, при котором невозможно осуществле­ние советского обещания о передаче островов Малой Курильской гряды, поскольку Москва не может содействовать тому, чтобы передача указанных островов Японии привела к расширению тер­ритории, используемой иностранными войсками. В документе ука­зывалось, что Хабомаи и Шикотан будут переданы «только при условии вывода всех иностранных войск с территории Японии и подписания мирного договора между СССР и Японией... ». Япон­ское правительство отреагировало заявлением, что намерено неот­ступно добиваться возвращения не только островов Хабомаи и острова Шикотан, но и других исконных японских территорий. В ответ советское правительство в памятной записке от 22 апреля 1960 г. заявило, что «территориальный вопрос между СССР и Япо­нией решен и закреплен соответствующими международными со­глашениями, которые должны соблюдаться».

С тех пор СССР вплоть до 1991 г. официально придерживался позиции, согласно которой территориальной проблемы в советско-японских отношениях не существует. Между тем известно, что в начале 1970-х годов Кремль в зондажном порядке предложил То­кио заключить мирный договор на основе Совместной декларации 1956 г. Однако японское правительство отклонило этот вариант.

Сомневаться в подлинности данного эпизода дипломатической истории нет оснований, так как в российском МИДе имеются соответствующие документы, подтверждающие точность этой ин­формации. Другое дело — вопрос о деталях. По одной из версий, в январе 1972 г. во время визита в Японию министр иностранных дел А. Громыко в ходе встречи один на один со своим японским коллегой Т. Фукудой предложил заключить мирный договор на основе последующей передачи Японии Шикотана и Хабомаи. Фукуда обещал рассмотреть такой вариант. Официально Япония тогда требовала вернуть ей все острова сразу. Однако вскоре после получения предложения Громыко официальный Токио дал понять, что все-таки согласен на промежуточное решение проблемы островов. Вариант с последующим подписанием мирного до­говора стал активно прорабатываться в высшем советском руко­водстве. В предварительном порядке его завизировали Громыко, председатель КГБ Ю. Андропов и министр обороны А. Гречко. Однако затем Гречко снял свою подпись. Вероятно, изменение его позиции было связано с нажимом военного руководства.

По другой версии, изложенной на этот раз директором Институ­та востоковедения РАН М. Капицей6, это предложение было сделано Громыко премьер-министру Японии Э. Сато в Токио 28 января 1972 г. Беседа проходила в конфиденциальной обстанов­ке, других лиц с японской стороны не было, даже министра ино­странных дел. Капица утверждает, что Сато, вероятно, не по­ставил в известность японское руководство о сделанном ему предложении и МИД СССР так и не получил на него ответ.

Характерно, что ни одни глава Советского государства, пра­вительства и КПСС ни разу не был с визитом в Токио. Единствен­ным исключением оказался советский президент М. Горбачев. Итогом его визита в Японию 16—19 апреля 1991 г. стало офи­циальное признание наличия разногласий по территориальному вопросу.

Новым фактором в развитии советско-японских отношений яви­лась внутриполитическая борьба в СССР. Усиливающаяся демокра­тическая оппозиция искала новые подходы к курильской проблеме. В январе 1990 г. Б. Ельцин во время посещения Токио предложил пятиэтапный план решения судьбы Южных Курил. План предусмат­ривал следующие этапы:

1 Официальное признание Советским Союзом существования территориальной проблемы в советско-японских отношениях.

2. Демилитаризация островов Кунашир, Итуруп, Шикотан и Ха­бомаи.

3. Объявление этих островов зоной свободного предприниматель­ства с соответствующим льготным режимом для Японии. Заключение договора между РСФСР и Японией по вопросам развития сотруд­ничества в торгово-экономической, научно-технической, культурной и гуманитарной сферах.

4. Заключение мирного договора между СССР и Японией.

5. Решение территориального вопроса с новым поколением поли­тиков через 15—20 лет. При этом среди возможных вариантов ре­шения названы «совместный протекторат СССР и Японии», придание островам статуса «свободной территории», передача островов Япо­нии.

В свою очередь, Токио начал пытаться балансировать между советскими и новыми российскими властями. Отметим здесь, что 24 августа 1991 г., то есть сразу после августовского путча, некий японский дипломат явился к высокопоставленному представителю МИДа РСФСР с предложением, чтобы президент Ельцин незамедлительно выступил с заявлением, что советский режим виновен во многих преступлениях и демократическая Россия отрекается от них и готова в отношениях с Японией руководствоваться Симодским трактатом 1855 г. в той его части, которая касается Курильских островов. Представитель Токио заявил, что предлагаемое им заявление от лица российского президента трактовалось бы японской стороной как подлинный жест доброй воли со стороны демократического руководства РСФСР. Сущность японского предложения может быть понята через контекст вакуума власти в СССР, который существовал в это время. Также данная японская инициатива должна рассматриваться как черта, характеризующая и степень давления со стороны Токио на власти РСФСР с тем, чтобы добиться решающего прорыва в курильской проблеме.

Общепринятое мнение, существующее в настоящее время в Российской Федерации, сводится к тому, что это государство является государством—правопреемником СССР. Следовательно, делают отсюда вывод политики и ученые, Россия наследует не только права, но и обязательства государства—предшественника. По словам С. Филатова, в рамках именно этого понимания к Рос­сии перешли место постоянного члена Совета Безопасности ООН, а также иные права и обязательства по целому ряду основопола­гающих международных договоров, заключенных Советским Союзом.

Распад СССР в принципе мог привести к радикальным измене­ниям в подходе Москвы к отношениям с Токио. По некоторым косвенным данным мы можем прийти к заключению, что российское руководство в первой половине 1992 г. серьезно рассматривало возможность разрешения курильского вопроса на условиях, которые удовлетворяли бы основные претензии японской стороны. Так, 22 и 29 мая 1992 г. заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Кунадзе представил Государственной комиссии по подготовке визита президента Ельцина в Японию (визит был назначен на сентябрь 1992 г.) предложение МИДа передать Японии Хабомаи и Шикотан, как это было предусмотрено советско-японской декларацией 1956 г., а также продолжить переговоры относительно судьбы Кунашира и Итурупа7.

23 июля 1992 г. Кунадзе сообщил прессе, что текст мирного договора с Японией в целом подготовлен. По словам этого высоко­поставленного дипломата, «остается совсем немного договориться о проблеме территориального размежевания». Мирный договор Рос­сия была готова подписать в рамках тех существующих договорен­ностей, правовых и политических реалий, которые сложились в на­стоящее время. Кунадзе высказал мнение, что «нет другого пути, кроме реализации совместной советско-японской декларации от 1956 г.», согласно которой предусматривалось возвращение Японии двух из четырех спорных островов Южных Курил. Характерно, что Кунадзе при этом особо подчеркнул, что политика России в отношении Японии не должна становиться объектом внутриполитической борьбы. В российском парламенте в то время активизировались силы, выступавшие с критикой курса руководства страны, который они оценивали как излишне прозападный, и Кунздзе, судя по его заявлению, был заинтересован в их нейтрализации во время обсуж­дения вопроса о принадлежности Южных Курил.

Определение позиции МИДа России в отношении курильской проблемы не означало, что все звенья исполнительной власти раз­деляли мнение Кунадзе и его коллег. В структуре исполнительной власти Российской Федерации президентская команда занимала ре­шающее место в сравнении с МИДом. Поэтому принципиально важ­но, что в период начавшейся дискуссии о южнокурильской пробле­ме руководитель администрации Президента Петров заявил, что Россия еще не определила окончательно свою позицию по Южным Курилам и только изучает возможные подходы к спорному вопро­су. «Если пойти на изменение границ,— отмечал он,— то это может создать своего рода прецедент и вызвать целый ряд подобных проблем. Учитывая существование горячих точек в Молдове, Южной Осетии, Нагорном Карабахе, сейчас не лучшее время создавать новый очаг напряженности». В заявлении Петрова прозвучали и намеки на основной принцип подхода к курильскому вопросу, ко­торым руководствовалась близкая ему политическая группа в исполнительной власти: решение может быть найдено на основе укрепления взаимного доверия путем развития политических и эко­номических связей, дружбы и сотрудничества. Отметим здесь же, что существование противоречий между МИДом и Петровым кос­венным образом подтверждает в своих воспоминаниях и министр иностранных дел А. Козырев.

Между тем курильская проблема оказалась в центре внимания Верховного Совета Российской Федерации, который провел 28 июля 1992 г. закрытое заседание по этому поводу. В докладе МИДа на этом заседании отмечалось, что министерство разработало новые подходы к решению проблемы Южных Курил. Суть их состоит в том, чтобы вернуть Японии острова Хабомаи и Шикотан, а затем продолжить двусторонние переговоры о судьбе Кунашира и Итурупа. Основания к такому решению дипломаты видели в том, что с точки зрения международного права Москва не обеспечила закон­ности своего владения этими островами. В частности, по их мнению, Ялтинские соглашения, на которые ссылался бывший СССР, на самом деле не предусматривали, что Курилы полностью отходят к СССР. В соглашениях с точки зрения МИДа лишь указывалось, что Москва имеет право требовать передачи под ее контроль всех островов при условии заключения с Японией мирного договора. Вместе с тем Токио по мирному договору 1951 г., подписанному в Сан-Франциско, отказался от всех претензий на Курильские остро­ва. Однако в договоре ничего не говорилось о том, какой стране отныне будут принадлежать Курилы, а также не определялось, какие именно острова входят в понятие Курильской гряды. Новые подходы российской дипломатии к проблеме Курил стали отраже­нием провозглашенной правительством Российской Федерации готовности к проведению внешнеполитического курса на основе «законности и справедливости».

Следующим хронологическим событием в развитии южнокурильского диспута в России был визит в Японию заместителя премьер-министра М. Полторанина в начале августа 1992 г. Вице-премьер подтвердил, что Российская Федерация, как правопреемник СССР, строит свою позицию на приверженности советско-японской совместной декларации 1956 г. в той ее части, которая касается передачи Шикотана и Хабомаи Японии. Что касается Кунашира Итурупа, то Полторанин выразил готовность вести по их поводу переговоры. Вице-премьер сделал в Японии несколько иных заявлений, касающихся процедуры передачи островов. Впрочем, после возвращения в Москву он объявил, что «подбрасывал» варианты решения курильской проблемы только для зондажа общественного мнения, а вести переговоры по территориальному вопросу он просто не был уполномочен. Перед предполагавшимся визитом Ельцина в Токио в сентябре 1992 г. российская сторона подверглась массированному нажиму со стороны Токио. В ряде случаев российские должностные лица даже охарактеризовали японскую тактику как «ультимативную форму ведения диалога». Министр иностранных дел Японии М. Ватанабэ открыто ставил вопрос не только о подтверждении Совместной де­кларации 1956 г., но и о необходимости высказать «отношение к вопросу о принадлежности Кунашира и Итурупа», подчеркивая, что только после выполнения этих условий перед японо-российскими отношениями откроются широкие перспективы.

Между тем заявления представителей МИДа и регулярные утеч­ки информации резко накалили общественную атмосферу. В Вер­ховном Совете представители различных политических сил выска­зывали мнение, что президенту лучше отложить визит в Токио. Началось разногласие в президентской администрации и иных структурах исполнительной власти. В конечном счете президент принял решение временно отменить свой визит в Токио. Позднее Ельцин подписал указ о предоставлении Курильским островам, включая Южные Курилы, статуса свободной экономической зоны с широкими правами для местных властей, раздачей в аренду зе­мельных участков сроком до 99 лет, налоговыми привилегиями и другими льготами. Тем самым Москва определила зону, которую японцы считают спорной, как территорию, безусловно принадлежа­щую Российской Федерации. Однако после протестов официального Токио действие указа было практически заморожено в той его ча­сти, которая относилась к Южным Курилам.

3.2. Правовые трактовки южнокурильской проблемы.

В России существуют различные принципиальные подходы к курильской проблеме. Очевидно, что политические позиции, ведомственные интересы и профессиональные знания сыграли весьма су­щественную роль в определении взглядов того или иного автора. Скажем, военные предпочитают не сосредоточиваться на особенно­стях юридического анализа, обращая главное внимание на изложе­ние позиции своих ведомств относительно стратегического значения Южных Курил. Общим для опубликованных в советское время работ, принадлежащих юристам, были ссылки на одни и те же правовые нормы. Это объяснялось главным образом особенностью существовавшей системы, требовавшей предельного единообразия мнений ключевых областях, в том числе и в области международных сношений. Территориальный вопрос принадлежал, несомненно, к сфере безусловного табу на разнообразие не только позиций, но и аргументов. В качестве особенности обсуждения курильской проб­лемы отметим также тот факт, что на последнем этапе горбачев­ских реформ и после раскола СССР резко возросла частота упо­минания термина «международное право».

Последнее обстоятельство, на наш взгляд, не должно приводить к выводу, что и дискуссия полностью перешла в плоскость между­народного права. Речь идет именно об упоминании термина «меж­дународное право», и не более того. Вместе с тем сам факт уча­стившегося употребления этого понятия и несомненного желания видеть в праве что-то ироде ориентира на пути разрешения слож­ных вопросов означает утверждение в российской жизни нового феномена. Этот феномен отразил, на наш взгляд, растущее призна­ние роли права вообще, и международного права в частности, рос­сийским обществом. Другое дело, что за упоминанием данного тер­мина часто не скрывалось ничего, кроме желания подкрепить свою позицию по конкретному вопросу ссылкой на ставшее модным опре­деление.

В некоторой мере это обстоятельство вызвано тем, что юристы и тем более специалисты по международному праву крайне редко обращались к анализу проблемы Южных Курил. Однако для нас в данной работе представляет особый интерес точка зрения, акцен­тирующая значение как раз правового подхода к курильской проб­леме. Одна из наиболее заметных попыток обосновать значение дан­ного угла зрения была предпринята С. Пунжиным. Он указывает, что, поскольку две страны претендуют на одну и ту же террито­рию, суть спора должна заключаться в установлении права на вла­дение ею, то есть правового титула. Таким образом, главное содер­жание спора имеет юридический характер, а другие аспекты (поли­тический, военный, экономический) лишь добавляют штрихи к общему рисунку, в целом не меняя картины, И раз спор является правовым, то и разрешен он должен быть на основе международ­ного права. Поэтому, считает Пунжин, в курильской проблеме надо выделить ее юридическую сущность и абстрагироваться от всех иных соображений, какими бы важными на первый взгляд они ни казались.

Данная точка зрения — единственный пример развернутого изло­жения необходимости приоритета правового подхода к южнокуриль­скому вопросу. В остальных случаях участники дискуссии ограничивались лишь кратким заявлением относительно особенностей своего подхода к рассматриваемой проблематике. Как бы то ни было, идея рассмотрения курильского вопроса преимущественно в рамках меж­дународного права формально завоевала в последние годы домини­рующие позиции среди советских и российских политиков и ученых. Вместе с тем авторитет правового подхода не является бесспорным. Неоднократно авторы ограничивались лишь заявлением, что куриль­ская проблема должна решаться в соответствии с международным правом, а затем переходили к изложению аргументов иного поряд­ка. Отметим также, что большинство участников дискуссии, судя по их высказываниям, отождествляют право вообще и международ­ное право в частности со своим представлением о справедливости.

Одно из важнейших мест в дискуссии заняла историческая ар­гументация права на владение Южными Курилами. Следует отме­тить, что ряд авторов высказывает мнение, что данный подход не имеет значения для реалий сегодняшнего дня. Так, В. Зайцев, В. Росин и А. Загорский утверждают, что «международное право фактически не признает историческую аргументацию при выдвиже­нии территориальных претензий и не рассматривает появление первопроходцев в качестве факта, свидетельствующего о присоеди­нении территорий». Впрочем, это крайняя точка зрения, которая редко встречается в статьях и выступлениях по курильской пробле­ме.

По мнению большинства советских и российских авторов, имен­но России принадлежат исторические права на Курильские острова. Речь идет главным образом о «праве первооткрывателя и «праве хозяйственного освоения» данных территорий, то есть, по сущест­ву, о «праве первоосвоения». Вместе с тем в последнее время по­явились и утверждения, что неопровержимо доказать так называе­мое право первоосвоения ни Россия, ни Япония не в состоянии. Освоение Курил шло параллельно — русскими с севера, а японцами с юга. Установить, где проходила граница между двумя потоками освоения, в настоящее время крайне трудно. Существует и край­няя прояпонская точка зрения, согласно которой Южные Курилы были открыты и освоены первоначально японцами, и только потом там появились русские первопоселенцы. Пунжин исходит из того, что в теории международного права применительно к XIX — первой половине XX в. присвоение государ­ством территории, не находящейся под властью другого государства (tегга nullius), именуется оккупацией, которая была правомерным способом приобретения территории. Оккупация могла последовать за открытием, представлявшим, как правило, символический акт. Сам же акт открытия не являлся полным правовым титулом на от­крываемую территорию, а давал возможность государству первому осуществить оккупацию в течение «разумного срока». Оккупация, предоставлявшая государству желаемый им титул, должна была включать реальное занятие территории, в том числе формальные акты, включавшие в себя водружение флага или издание деклара­ции, а также меры по обеспечению данного акта — контроль за территорией, который бы обеспечил авторитет флага. Оккупация также подразумевала постоянное управление присоединяемой терри­торией. Под этим подразумевалось создание ответственных органов власти, которые бы осуществляли управление данной местностью. Ни Россия, ни Япония, утверждает Пунжин, не осуществили ни реальное завладение Курилами, ни функцию постоянного управления на этой территории, а потому нельзя считать, что они приобрели титул на все Курильские острова.

Специфика позиций советских и российских политиков и ученых заключается в том, что «право первоосвоения» России и Японии на Южные Курилы рассматриваются ими лишь как одно из звеньев общей системы доказательств той или иной точки зрения на при­надлежность островов одному из двух государств. В этом плане ключевое значение в системе исторической аргументации приобрета­ют первые договоры о территориальном размеживании между Рос­сией и Японией.

Симодский и Петербургский договоры о территориальном раз­граничении между Россией и Японией рассматриваются рядом авто­ров в России как вынужденные, заключенные под прямым давле­нием Токио. Данная точка зрения исходит из утверждения, что слабость России на ее дальневосточных рубежах заставляла Пе­тербург идти на постоянные территориальные уступки Токио". Следовательно, Петербург отказывался от Курил в упомянутых вы­ше договорах не по доброй воле. Отсюда возможность оспорить значение отказа России от Курильских островов в пользу Японии в Петербургском договоре и последующих документах.

Существуют и другие позиции по данному вопросу. Так, В. Гайдар высказывает мнение, что Петербургский договор был до­стигнут «без применения или угрозы применения силы». Б. Славннский отмечает, что инструкция министерства иностранных дел Российской империи ведущему переговоры с Токио адмиралу Путя­тину в 1853 г. предписывала добиваться, чтобы граница между двумя странами проходила бы по проливу между островами Уруп и Итуруп. С точки зрения данного исследователя, это означает признание со стороны России, что острова, ставшие ныне предметом спора, должны принадлежать Японии.

В ряде работ советских авторов было подчеркнуто, что Симод­ский трактат и Петербургский договор, в которых было признано право Японии на владение Южными Курилами, оказались факти­чески разорваны самой Японией в результате ее нападения на Рос­сию в 1904 г. и заключения Портсмутского мира. Что касается Портсмутского договора 1905 г., то он, по мнению советской сто­роны, был, по существу разорван, в одностороннем порядке в ре­зультате интервенции японских войск на территорию Советской России в 1918г8. Советско-японская конвенция 1925 г. имела в части признания территориальных статей Портсмутского договора вынужденный характер. Впоследствии и она потеряла свою силу в результате агрессивных действий Японии в 30-е — 40-е годы.

Таким образом, превалирующая в советский период точка зре­ния в целом сводилась к тому, что Япония потеряла свои права на Южные Курилы из-за своих односторонних агрессивных действий в отношении СССР, а территориальное разграничение между СССР (Россией) и Японией должно осуществляться на основании между­народно-правовых актов, регулирующих послевоенное устройство мира9. Сторонники этого подхода подчеркивали, что нападением на Россию в 1904 г., а также оккупацией дальневосточных территорий Советской России с 1918 по 1925 г. Япония откровенно игнорирова­ла договоры XIX в. и потому “ее сегодняшняя апелляция к дале­кому прошлому по меньшей мере неубедительна”.

Критики традиционной точки зрения приводят свои аргументы. Они ссылаются на то, что Портсмутский договор предусматривал лишь прекращение торговых договоров между Россией и Японией. Отношение к остальным договорам, по мнению авторов, должно рассматриваться главным образом через призму общепринятых в международном праве подходов. Последние между тем предусмат­ривают, что война не влияет на судьбу договоров. Поэтому «дого­воры, определяющие территориальное разграничение между стра­нами, не аннулируются просто в силу факта войны, а все вопро­сы решаются в мирном договоре, и эта норма, во всяком случае в начале XX в., уже действовала. Таким образом, русско-японская война 1904—1905 гг. и Портсмутский мирный договор не затрону­ли ни Договора 1875 г., ни статуса Курильских островов».

Аналогичное размежевание существует и относительно право­вых обязательств России уже в советский период ее истории. Сле­дует отметить, что межвоенные договоры и соглашения не привлекли сколько-нибудь серьезного внимания политиков и ученых. Един­ственным исключением является Конвенция от 1925 г., зафиксиро­вавшая японский суверенитет над Сахалином и Южными Курилами. Советские авторы указывали, что одновременно с ее подписани­ем СССР заявил, что признание действительности Портсмутского договора не означает, что Советское правительство разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение данного договора. Факт существования этой деклара­ции интерпретируется как заявление Советского правительства о временном характере Портсмутского договора. Противоположная точка зрения основана на том, что «Декларация относилась толь­ко к политической оценке факта заключения договора и не касалась действительности прав, из него вытекающих, либо временных их рамок».

В определенной мере в отечественной литературе дискутируется проблема законности оккупации Советским Союзом Южных Курил. По словам В. Гайдара, СССР овладел Южными Курилами с санк­ции других держав — членов антигитлеровской коалиции. Поэтому тезис японской стороны о незаконной оккупации» Южных Курил может быть адресован не только Москве, но и остальным великим державам противникам Японии во второй мировой войне. Эта оккупация могла бы считаться совершенно незаконной, если бы не агрессивные действия Японии во время войны. Поэтому переход островов под юрисдикцию сначала СССР, а потом России должен пониматься прежде всего как наказание агрессора. Похожая точ­ка зрения состоит в том, что отторжение Курил и Южного Сахали­на от Японии представляло собой санкцию, направленную против державы, несущей ответственность за вторую мировую войну10. Близка к этому мнению и позиция тех политиков и ученых, кото­рые напоминают, что но Уставу ООН в качестве меры за развязы­вание второй мировой войны предусматривается изъятие террито­рий, служивших базой агрессии11.

Критики данной позиции указывают на то, что СССР еще до вступления в войну с Японией стремился к территориальным захва­там. Это была типично сталинская политика, направленная на аг­рессию. Поэтому, резюмируют свою позицию некоторые авторы, в отношении Курил СССР осуществлял свои агрессивные империали­стические внешнеполитические цели, а не выступал за реализацию ответственности Японии за развязывание второй мировой войны.

Общая точка зрения советских и российских авторов состоит в том, что при определении права (или его отсутствия) СССР (Рос­сии) на Южные Курилы имеют значение прежде всего такие до­кументы, как Ялтинское соглашение 1945 г. и Потсдамская декла­рация 1945 г. (заявление глав правительств Соединенных Штатов, Соединенного Королевства и Китая от 26 июля 1945 г.). Япония заявила, что не считает подписанный в Ялте документ обязатель­ным для себя. Позиция США сводится к тому, что Ялтинское согла­шение не является документом, имеющим правовые последствия. Напротив, традиционная советская позиция состоит в безусловной обязательности Ялтинского соглашения как международного доку­мента, определяющего судьбу послевоенного мира. По мнению сто­ронников данной точки зрения, возражения Японии, что она не яв­лялась участником Ялтинской конференции, а потому ее решение недействительны для Токио, не могут быть приняты всерьез. Япония действительно не участвовала и не могла участвовать в разработке Ялтинских соглашений по той простой причине, что они были заключены государствами либо воевавшими, против нее, либо принявшими обязательство вступить с ней в войну. Сторонники этой точки зрения указывают также на обязательство великих дер­жав безусловно удовлетворить указанные в соглашениях требования Советского Союза после победы над Японией. СССР выпол­нил свои обязательства по Ялтинскому соглашению, вступив в войну с Японией в сроки, согласованные с другими участниками конференции. Поэтому права СССР на Курильские острова суще­ствуют с момента победоносного окончания войны.

В последние годы такой подход к трактовке Ялтинского согла­шения подвергся серьезной критике. Ялтинское соглашение, пишет Пунжин, «частично легитимировало» полную советскую оккупацию курильского архипелага. Таким образом, после второй мировой войны «у СССР возникло не непосредственно право на Курильские острова, а право требовать от США и Великобритании их передачи. Следовательно, Ялтинское соглашение не было документом, ко­торый предоставлял правовой титул на Курильские острова. …Условия соглашения направлены в будущее, представляют со­бой те положения, которые должны .быть включены в документы, фиксирующие итоги войны, т. е. должны быть осуществлены сто­ронами совместно после окончания второй мировой войны, но опре­деленно не являются правовым основанием для односторонних дей­ствий, не лают правового титула на Курильские острова».

Одна из основных точек зрения состоит в том, что если Япо­ния официально заявляет, что не будет руководствоваться положе­ниями Ялтинской декларации, поскольку не участвовала в Ялтин­ской конференции, то в отношении Потсдамского документа эти возражения невозможны. Токио принял условия Потсдамской дек­ларации в результате подписания акта о капитуляции. Между тем, как подчеркивают российские авторы, условия Декларации вклю­чали в себя «принцип, по которому определение послевоенных тер­риториальных пределов этой страны (т. е. Японии) вверя­лось союзникам. Последние же должны исходить из имевшихся на этот счет соглашений между ними, в том числе и соглашения, под­писанного в Ялте».

Критики данной позиции обращают внимание на то, что в Потс­дамской декларации не было ссылок на Ялтинское соглашение и что в Потсдаме никак не решался вопрос о статусе Курильских островов. Кроме того, проблема Курил, утверждают авторы, скептически относящиеся к традиционной советской точке зрения на данный вопрос, не может рассматриваться через призму Ял­тинской декларации. Основа аргументации в данном случае сво­дится к утверждению, что Южные Курилы были получены Токио правомерным путем, а не захвачены в результате алчности Япо­нии. В. Еремин поставил вопрос несколько шире, заявив, что окку­пация Южных Курил никоим образом не должна расцениваться как следствие итогов войны, независимо от того, была ли эта ок­купация согласована с союзниками или нет. Данный автор утвер­ждает, что “нигде в международном праве не предусмотрена пра­вомерность отторжения победителем части территории побежденного”

Основные баталии вокруг курильской проблемы так или иначе связаны с Сан-Францисским мирным договором 1951 г. До раскола СССР советские авторы обращали определенное внимание на исто­рическую обстановку, складывавшуюся в мире во время подготов­ки текста договора. В частности, Прохоров и Шевчук отмечали, что обострение международной ситуации и советско-американских отношений достигло чрезвычайно высокого уровня с началом вой­ны в Корее и вступления в нее США. В ходе острой полемики по вопросам содержания и процедуры подготовки договора американ­ская сторона, фактически монополизировавшая работу по состав­лению его текста, пошла на нарушение достигнутых ранее меж­союзнических договоренностей. Она, в частности, исключила из окончательного проекта формулировку о признании Японией прав СССР на перешедшие к нему территории».

В последнее время внимание к такому фактору, как обстановка, создавшаяся в результате «холодной войны», стало в российской литературе скорее исключением, чем правилом. Только, пожалуй, А. Арбатов и Б. Макеев высказали мнение, что если бы не «холод­ная война», то присоединение Южных Курил к СССР было бы легитимировано в результате соблюдения союзниками ялтинских обязательств. Однако вина в создавшемся положении должна быть возложена исключительно на СССР. «И если бы не имперский кре­тинизм Сталина, отказавшегося подписать вместе с США Сан-Францисский мирный договор с Японией в 1951 г., — утверждают эти ученые, — то в правовом отношении южнокурильский казус был бы, скорее всего, урегулирован»12.

В принципе ни у кого не вызывает сомнения, что Сан-Францисский договор не разрешил окончательно ситуации вокруг Южных Курил. Наиболее очевидные проблемы, связанные с этим договором, заключаются в том, что в тексте документа не указано, к кому переходят Курильские острова и часть острова Сахалин вместе с прилегающими к нему островами, от которых отказалась Япония. В соответствии с документом союзные державы определялись как государства, находившиеся в войне с Японией и подписавшие и ратифицировавшие договор. Отсюда ряд авторов делают вывод, что поскольку СССР не подписал договор, то он не имеет никаких прав в связи с ним. В целом же Сан-Францисский договор «оставил открытым вопрос о правомерности владения СССР Курильскими островами».

Как и в других случаях, диапазон позиций советских и россий­ских авторов по данному вопросу оказался достаточно велик. Подавляющее большинство их утверждает, что Сан-Францисский мирный договор в ст. 2 абсолютно точно зафиксировал отказ Япо­нии от Курильских островов. По мнению С. Благоволина, Япония по Сан-Францисскому договору отказалась от всех спорных островов. К. Черевко разделяет это мнение, указывая при этом, что японская позиция в отношении спорных островов изменилась позднее подписания мирного договора. Прохоров и Шевчук под­черкнули, что отказ Японии от Курильских островов носит абсолютный характер и не связан с участием или неучастием СССР в этом договоре.

В целом по данному вопросу в России в настоящее время су­ществует практически полное единодушие между всеми участвую­щими в обсуждении проблемы Южных Курил. Реальные разногла­сия начинаются при обсуждении, что входит в понятие «Курильские острова». Советская сторона всегда исходила из того, что Куриль­ские острова включают в себя северные, центральные и южные Курильские острова, а также малые Курилы (Шикотан и Хабомаи). Этого же мнения придерживается в настоящее время часть полити­ческого спектра Российской Федерации, как правило ассоциируемая с националистическими кругами. Вместе с тем ее так или иначе поддерживают и некоторые другие политики и исследователи. К. Черевко указывает на то, что после подписания мирного договора Япония приняла некоторые акты, подтверждающие совет­скую точку зрения на состав Курильских островов, от которых То­кио официально отказался в Сан-Франциско. Исключение было сделано лишь относительно островов Хабомаи. Согласно одному из принципов международного права, отраженному, в частности, в ст. 45 Венской конвенции о праве международных договоров, при реализации того или иного соглашения учитывается правовое поведение сторон. Между тем Япония, напоминает данный автор, в связи с вступлением в силу Сан-Францисского мирного договора в своих внутренних правовых актах действовала исходя из призна­ния, что в состав Курильских островов входят и Кунашир, и Итуруп, и Шикотан. Так известно, что до ноября 1961 г. департамент по гражданским делам министерства юстиции Японии в своих внутренних документах острова Кунашир, Итуруп и Шикотан включал в понятие «Курильские острова», а гряду островов Хабо­маи — в состав Японии. Отсюда, видимо, вытекает в определенной мере распространенный в России подход к определению позиции Японии в отношении Южных Курил. Скажем, О. Румянцев выска­зал мнение, что по Сан-Францисскому мирному договору Япония отказалась от всех прав и претензий на Курильские острова, за исключением островов Хабомаи.

Иная точка зрения сводится к тому, что Япония всегда счи­тала Хабомаи и Шикотан частью Хоккайдо, а острова Итуруп и Кунашир — частью Курильских островов. Таким образом, отказ Японии на Сан-Францисской мирной конференции от Курил подра­зумевает и отказ от Итурупа и Кунашира. Дополнительную солид­ность этой позиции придает ссылка на позицию США, зафиксиро­ванную в ряде документов в 1946—1956 гг. Согласно известным документам, американские власти исходили из разделения Куриль­ских островов, с одной стороны, и Хабомаи и Шикотана, составляю­щих «неотъемлемую часть Хоккайдо», — с другой.

Между тем официальная японская позиция по данному вопросу состоит в настоящее время в том, что Шикотан и Хабомаи являют­ся частью острова Хоккайдо, а Кунашир и Итуруп не включаются в понятие «Курильские острова». Этой же точки зрения придерживаются некоторые российские авторы. Другие ограничиваются под­черкиванием, что японская сторона никогда не считала Шикотан, Хабоман, Итуруп и Кунашир входящими в понятие Курильские острова, и потому этот вопрос может решаться не так, как это было традиционно принято в СССР13. По словам Зайцева, Росина и Загорского, на сегодня существует лишь один юридический акт, распространяющий понятие Курилы на ныне спорные острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итурул и включающий их в состав СССР, — это решение Президиума Верховного Совета РСФСР от 1946 г. о создании Южно-Сахалинской области. По мнению данных специалистов, «ни односторонние юридические акты, ни длитель­ность фактического владения, равно как и упоминавшийся выше исторический аспект, не рассматриваются международным правом в качестве достаточного основания при определении принадлежнос­ти территорий».

Не менее важный правовой акт, связанный с курильской пробле­мой, — Совместная декларация СССР н Японии 1956 г. Оценивая этот документ, С. Филатов высказал мнение, что эта Декларация носит, безусловно, обязывающий характер для Российской Федера­ции. В конкретном политическом контексте это означает признание необходимости передать Японии два острова, указанных в Декла­рации. Это мнение в принципе разделяется большинством высту­павших по этому поводу. Вместе с тем С. Михайлов, заместитель председателя Комитета Верховного Совета по международным де­лам и внешнеэкономическим связям, председатель подкомитета по азиатскотихоокеанскому региону, отмечал, что этот документ был подписан и ратифицирован с грубейшими нарушениями Конститу­ции СССР и Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Отметим здесь также то, что руководитель админи­страции Президента Ю. Петров подчеркнул в 1992 г., что заявление правительства СССР от 1960 г. дезавуировало советско-японскую декларацию от 1956 г. Особняком стоит высказанное С. Пунжиным мнение, что ня Совместная декларация 1956 г., ни памятные записки Советского правительства 1960 г. правовой статус Курил не затрагивают, а отражают лишь разное отношение к проблеме и разные пути ее разрешения. Данные документы не изменили принадлежности Южных Курил. Что касается обещания передачи Шикотана и Ха­бомаи, то оно с самого начала не носило окончательного характера и обусловливалось заключением мирного договора. В целом, по мнению Пунжина, Япония обладает законными правами на острова Шикотан и Хабомаи, которые должны быть ей переданы без всяких условий. Что касается островов Итуруп и Кунашир, то Советский Союз не обладает правовым титулом на них, поскольку Ялтинское соглашение ему такого титула не предоставило, а лишь частично легимизировало его притязания на них. Сан-Францисский договор также оставил открытым вопрос о правовом титуле на эти территории.

В принципе дискуссия по интерпретации Совместной Декларации 1956 г. носит чрезмерно суженный характер. Из попыток выйти за рамки общего русла обсуждения отметим точку зрения В. Гайдара, который рассматривает вытекающую из Декларации 1956 г. готов­ность Японии к подписанию мирного договора с СССР :при условии передачи Токио двух островов как отказ от иных территориальных претензий к Москве, в частности от претензий 'на острова Кунашир и Итуруп. Принципиально важно, по мнению Гайдара, отсутствие в Декларации 1956 г. указаний на законность японских притязаний на Хабоман и Шикотан. Обещание Москвы передать острова тракто­валось как акт доброй воли со стороны СССР, идущего навстречу пожеланиям Японии.

Обсуждение последующих в хронологическом порядке докумен­тов по курильской проблеме в России практически отсутствует, если не считать, конечно, эмоциональных высказываний по поводу двух памятных записок Советского правительства японскому в 1960 г. Решение СССР отказаться от обязательств, взятых на себя в Де­кларации от 1956 г., подвергалось критике российскими специалис­тами, считающими его неправовым, поскольку в ней не были зафик­сированы условия, позволяющие сторонам отказаться от взятых обязательств. Однако, по мнению В. Гайдара, учитывая конфронтационный характер отношений между СССР и США в 1960 г., следует признать, что у советской стороны были основания рассмат­ривать вступление Токио в военно-политический союз с Вашингтоном как акцию, противоречащую процессу подготовки к подписанию мирного договора, в увязке с которым формулировалось и обяза­тельство СССР передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. Вместе с тем он подчеркивает, что у Москвы не имелось юридиче­ских оснований отказываться от взятых на себя в Декларации обя­зательств.

В 1992—1993 гг. большинство зафиксированных в прессе мнений политиков и специалистов сводилось к тому, что Россия должна будет выполнить взятые на себя в Декларации от 1956 г. обяза­тельства и передать Японии Хабомаи и Шикотан. Как уже отме­чалось, эту позицию поддерживали и некоторые структуры исполни­тельной власти. В этих условиях противники передачи островов при­бегли к ссылкам на внутреннее законодательство России. Так, рос­сийская оппозиция подчеркивала, что Декларация о суверенитете России предполагает проведение всенародного референдума по всем вопросам изменения территории Российской Федерации.

В какой-то степени тема внутреннего законодательства была раз­вита О. Румянцевым, который выступил против намерения исполни­тельной власти принимать решения по курильской проблеме, игно­рируя Конституцию Российской Федерации. Он подчеркнул, что ос­париваемые Японией острова административно включены в Саха­линскую область, на их территории действуют органы государст­венной власти и управления России. Между тем по Конституции Российской Федерации территория страны целостна и неотчуждаема (ст. 80), территории края, области не могут быть изменены без их согласия (ст. 84—9). Кроме того, Румянцев повторил приведенное выше положение: согласно п. 6 Декларации о государственном су­веренитете России «территория Российской Федерации не может быть изменена без волеизъявления народа, выраженного путем ре­ферендума».

3.4. Военная и экономическая аргументация.

Историко-дипломатический и юридический аспекты подробно освещались нами в предыдущем разделе этой курсовой работы, и здесь нет нужды вновь проводить известные факты и продолжать спор, кто первый вступил на острова и как интерпретировать прошлые договоры. Поэтому, не делая экскурса в историю освоения и использования этих земель, а также договорных отношений по этому поводу, отметим только военную и экономическую стороны вопроса. Известно, что в 1855 г. Россия усту­пила Японии группу островов на юге Курильской гряды, а в 1875 г. — остальные Курильские острова в обмен на право полностью владеть островом Сахалин, который до того был под совместной юрисдикцией. Однако в результате вероломного нападения на Россию Япония закрепляет на собой право на поло­вину этого острова, перечеркнув таким образом основную часть договора 1875 г. Логика простая — победоносная война устраняет прежние территориальные соглашения. Но такая же логика была заложена и в Сан-Францискский мирный договор 1951 г., который лишал Японию прав на Курильские острова и остров Сахалин, вернув их России. Поэтому нет ничего экстраординарного в том, что Россия владеет Курильскими островами в результате их завоевания в 1945 г. Соединенные Штаты, многие европейские государства, да и, как мы упомянули выше, сама Япония приобретали новые территории в войнах.

В то же время история изобилует примерами того, как те или иные державы сознательно разменивали отдельные территории ради экономических, политических и стратегических выгод. Всегда в таких случаях им приходилось чем-то поступаться, лишних и ненужных территорий у государств в принципе не бывает. Важно, чтобы приобретенное взамен компенсировало утраченное.

Понимая зыбкость и недостаточность обоснований справедливости и закон­ности своих территориальных претензий с точки зрения прошлых договоров, японская дипломатия стремится дополнить эти обоснования тезисом о незакон­ности вступления СССР в войну против Японии в 1945 г. При этом выдвигаются две версии. Первая гласит, что Советский Союз нарушил пакт о нейтралитете, заключенный между СССР и Японией 13 апреля 1941г. Однако обстоятельный анализ показывает, что японская сторона сама не придерживалась этого пакта и дала достаточно оснований для его денонсации Советским Союзом. Вот некоторые факты. За годы войны СССР с Германией японская армия 779 раз нарушила границу, японская авиация 433 раза вторгалась в воздушное пространство Советского Союза, военно-морской флот Японии незаконно задержал 178 и потопил 18 советских торговых судов. Из опубликованных в Японии стенограмм имперских совещаний 1941 г. известно, что японское военное руководство проводило подготовку к нападению на Советский Союз, и даже была определена дата — 29 августа 1941 г. Таким образом, Япония не считала себя связанной пактом о нейтралитете, и не он удержал ее от нападения на СССР, а мощные группировки вооруженных сил, которые Советский Союз был вынужден держать на дальневосточных рубежах, ослабляя свои силы на советско-германском фронте. При таком положении пакт о нейтралитете между Японией — союзницей Германии, и СССР — союзником США и Англии, воевавших с Японией, потерял смысл. Законность вступления Советского Союза в войну с Японией не вызывает сомнений.

Версия вторая — о том, что война с Японией есть результат "имперской политики" Сталина, а не объективная потребность антигитлеровской коалиции во второй мировой войне — также не является достаточно убедительной. Инициатива участия СССР в войне с Японией принадлежала не Сталину, а лидерам Великобритании и США. Хотя союзники неоднократно заявляли о желательности этого варианта, тяжелая обстановка на советско-германском фронте осуществить его не позволяла.

В 1943 г. советское руководство обещало союзникам удовлетворить их просьбу об оказании помощи в войне с Японией, однако перевести эти обещания в практическую плоскость оно смогло только в 1945 г., когда разгром фаши­стской Германии уже не оставлял никаких сомнений. На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. было достигнуто соглашение, которое гласило: "руководство трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников.

Не отрицая наличия территориальной проблемы между Россией и Японией и не поддерживая позиций экстремистского толка в этом вопросе, следует, однако, считать, что если наша страна пойдет на передачу Южных Курил Японии, то это будет акт доброй волн с целью нормализовать наши отношения с дальне­восточным соседом, а не удовлетворение ее якобы законных претензий. Только такая позиция на переговорах позволит пели их и русле потепления международного климата и взаимных уступок.

Это, однако, не означает, что нужно отказаться от поисков взаимо­приемлемого решения по нормализации наших отношений с Японией, и том числе и путем территориального размежевания. Но решение этих проблем нельзя рассматривать в узком секторе, не касаясь общих проблем стратегической стабильности в азиатско-тихоокеанском регионе.

Изложенные соображения по военным аспектам курильской проблемы заслуживают самого серьезного внимания. Не вызывает сомнения, что при прочих равных условиях острова лучше иметь, чем не иметь. Однако важно оценить, насколько незаменима их стратегическая роль и перевешивает ли она другие — политические и экономические — доводы в пользу уступки.

В частности, нужно учитывать, что и сейчас Охотское море не является пол­ностью российской внутренней акваторией. Его южное побережье — японский остров Хоккайдо, на котором, поданным нашего Генштаба, развернута мощная Северная армия Японии и части США. Они способны обеспечить с берегов про­рыв в Охотское море военно-морских сил через проливы южнее Сахалина и Кунашира.

Далее, если, по мнению Генштаба, "наши возможности по своевременному (в угрожаемый период) усилению курильской группировки... крайне ограничены, а и случае начала военных действий практически невозможны", то роль российских частей на островах не так уж велика: сколько часов продержится 7-тысячный гарнизон (с 40 танками и 30 самолетами) против вдесятеро превосходящих сухопутных войск и авиации противника вкупе с ударными авианосными и десантно-штурмовымн соединениями?

Некоторые военные оценки говорят о возможности противника провести в короткие сроки воздушно-морскую десантную операцию по захвату Курильских островов. Кроме того, нельзя исключать прорыв авианосных и амфибийных сил противника через другие судоходные проливы.

Это с одной стороны. С другой, не следует преувеличивать угрозу ударов с моря со стороны США и Японии по российскому Дальнему Востоку. Создание необходимых группировок в условиях Тихоокеанского театра военных действий потребует значительного периода для наращивания сил, а эффективность действий этих сил будет определиться не только их составом, но и возмож­ностями противодействия другой стороны. Напомним, что а начале 1991 г. после полугода приготовлений против Ирака было задействовано 10 дивизий, более 1000 самолетов и 6 авианосцев. И это при полном господстве антииракской коалиции в воздухе и на море. А Россия все-таки не Ирак. На Дальнем Востоке у нас около 900 боевых самолетов, 60 крупных кораблей и 90 многоцелевых подводных лодок (из них более 40 атомных). Еще 800 самолетов в приграничных с Китаем районах. Имеется до полумиллиона воиск, свыше 20 тыс. единиц бронетехники и 15 тыс. артиллерийских средств. Если уж этого по каким-то причинам не хватит, то одна дивизия и авиаполк на Курилах тоже не помогут.

Существенное значение уделяется и экономической аргумен­тации. Отметим при этом, что сторонники передачи островов обыч­но высказывают мнение, что требуемое ими решение приведет к притоку японского капитала на российский Дальний Восток. Их оп­поненты указывают, что, напротив, в политике правительства и крупного капитала Японии Россия не рассматривается как объект масштабных инвестиций. В целом, однако, данный момент не стал почему-то объектом сколько-нибудь серьезных обсуждений. Куда больше места в аргументации противников передачи островов за­нимает подчеркивание экономической ценности южной части Курил. Общая оценка запасов минеральных ресурсов по мировым ценам здесь составляет минимум 44,05 млрд. долларов США. Здесь име­ются золото, серебро, цинк, медь, свинец, железо, титан, ванадий, агаты, сера14.

По российским оценкам, участок между Малой Курильской гря­дой и Шикотаном и Кунаширом дает 10% улова рыбы от его обще­го количества. Здесь добывается ежегодно 1,2 млн. т рыбы, в то время как все страны Балтики вылавливают 340 тыс. т. По другим оценкам, эти показатели соответственно равны 1,5 млн. т и 350 тыс. т15. Для России передача четырех островов Японии обер­нется уменьшением более чем на треть лова рыбы на всем Даль­нем Востоке. В денежном выражении эта сумма равна не менее 2 млрд. долларов ежегодно. Острова Итуруп и Хабомаи отойдут к Японии вместе с примыкающей к ним двухсотмильной хозяйственной зоной Охотского моря и Тихого океана. Между тем с Курильских островов Россия получает до половины потребляемой ею морской капусты. Только островные сырьевые (биологические и минеральные) ресурсы оцениваются в 44 млрд. долларов. Российские авторы ут­верждают, что при интенсивном освоении Южно-Курильская гряда может дать десятки триллионов долларов. Следует также учиты­вать возможные валютные потери России (в случае передачи остро­вов Японии) в результате необходимости платы за проход россий­ских судов через японские проливы.

3.5. Курильская проблема глазами прагматика.

Есть и довольно радикальные подходы к решению проблемы курильских островов. Некоторые представители власти предлагают решить проблему путем продажи островов. На сегодняшний день одним из самых известных политиков, придерживающихся этой точки зрения является В. Жириновский, неоднократно высказывавший свои предложения по продаже спорных территорий. Проанализировав такое видение решения проблемы, мы пришли к выводу, что с учетом сложившейся ситуации такая точка зрения не является абсурдной, и решили уделить внимание и такой возможности урегулирования спора. Сначала отвлечемся от патрио­тических эмоций. Вспомним: терри­тория, как и золотой запас, является национальным достоянием, а наци­ональное достояние копится и пре­умножается именно для того, чтобы в случае глубочайшего кризиса на­ция могла бы это достояние макси­мально эффективно для себя ис­пользовать. Мы исходим из постулата, что России для того, чтобы выбраться из кризиса и просто облегчить неви­данные для мирного времени лише­ния ее граждан нужна не просто по­мощь, необходима сверхпомощь! Масштаба нового плана Маршалла. Необходимы не миллиарды долла­ров, а десятки и сотни миллиардов. Только суммы подобного масштаба способны: а) дать мощный приток капиталовложений в экономику; б) обеспечить программы реального прожиточного минимума для насе­ления и систему социальной поддер­жки; в) финансировать программы массовой переквалификации работ­ников; г) переломить катастрофиче­ское развитие экологической обста­новки. Все это в совокупности дало бы нашим трансформационным про­цессам необходимый запас прочно­сти, в чем, в сущности, заинтересо­ван и Запад. Ибо отсутствие такого запаса прочности чревато величай­шими потрясениями, которые могут разрешиться новыми чернобылями и карабахами уже на российской земле, могут обернуться приходом к власти в России режима памятливо-саддам-хусссйнского толка, кото­рый будет способен на любую аван­тюру и тотальный международный шантаж (в том числе - ядерный). Следует, однако, признать, что Запад сегодня практически не готов к столь масштабному видению про­блемы. Сказывается отсутствие ли­дерства, а значит и продуманной долгосрочной стратегии типа того же плана Маршалла, инерция представлений о России как об антитези­се всей современно западной циви­лизации, поглощенность западных стран мелкими повседневными внутренними проблемами. Но даже ясно осознавая масштабы вызова и риска, связанного с неоказанием России должной помощи, западные политики, ограниченные существую­щими в их странах реалиями, не мо­гут ставить вопрос о массированной помощи в практическую повестку дня.

Итак, России необходим чрезвы­чайный по своим масштабам и сроч­ности приток валютных средств. Его не может обеспечить Запад, хотя по­добного рода передача ресурсов со­ответствует его стратегическим ин­тересам. Больной, да исцелись сам! Россия могла бы поставить в повест­ку дня вопрос о получении ею гиган­тских валютных сумм, но не в форме помощи, а в оплату за продажу. Продаваемый объект - Южно-Ку­рильские острова.

Мы исходим из того, что права Японии на Южные Курилы не бес­спорны. Япония поставила свою подпись под Сан-Францисским до­говором, по которому все Курилы переходят СССР. Да, под этим дого­вором нет подписи СССР, что и со­здало предлог для японских притя­заний. Однако у России - восприем­ницы СССР - достаточно юридиче­ских поводов и оснований, чтобы рассматривать все Курилы как свою землю.

В связи с этим готовность России вести переговоры с Японией о судьбе Курил является тактически невер­ным шагом. Япония восприняла та­кую готовность как знак того, что Южные Курилы, подобно зрелому плоду, рано или поздно окажутся в ее руках, а, следовательно, у япон­ской стороны отсутствуют стимулы идти на финансовые жертвы для их приобретения.

Мы считаем, что принципиально правильной была бы иная позиция, в соответствии с которой Москва зая­вила бы ясно и однозначно, что рас­сматривает Курилы как свое нацио­нальное достояние, которым она вольна распоряжаться по своему ус­мотрению. Так что через несколько лет, если у России дела так или ина­че наладятся, она вообще откажется разговаривать о передаче Курил. Сегодня же, когда страна пробивает в эпицентре глубочайшего социаль­но-экономического кризиса, она вольна продать Южные Курилы. Не отдать, а именно продать, как продают свое, кровное.

И поскольку территория (и тер­риториальные воды, прилегающие к ней) - это не газ или нефть, а гораздо, несравненно большее, то и цена за нее должна быть исключительно, даже фантастически велика. И речи быть не может о том, чтобы продать по дешевке, как в свое время Петер­бург продал Аляску. Нет, господа! Лет пять назад японцы зондировали сумму в 28 миллиардов долларов и качестве компенсации за Курилы. Но почему только 28, а не 200, к примеру? Так начнем торговаться с 200 и ни в коем случае не будем спу­скать сумму ниже 150млрд. долл.

Нам могут сказать, что сумма эта действительно фантастична и остро­ва, чья территория не достигает и 10 тыс. кв. км, того не стоят. Но, во первых, речь идет о передаче их из-под одной национальной юрисдик­ции в другую. Уже за одно это Япо­ния, как великая экономическая держава, должна заплатить очень дорого. И, во-вторых, что не менее важно, к Японии таким образом переходит и несколько сот тысяч кв.км территориальных под, то есть той же национальной территории, только охватывающей не сушу, а океанские воды и дно.

Нам могут возразить, что у Япо­нии нет в наличии такой массы сво­бодных денег. Но Япония - ведущая финансовая держава мира. У нее са­мые мощные в мире банки, крупней­ший золото-валютный запас, ее ВНП, превышающий 3,5 трлн. долл., уступает только американ­скому. Конечно, указанной суммы свободных денег у японского прави­тельства нет. Но, скажем, 150-мил­лиардный курильский заем оно при своей высокой кредитоспособности может без крайнего напряжения разместить на внутреннем и между­народном рынке капитала.

Но, может быть, японское обще­ственное мнение выступит против подобной расточительности? Вряд ли. Ведь на сегодняшний момент психология ирредентизма (недовоссоединенной национальной целост­ности), сконцентрированная в «ку­рильском синдроме», характерна практически для всей японской на­ции. Недаром возврата Курил тре­буют все до одной политические партии страны. Воля к овладению Курилами в чем-то иррациональна; это своего рода национальный комп­лекс территориальной кастрации, мучительно переживаемый коллек­тивным бессознательным этносом. А пассионарность и иррационализм подобного стремления (Курилы как сверхзадача) коррелирует с готовно­стью заплатить сверхцену за успеш­ную реализацию комплекса.

Косвенно требование высокой цены за Курилы попадает в резонанс с настоянием мощного пацифист­ского движения Японии, требующе­го вернуться к заложенному в Кон­ституции отказу от обладания собственными вооруженными силами.

Если прежде само их создание в об­ход Конституции оправдывалось императивом возврата Курил, то се­годня японские пацифисты могут воскликнуть: «Лучше сразу запла­тить 9-10 годовых военных бюдже­тов, вернуть Курилы и отказаться от армии, чем еще десятки лет иметь армию и военный бюджет и не вер­нуть Курил».

В данном вопросе немаловажна и позиция других западных стран, с мнением которых японское руко­водство вынуждено считаться. Эта позиция, скорее всего, будет поло­жительной, если:

а) часть получен­ной нами суммы пойдет на оплату российских долгов Западу;

б) естест­венно, будет оговорено, что пол­ученные деньги Россия вольна тра­тить не только на закупки японской продукции, но на закупки в любой стране и у любой фирмы.

К тому же, ввиду растущих опа­сений перед финансово-экономиче­ской сверхдержавностью Японии, финансовое «кровопускание» для последней, неизбежно сопряженное с хотя бы временным ослаблением японских позиций в мире, очевидно, будет встречено западными полити­ками с удовлетворением.

И, наконец, посмотрим на эту си­туацию в широком макроэкономи­ческом плане. На данный момент экономика всех западных стран, кроме Японии, выдохлась. Долги растут, производство стагнирует, занятость и прибыли сокращаются. Для того, чтобы завести механизмы западной экономики на новый виток роста нужен мотор, и объективно та­ким мотором сегодня может стать только Япония – единсвенная держава Запада с бюджетным избытком и благополучным финансово-экономическим положением. Ко­нечно, просто так Япония никого не станет вытаскивать, даже своих со­юзников. Но в случае продажи Ку­рил может создаться беспрецедент­ный экономический треугольник:

Япония - Россия - Запад. Япония предоставляет России в обмен на Курилы громадную сумму - допу­стим, 150 млрд. долл., Россия, исхо­дя из собственных экономических интересов, неизбежно расходует эту сумму, размещая гигантские заказы на Западе, ну, л импульс и виде та­ких многомиллиардных заказов служит тем «довеском», который за­водит мотор западной экономики.

В договоре о продаже Курил са­мым тщательным и серьезным обра­зом должны быть оговорены особые права населения Южно-Курильских островов. Оно должно получить вы­бор: либо полноправно проживать на островах, даже не отказываясь от своего российского гражданства, ли­бо, в случае выезда с островов, пол­учить высокую и закрепленную в договорном порядке компенсацию как за имущество, так и за отказ от права проживания в курильском ре­гионе. Самоочевидно, что суммы по­добной компенсации не будут вклю­чены в основную стоимость сделки по продаже Курил.

Трудно преодолимым препятст­вием для передачи Курил Японии является негативное отношение к подобному акту со стороны обще­ственного мнения России. Но наше общественное мнение материали­стично, если люди будут убеждены и том, что продажа Курил существен­но повысит их жизненный уровень, материализм перевесит национа­лизм. Можно будет смело выносить этот вопрос на всероссийский рефе­рендум: миллионы люден, прокли­нающие сегодня высокие цены в ма­газинах, проголосуют за продажу.

И наконец: всякая уступка тер­ритории одним государством друго­му не без оснований рассматривает­ся в мировой практике как опасный прецедент. Но в данном случае сам финансовый объем сделки станет лучшим противоядием для следова­ния этому прецеденту и предъявле­ния сходных территориальных пре­тензий со стороны других госу­дарств. Ведь ни у Китая, ни у Фин­ляндии, ни даже у Германии, заня­той ныне разорительной реконст­рукцией своих восточных земель, не будет в обозримом времени возмож­ности предложить нам аналогичную по масштабам сумму за сходную сделку.

Так может быть уже стоит осознать, что Россия сегодня находиться в глубочайшем кризисе, и может быть уже стоит подумать о том, чтобы помочь стране выйти из создавшейся ситуации всеми возможными способами.

Заключение

Эйфория от "нового мышления" по­сеяла у японского правительства надежды в отношении пересмотра итогов Второй мировой войны. И хотя се­годня Токио проявляет тонкое диплома­тическое чутье, эти надежды сохраняются. Уступка Курил помимо удара по стратеги­ческим позициям России стала бы чрез­вычайным прецедентом для территори­ального статус-кво в мире, хотя многим, наверное, кажется, что итоги Второй ми­ровой войны в Европе уже забыты. Одна­ко разрушение ялтинско-потсдамского порядка не было его юридическим пере­смотром, поэтому случившиеся измене­ния автоматически повлекут оспариваемость оставшихся территориальных ре­зультатов. Иное следствие имело бы удов­летворение японских претензий на "воз­вращение" островов, которое означало бы подрыв самого принципа незыблемости итогов Второй мировой войны. Термин "возвращение" в отношении пред­мета территориальных претензий послево­енного Японского государства должен быть навсегда изъят из официального языка рос­сийских должностных лиц. Этот термин — концептуальная ревизия итогов войны, оз­начает косвенное признание новой Япо­нии в качестве продолжателя личности (континуитет) того Японского государст­ва, которое развязало и проиграло войну. Нужно знать некоторые положения меж­дународного права. Ни созданные после войны ФРГ и ГДР, ни Япония, ни даже сегодняшняя объединенная Германия не яв­ляются продолжателями субъектности довоенных государств, не обладают по от­ношению к ним континуитетом. Они — новые субъекты международных отноше­ний и международного права. Их право­преемство по отношению к прежним го­сударствам ограничено решениями дер­жав, обладавших четырехсторонней от­ветственностью. Это вытекает из юриди­ческого содержания принципа полной и безоговорочной капитуляции. Полная и безоговорочная капитуляция принципиально отличается от простой ка­питуляции по своим правовым, и политиче­ским, и историческим следствиям. Про­стая капитуляция означает лишь призна­ние поражения в военных действиях и не затрагивает международную правосубъектность побежденной державы. Таковое государство, пусть наголову разбитое, со­храняет суверенитет и само в качестве юридической стороны ведет переговоры об условиях мира. Но полная и безогово­рочная капитуляция означает прекраще­ние существования субъекта международ­ных отношений, демонтаж прежнего госу­дарства, утрату им суверенитета и всех властных полномочий, которые переходят к победителям, а уж победители сами оп­ределяют условия мира и послевоенного устройства. На месте прежнего возникает новый субъект международного права, ко­торый может по отношению к нему обла­дать правопреемством. ФРГ, ГДР и Япония — новые государ­ства. Они были созданы на условиях союз­ников в новых границах, с новыми кон­ституциями и органами власти. Особенно наглядно это в случае с Германией, кото­рая даже получила новое официальное на­звание. Ни ФРГ, ни ГДР не обладали пол­ным суверенитетом даже через 40 лет. Их суверенитет в терминах международного права имел так называемый производный характер — производный от полномочий союзников. Идеологи перестройки посчитали не­цивилизованным отстаивать историчес­кие достижения России. Похоже, что для отечественных либералов-западников век "общечеловеческих ценностей" стал эрой обещанного в свое время коммунизма, где каждый, заявивший о своих "потребнос­тях", должен быть непременно удовлетво­рен, а другие не должны проявлять по­стыдную жадность. Россия дошла до аб­сурда, с пафосом отрекаясь от всех отече­ских гробов не только советской, но и всей русской истории.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ:

1. “Южнокурильская проблема вчера и сегодня”//Кентавр 1995 №3,4
2. “Курилы – исконно Российская земля”//Азия и Африка сегодня 2000 №12; 1994 №10
3. //Новое время// 1993 №6; 1992 № 23, №41
4. //МЭ и МО// 1993 №1; 1999 №7
5. //Век XX и мир// 1992 №6
6. //Военно-исторический журнал// 1992 №9
7. //Огонек// 1992 №34/35
8. Российская федерация сегодня 2000 №12
9. Проблемы дальнего востока 2000 №3
10. Новое время 1996 №45
11. Сергеев М.А. “Курильские острова”,М., 1947
12. “Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана во второй половине XVIII века” М. 1989
13. Позднеев Д.М. “Материалы по истории северной Японии и ее отношений к материку Азии и к России” М. 1989
14. Артюнов С.А., Щебеньков В.Г. “Древнейший народ Японии” М. 1992
15. Собрание важнейших трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами(1774–1906). Варшава 1906
16. Сборник пограничных договоров, заключенных Россией с соседними государствами СПб, 1891
17. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государсвами Вып. XI
18. “Документы внешней политики СССР” Т.8 1963 стр:77// “СССР и Япония” М., 1987,
19. Устав ООН ст: 77, 80, 107 // Российская газета, 29 июля 1994г.

1 Генри Витон “Основы международногоправа”, Лондон, 1936 (на английском языке) стр: 201-204

2 “Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана во второй половине XVIII века” М. 1989. стр: 143, 316

3 Куно Еси “ Японская экспансия на азиатский континент ” (на английском языке) 1939 стр:123, 227

4 Сергеев М.А. “Курильские острова” М.1947, стр 115

5 В этом случае, как и вообще в данной части работы, приведены официальные аргументы советсой стороны. В определенной части они были ретранслированы заместителем министра иностранных дел Российской федерации Г. Кунадзе на закрытых парламентских слушаниях Верховного совета по курильской проблеме 28 июля 1992. Закрытый характер слушаний не помешал, впрочем, парламентской газете опубликовать их на стенограмму. (Российская газета 14 августа 1992 г.

6 М.Капица был в ту пору заведующим отделом МИД СССР.

7 Российская газета, 2 окт,.

8 “ История международных отношений на Дальнем Востоке, 1945 - 1977 ”. Хабаровск

9 Известия , 24 апреля 1989г стр:5

10 Тункин Г. “Теория международного права”. М. 1995

11 Устав ООН ст: 77, 80, 107 // Российская газета, 29 июля 1994

12 Новое время 1992 № 40. стр:17

13 “Несуществующий ” вопрос. – Огонек, 1996 №20

14 Российская газета, 14 августа 1996г.

15 Вачнадзе Г. “Горячие точки России” М., 1993 стр:75