Скачать

Князь Владимир Святой

Смоленский колледж телекоммуникаций

РЕФЕРАТ

по истории

тема: «Князь Владимир Святой»

подготовил:

Макухин Иван Иванович

проверил:

Смоленск 2002 г.
ПЛАН

Введение........................................................................................................ 3

Князь Владимир Святой....................................................................... 5

Заключение............................................................................................... 24

Молитва князя Владимира.............................................................. 25

Литература................................................................................................. 25

Наша история о временах, предшествовавших принятию христианства, темна и наполнена сказаниями, за которыми нельзя признать несомненной достоверности. Этому причиною то, что наши первые летописцы писали не ранее второй половины XI в. и о событиях, происходивших в их отечестве в IX и Х веках, за исключением немногих письменных греческих известий, не имели других источников, кроме изустных народных преданий, которые, по своему свойству, подвергались вымыслам и изменениям. С достоверностью можно сказать, что, подобно всем северным европейским народам, и русский только с христианством получил действительные и прочные основы для дальнейшей выработки гражданской и государственной жизни, основы, без которых собственно для народа нет истории. С давних времен восточная половина нынешней Европейской России была населена народами племени чудского и тюркского, а в западной половине, кроме народов литовского и чудского племени, примыкавших своими поселениями к балтийскому побережью, жили славяне под разными местными названиями, держась берегов рек: Западной Двины, Волхова, Днепра, Припяти, Сожи, Горыни, Стыри, Случи, Буга, Днестра, Суды, Десны, Оки с их притоками. Они жили небольшими общинами, которые имели свое средоточие в городах -- укрепленных пунктах защиты, народных собраний и управления. Никаких установлений, связующих между собою племена, не было. Признаков государственной жизни мы не замечаем. Славяно-русские племена управлялись своими князьками, вели между собою мелкие войны и не в состоянии были охранять себя взаимно и общими силами против иноплеменников, а потому часто были покоряемы. Религия их состояла в обожании природы, в признании мыслящей человеческой силы за предметами и явлениями внешней природы, в поклонении солнцу, небу, воде, земле, ветру, деревьям, птицам, камням и т. п. и в разных баснях, верованиях, празднествах и обрядах, создаваемых и учреждаемых на основании этого обожания природы. Их религиозные представления отчасти выражались в форме идолов, но у них не было ни храмов, ни жрецов; а потому их религия не могла иметь признаков повсеместности и неизменяемости. У них были неясные представления о существовании человека после смерти; замогильный мир представлялся их воображению продолжением настоящей жизни, так что в том мире, как и в здешнем, предполагались одни рабами, другие господами. Они чествовали умерших прародителей, считали их покровителями и приносили им жертвы. Верили они также в волшебство, т.е. в знание тайной силы вещей и питали большое уважение к волхвам и волхвицам, которых считали обладателями такого знания; с этим связывалось множество суеверных приемов, как-то, гаданий, шептаний, завязывания узлов, и тому подобного. В особенности была велика вера в тайное могущество слова, и такая вера выражалась во множестве заговоров, уцелевших до сих пор у народа. Сообразно такому духовному развитию было состояние их житейской умелости. Они умели строить себе деревянные жилища, укреплять их деревянными стенами, рвами и земляными насыпями, делать ладьи и рыболовные снасти, возделывать землю, водить домашних животных, прясть, ткать, шить, приготовлять кушанья и напитки - пиво, мед, брагу, - ковать металлы, обжигать глину на домашнюю посуду; знали употребление веса, меры, монеты; имели свои музыкальные инструменты; на войну ходили с метательными копьями, стрелами и отчасти мечами. Все познания их переходили от поколения к поколению, подвигаясь вперед очень медленно, но сношения с Византийскою империей и отчасти с арабским Востоком мало-по-малу оказывали на русских славян образовательное влияние. Из Византии заходило к ним христианство. В половине IX века русские, после неудачного похода на Византию, когда буря истребила их суда, приняли крещение, но вслед за тем язычество опять взяло верх в стране; однако и после того многие из русских служили на службе византийских императоров в Греции, принимали там христианство и приносили его в свое отечество. В половине Х века киевская княгиня Ольга приняла св. крещение. Все это, однако, были только подготовительные явления. При князьях так называемого Рюрикова дома господствовало полное варварство. Они облагали русские народы данью и до некоторой степени подчиняя их себе, объединяли; но их власть имела не государственные, а наезднические или разбойничьи черты. Они окружали себя дружиною, шайкою удальцов, жадных к грабежу и убийствам, составляли из охотников разных племен рать и делали набеги на соседей - на области Византийской империи, на восточные страны, прикаспийские и закавказские. Цель их была приобретение добычи. С тем же взглядом они относились и к подчиненным народам: последние присуждались платить дань; и чем более можно было с них брать, тем более брали; за эту дань бравшие ее не принимали на себя никаких обязательств оказывать какую-нибудь выгоду со своей стороны подданным. С другой стороны князья и их дружинники, имея в виду только дань и добычу, не старались вводить чего-нибудь в жизнь плативших дань, ломать их обычаи, и оставляли с их внутренним строем, лишь бы только они давали дани и поборы.

Такой варварский склад общественной жизни изменяется с принятием христианской религии, с которою из Византии - самой образованной в те времена державы -перешли к нам как понятия юридические и государственные, так и начала умственной и литературной деятельности. Принятие христианства было переворотом, обновившим и оживотворившим Русь и указавшим ей историческую дорогу.

Этот переворот совершен Владимиром, получившим наименование Святого, человеком великим по своему времени. К сожалению жизнь его нам мало известна в подробностях и летописи, сообщающие его истерию, передают немало таких черт, в достоверности которых можно скорее сомневаться, чем принимать их на веру. Откидывая в сторону все, что может подвергаться сомнению, мы ограничимся короткими сведениями, которые, при всей своей скудости, все-таки достаточно показывают чрезвычайную важность значения Владимира в русской истории.

Владимир был сыном воинственного Святослава, киевского князя, который предпринял поход на хазар, господствовавших в юго-восточной России, взял их город Саркел-на-Дону, победил прикавказские народы: ясов и касогов, завоевал Болгарию на Дунае, но должен был после упорной защиты уступить ее греческому императору. На возвратном пути из Болгарии в Русь он был убит печенегами, народом тюркского племени. Будучи еще в детском возрасте, Владимир был призван новгородцами на княжение и уехал в Новгород вместе со своим дядей Добрыней, братом его матери Малуши, ключницы его бабки Ольги. По смерти Святослава между детьми его началось междоусобие. Киевский князь Яропопк убил брата своего древлянского князя Олега. Владимир со своим дядей убежал в Швецию и возвратился в Новгород с чужеземной ратью. Вражда у них с Ярополком возникла оттого, что дочь князя полоцкого Рогаедь, руки которой просил Владимир, отказала ему такими словами: "Не хочу разуть (разуть жениха - обряд свадебный; разуть вместо - выйти замуж) сына рабы". попрекнув его низостью происхождения по матери, и собиралась выходить за Ярополка. Владимир завоевал Полоцк, убил Рогводода, полоцкого князя, и женился насильно на Рогнеди. Вслед затем он овладел Киевом и убил своего брата Ярополка. Летописец наш изображает вообще Владимира жестоким, кровожадным и женолюбивым; но мы не можем доверять такому изображению, так как по всему видно, что летописец с намерением хочет наложить на Владимира-язычника как можно более черных красок, чтобы тем ярче указать на чудотворное действие благодати крещения, представив того же князя в самом светлом виде после принятия христианства.

С большею достоверностью можно принять вообще известие о том, что Владимир, будучи еще язычником, был повелителем большого пространства нынешней России и старался как о распространении своих владений, так и об укреплении своей власти над ними. Таким образом он повелевал новгородской землей - берегами рек: Волхова, Невы, Меты, Лупа, - землей белозерской, землей ростовской, землей смоленской в верховьях Днепра и Волги, землей полоцкой на Двине, землей северской по Десне и Семи, землей полян или киевской, землей древлянской (восточная часть Волыни) и, вероятно, также западной Волынью. Радимичи, жившие на Сожи, и вятичи, жители берегов Оки и ее притоков, хотели отложиться от подданства и были укрощены. Владимир подчинил дани даже отдаленных ятвягов, полудикий народ, живший в лесах и болотах нынешней гродненской губернии. Не должно однако думать, чтобы это обладание имело характер государственный: оно ограничивалось собиранием дани, где можно было собирать ее, и такое собирание имело вид грабежа. Сам Владимир укрепился в Киеве с помощью чужеземцев - скандинавов, называемых у нас варягами, и роздал им города, откуда со своими вооруженными дружинами они могли собирать дани с жителей.

Первые годы жизни и княжения Владимирова не утешительны, как деяния человека, косневшего во тьме язычества, которое не умягчает сердца; но таковы были и тёмные начала равноапостольного Константина и иных великих мужей, которые сделались впоследствии просветителями и благодетелями своего царства; посему и не боится история подымать сию завесу, ибо через то ещё большею славою озаряется светлая сторона их жизни.

По смерти языческого воителя Святослава между трёх его сыновей временно разделилась земля Русская: старший Ярополк сел княжить в Киеве, область древлянская сделалась уделом Олега, Новгород назначен был юному ещё Владимиру, который там княжил под руководством опытного дяди своего Добрыни. Вскоре по смерти отца возникло междоусобие братьев. Старый воевода Святослава Свенельд возбудил Ярополка против младшего Олега, который убил на ловле сына Свенельдова. Олег во время битвы был сброшен с моста и затоптан конями; плакал Ярополк, когда узнал о смерти братней, но и ему также предстояла смерть от брата. Узнав об участи Олега, Владимир бежал за море к варягам, откуда некогда произошла сила русских князей; он возвратился оттуда с новою дружиной и, уже не страшась Ярополка, искал случая отомстить ему за смерть брата, по долгу мести языческой.

Прежде начала брани хотел он вступить в родственную связь с сильным племенем других князей варяжских, пришедших также из-за моря, и послал просить за себя дочь князя Полоцкого Рогволода, но гордая Рогнеда велела отвечать Владимиру: «Да не будет, чтобы когда-либо отрешила я ремень у сапога сына рабынина», ибо князь Новгородский не был сыном законной жены Святославовой, но только рабыни его, ключницы Малхи. Раздражённый Владимир пошёл войной на Полоцк, победил Рогволода, сжёг город и, истребив весь род его князей, силою взял за себя надменную Рогнеду. Тогда, окрепши силами, пошел он против Ярополка со всеми полчищами варягов и славян. Слабый Ярополк бежал из своей столицы в укреплённый город на стечении Роси и Днепра, но там ожидала его измена от присных: собственный воевода по имени Блуд, подкупленный Владимиром, выдал князя брату; он убедил Ярополка идти на зов Владимира в стан его, и там дружина варяжская умертвила Ярополка пред лицом брата. Владимир взял за себя вдову его, пленницу греческую, уже беременную, и от сего нечестивого брака родился Святополк, бывший впоследствии убийцей братьев своих, трёх сыновей Владимировых, ибо Господь взыскивает иногда грех отцов на детях, для страшного примера и назидания. Не был счастливым для Владимира и брак его с Рогнедою, за которую также сватался и Ярополк; Владимир едва не сделался жертвою мщения дочери Рогволода.

В 980 г. вступил Владимир на престол отеческий и, ещё в цветущих летах, явил себя не только храбрым воителем, подобно отцу своему Святославу, но и мудрым правителем, подобно блаженной бабке своей Ольге. Немедленно отпустил он дружину варяжскую, с помощью которой овладел Киевом, ибо варяги, по старой памяти своих набегов, почитали себя не союзниками Владимира, но завоевателями его области и требовали дани с киевлян. Ласковыми речами ублажил их Владимир, пока не собрал довольно силы, чтобы противостоять им; тогда вынудил их идти в Царьград искать себе службы у императора, которого предварил о неспокойном духе сей дружины. Утвердив власть свою, Владимир явил усердие своё к богам языческим, соорудил новый истукан Перуна с сребрянною главою и поставил его близ теремного двора на холме вместе с другими кумирами. Туда стекался народ ослеплённый, и земля осквернялась кровью жертв; быть может, совесть тревожила князя, и сею кровью искал он примириться с богами языческими, доколе наконец познал ту единственную, искупительную кровь, которая могла умиротворить человека с Богом. Не только жертвы животных, но и человеческие падали на холм Перуна; возвратясь однажды с победою после счастливой войны, решился он однажды, по совету бояр своих, заклать в жертву богам кого-либо из отроков или девиц киевских, и жребий пал на юного варяга Иоанна, уже просвещённого христианством. Напрасно старался спасти его отчаянный отец: на обоих обрушилась ярость народная, и сын и отец пали под обломками обрушенного на них жилища; они были первыми и последними мучениками христианскими в языческом Киеве.

Жертвуя идолам, жертвовал Владимир и страстям своим, ибо что были боги идолослужителей, если не демоны, которые возбуждали их к удовлетворению своих страстей? Сходно с нравами языческими, утопал князь русский в наслаждениях чувственных и, по выражению летописца, женолюбив был, подобно Соломону. Не довольствуясь первою супругою Рогнедою, от которой имел четырёх сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава и Всеволода, он назвал сыном своим и Святополка, взяв за себя его мать, жену брата своего, и ещё имел трёх законных по язычеству жён — Чехиню, от которой родился ему Вышелав, а от двух последних произошли Святослав и Мстислав и два будущих страстотерпца, Борис и Глеб, прославленные в Церкви Русской. Кроме этих законных жён, ещё множество наложниц наполняли палаты его в Киеве, Вышгороде и Берестове; казалось, если попущено было погрузиться ему в скверны язычества, то для того только, чтобы тем поразительнее было его обращение к свету Христову. Посреди чувственных наслаждений едва не настиг его смертный час от руки старшей супруги Рогнеды, прозванной в летописи Гориславою, по тем бедствиям, которые испытала она в жизни; простив ему убийство отца и братьев, она не могла простить ему предпочтение других жён, и однажды, когда князь посетил её уединённое жилище близ Киева, в селе Предславине, Рогнеда решилась умертвить его во время сна. Проснулся князь и отвёл удар; хотел он сам казнить виновную и велел ей, облекшись в брачные одежды, ожидать смерти, но явился в храмине нечаянный ходатай, отрок, сын её Изяслав, подал меч родителю и, наученный матерью, сказал: «Ты не один, отец мой, сын твой здесь свидетелем!» — и выпал меч из руки гневного отца. По совету бояр своих простил он виновную ради сына её и отдал им в удел бывшую область Рогволода.

Славны были воинские дела Владимира ещё во дни его язычества: не напрасно кровь варяжская текла в его жилах и горел в нём дух отца его Святослава. Прежде всего сразился он с Мечеславом, кралем польским, который, подобно ему, сделался просветителем своей земли; оружием отторг он у него города Червенские, которые составили впоследствии сильное княжение Галицкое, потом смирил отважных вятичей и радимичей, не хотевших платить ему дань, и завоевал страну ятвягов, дикого племени латышского, обитавшего в лесах между Литвой и Польшею, и распространил пределы свои до самого поморья Балтийского. С запада устремился он на восток и с дружиною Новгородскою, под начальством дяди его Добрыни, спустился по Волге в землю болгар, обитавших на устье Камы. Устрашенные его нашествием, они просили мира и отпустили послов со многими дарами; они же впоследстви искали привлечь могущественного князя к лжеучению Магометову, которое сами исповедовали.

Желание познать истину уже возгорелось в душе Владимира, который с детства ещё помнил христианские нравы и советы блаженной бабки своей Ольги, и вместе с христианами плакал над её могилой. Если и заглушены были семена христианства в бурном возрасте юношества, когда, обитая на севере между языческих варягов и славян, далёк был от всего христианского, то, возвратясь в Киев, где обрёл опять начатки веры Христовой, не мог он остаться равнодушным к первым воспоминаниям своего детства. Как объяснить иначе внезапную перемену его мыслей и это чудное совещание князя со своими боярами об избрании веры истинной, которое не повторяется ни в какой летописи! Тем искреннее рассказ сей, что в нем сохранены и все воинские черты духа варяжского, ибо, избрав веру, Владимир пошёл не просить ее у греков, но завоёвывать. Благодать Божия коснулась его сердца, но не вдруг, а постепенно обновлялся в нём внутренний человек, и суровый варяг сделался кротким христианином; оттого так прочна была эта перемена во Владимире и такою твёрдою стопою стало Христианство в земле Русской при самом его начале — без всякого кровопролития, только силою воли и убеждения князя, которому привык покоряться его народ, как мудрому правителю, пекущемуся о его благе.

Так описывает преподобный Нестор, в простодушной летописи своей, утешительное обращение Владимира к христианству и предварительное прение о вере в его палатах. Пришли в 986 году болгары веры Магометовой и сказали: «Ты, князь, мудрый и смыслёный, а не ведаешь закона, уверуй в закон наш и поклонись Магомету».— «Какая же вера ваша?» — спросил их Владимир, и они отвечали: «Веруем Богу, а Магомет учит нас обрезанию, запрещает вкушать свинину и вино, но по смерти обещает нам красных жён, каждому по сердцу его, дозволяя и в здешней жизни многожёнство». Обольстительна была для сластолюбца полная свобода страстей, но странным казалось ему обрезание и запрещение вина; попущением Божиим действие одной страсти победило в нём другую, для того чтобы отвлечь от обеих. «Вино есть веселие на Руси, и не можем без него быть»,— отвечал он болгарам.

Услышав о посольстве болгар, явились и посланники от папы, из области немецкой, которые стали обличать язычнику ничтожество его идолов и проповедовали Бога единого. Владимир хотел знать о заповедях их веры; они отвечали снисходительно, заповедуя пост по силе каждого, ибо кто пьёт или ест, то всё во славу Божию, по словам апостола (1 Кор. 10, 31). Но самая эта ослаба, которою надеялись привлечь к себе язычника, не тронула его сердца, ибо оно требовало обличений сильных для потрясения духа и совершенно разрешения от страстей. Просто и мудро отвечал немцам Владимир: «Идите обратно, ибо сего отцы наши от вас не принимали».

Тогда и евреи хазарские, обитавшие в Тавриде, подвигнутые вестью о посольстве болгар и христиан к сильному князю русскому, думали привлечь его к своей вере. Послы их сказали ему: «Христиане веруют тому, кого мы распяли, мы же веруем единому Богу, Авраамову, Исаакову и Иаковлеву». Спросил и их Владимир: «Что есть закон ваш?» — и услышал отчасти то же, что и от болгар; обрезание и запрещение свинины, с прибавлением хранения субботы. «Но где же земля ваша?— спросил их Владимир.— И там ли вы ныне?» Смутились евреи и сказали князю: «Прогневался Бог на отцов наших и расточил нас по всем странам, грехов ради наших; Иерусалим, земля наша, в руках христиан». Внук мудрой Ольги отвечал им: «Как же учите вы иных, будучи сами отвержены от Бога; если бы Бог любил вас и закон ваш, не были бы вы расточены по чужим странам; хотите и нас подвергнуть такой же участи?»

Наконец, прислали и греки философа своего к Владимиру, по имени Константина, который обличил перед ним всю плотскую прелесть веры Магометовой и ту духовную слепоту, в коей коснели евреи, распявшие Господа славы и сами добровольно отвергшие спасение своё, которое перешло к христианам. Учение христианское не могло не поразить язычника; он хотел слышать от философа, для чего сошел Бог на землю и всю повесть страданий Христовых. Тогда в кратких, но ярких чертах раскрыл ему философ всё чудное сказание Ветхого Завета: о создании неба и земли, о сотворении и падении человека, искушённого дьяволом, изгнании его из рая и о первом братоубийстве (горькое воспоминание для убийцы брата!). Страшная картина потопа, карающего землю за грехи людей, и огненная казнь Содома и Гоморры, избрание Авраама родоначальником нового племени, из которого должен был произойти Искупитель, рабство Израиля в стране Египетской и чудные знамения, с какими извел их Моисей из плена, прехождение Чермного моря и потопление фараона; закон, данный Богом посреди громов Синайских, и завоевание Израилем земли обетованной; царь воитель Давид, угодивший Богу, и сын его Соломон, строитель храма, святая святых, и последующие за тем судьбы царства до разорения Иерусалима и первого храма; вавилонское семидесятилетнее пленение и обновление храма, в котором должен был явиться сам Господь, предсказанный пророками; всё это, при чудном свете речений пророческих, которые предваряли о каждом событии до последнего, величайшего из них, сошествия на землю Бога, глубоко потрясло душу Владимира.

Но сердце его умилилось, когда после всех ветхозаветных картин философ рассказал ему смиренную евангельскую повесть о воплотившемся Творце, рождённом ради его спасения в убогом вертепе от Девы и повитом в яслях между бессловесных, Который, когда настало время исполнить дивное искупление человеков, явился в пустыне, крестился в Иордане, собрал учеников и проповедовал Евангелие Царствия Небесного со многими чудесами, ознаменовавшими в сыне человеческом Сына Божия; как, преданный учеником, был Он представлен на судилище языческое жрецами еврейскими, терзаем, поруган, распят на кресте и как в третий день воскрес от гроба, во исполнение слов пророческих; как, умертвив смерть, вознёсся на небо к Отцу Своему и ниспослал от Него Духа Святого на учеников Своих, которые проповедовали веру Христову по вселенной.

Рождение Бога от Девы и распятие его на древе крестном поразили язычника, который привык искать земного величия в богах своих; но философ объяснил ему недоумение его сердца: «Обольщён был древле Адам и, богом пожелав быть, не сделался богом; сего ради Бог сделался человеком, чтобы обоготворить Адама; лестью женскою пал в раю Адам, вкусив от запрещённого древа, и от Девы воплотившийся Бог распялся на древе, чтобы обновить падшую природу человека». Мудрец христианский, желая ещё более поразить не только мысли, но и чувства Владимира, показал ему икону Страшного суда, на коем изображены были муки грешников и блаженство праведных. Глубоко вздохнул Владимир, взирая на чудную сию икону, которая представляла ему собственную его участь в будущем веке, если не покается. «Благо сим одесную и горе сим ошуюю!» — воскликнул он, и философ сказал князю: «Если хочешь одесную стать с праведными, то веруй в Господа Иисуса, распятого и воскресшего из мертвых, и крестись во имя Его».

Тронуто было сердце язычника, но не вдруг мог он решиться оставить широкий путь мирских наслаждений, чтобы вступить в тесные врата, которые вели в Царствие Божие. «Пожду еще мало»,— сказал Владимир и положил в сердце своем испытать о вере, ибо дело шло не об одном личном его убеждении, но и о просвещении всего народа. С великими дарами и почестями отпустил он философа и созвал бояр своих и старейшин градских на спасительное совещание, от которого должно было зависеть не только временное благо земли Русской, но и вечное. «Вот приходили ко мне болгаре,— говорил князь,— предлагая принять закон их; потом приходили немцы, восхваляя также веру свою; были после них и евреи; последние пришли греки, осуждая все прочие верования и прославляя своё; много беседовал посланный их о начале и судьбах мира сего, чудна была его беседа и сладостна для слуха; он возвещал об ином мире, в котором умирающие опять воскреснут, чтобы более не умирать, и обещал сиe тем, кто вступит в их веру, угрожая мукою огненною отступникам; итак, придайте мне разума, какой дадите ответ?»

Бояре и старцы отвечали: «Ты ведаешь, о князь, что никто своего не хулит, а хвалит; если же хочешь почтить истину, имеешь у себя людей верных; пошли их испытать веру каждого из сих народов, чтобы видели, как служат они Богу своему». Мудрое слово сиe было по сердцу князю и всем его людям; избрали десять мужей, добрых и смыслёных, и сказали им: «Идите сперва к болгарам, испытуйте веру их». Они же, видя нечистые дела их и нелепое служение, с омерзением возвратились в землю свою. Князь уже не думал посылать их к евреям, которых падшего состояния не терпела благородная душа его; но он послал людей своих в христианские земли, чтобы оттуда почерпнуть просвещение духовное, и велел идти сперва к немцам, а потом к грекам. Не без того особого промысла Божиего случилось то, что посланные его соглядать церковную службу немцев не умилились сердцем и, не улучив себе никакой пользы душевной, уклонились от них к грекам, ибо оттуда надлежало воссиять Православию на землю Русскую. Достигнув Царьграда, предстали они двум императорам — Василию и Константину, внукам Багрянородного, и возвестили им духовную цель своего послания, обещая быть общинниками их веры, если зрелищем богослужения умилится их сердце. Возрадовались кесари греческие и многими осыпали их почестями. Немедленно послали они к Патриарху с таким словом: «Пришла Русь, испытывая в вере нашей; и так потщись устроить благолепную службу во храме Софии премудрости Божией; собери священный Собор и весь клир и сам облекись во святительские ризы, да видит Русь славу Бога нашего и, сподобившись благодати крещения, изменит вражду свою на любовь к нам и божественною просветится верою».

Патриарх поспешил исполнить волю царскую; созвал он собор и устроил клир, учредив торжество великое, как бы в нарочитый праздник возжжены были все лампады в великолепном храме премудрости Божией, и весь он исполнился фимиама при сладостном пении, представляя зрелище более подобное небесному, нежели земному. Посреди сего благолепия церковного вошли в святилище кесари во всем блеске пышного двора своего и с ними русские послы; их поставили на высоком месте, откуда могли они видеть всю красоту церковную и чудное служение Патриарха, со всем собором епископов, пресвитеров и диаконов. Изумились пришельцы русские: взоры и слух их никогда не видали ничего подобного, и сердце их познало истину в сию торжественную минуту, ибо были к ним приставлены диаконы, объяснявшие весь таинственный смысл божественной службы. Мнилось им, что самые ангелы соединяли гласы свои с ликом человеческим, и, вне себя от восторга, вышли они из храма по совершении литургии. Свет благодати коснулся их сердца, они полюбили веру греческую, восхваляя чудное её богослужение. Восемь дней пробыли послы русские в Царьграде, и со многими дарами отпустили их императоры на родину, внушая им возвестить то, что видели и слышали.

Когда возвратились в землю свою, созвал опять Владимир бояр своих и старейшин и приказал послам возвестить дружине всё, что испытали о вере в чуждых странах. Со всею искренностью отвечали послы: «Ходили мы к болгарам, и странным нам показалось служение их; встают они, садятся как бы неистовые, в распущенных одеждах и дико смотрят по сторонам; всё у них мрачно и смрадно, и нет ничего доброго в законе их. Были мы у немцев и видели различные богослужения в церквах их, но без всякого благолепия, и не обрели себе никакой пользы душевной. Но когда мы пришли к грекам и они ввели нас в тот храм, где служат Богу своему, поистине не знали мы, где обретаемся — на небе или на земле, ибо на земле нет ничего подобного, ни такой красоты; одно лишь можно сказать, что если где-либо — то у них пребывает с человеками Бог, и служение ему у греков выше, чем у всех народов. Не можем забыть виденной нами красоты; всякий человек, вкусив однажды сладкого, уже не захочет после вкусить горечи; так и мы не можем долее здесь оставаться чуждыми сей вере». Глубокое впечатление произвело искреннее слово это на дружину Владимирову; многолетние старцы из числа бояр его, в памяти коих свежими ещё были минувшие времена блаженной Ольги, сказали князю: «Если бы не хорош был закон греческий, то не приняла бы его и бабка твоя Ольга, которая была мудрейшею из всех человеков». Заветное имя Ольги решило выбор любимого её внука, о котором столько молилась она; уж он не хотел более испытывать о вере и только спросил бояр своих: «Где креститься?» Старцы кратко отвечали: «Там, где тебе любо».

Здесь опять представляется чудное зрелище, которое не повторилось ни в каком народе, ибо в князе русском вполне отразился воинственный дух варяжского его племени: он ищет христианства, но не хочет смиренно молить о нём превозносившихся греков, памятуя унижение, какому подверглась мудрая Ольга от надменных кесарей, с которыми бились и отец его Святослав, и дядя Игорь. Князья русские, Аскольд и Дир, ходили некогда с оружием на Царьград и там приобрели веру; пойдет и он, по примеру их, ратию на греков, но не в дальний Царьград, а в ближайшую Корсунь и там завоюет веру! Нельзя было требовать смирения от язычника и воинственной его дружины; но искренно было его усердие, хотя и с младенческим мудрованием варяжских своих обычаев.

В 988 году собрал Владимир многочисленную дружину и спустился по Днепру так называемым греческим путем к торговой Корсуни, углубившейся в морском заливе. Князь русский стал со своими судами в лимане, на одно вержение стрелы от города, и началась кровопролитная осада, которой соответствовала столь же упорная защита. Крепко бились граждане из-за стен, и не было успеха дружине русской, хотя отовсюду обступила она укреплённый город. Напрасно грозил осаждённым князь русский, что три года готов простоять под их стенами, доколе не сдадутся; никто не помышлял о сдаче. Тогда Владимир стал помышлять о приступе и велел дружине своей присыпать стены землёй, чтобы взять город на копьё, но не было и тут успеха; граждане, подкопавшись изнутри под свои стены, ночью отгребали насыпь и уносили землю внутрь города, где насыпали на площади целый холм, доселе видимый посреди развалин Корсуни. Так протекло шесть месяцев в напрасных усилиях, доколе не вложил Господь в сердце одного Корсунянина, саном пресвитера, по имени Анастаса, открыть Владимиру тайное средство овладеть городом, не ради корысти человеческой, но чтобы самого завоевателя приобрести Богу, ибо ведома была ему благая цель сей необычайной брани. Кратко написал он на стреле: «Есть кладези за тобою к востоку, откуда по трубам течёт к нам вода, перейми их»,— и пустил стрелу сию в стан русский. Изумился Владимир столь нечаянному совету и принял его не как от человека, но как бы свыше. Поднял он взор свой к небу и воскликнул: «Господи, если так будет, то сам я в воде сей крещуся»,— и немедленно перекопал источники; жаждою истомился город и сдался, но не как победитель взошел в него с дружиною своею Владимир, ибо сам уже был побежден Богом христианским, который покорил ему Корсунь для собственного его спасения и вместе с ним всего его народа.

Тогда послал к императорам греческим с таким словом: «Вот я взял славный град ваш Корсунь; слышу, что имеете сестру свою ещё девицею и прошу её в супруги; если же не отдадите её, то и с вашим царствующим градом поступлю так, как с Корсунью».

Смутились кесари, и ещё более опечалилась сестра их; но не смели они прекословить мощному князю, а только желали обратить его на путь спасения и отвечали послам Владимировым: «Не подобает христианам брачиться с язычником; если же крестится, то и желаемое получит, и царствие Божие приобретет, и с нами единоверен будет; иначе не можем мы выдать за него сестры своей». Отрадна была такая речь Владимиру, и он послал сказать императорам: «Крещусь, ибо прежде сего испытал закон ваш, и любо мне богослужение ваше, как мне рассказали о нём посланные мною мужи». Слово сие успокоило кесарей греческих, и они стали умолять сестру свою Анну на это страшное для неё супружество; а между тем послали сказать князю: «Крестись, и тогда пошлем к тебе сестру нашу»; но Владимир опять отвечал им: «Пусть прежде придут с сестрою вашей имеющие окрестить меня».

Трудно было Василию и Константину убедить царевну Анну идти в страну чужую за князя-варвара, по понятиям греческим. Горько плакала она и говорила: «Иду туда, как бы в полон, лучше бы мне здесь умереть!» — но державные братья утешали её: «Что, если обратит тобою Бог Русскую землю на покаяние, а землю Греческую избавишь ты от лютой рати? Видишь ли, сколь зла причинила грекам Русь, и ныне, если не пойдешь, тою же бедой грозит нам?» Так едва могли убедить царевну! Она же навеки простилась с братьями и присными своими и, севши на корабль вместе с сановниками царскими и пресвитерами, плача, поплыла через море Чёрное, на берег чуждый. С великою честью встретил её клир и народ в греческой Корсуни, с торжеством ввели во град и посадили в царском тереме, до времени совершения брака.

Господь, всё устрояющий на пользу человекам и в лице Владимира воздвигший второго Константина на земле Русской, хотел просветить его чудом, подобно как апостола своего Павла, чтобы сделать его равноапостольным просветителем подданой ему страны. Во время пришествия царевны, когда всё ликовало в Корсуни, встречавшей сестру своих кесарей, болезнь очей приключилась князю русскому, и он поражён был временно слепотою при совершенном изнеможении тела. Скорбел Владимир и упал духом, уже сомнение начало колебать его сердце, но мудрая царевна утвердила его в вере Христовой; она послала сказать ему: «Приими временную слепоту сию, как посещение Божие, ибо желает показать тебе Господь неизреченную Свою славу; если хочешь освободиться от своей болезни, поспеши и креститься во имя Святой Троицы, иначе не можешь исцелиться». Поверил слову царственной невесты Владимир и сказал: «Если сие исполнится, то поистине велик Бог христианский!» — и велел всё приготовить для своего крещения. Немедленно приступил к оглашению князя русского епископ Корсунский с пресвитерами, пришедшими вместе с царевною; в церкви Святого Апостола Иакова, стоявшей посреди торжища корсунского, приготовлена была купель; с одной стороны храма была палата Владимирова, а с другой — терем царевны; и долго после ещё показывали на площади города царственные сии жилища, развалины же церкви видны и доныне.

С чрезвычайным торжеством совершено было таинство крещения, при котором присутствовали все сановники царские и вся дружина русская, ибо восприемником от купели заочно был старший император, коего царственное имя Василия принял новокрещёный, и здесь явил Господь славу Свою чудным знамением для обращения язычников и для утверждения в вере народа христианского. Как только возложил епископ святительскую руку свою на главу новокрещёного и стал погружать его в купели, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, внезапно спала как бы чешуя с очей его, подобно тому, как спала некогда такая же чешуя с очей обращённого Савла, апостола язычников. Прозрел Владимир и в радостном восторге воскликнул: «Ныне познал я Бога истинного!» — и он прославил Бога, просветившего взоры и сердце его. Изумилась дружина Владимирова чудному исцелению князя своего, и некоторые из бояр его просили себе также крещения. Вскоре после обновления духовного совершилось и брачное торжество князя русского с греческою царевною; Анна уже не страшилась сего супружества, ибо видела благодать Божию над супругом своим и над всею его землею.

Епископ Корсунский с любовью поучил князя, просвещённого им в купели, и раскрыл ему истины веры христианской и правила Святых Вселенских Соборов. «Внимай себе, о благородный самодержец,— говорил он,— и последуй Апостольскому преданию и учению Святых отцов, п