Скачать

Китайская семья

Цель данной работы – всесторонне изучить семью Древнего Китая (12 – 6 вв. до н.э.) по данным источников.

Для выполнения поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:

1) Охарактеризовать исторические условия, в которых

сложилась китайская семья.

2) Выяснить особенности влияния на китайскую семью

философии Конфуция и других современных ему

идеологий.

3) Изучить особенности семейных отношений в древнем

Китае.

Интерес к избранной теме обусловлен спецификой семейных отношений в Китае, их странной устойчивостью и консерватизмом.

Одной из наиболее интересных особенностей мышления китайцев, является его практицизм, т.е. потребность разрабатывать умозрительные теории только тогда, когда этого требует сама жизнь. Жизнь же требовала только одного: все идеологические теории должны соорентировать страну и народ на соблюдение социо – этического порядка, санкционированного великим Небом. Именно отсюда идет знаменитое высказывание Конфуция о том, что «Государство – это большая семья, а семья малое государство», т.к. для него они были однопорядковыми вещами. Поэтому социальная этика, всегда играла большую роль. Каждый китаец постоянно видел перед собой эталон, заключенный в «Золотом прошлом» и считал своим священным долгом подражать ему.

Следовательно величайшим авторитетом для китайца был не тот, кто уходил в мир абстрактных теорий, а тот, кто мог его научить жить здесь и сейчас.

Ради «маленького» государства и «большой» семьи.

Важнейшими регуляторами семейных отношений являлись

Конфуцианский культ предков и нормы «Сяо» (сыновья подчтительность), они же в свою очередь способствовали расцвету культа семьи и клана. Семья в Китае считалась сердцевиной общества и интересы семьи намного превосходили интересы отдельно взятой личности, которая рассматривалась лишь в аспекте семьи.

Подросшего сына женили, дочь выдавали замуж по выбору и решению родителей, это считалось настолько естественным, что вопрос любви, не ставился принципиально, т.е. все личное и эмоциональное приносилось в жертву семье и ее нуждам.

Любовь могла придти после свадьбы, могла и не приходить вовсе, но это никогда не мешало нормальному функционированию семьи и выполнению супругами социально – этического долга, т.е. рождение детей (прежде всего сыновей) призванных укрепить позиции семьи в веках. Отсюда постоянная тенденция к росту семьи, отдаленные последствия которой мы наблюдаем сегодня.

Древнее сравнение государства с семьей, подчеркивало, что как подданный должен бесприкословно подчиняться правителю, так и сын должен бесприкословно подчиняться отцу, не только при жизни, но и после смерти.

Анализ литературы

Тема «китайская семья» довольно хорошо изучена, хотя специальных изданий на русском языке почти нет. В русскоязычной литературе информация о «китайской семье» содержится в сильно рассеянном виде во множестве источников.

Во - первых, это труды, входящие в т.н. конфуцианский канон: «Луньюй» (суждения и беседы), «Шицзин» (книга песен) и «Лицзи» (записки о ритуале).

Самым древним источником является «Шицзин» (1 тыс. до н.э.) и даже не он сам, а первая его часть “Гофын” (нравы царств) содержащая сто шестьдесят песенно-поэтических произведений пятнадцати различных царств Китая того времени,—это свод древнейшей китайской лирики периода Чжоу. «Гофын», имеет огромную ценность для моей работы, т.к. сюда вошли прекрасные лирические, любовные песни, с их обаянием и радостными чувства­ми молодости, с их задушевностью, а также трудовые пес­ни, глубоко уходящие своими корнями в щедрую почву народного творчества. «Гофын» воссоздает яркую и ко­лоритную картину общественной жизни и быта китай­ского народа в эпоху его раннего развития.

«Лунь-юй» - небольшой трактат, в который входят изречения Конфуция, а также разговоры между ним и его учениками и современниками. Она написана через 70-80 лет после смерти Конфуция, т.е. в начале 4 в. до н.э. «Лунь-юй» написана крайне лаконичным языком и состоит из отрывочных записей, в которых затрагиваются самые разнообразные темы, начиная от деталей повседневной жизни Конфуция и кончая разбором проблем философии, культуры, политики и морали, в том числе и о семье.

«Лицзи» хоть и входит в число канонических, в отечественном китаеведении еще не изучен, хотя значение этой книги для понимания сути китайской истории, культуры и конфуцианского учения, в частности, трудно переоценить. «Ли цзи» - это собранные воедино раннеханьскими учеными различного рода древние записи о «Ли». Текст памятника состоит из сорока девяти глав, но на русский язык полностью переведена только первая глава "Цюй ли" (разнообразные правила благопристойного поведения). Содержание главы передает регламентации поведения человека в различных жизненных ситуациях.

Перевод этой главы был найден в Интернете по адресу: http://vostok.amursu.ru:8101/cont1/liji.htm

Кроме того отдельные высказывания из «Ли цзи» можно найти в любом тексте посвященном Конфуцию и его учению.

Единственная в своем роде книга В.Я. Сидихметова «Китай: страницы прошлого», где только и можно найти большое количество систематизированной информации о семье и семейных отношениях. Надо заметить, что эта книга описывает обычаи средневекового Китая, но учитывая крайний консерватизм китайцев помноженный на внутреннюю консервативность таких обычаев, как свадьба, похороны и т.д., можно их применить к более раннему времени.

Сильно помогла книга Н.Т. Федоренко «Древние памятники китайской литературы» Москва 1978, своими комментариями к «Шицзин».

Ну а полный текст «Шицзин» я нашел в книге «Конфуций: уроки мудрости» Москва “Фолио”-2001

Неоценимую помощь оказал Интернет, где была найдена книга В. Рубина, эмигрировавшего в 1976 г. в Израиль. В этой книге «Идеология и культура древнего Китая (четыре силуэта)», дан очень цельный и глубокий анализ философских течений древнего Китая.

К этому же примыкает цикл статей к.и.н. В. Рыбакова, где дан блестящий анализ китайского общества эпохи Конфуция.

Большую помощь оказал научно-художественный сборник «Китайский эрос» (под ред. А.И.Кобзева), единственный, где содержатся материалы о взаимоотношении полов и их философской «подкладке».

Так же в Интернете я нашел множество статей посвященных китайской семье, из которых необходимо упомянуть:

Право древнего Китая (http://bestboy.narod.ru/318.html)

Имена (http://www.ant.md/school/has/publ/china16.htm)

Конфуций «Лунь Юй» (http://www.amvir.ru/lib/konfucij_lunuj.shtml)

Китайская зарисовка Владимира Соловьева (http://www.politolog.ru/idea/feller19.htm)

Из трудов общего значения можно упомянуть Л.С. Васильева и его учебник для ВУЗов «История религий востока».

Что касается книг по экономике древнего Китая, то их гораздо больше, чем книг по идеологии и культуре.

Наиболее подробный обзор социально – экономической истории я нашел у В.П Илюшечкина

«Сословно-классовое общество в истории Китая» и у М. Кокина; Г. Папаяна «Цзин-тянь: Аграрный строй древнего Китая»

Периодика почти не помогла, была найдена только одна статья общего характера, касающаяся темы работы.

Экономическая основа китайской семьи

Понять своеобразие Китая и его социальных институтов нельзя без изучения их экономической основы, а т.к. пишется данная работа в рамках формационного подхода то в основе развития китайской цивилизации лежит развитие орудий труда и производственных отношений.

Я попытаюсь рассмотреть экономику Китая от начала периода Чжоу (1066-221 гг. до н.э.) до конца империи Цинь

(221-202 гг. до н.э.) – первого централизованного государственного образования на территории Китая.

В то же время это позволит дать картину земельных отношений для всех остальных царств древнего Китая, т.к. развитие там шло по сходному пути.

В 1 тыс. до н. э. в Китае широкое распространение получило орошаемое земледелие. В бассейнах рек Хуанхэ, Хуай, Вэй была проведена целая сеть каналов, что позволило включить в полеводство новые земли и повысить урожайность культур.

Большую роль в подъеме экономики сыграло открытие месторож­дений железа и меди. В источниках встречаются многочисленные упо­минания о разработке железорудных месторождений, выплавке железа, изготовлении железных сельскохозяйственных орудий т.к железо оказалось гораз­до более дешевым и удобным для изготовления орудий труда металлом, чем медь и бронза, что обусловило его широкое применение, и использование тягловой силы домашних живот­ных, в частности быков, каждый из которых при работе заме­нил мускульную силу трех—четырех человек, намного увеличи­ло энерговооруженность непосредственных производителей. Судя по сообщению древнекитайского трактата ”Гуаньцзы”, в то время в Китае было известно 5270 горных месторождений, из них в 467 добывали медь, а во всех остальных—железную руду. В другом памятнике эпо­хи Чжаньго(551-479 гг. до н.э.), “ Шаньхайцзине ”, приводятся названия 34 самых крупных разрабатываемых железорудных месторождений (1); эти рудники не были сосредоточены в каком-либо одном месте, а находились в различных районах страны. В результате многочисленных раскопок, произведенных китайскими археологами в 50-х годах 20 в., по всему Китаю было обнаружено большое количество железных лемехов, сошников, мотыг, заступов, тяпок, топоров. Появление сохи с железным сошником и ис­пользование тяглового скота оказали революционизирующее воздействие на развитие экономики, и прежде всего ее основной отрасли земледелия, повысилась производительность труда.

В этот период торговые связи уже не замыкались рамками отдель­ных царств, а выходили за их пределы. Сложились целые районы и крупные города, специализирующиеся на выпуске какой либо одной продукции. Янчжоу и Цинчжоу славились своими шелковыми изделия­ми; в царстве Чу в местечке Юань изготовляли острые наконечники копий; в царстве Хань в Луньцзюаньшуе отливали особо прочные мечи; Аньи являлось одним из основных поставщиков поваренной соли. Несмотря на существование многих отдельных царств, в стране разви­валась тенденция к созданию прочных экономических связей между различными, подчас даже отдавленными районами Китая.

Усилившееся развитие торговли способствовало быстрому росту городов. В эпоху Чжаньго возникло много новых городов и разраста­лись старые. Столицы почти всех царств древнего Китая являлись крупными торговыми и ремесленными центрами с большим количе­ством населения. К таким городам относились Хаиьдаиь (царство Чжао), Сянъян (Цинь), Далян (Вэй), Линьцзи(Ци).

Крепнувшие торговые связи вызвали развитие водного транспор­та - одного из самых удобных и дешевых средств сообщения. В эпоху Чжаньго была сооружена целая система каналов, связывавших раз­личные царства. В «Шицзи» в главе «О реках и каналах» дается под­робная картина речных торговых путей.

Основную массу населения периода Чжоу составляли чжун (чжунжянь)—юридически свобод­ные общинники (2) , над нею возвышалась еще очень тонкая прослойка правящей родо-племенной знати, состоявшая из правителя—вана (царя, князя), его родственников и при­ближенных, а также из глав родов—чжухоу (3), их родственников и приближенных.

Однако важнейшей для аграрной страны, которой был Китай в то время, являлась проблема земельных отношений.

В период Чжоу расцвела система “Цзин-тянь” (колодезная система). Форма участка полученного в рамках этой системы напоминал иероглиф # (цзин) – колодец.

Участок земли в одну ”Ли”(1”Ли” =54 га) делили на 9 частей. Каждая часть равнялась 100 “Му”(1“Му”=0,06 га) средний участок был общинным полем. Каждая семья получала по одному участку , а центральный обрабатывали сообща и урожай с него шел вану. Земли принадлежали общинам и подразделялись на надель­ные “сы-тянь”, находившиеся в пользовании отдельных семей или семейных общин, и общественные “гун-тянь” (4), обрабатывавшиеся сообща членами общин. Урожай с этих земель шел на содержание правителя и знати, а также на государственные и общественные нужды.

Правитель, кроме того, регулярно получал дань от глав родов (5), которые были обязаны также предостав­лять в его распоряжение ополчения и рабочую силу для про­изводства некоторых работ. В свою очередь, чжухоу, по всей вероятности, получали регулярные приношения от общинни­ков—членов возглавляемых ими родов. Практиковалась так­же, в частности передача ваном отдельным представителям знати права на сбор в их пользу налогов с тех или иных общин (6) в виде “кормлений”.

Следовательно, обработка общинниками “общественных по­лей", урожай с которых отчуждался и присваивался в своей значительной части ваном и представителями знати, а также дань, регулярные приношения и ”кормления” являлись своеоб­разной формой передачи прибавочного труда и прибавочного продукта общинниками в виде налога в распоряжение прави­теля и знати. Иначе говоря, это была эксплуатация общин­ников знатью посредством налога, отчуждаемою представите­лями знати во главе с ваном лишь в силу обладания ими властью.

Необходимо заметить, что в Чжоусском китае существовал обычай регулярного передела земельных участков в рамках “Цзин-тянь” (отдельных селений “Цю”=16”цзинов” (т.е.128 семей)). Правда сроки приводятся разные. “Ли-цзи” говорит о ежегодном переделе, а ханьский историк Хе Сю говорит о переделе раз в 3 года (9). Однако оба источника говорят о справедливом наделении землей. Причем передел осуществляли сами общинники. При распределении участка учитывалась численность семьи. Причем если земля была “плохая”, ее выдавали больше стандартных 100”Му”, т.е. старались соблюсти равенство.

Важным элементом общественной структуры в то время являлась большесемейная община поэтому можно с достаточным осно­ванием предположить, что наряду с налоговой эксплуатацией там имела то или иное распространение также патриархальная эксплуатация, т. е. отчуждение и присвоение старейшинами общин прибавочного продукта и прибавочного труда общинни­ков только в силу освященной традициями патриархальной власти первых над последними. Трудно сказать, каково было количественное соотношение между налоговой и патриархаль­ной разновидностями эксплуатации. По-видимому, преобладала налоговая эксплуатация, так как господство патриархальной разновидности эксплуатации имело место лишь в безгосударственных обществах (7).

Таким образом, эксплуатация общинников знатью в общест­ве Чжоу сложилась не на основе экономической реализации общинной собственности на обрабатываемые земли в процессе производства и распределения, при которой избыточный (при­бавочный) продукт, создаваемый общинниками, должен был бы, как и условиях общинно родового строя, использоваться, прежде всего и главным образом в интересах самих же общин­ников. Она появилась в этом обществе в результате возникно­вения примитивного государственного образования, которое в целях обеспечения своего существования закономерно и необ­ходимо должно было заменить и заменило экономическую реализацию общинной собственности на землю в процессе произ­водства и распределения внеэкономическим, принудительным отчуждением совокупного прибавочного труда и прибавочного продукта общинников в его пользу в виде налогов. Это отчуждение не носило бы характер эксплуатации, если бы отчужденный в виде налога прибавочный продукт использовался, так или иначе, в интересах и на благо общин и общинников. Однако вместе с возникновением примитивного государственного образования (как естественный результат развития процесса общественного разделения труда и обмена результатами деятельности) появилась привилегированная прослойка управителей, которая использовала свою причастность к власти в це­лях присвоения той или иной доли совокупного прибавочного продукта, отчуждаемого возникшей властью у общинни­ков, которое выходило за рамки обмена результатами деятельности и потому носило характер эксплуатации, порождав­шей имущественное неравенство(8).

Отсутствие частной собственности на землю в раннечжоусском обществе исключало возможность возникновения и рас­пространения частнособственнической эксплуатации в важней­шей отрасли экономики древнего Китая - сельском хозяйстве. Не­развитость ремесла и обмена исключала также и возможность сколько-нибудь широкого распространения частнособственниче­ской эксплуатации в ремесле. Правда, в этом обществе практи­ковалось рабство, источником которого было порабощение военнопленных. Однако оно не играло сколько-нибудь сущест­венной роли в экономической жизни страны. Рабы, судя по самым различным данным, были очень малочисленны, использо­вались главным образом в непроизводительной сфере личного и домашнего обслуживания представителей знати и, следова­тельно, содержались за счет прибавочного труда юридически свободных общинников. Эпиграфические памятники и археоло­гические материалы свидетельствуют, что большую часть воен­нопленных убивали в ритуальных целях. Такое отно­шение к пленным—важный показатель того, что в то время массовое превращение их в рабов было экономически нецелесо­образным.

Расцвет системы “Цзин-тянь” пришелся на жизнь основателя великого социо – философского учения Конфуция. Он и его последователи очень высоко оценивали эту систему, указывая на ее справедливость и культивируемое равенство.

Однако в 6—5 вв. до н. э. в связи с ростом производительности труда и увеличением на этой основе размера и общей массы прибавочного продукта, в чжоуском Китае произошли очень важные социальные и социально-экономические изменения. Постепенно исчезала общинная собственность на обрабатываемые земли и ушел в небытие обычай их передела. Рента-налог в фор­ме отработок на «общественных полях», дани и регулярных приношений постепенно заменялась в различных княжествах тогдашнего Китая рентой-налогом продуктами соответственно количеству земли, находящейся у отдельных семей.

В результате постепенного разложения общинной собствен­ности на землю и становления частной собственности на нее сначала в княжестве Лу (6 в. до н. э.), а затем и в других царствах обработка “общественных полей” общинниками была заменена поземельным налогом, взимавшимся с крестьян, а са­ми “общественные поля”, видимо, стали собственностью пред­ставителей знати и чиновничества.

В 6—5 вв. до н. э. в связи с разложением общинной соб­ственности на землю и появлением частной и государственной собственности на нее, а также в связи с усилившимся процес­сом имущественной и классовой дифференциации в китайском обществе зародились и стали получать все большее распростра­нение и другие (помимо рабства) формы частнособственниче­ской эксплуатации, в частности наемный труд в его докапиталистической разновидности и аренда-издольщина. Правда, упо­минания об аренде не встречаются в довольно скудных пись­менных памятниках той эпохи. Поэтому ее появление связывают с реформами Шан Яна (4 в. до н. э.), направлен­ными к развитию и укреплению частнособственни­ческих отношений. Однако при этом надо иметь в виду, что эти реформы лишь дали широкий простор тенденциям, наметив­шимся еще в предшествующие столетия.

В дальнейшем частная соб­ственность на землю получила повсеместное распространение, а крупная частная земельная собственность стала фактором, оп­ределявшим в течение последующих 2,5 тыс. лет характер и на­правление социально-экономического развития китайского об­щества.

Философы древнего Китая о семье

Исключительное по своей силе влияние на китайское общество оказала деятельность Кун-Фу цзы (Конфуций). Конфуций открывает собою эпоху непревзойденного расцвета мысли, ту эпоху, когда были заложены основы китайской культуры. Его учение было отправной точкой для последующих мыслителей; одни продолжали и развивали его взгляды, другие подвергали их яростной критике. Но для правильного понимания взглядов Конфуция необходимо понять исторический “фон” который послужил им основой.
Конфуций жил за три с лишним столетия до объединения Китая, в эпоху, когда Китай, по площади занимавший лишь незначительную часть современного, был разделен на множество воюющих между собой городов-государств. Недаром в исторической науке это время получило название Восточное Чжоу (период Весен и Осеней и период воюющих царств) - 551-479 гг. до н.э. В это время страной управляла династия Чжоу (1122- 249 гг. до н.э.), но на самом деле чжоуский Ван, носивший титул «сын неба», обладал авторитетом, но не властью. Он исполнял ритуальные функции как священное лицо, которому небо доверило управление Поднебесной, т.е. государствами Китая, которые представлялись древним китайцам как средоточие цивилизации вообще. Их называли Срединными государствами (Чжун-го), ибо считалось, что они окружены некультурными племенами. Это самоназвание Китая сохранилось и до сих пор, с той только разницей, что теперь его следует понимать как Срединное государство (в древнекитайском языке нет форм множественного числа). Представление о том, что весь Китай является единой Поднебесной, во главе которой стоит один властитель, сын неба, заставляло рассматривать политическую раздробленность как аномалию, отпадение от правильного порядка и, следовательно, явление временное, переходное,

представляющее собой ступень к новому единству. Мысли о возможности существования государств, независимых от сына неба и ему не подчиняющихся, в древнем Китае так и не возникло, и это оказало определенное влияние на политическое мышление китайцев. Однако политической реальностью была не Поднебесная, а город-государство ( Го), небольшой по размерам (лишь в крупнейших городах число дворов доходило до нескольких тысяч), населенный в основном земледельцами и, в значительно меньшей мере, ремесленниками и торговцами. Высший слой здесь состоял из знатных родов, находившихся в родстве с правящей династией и живших за счет доходов от передававшихся им в кормление сельских общин. Рабы в это время в древнем Китае серьезной роли в экономике не играли. Использовали их во дворцах в качестве прислуги. В городе-государстве, как правило, все друг друга знали, и отношения между правителем и подданными носили в значительной мере личный характер(10). Этим объясняется глубоко проникшее в мышление древних китайцев представление о государстве как о большой семье, нашедшее отражение в древнекитайском языке, где одним из терминов, обозначавших государство, было слово «го-цзя» - «государство-семья». Народ в городе-государстве играл несравненно более активную роль, чем в позднейшей империи. Хотя в обычное время правитель делил власть со знатью, в опасные моменты на сходки собирался вооруженный народ, без одобрения которого правитель действовать не осмеливался. Наиболее дальновидные представители знати в своих речах постоянно подчеркивали, что от народа зависит судьба правителей, советовали заботиться о народе и предостерегали от попыток навязать ему волю силой оружия(11). Как отметил китайский историк Шан Юэ, такая политическая обстановка привела к убеждению, что народ находится в тесной связи со сверхъестественными силами, с небом и с духами(12). Так, в «Книге истории» (Шу-цзин) говорится, что «прозрение и настороженность неба осуществляются через прозрение и настороженность народа»(13). В хронике «Цзо-чжуань» передаются
слова одного из сановников о том, что «народ - хозяин духов»(14). Здесь же приводится речь начальника музыкантов Куана, который, отстаивая право народа на изгнание жестокого и несправедливого властителя, говорит: «Небо, создав народ и поставив над ним государя, поручило ему быть пастырем, и ему не следует терять этого качества... Любовь неба к народу огромна, разве оно позволит одному человеку чинить произвол над ним, давать волю своим прихотям и не считаться с природой неба и земли? Конечно, нет!»(15). О глубоком сознании силы народа говорит появившееся в это время и впоследствии вошедшее в пословицу изречение «Сердце народа строит стены, голос народа плавит металл». Об этом же свидетельствуют и слова Конфуция: «Без доверия народа удержаться невозможно» (16).
Кроме города-государства, а 6-5 вв. до н.э. огромную роль в жизни древнекитайского общества играла организация «цзун-цзу» - клана. Как показал М.В.Крюков, это была патронимическая организация, объединявшая происходившую от общего предка группу родственных семей, между которыми существовало иерархическое подчинение, но которые в то же время были связаны общностью интересов (17). Считалось, что «цзун-цзу» несет ответственность за действия всех своих членов, и этим объясняются встречающиеся в источниках сведения об истреблении всего рода, если кто-либо из членов обвинялся в тяжких преступлениях. Наличие связанной родственными узами мощной организации, как и факт органической связи между структурой «цзун-цзу» и системой социальных рангов, существовавших в то время в древнем Китае, - все это укрепляло представление о принципиальной идентичности семьи и государства.

Конфуций, родившийся и проведший почти всю жизнь в царстве Лу, происходил из семьи обедневших аристократов. В молодости ему пришлось вынести немало трудностей, и возможно, что эти ранние испытания и бедность способствовали тому,
что на всю жизнь у него осталось сочувствие к простым людям. Как предполагают биографы Конфуция, он пытался в юности сделать политическую карьеру. Но в то время большинство должностей передавалось от отца к сыну, и те посты, которые открывали возможность реального участия в решении государственных дел, были естественным достоянием отпрысков высшей аристократии. Человек такого происхождения, как Конфуций, мог продвинуться только при условии, если бы он интригами и лестью сумел завоевать расположение тех, кто вершил делами. К этому Конфуций был решительно не способен. Более того, создается впечатление, что и впоследствии, когда кому-либо из учеников удавалось добиться для него многообещающего свидания с власть имущими, он все портил, открыто высказывая свое мнение о действиях собеседника. Возможен был еще один
путь - военная карьера. Но к убийству людей, к войне, к военной муштре и методам военной организации Конфуций испытывал глубокое отвращение. Конфуций всегда осознавал себя представителем того, появившегося в 11 в. до н. э., начала нравственности и культуры ( Вэнь), которое противопоставлялось началу воинственности и войны (у).
Убедившись, что путь к политической деятельности для него закрыт, Конфуций занялся учеными изысканиями и преподаванием. По-видимому, он считал себя неудачником. Если в последующие времена деятельность ученого и преподавателя была связана с известным общественным престижем и даже подчас окружена ореолом, в то время, когда жил Конфуций, такой ореол окружал только правителей и их ближайших помощников. Конечно, со времени возникновения в Китае государства, в особенности же с момента, когда начали вести регулярные хроники, знакомство с историческими материалами было необходимо даже для повседневного ведения дел как во внутренней политике, так и во взаимоотношениях с другими государствами. Точно так же нужно было знать и ритуал для проведения различных торжеств при дворах государей. Но это делалось как бы, между прочим, чиновниками, основные обязанности которых лежали в сфере активного участия в управлении. Так же обстояло дело и с преподаванием, и с подготовкой смены для стареющих государственных мужей.
Конфуций был первым в Китае, кто целиком посвятил себя этим второстепенным в глазах современников занятиям. Но главное в том, что он впервые стал заниматься историческими исследованиями и преподаванием не как официальное лицо, не в порядке выполнения служебных обязанностей, а по своей собственной инициативе. Успех его деятельности показал, что значение человека не исчерпывается тем местом, которое он занимает в официальной иерархии, и тот, кто, размышляя над проблемами справедливости, человечности, культуры, привлекает к себе людей, жаждущих услышать живое слово, может сыграть в жизни общества несравненно большую роль, чем министры и сановники. Это открытие, сделанное исподволь, без осознанного
стремления к переворотам, было неслыханным новшеством, прорывом к новым горизонтам из анонимной коллективности архаического города-государства.

По всей вероятности, то течение, которое впоследствии стало школой Конфуция, возникло первоначально как свободное сообщество друзей, обсуждавших интересовавшие их вопросы. Но сила ума и масштабы личности Конфуция вскоре привели к тому, что он стал признанным главой школы, а его друзья - его учениками. В «Лунь-юй» упоминаются имена 22 учеников. Даже если эта цифра и не точна, она дает представление о размерах его школы. Конфуций принимал к себе в школу всякого, кто шел к нему, вне зависимости от того, принадлежал ли он к аристократии
или к простым людям, к богатым или бедным. Он говорил, что среди стремящихся к знанию он не признает никаких различий; это также было новшеством там, где главным признаком человека было происхождение.
В китайской традиции существует версия, что Конфуций был крупным сановником, ведавшим в царстве Лу вопросами суда и расправы. Восходит эта версия к весьма почтенному источнику - к биографии Конфуция, написанной великим китайским историком Сыма Цянем (приблизительно 145-90 гг. до н.э.), о котором нам не раз еще придется упоминать. Авторитет Сыма Цяня, поддержанный и усиленный двухтысячелетней традицией, казался до последнего времени достаточной гарантией
правильности сообщаемых им сведений. Но критические исследования ученых нашего века показали, что отнюдь не всему, что пишет Сыма Цянь, следует безусловно доверять. В частности, было выяснено, что, живя в условиях централизованной империи, Сыма Цянь не представлял себе обстановки, существовавшей в маленьких самостоятельных городах-государствах, уничтоженных еще за три столетия до его рождения. Народные выступления, происходившие на улицах и площадях, Сыма Цянь изображает как борьбу сановников, происходившую в тронных залах и коридорах дворцов (18). Поскольку история, как ему казалось, творится во дворцах императорами и их приближенными, неудивительно, что он превращает в сановника и Конфуция, в его время уже рассматривавшегося в качестве основоположника государственной идеологии. Для такого человека положение скромного учителя казалось Сыма Цяню неуместным, и, опираясь на легенды, уже окружавшие в это время личность мыслителя, он наделяет его высоким постом и помещает его биографию среди биографий царственных особ. Современный биограф Конфуция, Х. Г. Крил, убедительно опроверг эту версию. Самым существенным из его аргументов является то, что в то время высокий пост мог занимать лишь человек, принадлежащий к одному из знатных родов, а если бы в
действительности Конфуций, не принадлежавший к знати, этот пост занимал, такой факт не остался бы не отмеченным в самой достоверной книге, о нем рассказывающей, - в «Лунь-юе». Однако, по-видимому, какой-то официальный пост Конфуций все же занимал. Его ученики шли все выше по лестнице карьеры, и делалось все более странным, что их учитель - лицо официально не признанное. Цзи Кан-цзы, управлявший в то время царством Лу, присвоил Конфуцию звание не слишком высокое, но достаточно
почетное. По-видимому, он стал одним из низших (да-фу ) - сановников. К такому заключению можно прийти на основании текста, где говорится, что с другими низшими (да-фу) он говорил прямо и непринужденно, в то время как с высшими держался более формально:

В ожидании аудиенции, беседуя с низшими чинами,

Он казался ласковым, в беседе с высшими чинами –

твердым.

В присутствии князя он двигался с почтительным и важным видом (19).

Пост Конфуция, насколько можно судить, был достаточно почетным, но не давал ему возможности влиять на ведение дел, и Конфуций тяжело переживал это. В «Лунь-юй» есть такой эпизод. Один из учеников Конфуция опоздал к нему и объяснил, что задержался из-за государственных дел, и тогда Конфуций сказал:

«Это очевидно, были мелкие дела, ибо если бы это были столь важные вопросы, что можно было бы назвать их государственными, посоветовались бы со мной» (20).

Единственным достоверным свидетельством о Конфуции и его взглядах является «Лунь-юй» - небольшой трактат, в который входят изречения Конфуция, а также разговоры между ним и его учениками и современниками.
В самой ранней китайской библиографии, относящейся к 1 в. до н.э., сообщается, что эта книга составлена учениками Конфуция после его смерти на основе сохранившихся у них записей. Но в настоящее время большинство ученых считает, что, будучи действительно основанной на этих записях, книга (за исключением двух глав) подготовлена через 70-80 лет после смерти Конфуция, т.е. в начале 4 в. до н.э. «Лунь-юй» написана крайне лаконичным языком и состоит из отрывочных записей, в которых затрагиваются самые разнообразные темы, начиная от деталей повседневной жизни Конфуция и кончая разбором проблем философии, культуры, политики и морали. В книге нет продуманной системы; части, на которые она разделена, озаглавлены по первым словам первого отрывка. В редких случаях несколько следующих друг за другом записей содержат сходные по теме высказывания; слова учителя перемежаются словами учеников, причем на
вопросы, многократно повторяющиеся, почти всегда даются различные ответы. В «Лунь-юй» зарегистрирована постоянная работа мысли, бьющейся над решением основных вопросов человеческой жизни и отношения к людям; к этим вопросам мыслитель подходит все вновь и вновь с разных сторон, каждый раз предлагая иной аспект их решения.

Одна из особенностей «Лунь-юй» - высокая оценка Конфуцием традиции как таковой.

Известно, что совершенно исключительное почтение к традиции испытывают племена и народности, находящиеся на первобытной ступени развития. Значение традиции в их жизни легко понять - без культурных традиций, попросту говоря, ни
один из этих народов не мог бы выжить. Именно накапливавшийся старшими опыт борьбы с многочисленными врагами первобытного человека, передававшийся во
всех своих многочисленных деталях младшему поколению, мог обеспечить выживание группы. Поскольку традиция передается от старших к младшим, среди первобытных племен непререкаемым авторитетом, как правило, пользуются старики

Для Конфуция традиция воплощалась в понятии «Ли», которое переводится на европейские языки как «обряды», «этикет», «ритуал», «правила благопристойности». «Ли» - не только правила вежливости и благопристойного поведения, но и религиозный ритуал, ритуал охоты, дипломатии, управления. Кроме того, в форме ритуала символизировались и религиозные взгляды народа, и его культурные традиции, и представления о добре и зле. Соблюдение «Ли» означало не только выполнение определенных правил; в понимании Конфуция сюда входило и принятие ценностей, в этих правилах воплощенных.

Конфуций большей частью употребляет «Ли» в паре со словом «Юэ» , которое принято переводить как «музыка».

О том, какое значение Конфуций придавал «Юэ», видно из его изречений:

Я вдохновляюсь песнями,

Ищу опору в ритуалах

И завершаю музыкой .(21)

Это понятие так же мало поддается точному переводу на современные европейские языки, как и «ли». В первую очередь оно обозначает ритуальные танцы, исполнявшиеся при дворах древнекитайских правителей под аккомпанемент музыкальных инструментов.

Китайцы понимали это так: каждый звук