Скачать

Казачество в революции и гражданской войне 1917 — 1922 гг.

Д.А.Сафонов

Революция 1917 года и последовавшая за ней гражданская война оказались переломными событиями в судьбе нескольких миллионов россиян, называвших себя казаками. Эта сословно обособленная часть сельского населения была крестьянской по происхождению, а также по характеру труда и образу жизни. Сословные привилегии, лучшее (по сравнению с другими группами земледельцев) земельное обеспечение частично компенсировали тяжёлую воинскую повинность казачества 1.

По переписи 1897 г. войсковых казаков с семьями насчитывалось 2.928.842 человек, или 2,3 % всего населения. Основная масса казаков (63,6 %) проживала на территории 15 губерний, где существовало 11 казачьих войск — Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Сибирское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское. Самым многочисленным было донское казачество (1.026.263 человек или около трети общего числа казаков страны). Оно составляло до 41 % населения области. Затем шли Кубанское — 787.194 чел. (41 % населения Кубанской обл.). Забайкальское — 29,1 % населения области, оренбургское — 22,8 %, терское — 17,9 %, столько же амурское, уральское — 17,7 %. На рубеже веков наблюдался ощутимый прирост населения: в период с 1894 по 1913 гг. численность населения 4-х самых крупных войск увеличилось на 52 % 2.

Войска возникли разновременно и на разных принципах — для Войска Донского, например, процесс врастания в российское государство шёл с XVII по XIX в. Сходной была судьба некоторых иных казачьих войск. Постепенно вольное казачество превращалось в военно-служилое, феодальное сословие. Шло как бы "огосударствление" казаков. Семь из одиннадцати войск (в восточных районах) создавались правительственными указами, с самого начала строились как "государственные". В принципе, казачество было сословием, однако, сегодня всё чаще раздаются суждения о том, что это также и субэтнос, характеризуемый общей исторической памятью, самосознанием и чувством солидарности 3.

Рост национального самосознания казаков — т.н. "казачий национализм" — ощутимо наблюдался в начале ХХ в. Государство, заинтересованное в казачестве, как военной опоре, активно поддерживало эти настроения, гарантировало определённые привилегии. В условиях нарастающего земельного голода, поразившего крестьянство, сословная замкнутость войск оказалась удачным средством защиты земель.

На протяжении своей истории казачество не оставалось неизменным — каждая эпоха имела своего казака: сначала это был "вольный человек", затем его сменил "служилый человек", воин на службе государства. Постепенно и этот тип стал уходить в прошлое. Уже со второй половины XIX века преобладающим становится тип казака-фермера, которого только система и традиция заставляли браться за оружие 4. В начале ХХ века наблюдалось нарастание противоречий между казаком-фермером и казаком-воином. Именно последний тип старалась сохранить и порой искусственно культивировала власть.

Менялась жизнь, и, соответственно, менялись и казаки. Всё более ярко проявлялась тенденция к самоликвидации войскового сословия в его традиционном виде. Дух перемен как бы носился в воздухе — первая революция пробудила у казаков интерес к политике, на самом высоком уровне обсуждались вопросы распространения столыпинской реформы на казачьи территории, введения там земств и проч.

Рубежным и судьбоносным для казачества стал 1917 год. События Февраля имели серьёзные последствия: отречение императора, помимо всего прочего, разрушило централизованное управление казачьими войсками. Основная масса казачества длительное время находилась в неопределённом состоянии, не принимала участия в политической жизни — сказалась привычка к повиновению, авторитет командиров, слабое понимание политических программ. Между тем, политики имели своё видение позиций казаков, скорее всего обусловленное событиями первой русской революции, когда казаки привлекались к несению полицейской службы и пресечению волнений. Уверенность в контрреволюционности казачества была свойственна и левым, и правым. А между тем, капиталистические отношения всё глубже проникали в казачью среду, разрушая сословие "изнутри". Но традиционное осознание себя как единой общности несколько консервировало этот процесс.

Однако, достаточно скоро на смену понятной растерянности пришли самостоятельные инициативные действия. Впервые проводятся выборы атаманов. В середине апреля Войсковой Круг избрал войскового атамана Оренбургского казачьего войска генерал-майора Н.П.Мальцева. В мае Большой Войсковой Круг создал Донское войсковое правительство во главе с генералами А.М.Калединым и М.П.Богаевским. Уральские казаки вообще отказались избирать атамана, мотивируя отказ желанием иметь не единоличную, но народную власть.

В марте 1917 г. по инициативе члена IV Государственной думы И.Н.Ефремова и заместителя войскового атамана М.П.Богаевского был созван общеказачий съезд с целью создания специального органа при Временном правительстве для отстаивания интересов казачьего сословия. Председателем Союза казачьих войск стал А.И.Дутов, активный сторонник сохранения самобытности казачества и его свобод. Союз стоял за сильную власть, поддерживал Временное правительство. В тот период А.Дутов называл А.Керенского "светлым гражданином земли русской".

В противовес леворадикальные силы создали альтернативный орган 25 марта 1917 г. — Центральный совет трудового казачества во главе с В.Ф.Костенецким. Позиции этих органов были диаметрально противоположны. Они оба претендовали на право представлять интересы казаков, хотя ни тот, ни другой не являлись подлинными выразителями интересов большинства, выборность их также была весьма условна.

Уже к лету у казачьих вождей наступило разочарование — и в личности "светлого гражданина", и в той политике, которую проводило Временное правительство. Нескольких месяцев деятельности "демократического" правительства оказалось достаточно, чтобы страна оказалась на грани краха. Выступления А.Дутова в конце лета 1917 г., его упрёки к власти предержащей горьки, но справедливы. Наверное, он был одним из немногих, кто уже тогда занимал твёрдую политическую позицию. Основную позицию казачества в этот период можно определить словом "ожидание" или "выжидание". Стереотип поведения — приказы отдаёт власть — какое-то время ещё срабатывал. Видимо поэтому Председатель союза казачьих войск войсковой старшина А.Дутов не принимал непосредственного участия в выступлении Л.Г.Корнилова, но достаточно демонстративно отказался осуждать "мятежного" главкома. В этом он был не одинок: о поддержке корниловского выступления заявили в итоге 76,2% полков, Совет Союза казачьих войск, Круги Донского, Оренбургского и некоторых других войск. Временное правительство фактически теряло казаков. Отдельные шаги с целью исправить ситуацию уже не помогали. Лишившийся своего поста А.Дутов тут же избирается на Чрезвычайном Круге атаманом Оренбургского войска.

Показательно, что в условиях углубляющегося кризиса в разных казачьих войсках их руководители придерживались в принципе одной линии поведения — обособления казачьих областей в качестве защитной меры. При первых известиях о большевистском выступлении войсковые правительства (Дона, Оренбуржья) приняли на себя всю полноту государственной власти и ввели военное положение.

Основная масса казачества оставалась политически инертной, но всё же определенная часть занимала позицию, отличную от позиции атаманов. Авторитаризм последних входил в конфликт с демократическими настроениями, свойственными казачеству. В Оренбургском казачьем войске имела место попытка создания т.н. "Казачьей демократической партии" (Т.И.Седельников, М.И.Свешников), исполком которой позднее трансформировался в оппозиционную группу депутатов Круга. Сходные взгляды заявлял Ф.К.Миронов в "Открытом письме" члену Донского Войскового правительства П.М.Агееву 15 декабря 1917 г. о требованиях казачества — "переизбрания членов Войскового круга на демократических началах" 5.

Ещё одна общая деталь: новоявленные лидеры противопоставили себя большинству казачьего населения и просчитались в оценке настроений возвращающихся фронтовиков. Вообще фронтовики — фактор, волнующий всех, способный принципиально повлиять на возникшее хрупкое равновесие. Большевики считали необходимым фронтовиков предварительно разоружить, утверждая, что последние "могут" присоединиться "к контрреволюции". В рамках реализации этого решения десятки эшелонов, идущих на восток, были задержаны в Самаре, что создало в итоге чрезвычайно взрывоопасную ситуацию. 1-й и 8-й льготные полки Уральского войска, не желавшие сдавать оружие, под Воронежем вступили в бой с местным гарнизоном. Фронтовые казачьи части стали прибывать на территории войск с конца 1917 г. Атаманы не смогли опереться на вновь прибывших: уральцы отказались поддержать создаваемую в Уральске белую гвардию, в Оренбурге на Круге фронтовики высказали атаману "неудовольствие" за то, что он "произвел мобилизацию казаков,.. внес раскол в казачью среду" 6.

Практически везде казаки, вернувшиеся с фронта, открыто и настойчиво заявили о своём нейтралитете. Их позицию разделяло большинство казаков на местах. Казачьи "вожди" так не нашли массовой опоры. На Дону Каледин был вынужден покончить с собой, в Оренбуржье Дутов не смог поднять казаков на борьбу и вынужден был бежать из Оренбурга с 7-ю единомышленниками, попытка выступления юнкеров Омской школы прапорщиков привела к аресту руководства Сибирского казачьего войска. В Астрахани выступление под руководством атамана астраханского войска генерала И.А.Бирюкова продолжалось с 12 (25) января по 25 января (7 февраля) 1918 г., после чего он был расстрелян. Везде выступления были малочислены, в основном это были офицеры, юнкера и небольшие группы рядовых казаков. Фронтовики даже принимали участие в подавлении.

Ряд станиц принципиально отказались участвовать в происходившем — как было заявлено в наказе делегатам в Малый войсковой круг от ряда станиц, "впредь до выяснения дела о гражданской войне оставаться нейтральными" 7. Однако, остаться нейтральными, не вмешиваться в начавшуюся в стране гражданскую войну казакам всё же не удалось. Крестьянство на том этапе тоже можно полагать нейтральным, в том смысле, что основная часть его, решив так или иначе в течение 1917 г. земельный вопрос, несколько успокоилась, и не спешила активно принимать чью бы то ни было сторону. Но если противоборствующим силам в тот период было не до крестьян, то о казаках они забыть никак не могли. Тысячи и десятки тысяч вооружённых, обученных военному делу людей, представляли собой силу, не учитывать которую было невозможно (осенью 1917 г. в армии было 162 конных казачьих полка, 171 отдельная сотня и 24 пеших батальона). Острое противостояние красных и белых в итоге дошло до казачьих областей. В первую очередь это произошло на Юге и на Урале. На ход событий влияли местные условия. Так, наиболее ожесточённой борьба была на Дону, куда после Октября произошёл массовый исход антибольшевистских сил и, кроме того, этот регион был ближе всего к центру.

Обе противоборствующие стороны активно старались перетянуть казаков к себе (или, по крайней мере, не пустить к противнику). Велась активная агитация словом и делом. Белые делали акцент на сохранении вольностей, казачьих традиций, самобытности и проч. Красные — на общность целей социалистической революции для всех трудящиеся, товарищеских чувствах казаков-фронтовиков к солдатам. В.Ф.Мамонов обращал внимание на схожесть элементов религиозного сознания в агитации красных и белых, а также методов пропагандистской работы 8. Вообще же, искренними не были ни те, ни другие. Всех в первую очередь интересовал боевой потенциал казачьих войск.

В принципе казачество однозначно не поддержало никого. Относительно того, насколько активно казаки присоединялись к тому или иному лагерю, обобщённых данных нет. Практически полностью поднялось Уральское войско, выставившее к ноябрю 1918 г. 18 полков (до 10 тыс. сабель) 9. Оренбургское казачье войско выставило девять полков — к осени 1918 г. в строю было 10 904 казака. Призыв дал примерно 18 % от общего числа боеспособных казаков Оренбургского войска 10. Тогда же, осенью 1918 г., в рядах белых было примерно 50 тыс. донских и 35,5 тыс. кубанских казаков 11.

По данным В.Ф.Мамонова, на Южном Урале весной 1918 г. были созданы 1-й Советский Оренбургский трудового казачества полк (до 1000 человек), пять красноказачьих отрядов в Троицке (до 500 человек), отряды И. и Н.Кашириных в Верхнеуральске (около 300 человек). К осени на стороне красных было более 4 тысяч оренбургских казаков 12. В сентябре 1918 г. на Южном фронте действовало 14 красноказачьих полков. Отметим, что речь идёт о формированиях, называвшихся полками — но нет точных данных о численности военнослужащих в таковых. К февралю 1919 г. в Красной армии было 7 — 8 тыс. казаков, объединённых в 9 полков. В докладе казачьего отдела ВЦИК, составленном в конце 1919 г., делался вывод, что красное казачество составляло 20 % от общего числа, и от 70 до 80 % казаков по разным мотивам было на стороне белых 13.

Может быть, это прозвучит несколько парадоксально, но нейтралитет казаков не устраивал никого. Самой силой обстоятельств казачество было обречено на участие в братоубийственной войне 14.

Воюющие стороны требовали от казаков выбора: и словом ("Так знайте же, кто не с нами, тот против нас. Нам нужно окончательно договориться: или идите вместе с нами или берите винтовки и сражайтесь против нас", — заявлял председатель Оренбургского ВРК С.Цвиллинг на 1-м губернском съезде Советов 12 марта 1918 г. 15) и делом, стремясь силой заставить казаков присоединиться к борьбе.

В условиях, когда казачество выжидало, у коммунистов был реальный шанс покончить с вооружённым противостоянием. Большинство казаков всё же предпочитало оставаться нейтральными. Однако стереотипы представлений о казаках, политическая нетерпимость, ошибки в политике привели к кризису. Он назревал постепенно, поэтапно. Это хорошо видно на примере событий в Оренбуржье. В первые три дня после вхождения в Оренбург Красной гвардии несколько десятков станиц заявили о признании советской власти. Но оренбургские большевики не искали диалога с казачеством, требуя исключительно подчинения. Рассылка по ближайшим станицам продотрядов привела к возникновению партизанских отрядов "самозащиты". ВРК 3 марта 1918 г. пригрозил, что если "какая-нибудь станица окажет содействие контрреволюционным партизанским отрядам приютом, укрывательством, продовольствием и пр., то станица такая будет уничтожаться беспощадно артиллерийским огнем" 16. Угроза была подкреплена взятием заложников. С 23 марта, по свидетельству очевидцев, в городе началась настоящая "охота на казаков" 17. Совершались массовые убийства исключительно за принадлежность к казачьему сословию — это были преимущественно инвалиды, пожилые, больные люди. Как ответная мера — уничтожение нескольких продотрядов в казачьих станицах.

Следующий этап — набег партизанских отрядов на Оренбург в ночь с 3 по 4 апреля. Партизаны удерживали несколько улиц в течении нескольких часов, потом отошли. Ненависть, подозрительность и страх вновь всколыхнулись — как следствие, опять начались расправы над казаками без суда. В казачьем Форштадте три дня продолжались самосуды. Начались облавы по близлежащим станицам, аресты священников казачьих приходов, расстрелы "враждебных элементов", контрибуции и реквизиции. Артиллерийским огнём было уничтожено 19 станиц. Станицы запаниковали. Потоком пошли протоколы станиц о желании начать мирные переговоры. В протоколе общего собрания ст. Каменно-Озёрной было показательное замечание: "мы меж двух огней" 18.

Однако коммунистические власти ответили очередным ультиматумом, пригрозив "беспощадным красным террором": "Виновные станицы" будут "без всякого разбора виновных и невиновных сметаться с лица земли" 19.

На съезде трудового казачества 8 мая казаки поставили очень остро вопрос об отношении к ним — "нас, казаков большевики не признают"; "слово "казак" и с арестованным расчёты коротки". Приводились многочисленные факты насилия в отношении казаков. Собравшиеся требовали прекращения неоправданных арестов и расстрелов, реквизиций и конфискаций. Но даже в конце мая губисполком и военно-революционный штаб принимали постановления, требуя прекратить продолжающиеся самосуды и разрушения станиц. Подобные действия оттолкнули казаков от советов, подтолкнули колеблющихся. Отряды самообороны стали основой армии КОМУЧа.

Сходная ситуация имела место на Дону: в станице Вёшенской в конце 1918 г. произошло восстание против белых. В ночь на 11 марта 1919 г. восстание вспыхнуло вновь, теперь уже по причине недовольства политикой большевиков.

Несмотря на совершенно различные, казалось бы, цели, обе стороны действовали практически одними методами. В начале 1918 г. Оренбург в течении нескольких месяцев был под контролем красных, затем в город вступил атаман А.Дутов. Порядки, им устанавливаемые, были удивительным образом схожи с порядками, насаждавшимися коммунистическими властями. Современники подметили это почти сразу же — в меньшевистской газете "Народное дело" появилась статья с характерным названием "Большевизм на изнанку" 20. Из местных органов власти были тут же изгнаны политические противники. Введена цензура. Налагались контрибуции: коммунисты потребовали с оренбургской буржуазии 110 млн.руб., Покровской станицы — 500 тыс., трёх других — 560 тыс. Дутов — 200 тыс. руб. с пригородных слобод и иногородних жителей казачьего Форштадта. Появился институт заложничества: красные брали из "эксплуататорских классов", белые — "из кандидатов в будущие комитеты бедноты и комиссары" 21. Происходили аресты по классовому признаку: красные арестовывали казаков и буржуазию, белые — рабочих и за "активное участие в шайке, именующей себя большевиками". Обе стороны легко нарушали принципы традиционной законности. Так, "расстрельный" приказ Дутова, объявленный 21 июня, распространялся "на все преступления, совершённые с 18 января с.г., т.е. со дня захвата большевиками власти в г.Оренбурге" 22. Трибуналы красных, в свою очередь, опирались на "революционное правосознание".

Симптоматично, что в равной мере от тех и других пострадали казаки, пытавшиеся вести диалог с властью. Почти сразу после занятия Оренбурга красными была закрыта казачья газета, бывшая в оппозиции атаману Дутову, арестованы казаки, выступавшие за диалог с Советами. Распущен исполком Совета казачьих депутатов. Позднее эти же люди были репрессированы Дутовым.

Свою слабость стороны маскировали угрозами. Оренбургский ВРК обратился к казакам с ультиматумом, требуя в два дня "сдать вооружение" и "каждого человека вредного из своих членов". За неисполнение штаб угрожал расстрелом станиц "артиллерийским огнем и снарядами и удушливыми газами". За убийство или покушение на красногвардейца грозили расстрелом всей станицы: "за одного — сто человек". В новом ультиматуме через несколько дней штаб опять угрожал "беспощадным красным террором" 23.

Ещё одним свидетельством слабости можно считать готовность, с которой стороны относили свои провалы на счёт успехов другой стороны. Большевики всё более становились своеобразным "жупелом", которым атаманы запугивали казаков в своих интересах. Любое несогласие с атаманом в итоге стало приписываться влиянию большевиков, как это было, например, в Оренбурге с 4-м полком. Было предложено его распустить, "как распропагандированный большевиками", хотя на деле казаки этого полка только выступили с претензиями к Кругу 24. Факт наличия у партизан, совершивших набег на Оренбург 4 апреля 1918 г., белых повязок был истолкован коммунистами как признак белой гвардии. Логика последующих рассуждений: белая гвардия — это буржуазия, офицеры; следовательно, набег совершён казачьими офицерами, кулачьём и т.п. В итоге всё случившееся было объявлено деянием Дутова, который не имел к этому никакого отношения.

Обе стороны скрывали свою слабость в насилии, достаточно демонстративно перекладывая "вину" отдельных лиц на всю станицу. Дутовцы устраивали расправы над станицами, не подчиняющимися мобилизации. М.Машин приводил свидетельства о ст. Ключевской, которая "расстреляна вся поголовно", местечке Солодянка, которое "было все сожжено и разбито" 25. Аналогично поступали войска В.Блюхера: под их нажимом казаки отступили из станицы Донецкой, вслед за ними в соседние крестьянские хутора отошли "казаки с семьями, не принимавшие участия". Тем не менее, сообщал Блюхер, "выведя из станицы оставшихся женщин и детей, за восстание, усиленную порчу пути, декабрьское восстание станица была предана огню" 26. Расстрелы становились массовым явлением. За два месяца действия директивы на Дону было расстреляно не менее 260 казаков. На территориях Уральского и Оренбургского войск, где в это время были белые правительства, только в Оренбурге в январе 1919 г. за уклонение от службы в белой армии было расстреляно 250 казаков.

Хотели этого красные и белые, или нет, но карательные меры одной стороны неизбежно подталкивали казаков на сторону противников. Генерал И.Г.Акулинин писал: "Неумелая и жестокая политика большевиков, их ничем не прикрытая ненависть к казакам, надругательства над казачьими святынями, и особенно кровавые расправы, реквизиции и контрибуции и разбои в станицах — все это открыло глаза казакам на сущность Советской власти и заставило взяться за оружие" 27. Однако он умалчивал, что белые действовали аналогичным образом — и это тоже "открывало казакам глаза". Территории, побывавшие под одной властью, и хлебнувшие там лиха, сильнее желали другую в надежде на лучшее.

Как же поступали казаки, оказавшись между большевизмом слева и справа? Просто отсидеться в стороне оказалось невозможно. Если для крестьян ещё оставалась такая возможность — определённые "медвежьи углы" оказывались вне зон боевых действий и досягаемости воюющих сторон, то для казаков это практически исключалось — фронты проходили именно по войсковым территориям.

Пассивной формой противодействия можно считать дезертирство: уклонение от мобилизации, уходы с фронта. В условиях гражданской войны, когда ни одна из властей не могла однозначно считаться властью легитимной, по сути своей меняется и содержание понятия "дезертир". Каждая власть — неважно, "белая" или "красная" — исходила из своего "права сильного" проводить мобилизации. Отсюда — неподчинившийся и становился дезертиром. Именно сила, насилие, или угроза таковым, и было тем, что удерживало мобилизованных в рядах воинских формирований. И по мере того, как власть слабела и начинала терпеть поражения и неудачи, усиливался поток беглецов из её рядов. Парадокс, но и белые и красные, провозглашая нередко диаметрально противоположные лозунги, сошлись в одном — в оценке крестьян и казаков как потенциального пушечного мяса, откуда можно бесконечно черпать для себя пополнение.

Дезертирство для казачества было явлением новым — измена присяге и долгу всегда осуждалась. А.И.Деникин писал, что в мировую войну казачество, в противность всем прочим составным частым армии, не знало дезертирства. Теперь же дезертирство стало массовым и пользовалось явной поддержкой населения. Станичники добровольно снабжали дезертиров продуктами, фуражом, лошадьми, и кроме всего этого укрывали их. Дошедшие до нас данные о количестве дезертиров отрывочны, и не позволяют дать цельную картину явления. В казачьих станицах таковых насчитывалось от 10 до 100 человек в каждой 28. Основную массу дезертиров составляли те, кто рассчитывал отсидеться до лучших времён. Фактически речь шла о нежелании крестьян воевать в рядах любой армии, а также о нежелании покидать на долгое время своё хозяйство. По сведениям чекистов, в казачьих станицах Оренбургской губернии дезертиры устраивали открытые собрания, где постановляли не являться в части 29.

Для борьбы с дезертирами широко применялись облавы — в документации советских чиновников это именовалось "выкачкой". В отдельных районах они делались едва ли не ежедневно, но всё равно не добивались успеха. Облавы часто превращались в боевые действия местного значения. Многие дезертиры были вооружены, и при нежелании сдаться и оказании сопротивления карательные отряды стремились их просто уничтожить.

Другим способом было уклонение от службы — постоянно возрастало число отказов, распространёнными стали попытки увильнуть путём отказа от казачьего звания. По Оренбургскому войску был издан специальный приказ, по которому "исключенные из войска Оренбургского казаки без всякого следствия и суда передавались в лагерь для военнопленных" 30.

С конца 1918 г. частыми явлениями стали отказы от ведения военных действий, массовые переходы на сторону Красной Армии. Зимой 1918 — 1919 гг. отказались воевать девять уральских полков, один полк (7-й) перешёл на сторону красных. В мае 1919 г. Колчак распорядился расформировать Отдельную Оренбургскую армию из-за потери последней боеспособности.

Особой формой противодействия стали казачьи партизанские отряды "самообороны", которые стали создаваться в станицах, для обороны от любой внешней угрозы. Основу их составляли казаки запасного разряда и неслужившая молодёжь. Упрощённая биполярная схема расстановки сил в гражданской войне, господствовавшая в отечественной литературе на протяжении десятилетий, неизбежно относила казаков-партизан к одному из лагерей. Оренбургские партизаны, противодействовавшие реквизициям красных отрядов, стали восприниматься как "белые"; казачьи отряды (в т.ч. Ф.Миронова) встретившие летом 1918 г. белых на пути к Волге — "красными". Однако всё было значительно сложнее: так, одним из отрядов оренбургских казаков в 1918 г. командовал Попов, позднее, в 1921 г., присоединившийся со своим отрядом к выступлению красного командира Т.Вакулина 31.

Естественна постановка вопроса — какова была позиция основной массы казачества? Разумеется, казачье сословие уже в начале ХХ века не было той единой общностью, легенды о которой активно поддерживались заинтересованными силами. Расслоение проникало в казачью среду всё глубже и глубже, интересы различных групп в отдельных вопросах доходили до антагонизма. Противоречия эти были вызваны не столько имущественными различиями, сколько отношением к войне. Естественно, существовали экстремисты справа и слева, но едва ли можно утверждать, что именно они определяли общую картину. Хотя, в принципе, все желали считать себя выразителями воззрений всего казачества. Позиция казачества, конечно же, несколько корректировалась под воздействием внешних факторов. И в то же время она оставалась неизменной в своей основе.

В воззрениях крестьянства и казачества было очень много общего. В принципе, как нам кажется, казаков, как земледельческое население, точно — также, как и крестьянство, волновали два важных вопроса: "земля и воля". Сравнение, разумеется, условное — оба элемента этой формулы применительно к крестьянству и к казачеству наполняются несколько иным содержанием. Впрочем, и для крестьянства в различные периоды они звучали по-разному.

Вопрос о земле стоял для казачества столь же остро, как для крестьян. Хотя было и принципиальное различие: последние искали, где недостающую землю найти, казаки искали пути уже имеющуюся у них землю сохранить.

Подъём т.н. "антисоветских" выступлений казаков мы наблюдаем весной 1918 г., когда аграрная политика Советской власти заставляет массы казачества отказаться от "нейтрализма". Во-первых, это были действия продотрядов, отношение к которым казачества и крестьянства было одинаково враждебным. Но значительно более серьёзным фактором стало земельное законодательство. Предложенный коммунистическим правительством вариант разрешения земельного вопроса за счёт казачьих территорий в принципе исключил возможность какого-либо союза земледельцев, вбил клин между силами, могущими в потенциале стать решающим фактором в судьбе страны. Декрет о земле и в ещё большей степени Основной закон о социализации (27.1. (9.2.) 1918 г.) нашли отклик в первую очередь у крестьянства. Казачество от них ничего не получало. Более того, по закону о социализации, оно теряло участки, ранее сданные крестьянам в аренду. На Дону и Кубани недовольство казаков могло быть хоть как-то нейтрализовано передачей рядовым казакам офицерских наделов, но в войсках восточных районов таковых наделов или вообще не было, или они были невелики (в среднем 5,2 %). Весной 1918 г. на местах впервые в значительных размерах предпринимались попытки передела земли, путём изъятия её у казаков. Восстания весны 1918 г. — это не столько восстания против Советской власти, сколько борьба за землю.

Раскол между казачеством и крестьянством стал ощутимым уже с начала ХХ века. Дефицит земли, лучшая землеобеспеченность казаков, более благожелательная по отношению к ним политика правительства, вызывали неприязненное отношение крестьян, ибо противоречило их понятиям о справедливости. В период революции 1905 — 1907 гг. левые пропагандисты специально акцентировали противостояние казаков и крестьян. Ещё более обострилось их соперничество в годы столыпинской реформы, особенно после того, как законом от 4.12.1913 г. было разрешено казакам приобретать при посредничестве крестьянского банка частновладельческие земли не только на войсковой территории, но и за её пределами. Отметим, что в 1917 г. Войсковые круги поспешили закрепить войсковые земли за казаками.

Белые правительства внесли свой "вклад", проводя чистку территории войска от "нежелательного" населения, как это делалось, например, в Оренбургском войске 32. На территории, контролируемой КОМУЧем, массовым явлением стало насильственное возвращение помещичьего имущества при помощи казачьих отрядов. Не желавшие сражаться на общем фронте КОМУЧа оренбургские казаки в итоге привлекались более всего для карательных функций, поддержания порядка и т.п. Казаки обрели вновь ощутимо привилегированное положение. Достаточно традиционная неприязнь казаков и крестьян приобрела "новое дыхание". Заведующий оренбургским губернским агитационным культурно-просветительным отделением в своём отчёте от 9 ноября 1918 г. в центральный отдел констатировал: "Казачье население резко отделяет себя от неказачьего...казачество составляет те партизанские отряды, которые карательными экзекуциями, восстановлением помещичьего землевладения, арестами агентов земельных комитетов, восстанавливают крестьянство против Учредительного собрания... и толкают крестьянство в объятия большевиков" 33. Пропасть между казачеством и крестьянством становилась всё шире и шире.

Понятие "воля" для казаков в итоге вылилось в стремление сохранения своей самобытности, широкого самоуправления, поддержку идей казачьей автономии. Эта идея, что называется, витала в воздухе и уже достаточно давно. После падения самодержавия среди казачьих лидеров родилась мысль превращения войск в нечто среднее между простой административно-территориальной единицей и национальной автономной территорией. Не ставя на том этапе вопрос о выходе из состава России, не поднимая темы создания "казачьей" государственности, они вели разговор о сувернитете, т.е. полновластии в пределах войска. Процесс некоторого обособления от остальной России у разных войск шёл разновременно. Так, на Дону казачье правительство было создано 26 мая 1917 г. Уральское казачье войско заговорило о полном отделении территории уральского казачества от Уральской области в сентябре, одновременно поставив вопрос о переименовании войска (в Яицкое). Отделение (или правильнее — обособление) территории Оренбургского казачьего войска от прочей части губернии уже к декабрю 1917 г. было свершившейся реальностью.

До начала 1918 г. обособление казачьих областей рассматривалась атаманами как меры вынужденная, временная, до созыва Учредительного собрания. Впрочем, А.Дутов уже осенью 1917 г. говорил о создании казачьей федерации для сохранения казачьей самобытности. Руководители казачьих войск по мере усиления революционного кризиса всё больше надежд возлагали на расширение автономии, пока наконец атаман Донского войска А.М.Каледин не провозгласил лозунг создания Юго-Восточного союза казаков Донского, Терского, Кубанского, Астраханского, Оренбургского и Уральского войск, а также горцев Кавказа. Дутов заявлял, что казаки должны считать себя особой нацией.

Разные политические силы, на разных этапах вкладывали в понятие автономии разное содержание.

Широкие казачьи массы понимали автономию по-своему, не связывая жестко её существование с Учредительным собранием. Так, казачья секция Челябинского уездного съезда крестьянских и казачьих депутатов ещё 17 февраля одобрила роспуск Учредительного собрания, заключив, что "в декрете, признающем Россию федеративной советской республикой... есть гарантия, что наша самобытность и исторические права будут сохранены..." 34 Значительное большинство казаков не желало поддерживать Дутова в его противостоянии, и потому было готово к диалогу с советской властью, конечно, при условии определённых гарантий сохранения казачьей автономии. Идея, на начальном этапе бывшая порождением казачьей верхушки, начинает завоевывать всё больше сторонников среди казаков. Автономия стала своеобразным гарантом от нераспространения советской власти и военно-коммунистических мероприятий. (Именно так поняли свою автономию в Башкурдистане.) Показательны свидетельства с мест: в наказе депутатам ст. Разсыпной говорилось о необходимости добиться полной автономии территории войска — "относительно остальной территории Оренбургской губернии и введения в ней советской власти, это нас не касается" 35. Ещё более выразительно название статьи в "Казачьей правде": "Делай что хошь, а нас не трожь" 36.

Ожесточённые бои января — апреля, успехи весны — лета 1918 г. усилили сепаратистские требования. 12 августа Войсковое правительство ОКВ опубликовало указ, по которому объявляло "территорию Войска Оренбургского особой частью Государства Российского" и постановило именовать её впредь "Область Войска Оренбургского". В начале марта 1918 г. Уральская область была объявлена совершенно автономной.

Широкие казачьи массы, судя по всему, понимали автономию, прежде всего, как гарантию неприкосновенности своей территории. Они упорно не желали выходить за её пределы. Так, уральцы приняли наиболее массовое участие в белом движении. Но и они долго соблюдали выдвинутое в начале 1918 г. решение — "За грань не пойдем". При Дутове оренбургские казаки не пошли за пределы войсковой территории — "ограничились тем, что расставили на границах своих владений сторожевые пикеты" 37. Это наблюдалось и позднее: в 1920 — 1921 гг. казачьи "армии" буквально кружили в определённых районах, не желая уходить далеко от родных станиц.

Казачья автономия (как в "атаманском", так и "народном" вариантах) в принципе не устраивала никого. Белое движение выступало за "единую и неделимую Россию", почему Колчак в итоге согласился передать атаманам полномочия только для решения вопросов внутреннего управления казачеством. Коммунисты, из тактических соображений поддерживавшие эту идею, в итоге упорно держались за распространение на всю территорию страны конституции РСФСР, не упоминавшей о казачьей автономии.

Среди других принципиальных моментов следует отметить отношение к форме правления. В принципе, все казачьи войска высказались относительно формы государственного устройства уже летом 1917 г., когда войсковые круги выступили за республику. В.Ленин или не владел информацией, или намеренно искажал реальность, если судить по его заявлению, относительно казачества Дона, "после 1905 г. оставшегося таким же монархическим как прежде..." 38 Почти сразу же после Февраля во всех казачьих областях вводилось демократическое самоуправление, и начинание это находило в казачьей среде самую широкую поддержку.

Особо стоит вопрос о "расказачивании". Важно уточнить, что понимать под этим. Наверное, речь следует вести о ликвидации особого сословного статуса казаков. Показательно, что о расказачивании заговорили почти сразу после Февраля — и либералы, предлагавшие ликвидировать как права, так и обязанности казаков, и сами казаки. Уже весной 1917 года на съездах казаче