Скачать

История русской души

ВВЕДЕНИЕ.

"И в мире нет людей бесслёзней, Надменнее и проще нас... "

"Умом России не понять" - эта строка из стихотворения Ф. Тютчева стала для русского человека явлением большим, чем обыкновенный афоризм. С появлением на свет "Умом России не понять" россияне обрели как бы духовное кредо, многое объясняющее в судьбе народа и отдельного человека.

С давних времен у русского народа было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия - особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима (1).

Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государство мира и которая играет видную роль в мировой политике. История всей русской культуры во многом история потерь и последующих попыток вернуть утерянное.

Череда беспрецедентных переломов, взлетов и падений, отрицаний - все это затрудняло и искажало представление нашего исторического прошлого, нашей духовности. Великая Россия все еще остается уединенной провинцией в жизни мировой и европейской культуры, ее духовная жизнь обособлена и замкнута.

России все еще не знает мир, искаженно воспринимает ее образ и ложно и поверхностно о нем судит. Для западного человека Россия все еще остается, каким - то чужим Востоком: то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают его, как экзотическая пища, непривычно для него острая. Да и для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Н. В. Гоголь, призывавший своих соотечественников к серьезному изучению своей страны, к постижению души народа со всеми светлыми и темными свойствами приходил к невеселому выводу:

"Велико незнанье России посреди России". Россия противоречива. Душа России не определяется никакими доктринами.

Недаром Тютчев сказал о ней:

Умом России не понять,

Аршином общим не измерить:

В Россию можно только верить.

А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в противоречивом бытии России факты для подтверждения своей веры.

Мне бы хотелось обратить внимание в своей работе на то, что особенность русского народа совсем не в том, чтобы пребывать в безволии и бессмыслии, наслаждаться хаосом, а в том, что мы призваны и обязаны идти своим путем. Как бы ни были велики наши исторические несчастья и крушения, мы призваны самостоятельно быть, наша самобытная духовная культура - из русского сердца, русского сознания, русской свободы.

"Клянусь честью, - писал Пушкин, - что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал ".

Мне очень бы хотелось подойти к разгадке тайны, скрытой в душе России. Как бы ни интересен или необычен взгляд на Россию со стороны, очевидно, что настоящий путь к её познанию лежит через проникновение в тайники характера русского народа

Так почему же "Умом России не понять?"

РОССИЯ - самая...

Противоречия русского бытия всегда находило свое отражение в русской литературе и русской философской мысли. Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие. Это ярче всего отразилось в характерной нашей национально// идеологии - славянофильстве и в творчестве нашего национального гения Достоевского -русского из русских.

Лик Достоевского так же двоится, как и лик самой России, и вызывает противоположные чувства. Бездонная глубь и необъятная высь сочетаются с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства, рабством. Бесконечная любовь к людям, поистине "Христова любовь", сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Достоевский порождает в нас нестерпимую жалость, от которой разрывается сердце; он с неотразимой человечностью рисует бедных людей, забитые души, униженных и оскорбленных: эта девушка Оля из "Подростка", которая повесилась от недоверия к миру, к обманывающим людям и которую мать все же ищет по улицам, робко всматриваясь в проходящих девушек, - не случится ли чудо, не воскреснет ли дочь...

И, с другой стороны, те заседатели- мужички из "Братьев Карамазовых", которые вынесли Димитрию обвинительный приговор: это ничего не значит, что фактически не он убил отца: достаточно, что он хотел его убить. Достоевский не принимает оправдания " от века виноватой человеческой души" и, не задумываясь, предпочел бы десять невинных осудить, чем одного виновного оправдать!

Не такова ли сама Россия?

Россия самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире.

И русский народ - самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Анархизм - явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайне левым, и нашим крайне правым. Эта анархическая русская природа нашла типичное выражение в религиозном анархизме Льва Толстого.

Хочется отметить, что сейчас очень разные взгляды на само творчество писателя. Он и "огромен и могуч, и "человеческая гора", и "певец простодушия, певец классического русского простеца". Он отвергает всякую "мишуру и позолоту..., он видит внутреннюю ложь... источник оптимизма... сама природа демократа коренится у Толстого... "

Мне не нравиться то, что Толстой лишает своих героев предыстории: у них будто нет предшественников, они - люди без прошлого. Не потому ли в своих моральных взглядах он так чуждался историчности, так пренебрегал прошлым? Толстой был выразителем непротивленческой и пассивной стороны русского народного характера. Из временного он делает вечное, он как бы заставляет жить героев второю и лучшею жизнью, приносит им в дар" идеальное бессмертие'' : " и надо всем этим расстилается высокое, спокойное небо, то, на которое смотрел истекающий кровью Андрей Болконский". Для Толстого в мире нет кладбищ.

"Он смело считал себя пособником Бога, сотрудником Творца и увеличивал жизнь на Земле''. (Айхенфальд Ю.)

Толстовская мораль животная природа человека с ее самыми элементарными инстинктами - расслабила русский народ. Она убивала в русской природе инстинкт силы и славы ,но оставила инстинкт эгоизма, зависти и злобы Толстой был крайним анархистом, врагом всякой государственности по морально идеалистическим основаниям. Он отверг государство, как основанное на жертвах и страданиях, и видел в нем источник зла, которое для него сводилось к насилию.

Надо признать, что толстовский анархизм одержал победу в русском народе. В лучшей, героической своей части, русская интеллигенция стремилась к абсолютной свободе и правде, невместимой ни в какую государственность. Нагие народничество, - явление характерно - русское, незнакомое Западной Европе, - есть явление безгосударственного духа.

Русский народ как будто хочет не столько свободного государства, свободы в

государстве, сколько свободы от государства. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для русского народа; она из него не создавалась, и приходила как бы извне. И поэтому власть так часто производила впечатление "иноземной".

Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворённости, в стихии земли, в лоне матери...

Русский анархизм - женственный, а не мужественный, пассивный, а не активный.

Русская безгосударственность - не завоевание себе свободы, а свобода от активности

Но Россия не была бы так таинственна, если бы в ней было только то, о чем я сейчас написал.

С другой стороны - Россия самая государственная и самая бюрократическая страна в мире; все в России превращается в орудие политики.

Русский народ создал самое большое в мире государство. С Ивана Калиты

последовательно и упорно собиралась Россия и достигла небывалых размеров. Интересы созидания, поддерживания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории. Почти не осталось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства. Личность была подавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных.

Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное. Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные нашествия. И она превратилась в самодовлеющее начало; она живет своей собственной жизнью (надо заметить и до сих пор), по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности.

Да, великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, при этом сам остался в нем безвластным. Но почему тогда в России, даже когда не было никакого устава, вопрос жизни и смерти в бою за отечество решался однозначно - " во что бы то ни стало"?

Еще при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству и умел бороться до" последнего".

У нас уже в " Слове о полку Игореве" звучат мотивы самопожертвования во имя отечества, и образ врага вечного, только и ждущего удобного момента нападения, довлеет над всеми остальными опасностями в жизни русича.

Я думаю, такие отношения русского человека и государства сложились исконно, потому что общие беды были сильнее личных горестей, обид и распрей. Например, Александр Невский, легендарный государственный человек и полководец, остался в памяти русского народа добрым, даже смиренным руководителем, готовым отложить свою гордыню в сторону и отправиться в Орду за ярлыком на правление.

Он оставил, как известно, в Орде своих сыновей и братьев, чтобы не допустить карательного набега ордынцев на Русь, который мог закончиться полной катастрофой для нашего отечества. Только в России сложилось убеждение, что служба - сама по себе честь. Дмитрий Донской облачается в доспехи простого воина и бьется и сражается рядом со своими ополченцами в пешем строю, как бы оправдывая этим в своих глазах, гибель множества плохо вооруженных крестьян, которых он вывел против Мамая.

А позже Петр I издает приказ, понуждающий стрелять во всякого беглеца с поля боя и "даже убивать меня самого, если я буду столь малодушен, что стану ретироваться от неприятеля".

Трудно себе представить, чтобы какой-нибудь западный король издал такой указ. Вся история русских войн есть история самоотверженного предметного служения Богу. Царю и Отечеству.

И наверняка никакая философия истории, славянофильская или западническая не разгадает эту тайну русской истории и русской души.

Россия самая нешовинистическая страна в мире.

Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, в это я верю. Немцы, англичане, французы... в большей своей массе националисты. Может это не совсем точно, но они переполнены национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся того, что они русские; нам чужды национальная гордость и часто даже, увы! - чувство национального достоинства. И так же глубоко верю, что в русском человеке есть национальное бескорыстие, жертвенность, неведомые западным народам.

Такова одна сторона в отношении России и русского сознания к национальности. Но есть и другая, которая не менее обоснованная.

Россия страна национального бахвальства, страна, почитающая себя единственно призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие ада, обреченное на гибель.

"Русское" и есть праведное, доброе, истинное...

Тютчев считал Христа русским, он приписывал России, которую в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя, не временную историческую, а мировую роль. Это ли антитезис нешовинистической России?

Но я как-то не поддерживаю это мнение, не потому, конечно, что оно противоположное моей вере, просто нас долго держали в неведении и сравнения были нам навязанные. Многое изменилось для нашего поколения. Мы можем анализировать и не все принимать…Вполне возможно, что церковный национализм - характерное русское явление.

Россия - "святая Русь". Россия грешна, но и в грехе своем она остается святой страной - страной святых. Но говорят ли все святые на русском языке? Католичество усиленно не признается православием. Поэтому создавались ложные отношения к вопросам других религиозных учений вообще. Россия, по духу своему призвана быть освободительницей, однако слишком часто бывала угнетательницей, вызывая вражду и подозрительность.

Россия - страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности. Россия - фантастическая страна духовного опьянения, страна хлыстов, духоборов, страна Григория Распутина, страна самозванцев и пугачевщины. Тип странника так же характерен для России.

Странник - самый свободный человек на земле. Величие русского народа и призванность его к высшей жизни сосредоточены в типе странника. Есть они у Пушкина и Лермонтова, потому Толстого и Достоевского. Духовные странники все эти Раскольниковы, Ставрогины и князь Андрей, и Пьер Безухов...

Русской душе не сидится на месте. В России, в душе народной есть бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома Перед русской душой открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духовными ее очами. Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной правды. 'Галетой, к примеру, требует немедленного и полного осуществления абсолютного, абсолютного добра в этой земной жизни, подчиненной законом грешной природы и не допускает относительного.

Русская душа вечно печалится о горе и страдании народа и всего мира, и мука ее не тает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни. Есть мятежность, непокорность в русской душе, неутолимость и неудовлетворенность ничем временным, относительным и условным.

Душа народа - Русская Правда

Можно установить неисчислимое количество тезисов и антитезисов о русском национальном характере и русской душе. Наверно, эти странные противоречия будут понятны, если увидеть, что издавна русские стремились к максимализму в идеалах и деятельности, к" абсолюту". Здесь есть доля истины.

Русское национальное сознание сформировалось в таких условиях, когда многим русским людям приходилось жить на пределе духовных сил, опираясь на высшие духовные ценности, в абсолютном значении которых у них не было сомнении. Русская земля - Родина. Бог - Православие. Царь -Государство - Национальное Единство.

Все эти ценности были вплетены в единую ткань и осознавались неразрывно.

В сознании русского народа жило обостренное чувство справедливости, причем не просто справедливости, а чувство высшей справедливости - жить по душе достойно, вознаграждать по совести.

"В ком стыд, в том и совесть", "За совесть да за честь - хоть голову снесть!", "Душа всему мера" "Сердце вещун, а душа мера... ",- говорили наши предки.

Идеальные отношения между людьми, считал русский человек, должны строиться по душе. Он говорил: "Душа душу знает", "Поговорим по душам" и т.д.

Кстати говоря, в западном мире такое понимание совести и души немыслимо. Мне посчастливилось побывать в Англии, в семье преподавателя английского языка. Выводы, которые я сделал, из наших многочисленных бесед, были для меня ошеломляющими. Понятие " душа всему мера" чуждо западному человеку, представление о совести и доброте для него, как правило, - абстракции. Средний европеец, очевидно, стыдится искренности, совести как "глупости". Русский человек, наоборот, ждет от человека, прежде всего доброты, совести и искренности.

Душа народа - русская правда.

Это универсальный национальный критерий души русского человека, не формальное понятие, а абсолютное, как мера добра и совести, абсолютная истина души. "Не в силе бог, а в правде", - говорит русский человек. "Основная болезнь народная, писал в свое время Ф. М. Достоевский, - жажда правды, но неутоленная".

Для нас искания правды очень характерно. Причем мы можем сомневаться и искать более точные определения, для таких понятий как любовь, вера, долг, честь... Есть любовь и истинная любовь. Если внимательно оглядеться, то окажется, что в русской литературе полемика на эту тему ведется давно. Например, о любви к родине или истинной к ней любви к ней. Александр Блок сделал вывод:

"Да, и такой, моя Россия,

Ты всех краев дороже мне".

Петр Чаадаев: " И не научился любить родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит её: я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы, прежде всего, обязаны родине истиной".

Знаменитый русский философ Владимир Соловьев сказал, что никто глубже Тютчева не захватывал таинственные основы, " темного корня" бытия; он был поэтом хаоса. Тютчев видел и слышал в природе и в душе не только божественную организацию, но и какое-то волнение , мятеж, вечный Беспорядок. Он как бы утверждал: - не надо верить спокойной тишине и благообразности мира.

Мне это понятно, и я это могу принять. В глубоких недрах души совершается вулканическая работа " подземных" сил, и когда они в диком торжестве произвола вырываются наружу, тогда сотрясаются человеческие города и наши с вами души. Тютчев увидел хаос и в любви, т.е. в глубине и красоте, в основе человеческого духа. Любовь не только " союз души с душой родной", она и "роковое их слиянье, их поединок роковой". В самой любви таится уже будущая вражда, разлука и измена, смерть или утомление. Тютчев глубоко чувствовал эту смерть в самой любви, этот разлад в самом единении.

Разрушающая человеческая любовь - главное проявление нашей внутренней ночи, нашего душевного хаоса… Хотим мы или нет, но отзвук того, что мир, хотя и создан любовью, правится не ею одной - попадает в наше сознание и оставляет в нем определенный след.

Алексей Толстой:

... Но чтоб падали селенья,

Чтобы нивы пустовали -

Царь Небесный дал едва ли!

Мы беспечны, мы ленивы,

Все из рук у нас валится,

И к тому ж мы терпеливы-

Этим нечего хвалиться.

Как видим, А. К. Толстой буквально язвит по поводу тютчевской любви к Родине. Истина для него дороже родового чувства.

Александр Сергеевич Пушкин - символ русской культуры, её национального своеобразия. Пушкин, конечно, знал язвы России, критиковал её многочисленные грехи, однако он не терпел предвзятости тех европейцев, кто не хочет" любить ни русских, ни России, ни истории её, ни славы ее". Нападки на наше прошлое Пушкин воспринимал, как оскорбление народа, нравственного достоинства нации, составляющего основу патриотизма.

Он писал:

Два чувства дивно близки нам -

В них обретает сердце пищу –

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По воле Бога самого

Само стоянье человека,

Залог величия его.

Пушкин - богатырь духа, в своей пламенной любви к родине, отчему дому нам сказал - душа неразделима и вечна с понятиями Родина Дом - Отечество.

Борьба мировоззрений, связанная с ложными представлениями действительности, и открытие истины через века в этих крайностях жизни скрыта загадка не только ума, но и души русского человека.

"Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту... ". Эти слова принадлежат В. М. Шукшину, удивительному неповторимому, истинно народному художнику. Все разносторонние его дарования были объединены одним стремлением, одним порывом - познать душу народа русского... Попытка понять : "А зачем все?" - мучит всех героев Шукшина.

Глубинной напряженностью отличается рассказ " В профиль и анфас". Терзают сомнения Ивана, недоволен он своей жизнью и собой, хочет понять, для чего живет и работает ... "Неужели только нажраться? Ну, нажрался ... А дальше что?''

Часто предметом исследования становится человек сложившийся, взятый в момент душевного напряжения, сдвига, надлома. Такова " Калина красная ''- повествование о трагической судьбе Егора Проскурина. " И лежал он, русский крестьянин, в родной степи, вблизи дома... Лежал, приникнув щекой к земле, как будто слушал что-то такое одному ему слышное".

Не все герои положительные, не все из них могут ответить на сложные вопросы, но уже само стремление найти, докопаться, понять несет в себе зерна будущего духовного человека.

Любовь есть основная духовно-творческая сила.

Дух сердечного созерцания живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и музыке.

Именно любовью (от сердца) строится совместная жизнь на земле, так как из любви рождается вера и вся культура духа. Русская душа предрасположена к чувству, сочувствию и доброте. И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской души и русской истории.

Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечного чувства во всех видоизменениях.

Первые исторические князи - герои сердца и совести (Владимир, Ярослав, Мономах). Наша природа, с её далями и облаками, с её реками, лесами, грозами и метелями, создавали красоту, пленявшее сердце, и эта красота вносилась во все - от ткани и кружева до соборов и крепостных строений, в творчество писателей и художников… От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже.

Прав был Иван Ильин, когда писал, что самое печальное начнется без веры и любви:

''Без любви русский человек есть неудавшееся существо. Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) – сами по себе ему мало свойственны. Без любви он или лениво прозябает, или склоняется к вседозволенности. Ни во что не веруя, русский человек становится существом пустым, без идеала и без цели.

Ум и воля русского человека приводятся в духовно творческое движение именно любовью и верою".

Потеряв веру, он чувствует , что все "позволено", или старается убедить себя в этом.

Но сердце и сознание должны дышать свободно. Русскому человеку свобода была присуща как бы от природы. Эта свобода чувствуется во всем: в медлительной плавности и певучести нашей речи, в русской одежде и пляске, в русской пище и быту. Русский мир жил и рос "в пространственных просторах и сам тяготел к просторной "нестесненности".

Двадцатый век...

Двадцатый век, начавшийся для России войнами и революциями, поставил на повести дня пересмотр многих ценностей.

Произошло то, чего боялись еще Пушкин и Тютчев - к господству пришла чернь,

смердяковщина ("грядущий хам").

Революция, как утверждают многие историки и политики, тоже ведь должна была произойти и победить где угодно, только не в России.

Есенин продекламировал на всю страну:

Небо- как колокол, Месяц-язык,

Мать моя - Родина,

Я - большевик.

Видимо, в марксизме есть нечто такое, что нашло отклик больше в душе, нежели в сознании нашего народа. Это учение словно околдовало россиян. Изучения оно быстро перешло в убеждение, даже в веру и подтолкнуло Россию к переделке мира.

Вывод напрашивается сам собой: в России нельзя при принятии любой теории отрывать рассудок от чувств.

Октябрьскую революцию многие поэты и писатели приняли восторженно. Однако новый мир был далек от идиллического понимания ими "земного рая для простого люда".

Русская революция антинациональна по своему характеру, она превратила Россию в бездыханный труп.

Каждый народ делает революцию с тем духовным багажом, который накопил в своем прошлом, он вносит в революцию свои грехи и пороки, но так же свою способность к жертве и энтузиазма.

Россия по-разному раскрывалась нашими великими писателями Гоголем, Достоевским, Толстым , но у всех у них было поистине что- то пророческое для России, что-то проникающее в самое существо, в самые тайники природы русского человека.

Читая Бердяева, я соглашусь с ним, что русские люди, желавшие революции и возлагавшие на нее великие надежды, верили, что чудовищные образы гоголевской России исчезнут, когда революционная гроза очистит нас от всякой скверны. В Хлестакове , Чичикове и Ноздреве видели исключительно образы старой России; но вся революция наша представляет собой бессовестный торг -торг народной душой и народным достоянием.

Все революционные реформы есть чичиковское предприятие- оперирование мертвыми душами. Они возводят богатство народное на призрачном , нереальном базисе.

Если Гоголь в русской революции не сразу виден, то в Достоевском нельзя не видеть пророка русской революции. Он раскрыл, что природа русского человека является благоприятной почвой для "антихристовых" соблазнов. Русские революционеры пошли за соблазнами антихриста, который хочет осчастливить всех без исключения. Они хотели всемирного переворота, в котором сгорит весь старый мир, и на пепелище подымется новая, благодатная для всего народа жизнь. Достоевский открыл одержимость и бесноватость в русских революционерах. В "Бесах" дан образ осуществления этой диалектики.

В типичном народнике Шаталове перемешаны элементы революционные с элементами реакционными, " черносотенными". Такими Шаталовыми полна русская революция; они враги культуры, враги права, всегда истребляют свободу лица.

В Толстом нет ничего пророческого, он ничего не предчувствовал и не предсказывал.

Но он уловил и выразил особенности морального склада большей части русской интеллигентности, быть может, даже русского человека вообще.

И русская революция являет собой своеобразное торжество толстовства. На ней отпечатался и русский толстовский морализм и русская аморальность. Этот русский морализм и эта русская аморальность связаны между собой и являются двумя сторонами одной и той же болезни нравственного сознания. Болезнь русского нравственного сознания, прежде всего, в отрицании нравственной личной ответственности и нравственной личной дисциплины, в слабом развитии чувства долга и чувства чести.

На щедро орошенной кровью земле рыли "котлованы " для домов "всеобщего счастья'', строили колхозы… Раскулачивали… Разлагали нравственно - поощряли доносы, клевету, убийство во имя идеи революционного преобразования - это полное крушение Совести в человеке.

Страшно, мне кажется, назвать поэзию Ахматовой, Пастернака, Мандельштама и Гумилева "советской".

Ведь именно при этой власти они и их произведения подвергались жесточайшим гонениям. Пожары адским пламенем неслись по стране. Они сметали все живое на своем пути: сжигали людей, их надежды, мечты, дела... И встает из бессмертных строк "Реквиема" А. Ахматовой:

Перед этим горем гнутся горы, не течет великая река....

... Звезды смерти стояли над нами,

И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами

По мере накопления сведений о действительных событиях, выясняется, что многие наши исторические сведения были не верны.

Но наиболее существенным для меня открытием было то, что в это ужасное время нашлись люди, открыто высказывавшие свои мысли. Многие произведения, несмотря на разные сюжеты и эпохи, объединяет еще одно, свойственно в высшей степени русским людям, чувство, имя которому - Патриотизм.

Известно, как сильно повлиял на нашу жизнь этот пласт литературы, скрытый до недавнего времени.

Это произведения М. Булгакова, А. Платонова, А. Ахматовой, Ю . Домбровского, В. Набокова, А. Солженицина, В. Аксенова,В. Шаламова…

В своем гениальном произведении "Собачье сердце" М. Булгаков дает точную оценку ситуации в Стране Советов. Он дает понять, что главенствующее положение заняли швондеры и не способные к созиданию люмпен- пролетарии, одним из которых стал после операции Шарик. Становится ясным, что ничего хорошего из такого распределения власти не выйдет - начнется голод, разруха, деградирование и вымирание нации…

Злодейское убийство царской семьи рассматривается нами сейчас как удар в сердце, намеренное уничтожение тех начал, которые были и будут всегда святы, хранятся вечно в родовом сознании и психологии парода.

Исторические проблемы всегда будут волновать нас. Историческая память это нечто вроде духовной прививки против безнравственности.

Теперь мы знаем, что деятели революции ввергли страну в бездонную пучину страдания.

В описаниях русского характера приходится сталкиваться все с той же противоречивостью.

Вся история России — это непрестанное становление на бескрай­них просторах и в сложнейших условиях. То же самое можно сказать и о русском характере.

"В жизни каждого народа, — отмечал Н. О. Лосский, — воплощены пары противопо­ложностей, и их особенно много среди русских людей" .

Английский исследователь М. Бэринг писал в своей книге "Русский народ": "В русском человеке сочетаются Петр Великий, князь Мышкин и Хле­стаков".

Конечно, такое перечисление не исчерпывает противоре­чивость нашего характера, но лишь образно выражает ее. Можно предложить и другое сравнение — "Братья Карамазовы" как наш коллективный портрет.

В каждом из братьев выражен размах поло­жительных и отрицательных черт: бескорыстие любви у Алеши, неудержимость эмоционального порыва Дмитрия, до конца идущая рефлексия Ивана, подлая маргинальность Смердякова.

Но, пожа­луй, сочетание основного противоречия и великих возможностей, которые реализуются при его успешном разрешении, выразил И. Ильин:

"Не разрешена еще проблема русского национального харак­тера: ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и вы­сшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, госу­дарственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возни­кали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские бессеребреники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон - в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное...".

Мне бы хотелось сначала обратить внимание на те свойства русского характера, которые, прежде всего, бросаются в глаза.

Взглянем на себя как бы со стороны, задавшись вопросом: за что нас любят и ненавидят?

"Таинственная русская душа" поражает как ее поклонников, так и ненавистников своей чрезмерностью по отношению ко всем уста­новленным канонам, своим постоянным выходом за "пределы".

В положительном смысле это воспринимается как широта, размах и откры­тость души, устремленность к высокому, способность к подвигу и жертве, отсутствие мелочной расчетливости. Отсюда и соответству­ющие надежды на всемирно-историческую роль России: "Запад, — пишет немецкий автор В. Шубарт в своей книге "Европа и душа Востока", — подарил человечеству наиболее совершенные формы техники, государственности и связи, но он лишил его души. Задачей России является вернуть ее людям…''

Мне кажется, можно обозначить одним словом то, что заслуживает внимание и вызывает ненависть, этим словом будет непредсказуе­мость. В самом деле, чего ждать от русского расчетливым претенден­там на манипуляцию людьми или просто добропорядочным обывате­лям, которым, хоть трава не расти во всем остальном мире, только бы дали спокойно вылизывать мостовую перед своим домом?

Даже в общем-то безобидный образ русского, который нарисовал А. К. Толстой, не может не вызывать у них раздражения:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубнуть, так уж сплеча.

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело,

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

Поэт умиляется этому размаху, а ненавистники морщатся: как бы нена­роком мои цветочки не порвал, да мою любимую клубнику не потоптал.

Что им великая культура и бессмертные подвиги рус­ского народа — у них перед глазами иной образ "русопята" — хмель­ного, сквернословящего, неопрятного, необязательного, недисцип­линированного, склонного к хулиганству, нерационального и ирра­ционального в самой своей основе.

И особый ужас вызывает то, что — в их истолковании — толпы этих вроде бы никчемных людей вдруг организуются своими тоталитарными вождями и все сметают на сво­ем пути, не думая ни о выгоде, ни даже о сохранении жизни — это уже совсем в их головах не укладывается!

Однако нельзя не констатировать разрыв между его великими достоинствами и столь же большими недостатками.

Что касается достоинств, то здесь я разделяю ту же позицию, что присуща зарубежным исследователям, не­предвзято относящимся к русскому характеру.

Положительные стороны русского характера — это духовность, душевность, и то, что можно обозначить как "единство в многообразии''.

Духовность проявляется в религиозности, способности, по словам Н. О. Лосского, "к высшим формам опыта" (религиозного, нравст­венного, эстетического), в искании высшего смысла жизни, в стрем­лении к абсолютному совершенству. Русский характер не мирится с конечными формами бытия (здесь сделать карьеру, здесь вскопать свой огородик), но всегда стремится пережить их в их соотношении с вечным и бесконечным.

По­этому религиозность не следует трактовать только как распростра­ненность определенной формы религии — православия (хотя роль последнего, как было показано, очень велика в становлении русской духовности). Она понимается гораздо более широко — как признание существования абсолютных святынь, как стремление причаститься к ним и с ними соразмерять свою жизнь.

Стремление соотнести земную жизнь с высшими ценностями по­рождает мессионизм и миссионизм, как определенные черты русско­го национального характера.

Мессия — тот, кто призван принести людям спасение. В православии ли, в идеалах ли коммунизма, в русской ли идее — отечественная духовность всегда видела наш на­род таким мессией, указывающим человечеству верный путь. И в этом виделась его историческая миссия, предназначение. Сразу же возникает вопрос: хорошо это или плохо? Достоинство ли это?

Сейчас же отмечу — как бы там ни было и несмотря, ни на что — это, прежде всего достоинство.

Духовность и начинается там, где признается что-то более высокое, безусловно, святое по отношению к текущим потребностям (выгоде, комфорту, престижу). И это бесспорно прису­ще русскому характеру.

Мессионизм без душевности может быть жестоким и фанатичным. В русском характере целеустремленность духовности смягчается ду­шевностью, широтой души. Душа русского человека открыта миру. Это не скопидом и не супермен, работающий под себя и ставящий себя над другими. Стремление понять и принять другого, отзывчивость на чужую боль и беду (сочувствие, жалость, доброта), терпимость и терпеливость (опять-таки, порой становящиеся чрезмерными, в ущерб себе и начатому делу) — вот в чем проявля­ется эта душевность.

Перед людьми жесткими, себе на уме, расчет­ливыми, такой характер бывает беззащитным. Но, в конечном счете, он побеждает и силу, и хитрость, ибо соединение душевности и ду­ховности рождает еще одну особенность русского характера: способ­ность к жертве.

Уступчивость, добровольное самоограничение вдруг оборачивается именно тем высшим героизмом, о котором говорил Ильин. Рост русской нации, ее победы над всеми, кто пытался рас­членить и поработить Россию, возможны были, по словам П. Соро­кина, только потому, что у русских людей всегда была "готовность жертвовать своими жизнями, судьбами, ресурсами и благополучием во имя спасения свободы, достоинства и других великих националь­ных ценностей".

Духовность в единстве с душевностью образуют установочную основу русского характера. Его волевые особенности проявляются в том общем свойстве, которое известно как размах. Что, собственно, стоит за этим словом? Особое отношение к препятствиям. Трудности можно преодолевать системно, целенаправленно, заранее планируя, дотошно вникая в каждую мелочь. Такой подход для русского чело­века не характерен. Он долго может "лежать на печи", "запрягать", отлынивать и отнекиваться. Но если его раззадорить — горы свернет. Тогда и проявляется это чувство, которое описал Алексей Кольцов:

"Разойдись рука, раззудись плечо...

По душе молодцу все тяжелое".

Можно привести великое множество примеров, когда на фоне очевидных прорех и отставании, русский человек вдруг начинает буквально совершать чудеса, причем не только в воинских подвигах. Так, в XIX столетии Россия стала про­изводить ситцы, полотно и сукно, лучше, чем считавшиеся непрев­зойденными английские материалы.

Я уж не говорю о таких известных вещах, как успехи в освоении космоса, самолетостроении и т. д. И каждый раз в таких случаях приходится слышать: "Ведь можем! Когда захотим..." Взять штурмом, подковать блоху, как лесковский Левша, и снова — на печь. Ровной линии, хотя бы нор­мальных успехов, но во всех сферах жизни — этого у нас, увы, не было.

В указанных положительных чертах русский характер вполне со­ответствует русской идее. Но почему же тогда "американская мечта" сбылась, характер среднего американца соответствует ей в достаточной степени, а русская идея не реализовалась?

Попробую разобраться. Рассмотрю причины в других качествах наше­го характера.

Прежде чем говорить о недостатках, так сказать, в чистом виде, укажем особые — "переходные" — свойства русского характера, которые при определенных условиях переводят наши достоинства в противоположное.

Такими качествами оказываются максимализм и слабохарактерность (как противоположность "высшего героиз­ма" в терминологии И. Ильина), взятые в их сочетании. Устремлен­ность к высшим идеалам в сочетании с размахом легко переходит в максимализм, в нетерпение, в желание воплотить идеал немедленно и соответственно выражается в оценке реального положения дел с точки зрения явно завышенных критериев: даешь рай на земле!

Анализируем дальше, на понятном нами персонаже.

Обломов — очень душевный человек. Но дух в этой душе не про­никает дальше общих мечтаний. В реальном поведении все опреде­ляет лень. Эта лень была взлелеяна исключительными (по сравне­нию с другими типами культур) условиями его формирования: абсо­лютная любовь к ребенку, широта родной природы, спокойный и устоявшийся быт — и никаких ролевых обязанностей. Никакого функционирования — одно душевное благоволение. Кончается все трагически — несбывшимися надеждами, ранней смертью.

Если Обломов олицетворяет волевую несобранность нашего характера, уход в экзистенциальную лень от действительности, несо­ответствующей максимализму мечтаний, то у Ивана Карамазова мы видим максимализм не останавливающейся ни перед чем. Вспомним главу "Бунт" из "Братьев Карамазовых" - исповедь Ивана перед Алешей. Не принимает он никакой будущей гармонии, если она унавожена страданиями невинных людей. Не принимает основанного на таком страдании ни божественного, ни человеческого мироустройства. И знаменитое "все позволено" он произносит не с легким сердцем, а с предельным отчаянием.

Вот как он думает сам:

"Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно заранее. Это и делаю. Не бога я не прини­маю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю". "Это бунт", — тихо и потупившись, проговорил Алеша. "Бунт? Я бы не хотел от тебя такого слова, — проникновенно сказал Иван. — Можно ли жить бунтом, а я хочу жить''.

Итак, этот мир он не принимает, бунтовать не хочет, а жить все же хочет. Не принимает он и проекта Великого инквизитора: "осчастли­вить" людей "сверху", манипулируя ими, лишив их свободы. Умный человек Иван, но жить он хочет. Можно ли жить при таком умонаст­роении? В личном плане исход неизбежно трагичен.

Было бы неверным, однако, все наши беды относить на счет трагических обстоятельств истории и недостатков волевой организации характера. В характере фиксируются установки на оп­ределенный тип поведения в определенных ситуациях,— как положительные, так и отрицательные. Стало быть, противоречивость, сочетание крайних черт могут быть отнесены не только к нашему характеру, но и к культуре в целом.

В отечественной культуре — на ее духовном уровне — положи­тельные ценности преобладают. Относительно же характера, без ко­торого ценности культуры не могут быть реализованы в повседневной жизни, ситуация

оказалась гораздо более сложной. Не будем за­бывать, что не только черты Алеши Карамазова, но и его сводного брата Смердякова, увы, входят в наш характер. И "Бесы" Достоев­ского — вполне русские бесы, а не западные .