Скачать

Историческое развитие мировых систем

Теория мировых систем, все еще оставаясь противоречивой в некоторых аспектах, тем не менее успешно объясняет многие закономерности макросоциологии современного мира. Выделение социальных структур, больших чем государства, с которыми они взаимодействуют, и их форм; социальных изменений в пределах государства являются лишь некоторыми нововведениями этой теории. Она также дает теоретическое обоснование систематических различий во многих одних и тех же социальных процессах, протекающих в различных странах. Тем не менее, до недавнего времени, примерно с 1500 г. н. э., теория мировых систем объясняла лишь социальные изменения, происходящие в современном мире (Wallerstein 1974, 1979, 1980, 1989; Chase-Dann 1989).

Последние драматичные изменения глобальных политических соглашениях повлекли за собой массу предположений на будущее (Wagar 1992) и вызвали непринужденные отклонения всех теорий с марксистскими корнями. Хорошее подтверждение теории мировых систем практическим опытом последних драматичных изменений дает основания предполагать, что вопросы по трансформации прошлых мировых систем, включая источники настоящих, могут пролить немного света на возможность и вероятность будущих трансформаций. Ключевыми вопросами являются: "Как зародились современные мировые системы?", "Как и почему более старые мировые системы дали развиться новым, современным?", "Существует ли какие-нибудь закономерности, шаблоны в развитии мировых систем?".

Подобные вопросы заставили некоторых ученых заново пересмотреть истоки системы (Abu-Lughod 1989; Frank 1990; Gills and Frank 1991; Wallerstein 1990). В течение одного и того же периода несколько археологов показали роль взаимодействия между обществами в социальных изменениях. Явственно избегая упрощенных рассеивающих подходов, они зачастую используют концепции и объяснения которые следуют из теории мировых систем или имеют с ней сильное сходство (Algaze 1993; Baugh 1984; Blanton and Feinman 1984; Hall and Chase-Dunn 1993; Kohl 1987a, 1987b; Pailes and Whitecotton 1979, 1986; Santley and Alexander 1992; Schortman and Urban 1992).

Все эти авторы делают акцент на отношения между обществами как на важнейший источник социальных изменений. То есть, они считают отношения между обществами наиважнейшим местом социальных изменений внутри общества. Теория мировых систем, в простейшем виде, представляет объяснение динамики социальных изменений как на уровне всей системы, так и на уровне отдельных ее составных частей (Walerstein 1974, 1979, 1984,1989; Chase-Dunn 1989). На протяжении последних пятисот лет государства являлись типичными учредительными членами мировых систем. Тем не менее, временный фокус делает проблематичным расширение теории мировых систем на докапиталистический период (до 1500 г. н. э.), так как более ранние мировые системы состояли из государств и различных типов негосударстаенных сообществ (см. Santley and Alexander 1992; Kohl 1987a).

В подходе теории мировых систем содержится нечто большее, чем просто смена предмета анализа. Понятие "общество" слишком часто используется для обозначения социальной структуры, которая явственно выделяется в общественном мире. Это далеко от истины. "Наделяя нации, общества и культуры качествами однородных и внешне связанных и характерных объектов, мы создаем модель мира, как чаши, в которой сущности крутятся вокруг друг друга, как миллиарды жестких круглых шаров" (Wolf 1982:6). Я бы сказал, общества – внутренне однородны, их границы – проницаемы, а членство – текучее. Они постоянно изменяются и переопределяются. (Wolf 1982:387). Процессы мировых систем являются основной причиной этих изменений. В самом деле, основным вкладом в подходе мировых систем к историческому развитию является то, что эта теория учитывает изменения в тех сущностях, которые мы обычно называем "обществами".

Для использования теории мировых систем в отношении докапиталистического периода, ней должны быть сделаны некоторые модификации, большей частью являющиеся трансформацией предположений в эмпирические, исторические вопросы (Abu-Lughod 1989; Chase-Dunn and Hall 1991, 1993). Например, Валлерштайн (Wallerstein) (1974, 1979; гл. 1) утверждает, что современная мировая система является уникальной в том, что это единственная система мировой экономики (политика конкуренции в отдельно взятой экономической системе), которая не переросла в мировую империю через завоевание одной из мощных стран. Современная мировая система несомненно вляется самой долгоживущей мировой экономикой, но существовали и другие, просуществовавшие по несколько веков (Wilkinson 1987, 1991; Chase-Dunn and Hall 1991, 1993). Помимо всего прочего, она предполагает, что отмеченная межгосударственная система капиталистической мировой экономики не такая уж и необычная вещь, как о ней иногда заявляют.

Расширение теории мировых систем на докапиталистический период делает осуществимым сравнительный подход.

Немного было выполнено подобных научных разработок: досовремення торговая система (Abu-Lughod 1989), кочево-оседлые отношения (Hall 1991a, 1991b; Frank 1992), очень малые безгосударственные и безклассовые мировые системы (Chase-Dunn, Clewett and Sundahl 1992) и Бронзовый Век (Frank 1993). И все же, тем не менее, эти усилия недостаточны для систематической теории развития (Sanderson 1990; гл. 10).

С точки зрения Сандерсона (Sonderson 1990), фундаментальной проблемой яаляется необходимость объяснения тех моделей социальных, культурных, политических и экономических изменений, которые протягиваются с первых оседлых поселений в мезолите, около двенадцати тысяч лет назад, и первых сельскохо-хозяйственных деревень, у которых пояаились излишки производства, примерно десять тысяч лет назад, до наших дней.

Мы предпочитаем называть эти модели изменений "историческим развитием", чтобы избежать недоразумений с определяющими теориями социальных изменений и придать большее значение нашему акценту на открыто-конечных процессах и процессах, зависящих от способа их прохождения. В этой статье мы предлагаем такую теорию. Мы начнем с обзора конкурирующих теорий, затем соберем элементы каждой из них в нашу теорию исторического развития мировых систем.

Конкурирующие теории развития мировых систем.

Самой большой теоретической проблемой является вывод логики системы. Многие теоретические подходы содержат в себе иногда в явном, а иногда в скрытом виде модель основополагающей логики, управляющей мировыми системами. Термины бывают самыми различными. Обычно ее называют методом производства или методом накопления. Другие раскрывают свои предположения насчет системы движущих сил в своих описаниях основных процессов, таких как формирование государства, циклы политической централизации и децентрализации или моделей социальной интеграции. Кроме описательного содержимого, которое дано к рассмотрению логики системы, существуют метатеоретические точки зрения относительно направления, в котором систематисемкая логика меняется или остается прежней. Некоторые утверждают, что все мировые системы имеют очень близкую системную логику, в то время как другие заявляют, что системние логики подвергаются фундаментальным изменениям. Существуют разногласия внутри "Школы Фундаментальных Трансформаций" ("Fundamental Transformation School") в определениях различных системних логик и в определении времени трансформаций.

Континуцианисты.

Сначала мы рассмотрим тех теоретиков, которые считают, что все мировые системы имеют очень схожую логику. Эта дискуссия является чем-то, усложненным различными предположениями, имевших успех по крайней мере в отношении бесструктурных межобщественных образований, которые должны были быть проанализированы как мировые системы. Достаточно очевидно, что гораздо легче предполагать, что логика системы фундаментально не меняется, если исключить действительно разноречивые случаи из рассмотрения. Вот пять теоретических предположений, которые утверждают, что при них нет существенных различий в логике системы:

геополитический подход;

накопительный подход;

подход рационального выбора или "формалистический";

культурная экология;

подход перенаселенности.

Другими словами, среди тех кто говорит, что ничего не меняется, существует пять различных мнений относительно того, что же все-таки остается неизменным.

Геополитика.

Геополитический подход выбирется теми, кто придает особое значение вселенской важности силовой политике и формированию государства. Это подход государство-военная-машина или "нео-реалистический" подход, который доминировал в прошлой политической науке. Этот поход сосредотачивает внимание на рождении и падении государств – колебаниях между межгосударственными системами и "всемирным государством". Ученый-политик Девид Уилкинсон (David Wilkinson) (1987, 1991, ожидаемые публикации) видит эти процессы проходящими в фундаментально схожих формах во всех эпохах, как в древних, так и в современных. Он остроумно замечает: "Бриллианты могут быть всегда, но дубинки – главные козыри". Социолог Рендл Коллинз (Randall Collins) (1978, 1992) геополитику и государственную законность Вебера в своем анализе как мировых систем, основанных на государстве, так и основанных на родственных отношениях. Коллинз использует идеи, появившиеся у него в процессе анализа аграрных государств и империй, для того чтобы понять процесс формирования союзов в мировых системах, основанных на родственных отношениях. Вопрос государственного контролирования больших территорий решен "технокой власти", ведомственным изобретением, которое позволяет государствам использовать власть более эффективно (Mann 1986). Пока что, в принципе, "техника власти" слдержит всевозможные политические и организационные нововведения, включая идиологию как форму религии; главное ее очарование заключается в военных технологиях и организации.

Рациональный выбор.

Универсалисты рацинольного выбора – это те, кто в ответ на "субстантивиста" Карла Поляного (Karl Polanyi), заявили, что рынок и индивидуальная рациональность полезны для осознания всех типов человеческих общественных систем. Это называется "формализм", и его популярность выросла за последние годы, когда работа Поляного попала под нарастающие нападки. Филип Кёртин (Phillip Curtin) (1984) поддерживает теорию формалистов, в связи со своей научной работой в области торговых отношений между культурами в мировой истории, даже на смотря на то, что он добавил важную учредительную суть к логике прибылей в своем анализе торговых диаспор и торговых ecumenes. Кёртин показывает, что торговля на большие расстояния зачастую осуществлялась специализированными торговыми группами (торговыми диаспорами), и что формирование набора присвоений, разделяемого различными культурами, около основ рынка, — торговая ecumene — устраняет необходимость в специализированных торговыми группах. Большинство формалистов не использовали явно концепций мировых систем, несиотря на то, что их работы были бы очень полезны в анализе мировых систем. "Культурный материализм", который собирает внимание на материальных основах всей общественной жизни, также придает особое значение экономическому рационализму и эффективности (Harris 1979). "Оптимльная добыча продовольствия" основана на формальной экономике и изучении методов добычи пищи животных, она объясняет интенсификацию и разносторонность методов добычи продовольствия в терминах индивидуального и семейного "рационального выбора" в минимизации затрат на охотничье-собирательские группы. Согласно этому подходу, сочетание способов добычи пищи должно оставаться стабильным, за исключением случаев, когда наблюдаются изменения в плотности населения, технологиях или окружении (см. Johnson and Earle 1987:12). В этом подходе межгрупповые взаимоотношения строго оформлены особенными пищедобывающими стратегиями в специфической окружающей среде.

Накопление.

"Аккумуляционисты" утверждают, что капитализм, геополитика и в особенности капиталистическое накопление были выжными процессами с появления первых государств в Месопотамии. Сильная версия аккумуляционизма утверждает, что около пяти тысяч лет существовала единая мировая система, котороя обнаруживает логику, колеблющуюся между периодами, в которых главными накопителями были государства, и периодами, в которых основными накопителями были отдельные семьи (Gills and Frank 1991). Логикой этой системы является "капитальный империализм" (Ekholm and Friedman 1982). Менее резкие версии аккумуляционизма признают, что преобразование экономии престижных товаров развилось в городские государства, в которых "нематериальные ценности" стали важным элементом в общественном воспроизводстве (Ekholm and Friedman 1982; Friedman 1992). Несмотря на признание преобразований, которые случились с развитием государств, мы связываем этот подход с аккумуляционизмом из-за его акцента на неразрывность логики системы на все системы, основанные на государствах, древних и современных. Континуцианисты описывают мировую историю, в которой непрерывная логика системы представлена на всем протяжении последовательных взлетов и падений государств и империй, и в которой центральные районы мигрируют в пространстве. Они рассматривают выявление центральных и периферийных районов как неотъемлимую часть образования новых центральных районов. Современная мировая система понимается как продолжение длительных процессов централизации и децентрализации. Эти авторы отрицают, что существенные изменения произошли с возвышением роли Европы и, по версии Франка (Frank 1989), постулируется отсутствие каких бы то ни было изменений в логике системы в будущем.

Культурная экология.

Еще две теоретических традиции должны быть упомянуты, так как они или использовались для осознания мировых систем, или легко могли бы быть использованны в этих целях. Экологический эволюционизм объединяет в себе "культурную экологию" (Steward 1955), которая придает особое значение взаимодействию общества и окружающей среды, с анализом изменений производственных технологий (Lenski et al. 1991). Культурная экология традиционно применялась в локальных масштабах и имела тенденцию игнорировать отношения между обществами, частью как ответная реакция раннему макро-диффузионизму Гордона Чилда (Gordon Childe). Нет никаких оснований, чтобы утверждать, что межобщественный системы не могут быть выведены из этого подхода.

Перенаселенность.

Рост населения и перенаселенность часто используются как ведущие переменные в объяснении культурных изменений (Boserup 1965). Так, технологические изменения — это адаптация, ктороя происходит, когда плотность населения достигает или превышает обычную для данной окружающей среды. Этот предел известен как "грузоподъемность" екружающей среды. Культурная экология и перенаселенность играют важную роль в развитии мировых систем, если их использовать совместно с идеей социальной и экологической изоляции (Carneiro 1970). Иногда, когда популяция, проживая в относительно изолированном регионе, достигает предела "грузоаодъемности", эта проблема разрешается образованием более сложного социального устройства, которое может увеличить "грузоподъемность" региона засчет новых методов производства. Некоторые из первых государств развивались именно в таких условиях. Эти условия также могут отвечать другим типам формирования иерархии и технологических изменений. Элементы перенаселенности, технологических изменений, экономических трудностей и изоляции объединяются самыми различными способами, но основной подход заключает в себе последние толкования археологами длительных эволюций культуры. Ученые, которые создавали эти теории, зачастую видят их настолько же уместными в отношении к современным социальным изменениям, как они были уместны в объяснении появления человеческой культуры и сложных обществ.

Трансформационалисты.

Сейчас мы обратимся к тем, кто видит важные трансформации как происходящие изменения в логике системы. К ним мы также относим тех, кто делает особое ударение на самостоятельные, в противопоставление официальным, экономические работы, тех, кто работает с концепцией методов производства Маркса, и тех, кто объединяет марксистские и веберские принципы социальной структуры.

Субстантивисты.

Общества качественно различаются в устоявшихся механизмах, которые поддерживают общественный порядок, особенно механизм обмена (Polanyi 1977). Системы взаимного обмена, онованные на определенных культурой правах и обязанностях, являются типичными объединяющими механизмами малых обществ. В таких обществах этический порядок, обычно выраженный в пределах родства, представляет собой основу производства и обмена товаров. Социально установившиеся нормы разделения и взаимодействия регулировали производство и обмен. Появление более иерархических обществ совпало с подъемом "перераспределительных" форм обмена, в которых центральная власть собирала запасы и перераспределяла их. Обмен в таких системах характеризовался как "государственно регулируемый", и лица, непосредственно вовлеченные в его осуществление, представлялись скорее как представители государства, нежели как вольные торговцы, действующие по своему усмотрению. В более сложных и более развитых системах, ключевым объединяюшим механизмом является устанавливающий цены рынок, в котором ставки обмена товаров (цены) подвержены сильному влиянию кокурирующих продаж и покупок большого числа действующих лиц, направляющих свои усилия на максимизацию своего индивидуального дохода.

Согласно Поляному (1977) возникновение рыночных отношений, как длительного развития, в котором монетный обмен, проникая все глубже и глубже внутрь общества и механизм образования цен, заменил привычно и политически установленные ставки обмена. Поляный уделяет особое внимание социально сложившейся историчности рынков и их неуспешности самим обеспечивать множество потребностей общественного строя в сложных обществах.

Схема Поляного была подвержена изменениям в некоторых аспектах теми нео-Марксистами, которые разделяют с Поляным трансформационный подход (см. ниже), но она была также энергично атакована формалистами, которые уделяют основное внимание на рациональную экономическую основу принятия решения во всех человеческих обществах. Многие нападки на Поляного были основаны на исследовании, которое выявило, что некоторые его опытные данные были неверными. Были обнаружены убедительные доказательства того, что рынко-подобные механизмы существовали в ранних системах, основанных на государствах, про которые Поляный утверждал обратное. Например, Поляный указывал на культенские дощечки с надписями , как на доказательства того, что в Бронзовом Веке торговля между Ассуром и Анатолией была государственно регулируемой. Последующие исследования новых дощечек показали, что Поляный заблуждался в некоторых аспектах (Curtin 1984; Allen 1992). Что еще остается под сомнением, так это относительная важность этих форм рыночного обмена для тех систем, о которых идет речь. Даже если рыночные системы могли быть важны еще гораздо раньше, чем заявил Поляный, это все равно отвергает системные качественные различия между мировыми системами, основанными на родстве, на государстве и капиталистическими системами.

Методы производства.

Некоторые авторы объединяют подход методов объединения Поляного и подход методов производства Маркса. Анализ методами производства сосредоточен на сущности установившегося механизма накопления. В обществах, основанных на родственных отношениях, накопление и мобилизация общественного труда осуществлялись посредством этического порядка — общественно согласованных прав и обязанностей, обычно запечатленный в родственных отношениях. Все общества накапливают запасы, которые некоторые ученые называют "капиталом". Но капиталистическое накопление в смысле Маркса является процессом, качественно отличным от того, который имеет место, когда кочевой пастух увеличивает свое стадо, или когда оседлый собиратель запасается продуктами. Так, мы подчеркиваем острое различие между накоплением капитала и капиталистическим накоплением. Объединение систем, основанных на родстве, близко к поляновскому "взаимному обмену". Как только общества стали более иерархичными, класс, не занятый в производстве, использовал средства, основанные на принудительном контроле основных источников и средств производства, с целью извлечения излишков у непосредственных производителей. Хотя это было организовано как иерархические родственные отношения в сложных клановых обществах, некоторый класс обществ со временем развил государства, в основы власти и собственности были отделены от родственных связей. Системы, основанные на государствах, использовали политически организованное принуждение для извлечения у непосредственных производителей излишков производства. Основополагающей логикой присвоений в подобных обществах называется "подчиненными методами производства" (Amin 1980, 1991; Wolf 1982). Этот тип объединения отличается от поляновского "перераспределения" в основном его акцентом на элемент принуждения, который стоит за государственным накоплением.

Чем больше товаров обменивается на устанавливающих цены рынках, тем все более подверженным изменениям становится объединяющий механизм. Появление увеличенных земель, богатств, товаров и труда со временем создает основы для капиталистической логики накопления, основанной на производстве и продаже товаров, используя увеличившийся труд. Существуют важные различия между торговым капитализмом и производственным, но, по Поляному, развитие commodification понимается как длительный процесс, в котором рынко-подобные отношения все глубже и глубже проникают в общественные и межобщественные отношения.

Поляновско-марксисткий подход к трансформациям утверждает, что в системе может присутствовать одновременно несколько логик, но в большинстве систем доминирует только одна, которая имеет тенденцию приводить остальные логики в согласие с ней. Большинство ученых, поддерживающих этот подход, утверждают, что до появления первого государства мировые системы были преимущественно основаны на родственных отношениях. Думается, что методы обложения данью должны были преобладать в системах, составленных из государств и империй, даже если бы commodifcation развивалось медленно и частично в продолжение истории подчиненных мировых систем. В самом деле, по некоторым источникам, мощное развитие капиталистических сил в Китае во времена династии Сунь и начала правления династии Минь быстро привело к появлению капитализма, как доминирующей модели (см. Fitzpatrick 1992). В первое время капитализм успешно был абсолютно доминирующей моделью накопления в Европе.

Иммануэль Валлерштайн использует методы производства для связи всех мировых систем. Так, согласно Валлерштайну, Европа и Оттоманская империя отдельными системами, так как капитализм был доминантой в Европе, но не в Оттоманской империи (1983). Его использование методов производства как объединяющего критерия создает некоторую путаницу. Если мы примем, что каждая мировая система имеет только один метод производства, то станет невозможным анализировать системы, в которых один метод производства конкурирует с другим. Это делает затруднительным изучение трансформаций производства в пределах мировой системы. Например, Кэтрин Моузли (Katherine Moseley 1992) сравнивает взаимодействие Западной Африки с европейской мировой системой с одной стороны и североафриканской арабской мировой системой с другой стороны. Он противопоставляет результаты воздействия двух различных мировых систем на Западную Африку. Он, тем не менее предполагает, что этот треугольник будет проще понять, представив его в виде двух центральных районов с различными методами производства, конкурирующими в праве за доступ удаленному периферийному району. Это может показаться терминологической игрой слов, но в сущности это может иметь очень важные выводы для способы, которым мы анализируем трансформации системы.

Марксистко-веберский структурализм.

Как мы отметили ранее, аккумуляционнисты видят основное преобразование логики системы, происходящее с развитием государств, но впоследствии подчеркивают преемственность "капитального империализма". Фрайдман и Роулендз (Friedman and Rowlends 1978) формулируют подробную мировую систему и структуралистскую марксистскую интерпретацию политики родства — создание и поддержание союзов среди групп. Это является критическим продолжением анализов колебаний между иерархическими и эгалитарными системами родства в Бурме (Leach 1965). Они также обсуждают пути, в которых обычаи свадебных церемоний взаимодействуют с изменениями в отношениях полов. Они также обнаружили связь между формированием государства и отношением полов — важную тему, предложенную Энгельсом. Несмотря на то, что они делают важный вклад в понимание преобразований в отношениях полов в течение формирования государства, они, тем не менее, подчеркивают преемственность в логике накоплений.

В то время, как предшествующие теории добавляют много нового в наше понимание сущности современных мировых систем, ни одна не обращается к последствиям процессов мировых систем в развитии общества.

Наша теория.

Ввиду отсутствия каких-либо теорий историче6ского развития мировых систем, мы разработали свою собственную. Наша теория объединяет идею повторений простейшей модели и преобразования методов накопления. Мы избегаем термина "метод производства" потому, что это вызывает массу споров среди неомарксистских теоретиков, которые имеют малое, или совсем не имеют к нам отношения (Taylor 1979; Friedman1992). Мы используем термин "метод накопления" в смысле глубокой структурной логики производства, распространения, обмена и накопления для того, чтобы сфокусировать внимание на устоявшихся механизмах, посредством которых мобилизируется труд и совершается социальное воспроизводство (Chase-Dunn and Hall 1992). Это позволяет нам объяснить и сходства, и систематические различия между типами мировых систем. Полное изложение всех поправок заняло бы целую книгу, поэтому здесь мы ограничимся достаточно абстрактным уровнем изложения. Контекстуальным субстратом человеческих социальных изменений являются те демографические и экологические факты, которые заложены в нашей вселенной. Природа — это не однообразная равнина, на которой человечество воздвигает свои condos. Земные климатические, топографические и геологические особенности варьируются от места к месту, как и состав биосферы. Человеческие существа являются частью биосферы, и человеческая культура основана на особенностях земной поверхности. Различия условий жизни налагают некоторые ограничения на то, что может быть написано. Биологические принуждения человеческого поведения менее выражены, чем у животных, ввиду необычно большого количества незапрограммированной коры головного мозга. Тем не менее, у нас есть некие принуждения, внедренные в наши мозги, как и в наши внутренности. Мы умны, но у нас есть нужды, которые не могут быть уничтожены никаким количеством социальных переопределений.

Основными принуждениями и движущими силами человеческих социальных изменений были демографическими и экономическими. Демографически, существует тенденция увеличение численности населения, даже если мировая система организует или регулирует эту тенденцию. Организационные затраты регулирования роста населения являются важным принуждением во всех мировых системах, а рост населения является важным основным стимулом фундаментальных социальных изменений. Однако, роста населения и еще более сложного понятия "перенаселенность" недостаточно для того, что бы быть основными двигателями, так как они имеют отношение к экологическим и экономическим принуждениям. Теории, основывающиеся на факторе перенаселенности, обычно утверждают, что когда численность населения достигает "грузоподъемности" окружающей среды, стимулируются нововведения и изменения в методах производства.

Критики теории перенаселенности указывают на множество случаев, когда важные технологические и организационные изменения происходили при отсутствии видимого насыщения численности населения, далеко не доходившей до "грузоподъемности" среды. Такое может происходить, когда существуют стимулы новаторства и усвоения новых технологий, не зависящих от перенаселенности, также, как и иммиграция может не зависеть от нее. Так, если некоторая популяция определенного размера прожила в каком-то месте некий промежуток времени, то разрабатываемые ресурсы начнут истощаться. Это широко известное объяснение кочевого и меняющегося земледелия.

Люди съедают все и затем вынуждены идти дальше. Однако, это не обязательно означает полное истощение природных ресурсов. Задолго до того, как это произойдет, усилия по добыче того же количества продукта значительно возрастут. Это превосходный стимул к тому, чтобы сменить место или начать делать что-нибудь другое. Однако, люди обычно предпочитают продолжать делать по-прежнему так долго, пока это не начинает требовать слишком больших усилий, то есть, люди следуют принципу наименьших усилий (Zipf 1949). Даже когда это начнет требовать значительно больше усилий, некоторые, возможно многие, будут продолжать до тех пор, пока совсем не истощат возможности среды обеспечивать их. Если в это время случится какое-нибудь природное бедствие, оно либо уменьшит популяцию, либо вовсе ее уничтожит. Другие же переедут на новое место, где они смогут без особых трудностей продолжать заниматься старыми занятиями. Тем не менее, третьи изменят свое поведение так, чтобы остаться на старом месте и сохранить особенности жизни, которые для них ценны. Здесь следует отметить, что отдельные лица и коллективы могут абсолютно ничего не подозревать о последствиях в длительных периодах того, что кажется слегка более напряженными адаптациями. Однако, это является именно той возможностью выбора, которая делает развитие исторически случайным и зависящим от пути. В то время, как не представляется возможным разработать полностью определяющее толкование, возможен анализ тех факторов и процессов, которые составляют вероятности каждой возможности выбора.

Экология образует экономику наименьших усилий, так как ставит ограничения на доступные и потенциальные альтернативные ресурсы. Тогда как мировые системы становятся более сложными и иерархическими, эти ограничения и потенциалы все большее структурируются существующим общественным порядком и культурными наследиями. Принцип наименьших усилий наиболее чисто и действенно применим к экономическому поведению домашних хозяйств. Когда они автономны и способны получать доступ к необходимым ресурсам, принцип наименьших усилий является основным определяющим фактором образа жизни. Ситуация в корне меняется, если домашние хозяйства попадают под культурный, политический или экономический контроль иерархических или многослойных общественных порядков. В подобном положении общества принцип наименьших усилий продолжает действовать, но он скрыт под устоявшимся механизмом, который извлекает из домашних хозяйств большее количество труда методами насилия, обмена и идеологических мистификаций.

Технологические инновации и принятие усиленного производства отражаются на росте населения увеличением числа людей, которые могут обеспечить себя пищей и кровом на данном участке земли. Это стимулирует рост населения, или, точнее, снижает стимулы поддержания культурных и социальных регулирований увеличения численности населения. Таким образом, плотность населения имеет тенденцию расти до тех пор, пока ресурсов снова начнет не хватать. Затем весь цикл снова повторяется.

Эта простая модель не объясняет, какая разновидность социальных изменений имеет место. Она также не объясняет где и когда происходят эти социальные изменения. Зато она предоставляет скрытую сторону процессов для объяснения большей части основных характерных черт социальных изменений — увеличивающуюся плотность населения, уровень развития и иерархию организации общества.

К этой простой модели мы должны добавить еще два уровня. Первый обозначает некоторые основные проблемы, стоящие перед всеми мировыми системами, в контексте работы перечисленных выше процессов. Второй является промежуточным звеном между основным развитием и частной историей. Это тот уровень, на котором различия объясняют, почему некоторые системы изменяются не так как другие. Мы начнем с основных проблем, затем перейдем к промежуточному уровню.

Основные проблемы в технологических изменениях.

Технологическое развитие и использование усиленных методов производства во всех мировых системах наталкиваются на четыре основных проблемы. Относительная важность этих проблем варьируется в зависимости от демографических и экологических факторов, а также от существующего устройства общества. Однако, эти проблемы как правило возвратны, и они предоставляют возможности для дальнейших изменений общества и построения иерархии.

Четырмя проблемами, сопутствующими или следующими за изменениями в производственных технологиях, являются:

возросшая конкуренция и/или конфликт;

новые нехватки ресурсов;

зависимость от новых типов производства и получающиеся в результате риск ;

необходимость совместных сбережений и капиталовложений в относительно долгие периоды, проекты высокого уровня.

Каждое изменение в организации производства имеет тенденцию к нарушению существующих механизмов общественного порядка, приводящему к увеличивающейся конкуренции и конфликтам. Маркс сформулировал это как революционные эффекты, которые технологические изменения (изменения в силах производства) оказывают на общественные суперстуктуры, такие как политические и религиозные институты. Более старые институты власти, чем бы они ни были, подвергаются деформациям, когда представлены новые схемы производства, и это может приводить к новым уровням и разновидностям разрушительных конфликтов. Конечно, конфликты и конкуренция — это нормальные процессы, происходящие во всех мировых системах, но мы говорим о высоких взлетах в их уровне и о их разрушительном влиянии на "нормальные" методы. Также очень важно осознавать, что различные методы накопления оказывают самые различные последствия на процессы и ставки технологических нововведений и переорганизацию процессов производства. Различные методы производства также имеют различные степени возможных отклонений технологических изменений. В некоторых методах, даже самое малое изменение может вызвать полную дезорганизацию, тогда как в других технологические изменения сами по себе являются чем-то, "нормализованным" существованием механизмов общества, которые позволяют государственному устройству и культуре адаптироваться к технологическим изменениям без больших разрушений или развала общественного порядка. Одной крайностью является почти полный развал Австралийской группы Аборигенов после того, как ей впервые подарили стальные топоры (Sharp 1952). Другая крайность — современная мировая система, которая впитала потрясающие технологические изменения без изменений в логике системы (Chase-Dunn 1989). Между ними можно указать торговлю мехами (Kardulias 1990) или приобретение лошадей и ружей американскими индейцами (Secoy 1953; Hall 1989b).

Второй основной проблемой является появление новой нехватки ресурсов, как результата технологического развития. Во-первых, новые методы производства могут сами по себе требовать такие подводимые мощности, которые не возможно или трудно производить локально. Это является поводом для того, чтобы торговать с другими районами или завоевывать их. Во-вторых, повышение доступности, скажем, пищи, как результат изменения сельскохозяйственных технологий, может дать возможность увеличению местного населения, что, в свою очередь, может истощить другие местные ресурсы. Это также является основанием для торговли или завоевания. В-третьих, технологические изменения, которые сохраняют труд, могут позволить