Скачать

Защитная функция адвокатуры как правовая традиция

Защитная функция адвокатуры как правовая традиция

В 1996 г. была проведена Международной научно-практи­ческой конференции, посвященной проблемам защиты прав человека и роли адвокатуры в демократическом обществе. Конференция убедительно показала, что зарубежные адвокаты довольно хорошо знают историю своей адвокатуры и уместно оперируют примерами ад­вокатской практики из весьма отдаленного прошлого времен Римской империи и современной истории. Поразительно было то, что зарубежные адвокаты показали великолепное знание истории российской юриспру­денции, адвокатуры дореволюционного времени, глу­бокое понимание традиций и очень тонко пользовались сопоставлениями, аналогиями, ссылками. Анализ выступлений зарубежных адвокатов убежда­ет, что при всей разноголосице мнений относительно защиты прав человека наличествует общая традиция, и проявляется она в понимании правозащитной функции адвокатуры, миссии защитника интересов клиента.

Представителям российской адвокатуры необходимо более серьезно и внимательно отнес­тись к проблеме воспитания в духе традиций россий­ской юриспруденции, в понимании за­щитной функции права и его институтов в истори­ческом развитии и преемственности. Для адвоката зал заседаний суда, прежде всего, пред­стает в качестве места, где от него требуется во время процесса предельное внимание ко всем деталям судо­производства и. порой, крайнее напряжение всей ин­теллектуальной энергии. Напряжение сил свойственно в той или иной степени всем его участни­кам; и это понятно, ибо решается судьба человека.

Можно найти много поучи­тельного, перечитывая судебные речи как старых российских, так и современных адвокатов, удостоившихся от­ражения в печати. Эти речи, удостоившиеся печати, отличает высокий профессионализм в анализе слож­нейших обстоятельств дела, творческие озарения и взлеты мысли, блестящие проявления юридической интуиции, строгой последовательности в поисках исти­ны и многое другое.

Главное — опыт прошло­го в сочетании с современностью, соотнесение с пер­вой демократической традицией. Адвокаты блистали в зале судебных за­седаний, талант судебного оратора нередко сочетался с даром лектора, которым восхищались самые разные аудитории, с упорством и пытливостью исследователя, для которого библиотека, общение с мыслителями прошлого — привычное дело, а не только дань традиции. Сфера интеллекта, творчества весьма прихотли­ва: мысль порой избегает специально предназначенных для нее мест и появляется там, где ее не ждали, а традиция это лучшее в интеллектуальной сфере, исторический отбор методов зашиты, ин­ститутов, средств технологий. Здесь уместны, ссылки на речи Кони А.Ф., ко­торый, как известно, не был адвокатом, избрал судеб­ное поприще, выступая в качестве прокурора, судьи в громких и обычных процессах. В этом есть особый смысл, помимо того, что это был судебный деятель и оратор высочайшей правовой культуры, выступления которого можно рассматривать как образец. Специалисты ссылаются на дела, защитни­ком   в которых выступал знаменитый адвокат Плевако Ф.Н..   Анализ его речей под интересующим нас углом зрения мог бы быть продолжен в поисках эле­ментов правовой традиции в собственно адвокатской деятельности.

Некоторые сравнивают адвоката и прокурора с боксерами, но сравнение натянуто, поскольку нельзя прекратить схватку за явным пре­имуществом одной стороны. Может быть самый велико­лепный адвокат, но если не на высоте другие участни­ки судебного процесса, то страдает правовая культура суда как такового, культура состязательности в поисках истины. Дело в том, что правовая традиция, в общем, неде­лима, в ней снижение или возвышение в чем-то, в ка­ком-то структурном элементе рано или поздно сказы­вается на общем уровне.

Правовая традиция — проявление культуры. Здесь можно привести замечательный пример: А.Ф. Кони перед процессом Веры Засулич доводил до сведения графа Палена, что прокурор по своим качествам существенно уступает талантливому защитнику П.А. Александрову, и не мешало бы их уравновесить в интересах судебной истины. Результат известен: адвокат П.А. Александров одной речью на процессе стал всемирно известным и, "обеспе­чил себе бессмертие". И вряд ли тогда какой-нибудь прокурор мог в этом конкретном деле его "уравновесить" такого замечательного адвоката, во всяком случае, он вошел во все прописи истории адвокатуры.

Многие современные молодые юристы хотели бы приобщиться к этой традиции

Что такое тра­диции российской адвокатуры? Речь идет не о подобных "частностях" соотношения сил в конкретном деле, а о макропроцессах в сфере правовой традиции, которые имеют свои особенности, тенденции, меру.

Применительно к предпринимательству юридическая традиция изучена мало, принцип утилитаризма нашел отклик в предпринимательской среде. Позитивизм также имел значительное влияние. Юридическая традиция как таковая в политологи­ческом аспекте исследована в работах Федосеева А.А., который исследует   ее, начиная с древности, выделяет этапы.

  Этапы юридического мировоззрения нуждаются в уточнении. Но некоторые авторы говорят не о традиции, а о юри­дическом мировоззрении, оказавшем влияние на поли­тику, социологию, философию.

Без сомнения мировоззрение это более широкое понятие, именно на его почве складывается традиция. Юридическое миро­воззрение буржуазии описал Ф. Энгельс в совместной статье с К. Каутским. В ней отмечены некоторые черты юридической традиции в се наиболее рельефном выражении. В модели классификации юридических традиций должна быть особо выделена по функциональному признаку правозащитная традиция, которая присуща судье, ад­вокату, прокурору. Наиболее точно,   аргументирует со­держание юридической традиции Нерсесянц В.С. в контексте истории политических и правовых учений.

В многогранной деятельности А.Ф. Кони правовая российская традиция имела своего проникно­венного интерпретатора и проповедника. Ведь традиция это нечто большее, чем профессиональ­ный долг. Стоит отметить, что А.Н Кони был крупнейший юрист своего времени, высший эталон правовой культуры, авторитетнейший специалист не только в кругах правоведов-профессионалов, но и в среде демократической общественности, представите­лей мира культуры. Связь права и культуры в его лице получила ярчайшее воплощение, причем в той доволь­но редкой форме, когда правовая мысль непосред­ственно оплодотворяла культурный процесс. Расска­занные А.Ф. Кони случаи из судебной практики легли в основу крупных художественных произведений великих русских писателей.

Современному адвокату полезно время от времени перечитывать произведения этого патриарха российской юриспруденции, тем более непо­средственно относящиеся к профессии. Анатолий Федорович неоднократно выступал по делам пред­принимателей, защищал свободу совести и права ве­рующих, ему принадлежит вошедшее во все хрестома­тии правовой практики судебное решение об оправда­нии Веры Засулич.

Внут­ренний мир правовых ценностей, убеждений, мотивов повседневной правовой деятельности, который сказы­вается при выполнении любых функций, связанных, так или иначе, с правом, очень важен в правовой, культурной традиции. Здесь уместен следующий пример: в одном из дел А.Ф. Кони выступает в суде в качестве проку­рора. Но многих поражает, что в какой-то мере он находит доводы в защиту подсудимого. Сам он объясняет это так, сознаваясь, что часто подходил с большим негодованием к обвиняе­мому и в этом духе начинал свою речь, но по мере того как говорил, в нем росли сомнения в пользу обвиняемого, жалость к нему как жерт­ве и т.д., и конец речи был иным. В правовой традиции важны внутренние сдержи­вающие духовные моменты и факторы, а не внешние ограничители, влияние которых порой проблематично. Органическое сочетание внешнего и внутреннего характерно для традиции.

В связи с новыми подходами к традиции в за­падной социологии, философии, истории и т.д., в научном плане значение правовой традиции недостаточно осмыслено, в особен­ности в широком теоретико-методологическом кон­тексте, в рам­ках последней во времени "консервативной волны", дело в том, что традиционализм   приобретает различные формы, как соци­ально-философское направление, акцентирующее вни­мание на некоей "изначальной традиции" и проявле­нии данных воззрений в сфере права. Это все разные вещи при кажущемся сходстве .

В работах французских философов и юристов до и в эпоху Реставрации рассматриваются многие фундамен­тальные вопросы права, но под углом зрения охрани­тельной традиции старого порядка, с которым надле­жит соотносить любой возникающий во времени поря­док, в том числе тот, который возник в результате Ве­ликой Французской революции, идей Просвещения, постулатов буржуазного либерализма, народовластия.

Апология старого порядка в учении традициона­лизма строится на аргументации тезиса, что следует избегать всякого разрыва с традицией как хранилищем истины, сохранять старые формы жизни и духовные ценности в качестве проявления изначальной, единой, скрытой, всеобщей традиции. Нигилизм в отношении инноваций, трактуемых как нечто противоположное легитимности, — черта традиционализма, выступаю­щего то, как феодально-аристократическая оппозиция, то как отрицание либерально-индивидуалистических принципов с позиций защиты корпоративного духа.

Примечательно, что сама традиция весьма успешно использовалась как защита теоретиками неоконсерва­тизма таких ценностей, как право, семья, социальные нормы, мораль и т. д. (ценностный консерватизм) и структурный консерватизм, делающий упор на сохра­нение существующих политических и социальных структур и отношений. В эпоху НТР получил распро­странение технократический консерватизм, когда тре­бования экспертов, по идее, превалируют над демокра­тическими процедурами и решениями. "Консерватив­ный синдром" в праве имеет разнообразные формы проявления, в том числе связанные со спецификой юридического типа сознания и даже мышления.

Некоторые ученые говорят о существовании "естест­венного консерватизма" как общечеловеческой душев­ной склонности держаться за прошлое и опасаться но­вовведений.

К. Маннгейм называет такой естественный консерватизм традиционализмом: так эти понятия пе­ресеклись в некоторых узловых точках в теории.

Россия в полной мере испытала на себе влияние консервативных традиций, проявляющихся в стремле­нии сохранить старые формы бытия любой ценой, и трагедию разрыва преемственности в праве под воздей­ствием экстремистских течений в политике и правовой идеологии.

Что имеется в виду? Речь идет о троякого рода раз­рыве. Во-первых, в советский период преемственность оказалась нарушенной у юриспруденции: в одних про­явлениях ее больше, в других меньше в силу хорошо известных причин. Между материковым основанием российской правовой традиции и сферой адвокатуры, имевшей всемирно известных представителей, связи оказались обрубленными. Во-вторых, изоляция, весьма искусственная, но искусная, системы так называемого "классового права" от традиций мировых правовых си­стем, связь и сотрудничество, в весьма деформирован­ном виде, оставались лишь в сфере международного права. Такой путь оказался тупиковым и губительным для права, сейчас последствия этого приходится мучи­тельно преодолевать, осваивая азы и университеты за­падной правовой традиции. "Смычка" порой дается трудно. В-третьих, российская правовая культура отличалась "всемирной отзывчивостью" на самые острые, актуальные, порой проклятые и роковые вопросы со­временности. Как мне думается, таковым сегодня стал статус предпринимательства, его традиции.

В концепции известного американского ученого У. Ростоу важное место заняло положение об особом этапе развития в виде "традиционного общества", представляющего собой аграрное общество с прими­тивным сельскохозяйственным производством, иерар­хической социальной структурой, властью земельных собственников, доньютоновским уровнем науки и тех­ники, низким уровнем предприимчивости и иннова­ций, их слабой правовой защищенностью и государ­ственной поддержкой. Отсюда стагнация. В период второй стадии образуется "переходное общество", создающее предпосылку "сдвига" путем появления "нового типа предприимчивых людей", вы­ступающих движущей силой общества и возникновения централизованного государства, поддерживающего пред­принимательство, нововведения. На третьей стадии сдвига государство стимулирует промышленную рево­люцию, предпринимателей и поддерживает основные отрасли промышленности. Четвертая стадия — "зрелос­ти" — индустриальное общество в период бума — бур­ное развитие промышленности в Англии, Франции, Германии. США и России, достижения науки и техни­ки, изменение традиционной структуры занятости. И., наконец, пятая стадия — "эра высокого массового по­требления" — центром предпринимательства становит­ся сфера услуг и проблемы потребления, а не традици­онные отрасли. Растет предложение услуг со стороны представителей знания, в том числе адвокатов, разные виды юридической помощи в постиндустриальном об­ществе приобретают массовый характер, возникают новые правовые традиции: "обратитесь к моему адво­кату", "ни слова не скажу без своего юриста" и т. д.

Это правовая традиция. По моему мнению, традиции нельзя связывать с одной ступенью общества, они есть в любом обществе и без них развитие невозможно другое дело — мера влияния традиций как явление от­носительное.

В последнее время изданы судебные речи многих российских дореволюционных адвокатов, их многочис­ленные выступления в печати, мемуары, книги. Спе­циалистов и рядовых читателей поражает мастерство и высокий профессионализм адвокатов в защите интере­сов подсудимого, гражданского истца. Молодые адво­каты хотели бы проникнуть в лабораторию секретов мастерства и профессионализма старшего поколения российской адвокатуры, и интересующиеся найдут в научной литературе многие указания на факторы и об­стоятельства, обусловившие этот весьма высокий уро­вень общей, и профессиональной культуры адвоката.

Огромное значение правовой культуры для адвоката уже было рассмотрено детально выше, отмечались и иные факторы другими авторами. Однако один момент оставался чаще всего в тени, во всяком случае, пребы­вал где-то на последнем плане. Это традиция, значение которой стало ощущаться в последние годы исключи­тельно остро в разных ракурсах.

Высшие интересы права старая российская адвока­тура не доводила до абсурда чрезмерной абсолютизаци­ей, в суждениях на этот счет поражает удивительное чувство соразмерности.

Вот еще один классический пример правовой куль­туры адвокатуры, показывающий, что она проникнута глубоким демократизмом не как перечисляемой вслед за другими чертой, а как внутренней сутью.

Эта знаменитая риторическая фигура "чайник и Россия" адвоката Ф.Н. Плевако. Суть дела проста: ста­рушка украла чайник стоимостью 30 коп, и была как потомственная дворянка предана суду присяжных. Прокурор практически взял на себя функции защиты и живописал горькую нужду, бедность обвиняемой. Не­значительность кражи, тем не менее, не помешала ему требовать наказания, ибо по логике права и традициям древнейших канонов общество погибнет, если позво­лить людям посягать на собственность — основу граж­данского благоустройства и священный принцип.

Защитник Ф.Н. Плевако сказал:

Много бед, много испытаний пришлось пре­терпеть России за ее более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обруши­лись на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копе­ек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно. Старушку суд оправдал.

Писатели часто воспроизводили этот эпизод, обра­щая внимание на иронию, находчивость и остроумие адвоката. Фигурально выражаясь, не вся вода выпита из этого адвокатского "чайника" до сих пор. Тут по­ставлено много проблем: соотношение интересов, творческое понимание канона, традиции, правовой формы и содержания (деяние, формально подпа­дающее под норму уголовного права, но в силу мало­значительности не представляющее общественной опасности, и т. д.).

За прямолинейным внешним сопоставлением "ста­рый чайник и Россия" адвокат открыл большую соци­альную проблему, охладил пыл обвинителя и вообще раж абсолютизаторов, верных юридическим принципам и традициям.

Ценность традиций в том, что они представляют отбор наиболее рациональных форм защиты, из кото­рых отсеяна эмоциональная сторона. Эмоции и право находятся в сложном соотношении и нарушение меры чревато негативными последствиями. Богиню правосу­дия Фемиду древние изображали с повязкой на глазах (беспристрастность), "обуздание страстей" в праве — важнейшая проблема.

Все попытки, образно говоря, во имя самых благих намерений "перепрыгнуть планку" права внутренне и изначально ущербны, губительны для общества, каки­ми бы высокими мотивами это ни объяснялось. Это "Зазеркалье" права есть по своей природе антипод пра­вовой культуры. Мир страстей и благомечтаний — не ее стихия.

Выступая по делу Кострубо-Каритского. Ф.Н. Плевако сказал:

Так, господа! Страстности было много в этом деле. Но где страсти, увлечения — там истина скрыта. Прочь эти фразы! Не верьте легкомыс­ленным приговорам толпы. Обществу нужны не жертвы громких идей, а правосудие. Общество вовсе не нуждается в том, чтобы для потехи одних и на страх другим время от времени произносились обвинитель­ные приговоры против сильных мира, хотя бы за ними и не было никакой вины…

Не поддавайтесь той теории, которая пропове­дует, что для полного спокойствия на Земле нужно иногда звучать цепями осужденных, нужно наполнять тюрьмы жертвами и губить из-за одной идеи правосудия...

Будьте судьями разума и совести!

Ничего не скажешь, тонкие были социологи, пси­хологи, правоведы и человековеды с большой буквы, старые российские юристы-адвокаты. Не грех у них и поучиться!

Таким образом, единое правовое пространство как мощное магнитное поле пронизывает все структуры общественной жизни, но в то же время открывает воз­можности для социальных экспериментов, творческого поиска, инициативы, новых идей и т. п. В данном же аспекте хотелось бы несколько подробнее рассказать о нормах-стимулах поддержки общественно значимых интересов.

Петр I употреблял выражение "Похитители казен­ного интереса", и ясно, о чем идет речь, хотя слово "казенный" приобрело сегодня смысл, далекий от пер­воначального. Общество, форма, предпринимательские и коммерческие структуры объективно заинтересованы в развитии творческого начала.

В нынешней ситуации глубокой криминогенности бизнеса, бесчисленного множества дел о правонаруше­ниях предпринимателей кажется парадоксальным, в лучшем случае нормативным суждением с позиций идеала суждение о честности и законности как тради­ции российского предпринимательства. А как оно есть на самом деле, адвокаты слишком хорошо знают. Однако адвокаты и значительная часть предприни­мателей убеждены, что честный бизнес с соблюдением законов в его коренных интересах гораздо ближе к интересам страны, чем об этом принято думать. Попробую изложить соображения в пользу этой точки зре­ния. Репутация честного бизнесмена — особый капитал, соблюдение законов — норма суще­ствования, наиболее сообразная с интересами человека дела. Дело в сущности, а не в соображениях удобства, когда ездить в благоприобретенной машине спокойнее, чем в экипаже сомнительного происхождения.

Почему же тогда эти принципы деловой жизни не имеют у нас, скажем мягко, повсеместного распро­странения? Тому много причин. Остановимся на глав­ных. Очевидно, что там, где государство совершает ошибку в правовом регулировании предприниматель­ства, устанавливая неразумные нормы-рамки, запреты, ограничения и т. д., оно тем самым создает почву для правонарушений предпринимателей, поскольку жизнь толкает их нарушать часто нелепые запреты тем или иным способом. Интерес предпринимателя необыкно­венно изворотлив и находит "лазейки" иногда, скажем прямо, с помощью юриста, а государство меняет правила игры в надежде все же прижать, перехитрить. Жизнь по­казала, что здесь возможны только частичные успехи при общем провале самых хитроумных замыслов.

Серьезным предпринимателям и представляющим их интересы юристам эта глупая игра в "кошки-мышки" давно надоела. Один очень крупный бизнес­мен сказал, что невозможно показать зарубежному партнеру, будущему инвестору, баланс низового отде­ления, ибо в нем "кое-что" предназначено для налого­вой инспекции и в результате ничего понять об истин­ном состоянии дел невозможно.

В истории адвокатуры сложилось традиционное отношение к предприимчивости как в высшей сте­пени позитивной общественной ценности: в делах инициатива часто фигурирует как смягчающее вину обстоятельство. В общем, можно сказать, что адво­кат берет под защиту предприимчивого человека по общему правилу, акцентирует внимание на разнооб­разных проявлениях инициативы. С другой стороны, безынициативность, бездеятельность и, особенно, бездействие власти там, где ее представители долж­ны и обязаны были активно действовать, встречает живейшее порицание.

Надо сказать, что отсутствие предпринимательской, коммерческой инициативы и элементарной жизнедея­тельности там, где она должна быть проявлена, не встречает сочувствия у большинства адвокатов.

Характерно в этом отношении дело Харьковского Общества Взаимного Кредита, обвиненного в халат­ном исполнении служебных обязанностей. На скамье подсудимых состав правления, Ф.Н. Плевако — по­веренный гражданского истца, очень точный в соци­альных и юридических оценках деяний, а главное — бездействия.

На вопрос "Что же делали члены правления?" он ответил:

Они дремали в часы бодрствования и труда. Кажется, они приходили в банк не для того, чтобы трудиться и трудом купить себе право на домашний отдых, а, уставши от домашнего труда, приходили отдыхать в уютные комнаты правления! Они ленились изучать дело, они, наконец, не умели следить за делом! Лень, сон, простота — это прекрасные ка­чества, которыми наделяет судьба некоторых из своих избранников — конечно, не проступок, и всякий может в своей личной жизни пользо­ваться сколько угодно своими дарами; но когда лень берется за общественный труд и портит его, когда сон берется стеречь стражу, когда простота хватается за решение серьезных общественных дел, — они делаются преступными.

Далее поверенный гражданского истца добавил, что если общество "избрало хранителями его интересов", то лень и нерадивость есть основания для вины и от­ветственности.

Как видим, адвокат далек от оправдания преслову­той "русской лени".

Профессор С.Э. Жилинский на протяжении многих лет разрабатывает проблемы законности, правопоряд­ка, права в рыночной экономике. Анализируя деятель­ность коммунистической партии в то время, когда она была руководящей и направляющей, он в своих рабо­тах убедительно показал, насколько труден и тернист процесс становления традиции уважения к праву в партийном аппарате. Однако становление рынка, по­кончив с принципом приоритета политики над правом, само по себе не решает задачу обеспечения законности и правопорядка, ставит по-новому проблему защиты интересов предпринимательства. Зашита должна быть встроена в механизм правореализации.

В работах А.В.Васильева "Правовое регулирование экономических отношений" (М., 1995), Н.Г. Кобеца "Правовое регулирование социально-экономических процессов" (М., 1989), Е.А. Лукашевой "Право, мораль, личность" (М., 1986) и других обоснованы критерии действенности правовых норм как регулятора эконо­мических отношений в рамках восстановления тради­ции уважения к праву.

Как пример научной традиции можно привести юбилейное издание памяти профессора М.С. Строго-вича 2 - Основным содержанием научной традиции защи­ты в уголовном праве явилась демонстрация после­довательности в отстаивании презумпции невинов­ности, которая вызывала нападки со стороны партноменклатуры на протяжении десятилетий, резкие, категорические возражения и по существу не вписы­валась в официальную концепцию советского уго­ловного процесса. Этот процесс рассматривался как процесс особого типа, особой формы, которому чуж­ды "ложные принципы" и конструкции буржуазного уголовного процесса. У него иные задачи и иные пу­ти их достижения.

Несмотря на все эти обвинения. М.С. Строгович неустанно разъяснял смысл презумпции невинов­ности именно как объективно существующего право­вого положения ("закон считает обвиняемого неви­новным"), а не субъективного убеждения следовате­ля в том, что обвиняемый виновен.

Презумпция невиновности в трудах М.С.Строговича неразрывно связана с правом обвиняемого на защиту. Этот тезис отражен и в названии посмертно изданной монографии "Право обвиняемого на защи­ту и презумпция невиновности" ( 1984 г .).

Понимая, что реализацию прав обвиняемого, даже если они записаны в законе, затруднит закрытое, не­гласное следствие. М.С. Строгович выступал против того, чтобы считать принципом или условием предва­рительного следствия "негласность". Он писал:

Отсутствие гласности предварительного след­ствия, допущенное законом в той мере, в ко­торой следователь или прокурор признает это необходимым для успешного расследования дела, нет никаких оснований возводить в "принцип негласности.

Позиция М.С. Строговича о положении обвиняе­мого в процессе и связанные с этим обязанности сле­дователя, прокурора, суда обеспечить ему право на за­щиту встречала резкую критику, ее объявляли "ревизионизмом" и т. л.   В настоящее время Закон "Об адвокатуре" после чтений в Государственной Думе дорабатывается в ко­митетах для последующего обсуждения. Адвокатская общественность крайне мало информирована о спорах вокруг важного законопроекта.

В статье "Не стреляйте в адвоката! Он вам приго­дится" ("Сегодня", 26 июля 1996 г .) предложено обсу­дить принципы построения адвокатуры и ее насущных проблем- Тут же группа адвокатов, именующих себя традиционниками, выступила со статьей ("Сегодня", 9 августа 1996 г .), где взамен делового обсуждения про­блем адвокатов выяснялось, кто кем был и где служил до 1991 г ., где кто работает сейчас и какая у кого зар­плата, чей гонорар больше и т. д. в том же духе.   К За­кону сие не имеет прямого отношения.

Подмена обсуждения дрязгами особенно опасна, когда ее осуществляют опытные адвокаты, изощренные в крючкотворстве, знающие как опустить из текста всего лишь одно слово, и никто не поймет, что к чему. Приведем пример такой казуистики, когда громы и молнии мечутся на самый верх. Всего лишь одна цита­та из статьи:

Конференция, проведенная Гильдией с боль­шим размахом, состоялась именно в Минюсте и открыл ее не кто иной, как Министр юсти­ции РФ.

На конференции были оглашены при­ветствия Президента РФ Б.Н. Ельцина и мэра Москвы Ю. М. Лужкова. Одним из выступав­ших был помощник Президента М. Краснов. Стоило бы задуматься, чем покорила Гильдия Президента и Мэра. Кто-то внушил властям и спонсорам, что Гильдия — единственная хра­нительница славных традиций российской ад­вокатуры.

Выводы таковы: девятнадцать   тысяч действительно традици­онных (в лучшем смысле слова) адвокатов, не­сущих основное бремя судебной зашиты в стране — якобы наследники коммунистического режима, и потому не заслуживают ни добрых слов, ни приветствий. Уважаемые адвокаты все бы сразу поняли, если бы им сказали, что речь идет о международной конфе­ренции, а не Гильдии, власти приветствовали междуна­родный форум, кстати, очень представительный. Все ведущие адвокатские организации мира прис­лали на него своих делегатов. Были очень интересные выступления, предложения; в этом можно убедиться по материалам конференции.

Перейдем к серьезному, имеющему отношение к законопроекту об адвокатуре, в частности о тради­циях, вопросу, который крайне редко обсуждается в научной литературе, хотя имеет принципиальное зна­чение. На упомянутом выше международном форуме была ярко представлена именно международная тради­ция во всем разнообразии, например, европейская, от­раженная в Хартии адвокатов. Согласно этой Хартии, интересы клиента — превыше всего. Естественно, в ее основе лежат права человека и гражданина. Традиции российских адвокатов по конкретным вопросам защи­ты личности были прерваны революцией. Как их вос­становить?

Российская адвокатура   до 1917г. была са­моуправляющейся организацией, признававшей плюра­лизм во всех формах, хотя это мудреное слово не было в обиходе, речь шла о многообразии.

Тезис, выдвигаемый некоторыми специалистами, что одна традиционная коллегия на один субъект Фе­дерации отнюдь не является оптимальным вариантом, противоречит конституционным основам, праву на объединение. Один из читателей по поводу газетной публикации заметил: адвокаты спорят, кто главнее, а не о главном — как лучше и эффективнее оказать юридическую по­мощь гражданину, предоставить предпринимателю воз­можность выбора квалифицированной защиты интере­сов. В возможности выбора суть. У адвокатуры масса тяжелейших проблем с защитой собственного статуса и прав адвоката, упорядоченности зарплаты, достойных помещений и т. д. Попытки оспорить право на существова­ние "параллельных" коллегий совершенно несостоя­тельны, помимо "традиционных" коллегий легитимны и другие формы адвокатских организаций и объедине­ний — такова демократическая традиция, если всерьез говорить о ее восстановлении.

Восстано­вление традиций это трудное дело. Статистика показывает, что адвокатов в крупных европейских городах в 5 раз больше, чем в российских сегодня, отсюда перегрузка в работе адвокатов. Необходимо срочно наращивать специализированную подготовку кадров в вузах; в учебных программах полностью вос­становить в правах историю российской адвокатуры, учесть международный опыт в этой области.

Все большее значение имеет вопрос о сотрудничество всех сторон судебного процесса выяснении и установле­нии истины. Именно сотрудничество на состязатель­ных началах. Но стоило профессору В.Е. Гулиеву ука­зать на ошибочность взгляда, согласно которому адво­кат как бы антагонист государства и власти вообще, в постоянной оппозиции к следователю и прокурору, как сторонники "вечной конфронтации" обрушили на него шквал обвинений за призыв к партнерству.

Разве ад­вокат иногда не соглашается со следователем и проку­рором? Не вместе с ними ищет истину, как равноправ­ный партнер, ни на минуту не забывая об интересах своего подзащитного? Зачем же насаждать дух конфронтации только во имя нее самой, оппозицион­ность к власти саму по себе только потому, что тради­ции партнерства в России на определенном этапе были прочно забыты, а сам термин вытравлялся. Дух партнерства и согласия сторон пронизывает новый ГК РФ. Не правильнее ли возрождать дух согла­сия или оппозиционности не вообще, а конкретно там, где они необходимы и уместны, в их точном предназ­начении?

Вся наша родная полуфеодальная идеология строения су­допроизводства, судьбы миллионов людей, зацеплен­ных шестернями безжалостной правоохранительной машины, да и, в конце концов, судьбы всех россиян, их детей и внуков отражается в   дискуссии вокруг прав человека в России, ведь, сколько бы мы ни декларировали демократи­ческие ценности, сколько бы ни говорили о приорите­те личности, фактом остается то, что важнейшим ин­ститутом, стоящим на стороне конституционных прав гражданина, остается адвокатура. И от того, насколько она будет сильна, дееспособна, защищена законода­тельно, зависит благополучие каждого россиянина, уверенная в завтрашнем дне деятельность предприни­мателя, развитие новых экономических отношений, инвестиции в нашу промышленность, эффективность борьбы с преступностью и многое другое, о чем пока еще приходится только мечтать.

Разве найдется здравомыслящий чело­век, возражающий против того, что Россия нуждается в но­вой, мощной, единой профессиональная адвокатуре, способной на равных со следствием и обвинением до­стойно выступать в суде, отстаивать через свои высшие органы интересы граждан, быть инициатором демокра­тических реформ и влиятельной политической силой. Парламенты и правительства большинства развитых стран во многом состоят из профессиональ­ных адвокатов, но все попытки прийти к общему мнению на собрании председателей коллегий адвокатов разбиваются о вопрос единства адвокатуры.

Российская адво­катура никогда не была единой, не имела своего цент­рального органа, почему-то так сложилось исторически, так, что, способного выработать общие требо­вания к профессиональной деятельности адвокатов, к приему новых членов в свое сообщество, к этическим нормам и правилам профессиональных правозащитни­ков. Неоднократные попытки объединения адвокатуры в профессиональное сообщество не увенчались успехом. В годы советской влас­ти руководящим органом адвокатуры выступало Мини­стерство юстиции СССР, государственный орган, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами и по­следствиями.

Российские власти как до, так и после Октябрьской революции 1917 г . не были заинтересова­ны в единой и мошной силе, выступающей на консти­туционной основе против всей государственной маши­ны подавления, субъективизма и произвола. Адвокату­ре уделялась лишь роль вспомогательного винтика в репрессивном механизме государственного "право­судия".

До сих пор Россия "славится" обви­нительным уклоном на предварительном следствии и судебном разбирательстве, до сих пор российские адво­каты лишены права на равных со следствием и проку­ратурой вести собственное расследование и представ­лять в суде свои доказательства в пользу клиента - результаты этой порочной политики, наверное, еще долго будут расхлебывать новые поколения рос­сийских юристов. Российская Фемида всегда держит свои весы с гирями, заведомо перетягивающими в сторону обвине­ние.

До сих пор прямая адвокатская деятельность не защищена законом: при желании любой милицейский или прокурорский начальник запросто подводит под нее статьи Уголовного кодекса: только в последние месяцы возбужден ряд уголовных дел против добросо­вестных и непокорных адвокатов, некоторые из них взяты под стражу; в прессу выдается тенденциозная информация, дискредитирующая деятельность адвока­тов. Эта практика угрожающе нарастает.

Формы и методы зашиты отстают от потреб­ностей практика.

Россия, после 1991 г . оказалась без единой адвокатуры, поскольку в республиках уже су­ществовали единые коллегии, а российские непосред­ственно замыкались на Минюсте. Министерство же ограничилось координацией деятельности огромного   числа коллегий ад­вокатов,   устраняясь от руководства адвокатурой, дабы не раздражать обще­ственное мнение. Новые условия российской действительности по­требовали резкого увеличения объема юридической помощи гражданам и субъектам предпринимательской деятельности. Исчезли “важные” звонки, решавших с помощью "телефонного права" кого судить, кого ми­ловать.

Родились новые экономические структуры и новые отношения между ними, им потребовались спе­циалисты, способные грамотно решать возникающие споры и претензии.

Вполне естественно, ушел в прош­лое и монополизм на оказание юридической помощи. Многие профессионалы-адвокаты, которым оказалось тесно в рамках посткоммунистической адвокатуры, привычно ждавшей указаний сверху, образовали новые коллегии и чрезвычайно успешно начали свою работу в новых условиях, вынужденно руководствуясь при этом старым Законом об адвокатуре.

Названные почему-то "нетрадиционными", защита обрела новые структуры и институты,

                  Заключение

Что делать в сложившейся ситуации? Ответ на этот вопрос содержат традиции российской юриспруденции, в том числе и адвокатуры. На память приходят непреклонные правозащитники и среди них незабвенный Анатолий Федорович Кони. После рево­люции, лишившей его должности, пенсии, неузнаваемо перевернувшей жизнь и быт, когда в довершении ко всем бедам резко ухудшилось здоровье, казалось, про­тив личности знаменитого правоведа восстали все не­благоприятные обстоятельства... Рухнула система, но жив был дух права, высокая правовая культура. И А.Ф. Кони идет на искалеченных ногах с одного конца Петербурга на другой, по обледенелой дороге в какое-то общежитие на собрание красногвардейцев, матросов, студентов в надежде, пусть весьма зыбкой и призрачной, связать оборванную пра­вовую ткань жизни, правовую нить от старой к новой России... Некоторые скажут: зря себя так истязал, тщетными были усилия, правовой беспредел все же наступил. Но иначе он не мог, такой уж была природа истинного правоведа. Может ему помогли совершить свой по­двиг во имя права его великие собеседники лучших времен, о беседах с которыми он оставил проникно­венные воспоминания.

Читатель неоднократно видел острые споры в нау­ке, когда решался вопрос, какое направление представ­ляется самым перспективным, важным и т.д. Поэтому разноголосица мнений о наиболее важном факторе развития права с учетом этого обстоятельства вполне объяснима. Естественно, что каждый ученый говорит о своей, наиболее значимой для него теме, проблеме. А история науки вынесет свой вердикт.

Или есть в правовой культуре нечто такое, чего мы еще не знаем…