Скачать

Военное присутствие США в Центральной Азии

1 Особенности Центрально-азиатского региона

1.1 Социально-экономическая характеристика региона

1.2 Внешняя политика государств региона

1.3 Влияние событий в Афганистане на страны Центральной Азии

2 Присутствие США в Центральной Азии

2.1 Приоритеты политики США в Центральной Азии

2.2 Военно-политическое сотрудничество США со странами Центральной Азии

2.3 Военные базы США в Центральной Азии

3 Реакция на военное присутствие США в Центральной Азии

3.1 Позиция центральноазиатских стран

3.2 Позиция Китая

3.3 Реакция России

Заключение

Список использованных источников и литературы

После развала СССР минуло более пятнадцати лет, но великие державы, в том числе Россия, все еще пребывают в растерянности, не зная, что делать с обширным пространством бывшего Советского Союза. Значительную часть этого периода их смятение и безразличие оставались, как правило, не замеченными. Когда они ошибались или путались в оценках проблем, порождаемых крупными дрейфующими обломками рухнувшей империи, такая оплошность, казалось, не заслуживала порицания, учитывая отдаленность, поглощенность собственными заботами и слабость многих из этих неожиданно возникших новых государств. Затем наступило 11 сентября 2001 года, и в ходе последовавшей за этим мобилизации сил эти далекие страны в одночасье превратились в главный театр "первой глобальной войны XXI века"(1). В частности, Центральная Азия – уже больше не группа трудно запоминаемых "станов", а неотъемлемое звено в общей войне против "Аль-Каиды" и "Талибана". В ходе этой войны в трех из пяти государств Центральной Азии внезапно обнаружилось военное присутствие США и других членов НАТО, и все, прежде всего Москва и Пекин, поняли, что мир изменился. Он изменился еще сильнее, когда полтора года спустя Соединенные Штаты начали войну в Ираке(2).

США выработали свою политическую стратегию в Центральной Азии и Закавказье ещё в 1997 г. В марте 1997 г. советник президента США по вопросам национальной безопасности высказался в том смысле, что политика в Центральной Азии и Закавказье является приоритетным направлением американской дипломатии и США намерены постепенно проникать в эти регионы(3). После получения независимости бывшими республиками Союза государственный секретарь США Дж. Бейкер впервые посетил их в 1992 г. В 2000 г. состоялся визит в Центральную Азию М. Олбрайт, следующий официальный визит госсекретаря в этот регион состоялся только в апреле 2004 г.(4)

Вооруженные Силы США 7 октября 2001 г. начали операцию "Несгибаемая свобода". Ее официально декларированная цель – уничтожение оплота мирового терроризма в Афганистане и деспотического режима, который его поддерживал(5). Вместе с тем представляется, что она, как и ряд других практических шагов Вашингтона на международной арене, носила многоцелевой характер. Фактически это была первая крупная военно-политическая акция, направленная на коренное изменение ситуации в Азии.

Борьба с терроризмом выдвинулась в разряд главных приоритетов американской стратегии. С этой точки зрения Центральная Азия представляет для США долгосрочный интерес. Новая американская администрация не собиралась повторять ошибку Б. Клинтона, который, по мнению некоторых наблюдателей, своим нежеланием принять серьезное участие в усилиях по обеспечению региональной безопасности в Центральной Азии в конце 1990-х гг. не только оставил страны региона беззащитными перед давлением Москвы, но и допустил нарастание угроз безопасности внутри Афганистана, их распространение на Центральную Азию и, в конечном итоге, их превращение в удар по самим Соединенным Штатам(6).

Усиление внутриполитической нестабильности в Пакистане и возросшая вероятность индо-пакистанского конфликта могут поставить под угрозу американские базы в Пакистане, что делает базы в Центральной Азии стратегически важным резервом. С другой стороны, присутствие в Центральной Азии ведет к росту акций США в глазах тех же Индии и Пакистана. Кроме того, военное присутствие облегчает и достижение других американских целей в регионе, которые по-прежнему сохраняют свою значимость.

Многие обозреватели(7) отмечают, что главной долгосрочной целью американского военного присутствия в Центральной Азии является сдерживание Китая, который в ближайшем столетии может занять место главного оппонента США, единственной державы, которая не боится «глобализма», поскольку является самодостаточной в военно-политическом и культурном отношении и теперь становится таковой и в плане экономики(8). С этой точки зрения особенно важна для американцев база в Манасе (главный аэропорт Бишкека). Достаточно сказать, что, как отмечали американские наблюдатели, с базы в Манасе (Киргизия) тактическая авиация США может достичь западной части Китая, где размещены стратегические ракеты(9).

Кроме того, военное присутствие в регионе может быть использовано для дальнейших усилий по изоляции Ирана, который был причислен президентом Дж. Бушем к «оси зла».

Становится все более очевидно, что расширение американского военно-политического присутствия в Центральной Азии вызвано не только потребностями операции в Афганистане, но и знаменует собой очередной этап реализации долгосрочной программы укрепления своих позиций в регионе. Характерно, что американские эксперты еще до событий 11 сентября настойчиво советовали администрации Буша уделять больше внимания отношениям с Таджикистаном, а также усилиям по нормализации узбекско-таджикских отношений(10). Эта рекомендация была реализована в новой стратегической обстановке.

Актуальность данной работы определяется тем, что после событий 11 сентября 2001 г. внутриполитическая нестабильность в странах Центральной Азии резко возросла. В ноябре 2001 г. разразился политический кризис в Казахстане, который привел к отставке правительства. В марте 2002 г. произошли волнения в Киргизии, в результате столкновений между полицией и демонстрантами были жертвы. Политические выступления происходили и позже. В Туркмении оппозиционная группировка, возглавляемая бывшим министром иностранных дел Шихмурдовым, активизировала за рубежом свои антиправительственные действия(11). Усиление внутриполитических конфликтов в странах Центральной Азии произошло отнюдь не случайно, огромную роль в них сыграл фактор американского присутствия. Помощник государственного секретаря США Б. Линн Паскоу, ответственный за вопросы Центральной Азии, заявил, что, несмотря на развитие политического и военного сотрудничества США со странами Центральной Азии, они отнюдь не намерены изменять свою позицию по отношению к государствам региона в вопросах проведения демократических и рыночных реформ и соблюдения прав человека(12).

Американское военное и политическое сотрудничество со странами Центральной Азии, политика США в отношении соблюдения прав человека стали вдохновляющими факторами не только для властей, но и для оппозиции стран региона.

Целью данной работы является рассмотрение проблем, связанных с военным присутствием США в Центральной Азии. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данного исследования:

1. Дать общую характеристику Центрально-азиатского региона.

2. Проанализировать интересы России и Китая в этом регионе.

3. Показать интересы США в Центральной Азии.

4. Раскрыть геополитические намерения США в Центральной Азии.

5. Рассмотреть реакцию мирового сообщества на военное присутствие США в Центральной Азии.

Хронологические рамки данного исследования определяются с 1991 года, когда началось обретения центрально-азиатскими республиками своего суверенитета по 2007 год.

Территориальные рамки – это страны Центральной Азии, бывшие республики Советского Союза, а ныне суверенные государства (Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан, Туркмения) и приграничные с ними территории (Афганистан, Пакистан, Китай, Россия).

В ходе написания дипломной работы были использованы различные источники и литература.

Среди исследователей по данной теме необходимо, в первую очередь, выделить М.Б. Олкотт, которая в своих работах рассматривает особенности развития центрально-азиатского региона и важность его в геополитическом плане(13).

Другой исследователь, Р. Аллисон рассматривает особенности развития отношений между Центральной Азией и Россией и анализирует дальнейшие пути их взаимоотношений(14).

Представляют интерес и работы К.Л. Сыроежкина, рассматривающего вопросы безопасности в Центральной Азии и развития внешнеполитических связей этого региона с Китаем(15).

В связи с тем, что интерес США к странам Центральной Азии был продиктован борьбой с международным терроризмом, был проанализирован большой пласт работ по данной тематике. Среди них особо выделяются труды исследователей по политике США в Афганистане. Среди них можно назвать таких авторов как В.С. Бойко, Д.Н. Верхотуров, С.К. Нагорнов, А. Рашид, Д. Рудян и другие.

Непосредственно проблемы международного терроризма рассматривают такие авторы как А.И. Гушер, Дж. Вулфенсон, Р.Б. Рыбаков, А. Шумилин и многие другие.

Среди основных источников можно выделить сборник материалов международного семинара по обстановке в Центральной Азии и ШОС, в котором содержаться выступления различных официальных лиц России, Китая, президентов центральноазиатских республик по вопросам военного присутствия США в Центральной Азии и дальнейших принципов развития отношений этого региона с США(16).

Важным источником, касающимся последних событий в Центральной Азии, является «Декларация глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества», принятая на саммите ШОС в Астане 5 июля 2005 года(17).

Другую группу источников составляют выступления официальных лиц Центрально-азиатского региона. Среди них можно отметить Послание Президента Киргизской Республики Аскара Акаева к народу Кыргызстана и Жогорку Кенешу Киргизской Республики(18), выступления Президента Республики Узбекистан И. Каримова(19) и Президента Таджикистана Э. Рахмонова(20).

К этой же группе источников примыкают программы и декларации, принятые в республиках Центральной Азии. Это, к примеру, «Декларация о внешнеполитическом курсе Туркменистана в XXI веке, основанном на постоянном нейтралитете, принципах миролюбия, добрососедства и демократии»(21), «Казахстан – 2030»(22).

Среди американских источников можно выделить выступления помощников госсекретаря Л. Крейнера(23) и Б. Линна(24) на слушаниях в комитете по иностранным делам Сената США 27 июня 2002 г., а также выступление Т. Фрэнкса(25) на слушаниях в комитете по вооруженным силам Палаты представителей Конгресса США 28 марта 2001 г. по проблемам, связанным с Центральной Азией.

Проблемам в Центральной Азии был посвящен и Всемирный доклад по правам человека «Хьюман Райтс Вотч» 2006 года(26). Были также использованы правовые акты, касающиеся вопросов борьбы с терроризмом(27).

Привлекались и материалы различных интернет-сайтов, среди которых можно назвать «Центральная Азия» (www.centrasia.ru), «Terrorism&Counter-Terrorism» (www.ict.org.il), «Terrorism Research Center» (http://www.terrorism.com/index.shtml), «The Counter-Terrorism Page» (http://www.terrorism.net). Были использованы материалы с официального сайта Министерства иностранных дел Республики Узбекистан, содержащие документы, касающиеся вопросов безопасности в республике(28).

Кроме этого, были использованы многочисленные статьи на английском языке из журналов Foreign Affairs и The National Interest.

1.1 Социально-экономическая характеристика региона

Центральная Азия представляет собой гигантский по размерам и геополитически разнородный регион. Он делится на два субрегиона – северный (Казахстан и Кыргызстан) и южный (Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан)(29).

Обретение республиками советской Средней Азии и Казахстаном в конце 1991 г. независимости стало отправной точкой двух разноуровневых процессов: строительства в Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане национальных государств и формирования на данных территориях новой целостности – Центрально-азиатского региона.

Центральная Азия рассматривается как международно-политический регион, то есть как «пространственная единица, обладающая специфическим набором типологических параметров, придающих ей некоторую целостность и автономию в международных отношениях в целом»(30). Пять новых независимых государств, возникших в центре Евразии, объединяет и отличает от соседних стран сочетание нескольких характеристик, дающее основание для выделения их в качестве международно-политического региона(31).

Среди объединяющих страны Центральной Азии факторов наиболее существенным является характер их социально-экономического развития. К моменту распада СССР регион оказался в состоянии тяжелого и затяжного социально-экономического кризиса. Руководители бывших союзных республик, автоматически ставшие главами новых независимых государств, достаточно хорошо понимали сложившуюся ситуацию и начали поиск путей выхода из нее в условиях неуклонного сокращения российского донорства.

Исключение составил Таджикистан, где правящая элита не смогла обеспечить политическую стабильность. В стране началась гражданская война, развязанная исламистами (Партия исламского возрождения Таджикистана – ПИВТ). Она привела к деградации экономики страны и к гигантским бедствиям для большей части ее населения(32).

Прекращение гражданской войны не привело к кардинальному изменению положения, так как не удалось преодолеть полураспад государства и добиться политической стабильности, что не позволяет Таджикистану выйти из социально-экономического кризиса. В 2000 г. его ВВП составлял лишь 41 % от уровня 1991 г.(33) Как государство он выживает благодаря внешней помощи со стороны мирового сообщества, и, прежде всего, России, которая взяла на себя задачу обеспечения его безопасности.

Таджикистан по существу оказался в состоянии перманентной гуманитарной катастрофы, возможности выхода из которой пока не просматриваются. Нынешняя правящая элита страны во главе с президентом Э. Рахмоновым реальных сил для этого не имеет(34).

Другие новые независимые государства региона оказались в лучшем положении, так как им удалось избежать политической дестабилизации, причем немалую роль в этом отношении сыграл демонстративный эффект таджикской гражданской войны и, в частности, дикие зверства исламистов, отношение к пропаганде которых стало более настороженным.

Современная Центральная Азия представляет собой малонаселенную, по сравнению с прилежащими государствами, территорию, с незначительным удельным весом в мировом производстве и торговле (в конце 1990-х годов на регион приходилось 0,4 % мирового ВВП и 0,2 % мирового экспорта(35)) и узким внутренним рынком. Преобладающим сектором экономики и промышленного производства является сельское хозяйство. Экономическая деятельность в регионе развита слабо. В мировом хозяйстве регион занимает периферийное положение, являясь, в первую очередь, поставщиком сырья (нефти, природного газа, хлопка, цветных металлов). При этом нефтегазовые ресурсы сконцентрированы в Казахстане и Туркменистане. Кроме того, республики Средней Азии (и в меньшей мере Казахстан) были известны высоким уровнем коррупции, незащищенностью политических и экономических прав граждан, удручающим состоянием социальной сферы, неблагополучной экологической ситуацией(36).

Общей задачей для центрально-азиатских государств, не имеющих выхода к Мировому океану, является развитие транспортных коммуникаций, связывающих Центральную Азию с соседними регионами. Природно-географические факторы взаимозависимости сочетаются с интегрирующим воздействием, которое оказало на страны региона длительное существование в рамках единой экономической системы(37).

Другим объединяющим фактором является культурно-историческая общность стран Центральной Азии. Это, во-первых, единство религии (ислам), а во-вторых, принадлежность к единой национальной общности (тюркские народы). Важнейшей особенностью стран региона является «система субэтнических родственных, клановых, клиентельно-патронажных отношений»(38), пронизывающая общество и оказывающая огромное влияние на социально-политические процессы.

Следующим объединяющим фактором стали общие исходные политико-стратегические условия, в которых проходило становление государств Центральной Азии. Ни одна из пяти стран региона не имела традиций государственности. Средняя Азия и Казахстан были, по выражению отечественного востоковеда В.Я. Белокреницкого, «одним из прочных тылов» Советского Союза(39). Исторически существовавшие связи этих территорий с южными и восточными соседями оказались прерванными.

Российскими и зарубежными экспертами регион воспринимался как практически обреченный на нестабильность(40). Неравномерное распределение водных и энергетических ресурсов, произвольность государственных границ, этнические и клановые противоречия, близость к Афганистану, рост транзита, производства и потребления наркотиков угрожали безопасности и стабильности Центральной Азии. Были распространены опасения, что страны региона окажутся под влиянием Ирана и пойдут по пути строительства исламской государственности(41). Межнациональные конфликты 1989 – 1990 гг. и начавшаяся в 1992 г. гражданская война в Таджикистане подтверждали неблагоприятные прогнозы относительно будущего новых независимых государств Центральной Азии.

После развала СССР во всех центрально-азиатских государствах оформились авторитарные режимы, прикрытые более или менее искусными демократическими декларациями. По мере их укрепления выкристаллизовался своего рода общерегиональный вариант – режим личной власти пожизненного автократа, играющего роль «вождя нации». Прототипом тут был Кемаль Ататюрк, но с учетом страновой специфики(42).

Необходимость международной легитимизации побуждает «вождей» использовать демократические процедуры и атрибутику, которые, однако, в основном выполняют декоративные функции. Делают они это по-разному. Наиболее успешно это удавалось А. Акаеву, что, правда, не помешало привести страну к государственному перевороту, гораздо менее убедительно это делают Н. Назарбаев и И. Каримов, которые их иногда игнорируют.

У скончавшегося 21 декабря 2006 года С. Ниязова игра в демократию принимала гротескные формы. Так, в декабре 1999 года Халк маслахаты (Народный Совет) единогласно принял решение предоставить Ниязову исключительное право занимать пост президента без ограничения срока полномочий. Сам Ниязов, которому официально присвоили не только титул Туркменбаши, но и добавление Великий, утверждал, что стыдится хвалебных од в свой адрес(43).

Вынужденная отставка президента Киргизии Аскара Акаева показала, что чаяния населения в азиатских и в европейских государствах, возникших на территории бывшего Советского Союза, не так уж сильно отличаются друг от друга. С конца 2003 года, когда произошла «революция роз» в Грузии, уже трижды допущенные на выборах серьезные нарушения привели к падению правительства в государстве, входящем в СНГ, причем впервые это случилось к востоку от Урала(44).

Как и в случае «революции роз» в Грузии, поводом для «революции тюльпанов» в Киргизии стали нарушения в ходе парламентских выборов. На сей раз (и опять-таки как в Грузии) выборы больше соответствовали демократическим процедурам, чем предыдущие, но их все же нельзя назвать свободными и честными. И что еще важнее, они не оправдали ожиданий местного населения, не говоря уже о неправительственных организациях, которые здесь достаточно развиты. Бедность, коррупция и опасения, что в течение последних месяцев своего пребывания в должности президент постарается не допустить конкурентов к борьбе за политическую власть в стране, побудили деятелей оппозиции и народные массы, следуя последней моде, выйти на улицы(45).

Если «революция тюльпанов» в итоге приведет к успеху, это станет поразительным событием, поскольку создаст предпосылки для позитивных сдвигов во всем регионе, который многие уже сбросили со счетов, полагая, что построение демократических обществ здесь невозможно. Если же она потерпит неудачу, то виновата будет правящая элита в Киргизии: это будет означать, что она отказалась от осуществления политических изменений.

Новое руководство Киргизии – неустойчивая группировка, которой еще только предстоит продемонстрировать, является ли она действительно демократической или же потенциально столь же коррумпированной, что и ее предшественники. Многие молодые политические активисты уже успели разочароваться в людях, вошедших во временную администрацию, поскольку те решили признать легитимность нового парламента – того самого, который был избран с нарушениями, приведшими к «революции тюльпанов»(46).

Вынужденное бегство президента одной из стран Центральной Азии изменило политическую ситуацию во всем регионе. При распаде СССР главы всех государств Центральной Азии получили власть вместе с независимостью; им удалось укрепить ее, но они так и не смогли придать ей легитимность. Фактически институт президентства вырастал здесь из остатков структур республиканских компартий: для новых президентов они стали важнейшим инструментом, с помощью которого можно было концентрировать власть в своих руках(47).

Поспешный уход – практически бегство – президента Аскара Акаева не обязательно означает, что его коллеги в соседних странах тоже будут смещены со своих постов. Но это обстоятельство повышает вероятность того, что светские и религиозные оппозиционные группы попытаются добиться их отстранения от власти. Возможно, нынешние президенты еще достаточно сильны, чтобы сохранить власть или организовать закулисную передачу власти преемнику, но они уже не способны обеспечить ему защиту от политических рисков и гарантировать его полномочия. Во всем регионе недовольные представители элит, давние оппозиционеры и те, кто до этого вел себя тихо, вероятно, попробуют воспользоваться преимуществами сложившейся ситуации, которая, по мнению многих, характеризуется ослаблением позиций всех действующих президентов в этом регионе.

Однако элиты в Центральной Азии – за исключением Таджикистана – вполне отдают себе отчет в том, насколько опасны попытки мобилизации населения по этническим или субэтническим признакам, и на сегодняшний день нет оснований предполагать, что старшее поколение политиков или те, кто идет им на смену, захотят реализовать свои планы, прибегнув к столь опасному способу(48).

Пока что представители элит из опальных кланов и семейств во всей Центральной Азии затаились в ожидании возможности захватить экономическую и политическую власть. Поскольку эффективных институтов, обеспечивающих законную передачу власти, здесь не существует, у них нет формальных способов для осуществления своих устремлений. Это означает, что честолюбивым элитам придется прибегнуть к внеправовым методам, что мы уже однажды наблюдали в ноябре 2002 г. при попытке переворота в Туркменистане(49).

Помимо Киргизии предпосылки политической дестабилизации существуют и в других странах региона, хотя и не столь серьезные. Наиболее значимыми они были и остаются в Узбекистане, где Ферганская долина является главным очагом исламского движения в регионе. В ней позиции ислама традиционно очень сильны. К моменту распада СССР исламисты фактически установили над ней свой контроль, опираясь на отряды боевиков(50).

С середины 1990-х гг. Центральной Азией был взят курс на максимальное использование сырьевого потенциала региона путем привлечения западных инвестиций. Для этого иностранному капиталу были предоставлены самые большие льготы. Из двух стран, обладающих достаточно крупными месторождениями нефти и газа, – Казахстана и Туркменистана, – только первая смогла привлечь крупные иностранные инвестиции и получить от них экономически значимую отдачу. Действительно, крупные газовые месторождения Туркменистана были востребованы явно недостаточно. Узбекистан за счет разработки имеющихся нефтегазовых месторождений смог удовлетворить в основном лишь свои внутренние потребности. Киргизия же была вынуждена импортировать энергоносители(51).

Таким образом, «сырьевые» надежды правящих элит новых государств пока оправдываются в минимальной степени, хотя по уже разведанным запасам различного минерального сырья регион является одним из богатейших в мире, но одновременно едва ли не самым труднодоступным. Пока в него идет в основном так называемый «авантюрный» капитал, склонный к хищнической эксплуатации месторождений. Его девизом является: «Быстрая и крупная прибыль при большом риске»(52).

Вместе с тем, нельзя не видеть, что даже те ограниченные финансовые средства, которые получают правящие элиты от экспорта сырья, используются часто отнюдь не на цели экономического развития или социальные нужды. В частности, в Казахстане только первичные расходы по переводу столицы из Алма-Аты в Астану (б. Акмолинск) составили 10 млрд. долл.(53) Во всех городах Туркменистана возведены мемориалы и многочисленные статуи Туркменбаши. Тут явно просматривается подражание сталинскому стилю монументальной пропаганды, то есть возведение огромного количества памятников самому себе.

Подводя итоги пятнадцатилетнему независимому развитию государств Центральной Азии, нельзя не прийти к выводу, что так и не удалось преодолеть глубокий социально-экономический кризис, вызванный распадом СССР. Соответственно, нет смысла говорить о создании ими более или менее надежной экономической основы их независимого существования.

1.2 Внешняя политика государств региона

Когда только началось строительство новых государств в Центральной Азии, ни одна из ведущих мировых держав, включая и Россию, не проявляла интереса к этому региону. В начале 1990-х годов среди как российских, так и западных экспертов преобладала точка зрения, что региону суждено находиться на периферии внимания ведущих государств мира(54).

Однако в реальности за выходом стран региона на международную арену последовало их включение в сферу интересов соседних государств, Соединенных Штатов и стран Запада, транснациональных корпораций. С самого начала 1990-х годов обозначили свои интересы в регионе Иран и Турция. В середине десятилетия наметилась активизация российской дипломатии в Центральной Азии. Поступательно, но неуклонно усиливалось присутствие в регионе Китая. Не оправдались предположения, что в стороне от развития региональной ситуации останутся США и другие страны Запада(55). В целом регион стал объектом разновекторных внешнеполитических воздействий, интенсивность которых возрастала на всем протяжении 1990-х – начала 2000-х годов; широкое распространение получило представление о возникновении в Центральной Азии ситуации соперничества внерегиональных государств – так называемой «новой большой игры»(56).

Анализ выступлений лидеров стран Центральной Азии, посвященных изложению основ внешней политики стран региона, позволяет выявить круг конкретных задач, которые была призвана решить их внешняя политика(57).

Покажем основные направления развития внешней политики стран Центральной Азии.

Так, для внешней политики Казахстана решающими оказались два фактора:

а) протяженные границы с Россией и Китаем;

б) высокая доля компактно проживающего русскоязычного населения.

Становление в качестве «суверенного независимого государства», объявленное президентом Н. Назарбаевым одной из двух «главных стратегических целей» Астаны(58), требовало лавирования во внешней политике, призванной предотвратить возникновение внешних угроз существованию независимого Казахстана в его нынешних границах. Развитие отношений со странами Запада, прежде всего США, обладающих возможностями воздействия на Россию и Китай, существенно расширяло пространство внешнеполитического маневра. Необходимость привлечения иностранных капиталов и технологий для смягчения социально-экономических последствий распада Советского Союза и выхода из экономического кризиса диктовала реализацию курса на привлечение масштабных иностранных инвестиций. В этой связи основная цель внешней политики Казахстана определялась как «формирование и поддержание благоприятных внешних условий для успешной реализации... стратегии становления и развития Казахстана как суверенного государства»(59). «Многовекторность и сбалансированность» были объявлены основными характеристиками внешней политики страны(60).

Развитие американского «вектора» стало важнейшей составляющей внешней политики Астаны. Заинтересованность США в независимом Казахстане рассматривалась как важнейший элемент «стратегического паритета вокруг Казахстана» и «крупный вопрос национальной безопасности»(61). Предполагалось, что высокий уровень отношений с США подкрепит притязания Казахстана на лидерство в постсоветской Центральной Азии.

Внешняя политика независимого Кыргызстана также формировалась под влиянием двух факторов:

а) традиционно сложных отношений с соседними Узбекистаном и Китаем;

б) угрозой исламского радикализма.

Небольшая по площади и численности населения страна, лишенная значительных сырьевых ресурсов, вынуждена была войти в возглавляемые Россией военно-политические и экономические структуры. Немалое внешнеполитическое значение имели и особенности политического режима бывшего президента А. Акаева: на фоне соседей республика выделялась более приближенной к демократическим стандартам организацией власти и большей обеспеченностью политических и экономических прав и свобод. Хотя при этом, в дальнейшем, Киргизия оказалась единственной центрально-азиатской страной, в которой произошла революционная смена власти президента, вошедшая в историю под названием «революция тюльпанов»(62).

Руководство республики откровенно признавало, что «...Кыргызстан объективно ограничен в благоприятных факторах интенсивного развития»(63). Зависимость от поставок энергоносителей из Казахстана и Узбекистана, слабость национальных вооруженных сил, территориальные претензии со стороны Китая и Узбекистана, наконец, напряженные отношения по линии Бишкек-Ош (север и юг республики) требовали от руководства Кыргызстана постоянного лавирования между несколькими внерегиональными и региональными центрами силы. Внешнеполитическая концепция Кыргызстана, известная как «доктрина Великого шелкового пути», составлена в осторожных и обтекаемых формулировках. Доктрина провозглашает «развитие отношений со всеми странами Великого шелкового пути». Особо подчеркивается, что в двусторонних связях Кыргызстана «в принципе исключено использование приставки «анти-»(64).

Доктрина, однако, довольно конкретна относительно основной цели внешней политики республики. Она определяется как «укрепление, политическими и дипломатическими средствами, международных гарантий ее независимости, суверенитета, экономической самодостаточности и территориальной целостности»(65). Ее реализация обеспечивалась в течение первого десятилетия независимого существования республики преимущественной ориентацией на Россию и Казахстан при попытках избежать, в том числе и путем болезненных уступок, конфликтов с Китаем и Узбекистаном. Приоритетный характер отношений с Соединенными Штатами и Западом непрестанно декларировался Бишкеком, но в реальности их развитие было ограничено зависимостью Кыргызстана от Москвы и Астаны в вопросах обеспечения безопасности и необходимостью не допускать обострения отношений с Пекином и Ташкентом. В связи с этим в отношениях с США Кыргызстан пытался максимально использовать образ «либерального оазиса» Центральной Азии, привлекая американскую экономическую и гуманитарную помощь, апеллируя к влиянию США в международных финансовых институтах и становясь региональным центром деятельности американских и международных неправительственных организаций. Вторым «козырем» киргизской внешней политики стало подчеркивание транзитно-транспортного и туристического потенциала республики, ее роли «связующего звена между всеми странами Великого шелкового пути»(66).

Отставка Аскара Акаева вряд ли скажется на внешней политике Киргизии и относительном балансе основных сил в Центральной Азии. Новые лидеры страны не стремятся к изменению своей внешней политики и хотели бы сохранить хорошие отношения с Россией, США и Китаем. Но обстоятельства смены власти в Бишкеке, безусловно, повлияют и на отношение мировых держав к Киргизии, и на то, как будут складываться взаимоотношения в сфере безопасности в регионе в целом(67).

Пекин больше всего озабочен сохранением стабильности, его беспокоит, не приведет ли отставка президента Акаева к распаду киргизского государства, когда север и юг страны не смогут договориться о единой политической власти. Теоретически это создает угрозу для внутренней безопасности КНР (в том случае, если уйгуры из района Синьцзян попытаются использовать Киргизию как плацдарм для активизации своего сепаратистского движения), но почти наверняка дестабилизация скажется на планах Китая по развитию транспортного коридора как для энергоносителей, так и для торговли в целом, идущего через Центральную Азию в обход России. Нестабильность в Киргизии не затронет казахстанско-китайский нефтепровод, однако она помешает созданию сухо путных торговых маршрутов, которые используют в своих интересах Киргизия и Китай, являющиеся членами ВТО(68).

Формирование внешней политики Таджикистана происходило с опозданием и более медленно, чем у других государств Центральной Азии. Руководство республики сознавало, что «Таджикистан... находится в стадии постконфликтного мирного строительства»(69) и нуждается, прежде всего, в элементарном налаживании мирной жизни и выходе на путь преодоления глубочайшего в регионе экономического спада. Гарантии поддержки сложившегося по итогам межтаджикско