Скачать

Анализ романа Людмилы Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик"

Полудокументальный роман Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» о судьбе реального исторического персонажа Даниэля Руфайзена, переименованного Людмилой Улицкой в "Даниэля Штайна"– история еврея, работавшего в гестапо, принявшего христианство и окормлявшего арабов.

Не так интересен популярный вопрос о том, как изменилась Улицкая по сравнению с ее предыдущими текстами. Писатель, наделенный цельным мировоззрением и видящий смысл жизни в работе, рано или поздно ввязывается в авантюру «большой книги», в строительство автономной реальности, где складываются житейский, литературный и духовный опыт.

Многое в книге прорастает из идеи документа, в последнее время вытесняющего беллетристику на обочину литературы.

«Даниэль Штайн, переводчик» – история библейского масштаба. Ей чужд неомифологизм начала прошлого века с его Иосифом и Улиссом, она питается документом и разоблачает его, строится на фундаменте архива и заставляет его колебаться. Внешне это аморфная, внутренне – предельно жесткая конструкция, элементы которой – письма, стенограммы, выдержки из документов, расшифровки магнитофонных записей. Авторский голос – только «за кадром» и тоже в эпистолярных рамках, в виде писем подруге и коллеге Елене Костюкович о трудностях и радостях работы.

В "Переводчике" есть бегло очерченные персонажи, находящиеся в поиске своей веры. Это фанатичная коммунистка, вдруг уверовавшая на старости лет. Это тайные монахи, в советские времена превратившие в монастырские кельи собственные квартиры. Это пожилая учительница литературы, желающая передать своим израильским внукам "священные тексты Пушкина и Толстого". Это, в конце концов, преданные исключительно собственному делу "бескрылые атеисты", которых честный Даниэль считает не менее достойными людьми, чем их воцерковленные собратья. Каждый из этих персонажей приносит в роман множество вопросов.

Новый роман Людмилы Улицкой - о странствиях духа во мраке мира, о том, как всякий ищет и находит свет вокруг и в себе. О кармелите Даниэле - человеке, с чьей жизнью не способна соперничать никакая литература.
О человеке, который до последнего дня оставался милосердным солдатом.

Цель курсовой работы: проанализировать межконфессиональные отношения как предмет художественного видения в романе Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик»

Задачи курсовой работы:

- проанализировать литературу по теме исследования;

- рассмотреть общие литературные тенденции 90-х годов в России;

- охарактеризовать творчество Людмилы Улицкой в отечественной словесности;

- выявить особенности романа Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик», в том числе истоки создания романа;

- рассмотреть реалистический роман как поэтику нравственного компромисса;

- проанализировать проблему личностной самоидентификации.

1. Общие литературные тенденции 90-х годов в России

Рассмотрим общие литературные тенденции 90-х годов в России.

Разрушение прежней и создание новой издательской системы означали переход от планомерного формирования национального книжного репертуара, исходя из четко обозначенных государственных приоритетов в области политики, экономики, культуры и пр., к стихийному. Количественные и качественные параметры книжного репертуара Российской Федерации в 90-е годы существенно меняются.

В 70-80-е годы в России стабильно издается около 50 тысяч книг и брошюр (максимум - в 1977 году - 55657 изданий, накануне начала реформ - в 1986 - 51323), спад начинается собственно уже в конце 80-х годов: в 1989 году было выпущено 46023 издания, продолжается в начале 90-х и достигает нижней отметки в 1992 году - 28716 изданий. Столь существенное сокращение, названное специалистами «сужением книжной среды», связано, в первую очередь, с тем, что именно в этот период государственные издательства, оказавшись в глубоком кризисе, резко сворачивают свою деятельность, а негосударственные издательские структуры находятся в стадии становления.

В 1986 году в России было издано 3585 литературно-художественных книг, в 1991 - 5096, в 1995 - 6076, в 1998 - 7615. Причин столь быстрого и последовательного роста именно этого раздела книжного репертуара страны несколько: достаточно высокий уровень образования, привычка к чтению как одному из наиболее популярных и доступных способов проведения досуга, официально поддерживаемый престиж книги, популяризация домашних библиотек и их достаточно широкое распространение - эти и другие факторы способствовали созданию в СССР (РСФСР) в 70-80-е годы устойчивого спроса на литературно-художественную книгу и ее острого дефицита. В этот период государство по сформировавшейся ранее традиции искусственно сдерживало выпуск художественных произведений таких жанров, как детектив, фантастика, историческая беллетристика и др., считая, что идеологической, воспитательной и эстетической ценности они не имеют. Упразднение жесткого государственного контроля в области литературно-художественного книгоиздания, снятие любых ограничений в деятельности издательств и привели к быстрому росту числа выпускаемых книг и, в первую очередь, изданий тех конкретных произведений и тех жанров, спрос на которые долгие годы оставался неудовлетворенным.

Изменение количественных параметров отечественного книжного репертуара сопровождалось в 90-е годы существенными изменениями в его структуре. Отечественная статистика традиционно анализирует тематические и типо-видовые разделы репертуара. При этом тематическая структура включает 9 отраслевых массивов: политическая и социально-экономическая литература (1), естественнонаучная литература (2), техническая литература (3), сельскохозяйственная литература (4), медицинская литература (5), литература по физической культуре и спорту (6), литература по филологическим наукам (7), литература по искусству (8) и художественная литература (9). Типо-видовая структура дифференцирована на 8 основных разделов, соответствующих типам литературы, выделяемым по функциональному признаку: массово-политические издания (1), научные издания (2), научно-популярные издания (3), производственные издания (4), учебные издания (5), справочные издания (6), литературно-художественные издания (7) и издания для детей и юношества (8).

Наиболее существенные изменения в тематической и типо-видовой структуре репертуара произошли в первой половине 90-х годов, когда в русле тенденции сужения книжной среды во всех разделах происходило сокращение числа выпускаемых изданий и их суммарного тиража, при этом, в первую очередь, уменьшалась доля малотиражных изданий: научных, производственных книг, учебных изданий для высшей школы и т.п., то есть изданий, обладающих несомненной социальной значимостью, но требующих больших интеллектуальных затрат на подготовку (и высокого уровня профессионализма издателей), адресованных узкому кругу покупателей-специалистов и потому в основном убыточных или, в лучшем случае, малоприбыльных. В этот период во всех разделах репертуара определяются лидирующие по числу выпускаемых изданий и по тиражам тематические, жанровые, одновидовые группы, ориентированные на сложившуюся ранее структуру неудовлетворенного массового покупательского спроса, что приводит к заметному сокращению тематического диапазона отдельных разделов, обеднению их видовой структуры.

В начале 90-х годов существенно снижается общий уровень культуры отечественного книгоиздания, что связано, в первую очередь, с быстрым ростом издательской системы, появлением большого количества новых издательств, не обладавших необходимым опытом и профессиональными знаниями. В репертуаре этого периода увеличивается доля репринтных воспроизведений ранее выходивших (зачастую до 1917 года) изданий, большинство оригинальных проектов частных издательств демонстрирует низкий уровень (или полное отсутствие) редакторской подготовки, неудовлетворительное качество перевода иноязычных текстов, отсутствие корректорской правки, примитивность художественного оформления и полиграфического воспроизведения.

В середине 90-х годов положение начинает меняться: в 1995 году увеличивается выпуск социально-экономической, медицинской, филологической и естественнонаучной литературы, а в 1997 году впервые после начала кризиса было зафиксировано увеличение числа изданий по всем тематическим и большинству типо-видовых разделов, удалось даже приостановить тенденцию падения суммарного тиража: в большинстве тематических (кроме филологической и естественнонаучной литературы) и типо-видовых разделов (кроме массово-политических, литературно-художественных и детских изданий) тираж начал расти. Одновременно заметно повышается профессионализм молодых издательств, улучшается качество выпускаемых книг. Негосударственные издательства все более активно внедряются в сферу издания социально-значимой книги: научной, учебной, справочной, интенсивно выпуская известные, многократно апробированные в разных странах мира лицензионные издания зарубежных фирм.

Структура литературно-художественного репертуара складывается из изданий произведений отечественных и зарубежных классиков и современных авторов, принадлежащих к различным национальным школам, разнообразным литературным течениям, направлениям, стилям, разным родам и жанрам художественной литературы. В 90-е годы соотношение структурных составляющих этого раздела репертуара неоднократно менялось в соответствии с меняющейся конъюнктурой книжного рынка.

Резко меняется в литературно-художественном репертуаре России начала 90-х годов и традиционное соотношение изданий классических и современных произведений: с 1991 по 1993 год выпуск произведений классики (как отечественной, так и зарубежной) сокращался, очевидно сказывался переизбыток изданий классики в советский период и быстрое разрушение официальных приоритетов в чтении. Активизируется в этот период лишь издание мировой классики приключенческих жанров: в одном из первых рейтингов газеты «Книжное обозрение» самыми издаваемыми авторами 1991 года были названы следующие писатели - А. Кристи (16,3 млн. экз.), А. Дюма (14,3 млн. экз.), А. и С. Голон (12,9 млн. экз.), Д.Х. Чейз (11,8 млн. экз.), Ж. Сименон (10,96 млн. экз.), Э. Берроуз (9,9 млн. экз.), В. Пикуль (7,7 млн. экз.), Р. Стаут (5,4 млн. экз.), М. Митчелл (5,5 млн. экз.), А. Солженицын (4,1 млн. экз.), В. Набоков (4,1 млн. экз.). В 1992 году в группе лидеров - А. Дюма, М. Рид, Ж. Верн, Г.Р. Хаггард и классики детективного жанра, чьи имена уже были хорошо известны русским читателям в предшествующий период - А. Кристи, Ж. Сименон и др. Имен русских классиков XIX века в «хит-парадах издаваемости», публикуемых в этот период ежемесячно на страницах «Книжного обозрения», практически нет, как нет имен классиков английской, французской, итальянской литературы и других национальных школ, не писавших приключенческие, детективные и «дамские» романы. В 1993 и всех последующих годах классические произведения больше не фигурируют в списках, рейтингах самых читаемых и самых издаваемых книг, их место - раздел «интеллектуальные бестселлеры». В целом издание мировой классики оживляется в 1994 году: первоначально активизируется издание прозы, а затем - и поэзии. Необходимо подчеркнуть, что хотя выпуск классики художественной литературы по сравнению с советским периодом значительно сократился, круг авторов, наоборот, расширился за счет тех имен, что ранее находились под официальным или неофициальным запретом, в первую очередь, речь идет об отечественных и зарубежных писателях XX века.

Издание произведений современных авторов в 90-е годы уже не преследует цель максимально широко представить текущий литературный процесс, что было естественно для периода государственного планового книгоиздания (хотя и тогда эта задача полностью не реализовывалась), а определяется реально существующей структурой массового покупательского спроса, ориентированной на произведения современных авторов в большей степени, нежели на произведения классики: по данным Всероссийского Центра изучения общественного мнения в 1997-1998 годах мировую классику (в основном романы русских и зарубежных классиков) читали 14-16% респондентов, поэзию (очевидно и классическую, и современную) - 6%.

Однако совершенно очевидно и то, что в 90-е годы в России издаются произведения современных отечественных и зарубежных писателей, работающих в очень ограниченном жанровом диапазоне, а интеллектуальная мировая литература, произведения, обладающие несомненной оригинальностью, не соответствующие никаким стереотипам, принадлежащие перу начинающих авторов, издаются крайне редко.

Сокращение выпуска произведений мировой художественной классики, изменение структуры раздела изданий произведений современной литературы - закономерный результат процесса коммерциализации книжной культуры России с характерным для конца XX века «принесением классики в жертву массовой культуре с ее культом секса, насилия, жестокости».

Наиболее существенные изменения претерпела в 90-е годы жанровая структура литературно-художественного репертуара Российской Федерации. Изменилось и сложившееся в советский период соотношение между изданиями прозы, поэзии и драматургии: удельный вес изданий прозаических произведений в 90-е годы составляет более 70% всех выпущенных книг по названиям (в 1985 - 63,3%) и около 90% по тиражу (в 1985 - 71%): в 1991 году выходит 3650 изданий (71,6%) общим тиражом 468,3 млн. экз. (87%), в 1993 году - 4477 (78,1%) тиражом 381,8 млн. экз. (90,3%), в 1997 - 5405 (72%) тиражом 112,7 млн. экз. (89,9%), в 1998 - 5602 (73,5%) тиражом 98,126 млн. экз. (91,5%) (см. Приложение 1).

Выпуск поэтических произведений в 90-е годы претерпевает значительные колебания: в начале периода - в 1991 году - удельный вес изданий поэзии в репертуаре довольно высок (особенно по названиям) и составляет 19,1% по названиям (971 издание) и 4,1% по тиражу (21,9 млн. экз.), в 1985 году эти показатели соответственно 27,8% и 19,4%; в 1992-1993 годах он резко сокращается и составляет в 1993 году 12% по названиям (686 изданий) и 1,4% по тиражу (6,0 млн. экз.), а затем начинает расти (самый большой прирост числа поэтических изданий приходится на 1995 год - 772 изданий) и составляет в 1997-1998 годах около 18% по названиям (1348 и 1323 издания) и 3% по тиражу (3,7 млн. экз. и 3,6 млн. экз.). Отличительной чертой издания поэтических произведений в 90-е годы является абсолютное преобладание изданий отечественной (русской) поэзии над изданиями переводных поэтических произведений: в 1991 году вышло 742 издания русских поэтов (тиражом 19,9 млн. экз.) и всего 38 изданий произведений поэтов «дальнего зарубежья» (тиражом 1,2 млн. экз.); в 1993 году 505 изданий русских поэтов (тиражом 4,3 млн. экз.) и 34 издания зарубежных поэтов (тиражом 1,0 млн. экз.), наконец, в 1997-1998 годах вышло 1118 и 1104 изданий русских поэтов (тиражом 3,0 млн. экз. и 2,7 млн. экз.) и 58-63 изданий зарубежных поэтов (тиражом 365,5 тысяч экз. и 577,5 тысяч экз.).

Удельный вес изданий драматургии стабильно низок: в 1991 году он составлял 1,2% по названиям (59 изданий) и 0,5% по тиражу (2,4 млн. экз.), в 1985 году - 17% и 0,8%; в 1997 году эти показатели составляют соответственно 0,9% (69 изданий) и 0,5% (604,5 тысячи экз.), а в 1998 - 0,5% (39 изданий) и 0,2% (см Приложение 1).

Итак, ключевым разделом литературно-художественного книжного репертуара традиционно является прозаический, именно в нем произошли наиболее кардинальные изменения жанровой структуры, типичные для всего книжного репертуара России 90-х годов XX века.

Начавшаяся в конце 80-х годов в России экспансия западной, в первую очередь американской, массовой культуры, быстрое разрушение официальных приоритетов и стандартов в чтении художественной литературы, последовательно и настойчиво формировавшихся в советской время системой образования всех уровней и поддерживавшихся издательской политикой государства, интенсивное развитие свободного книжного рынка в России привели уже в начале 90-х годов к стремительному росту выпуска произведений массовых жанров художественной литературы, в основном зарубежных авторов - детективных, фантастических, «любовных», приключенческих романов и повестей, издание которых ранее сознательно сдерживалось государством. Уже в 1992-1993 годах в репертуаре литературно-художественных изданий лидировали и по числу названий, и по суммарному тиражу издания именно детективной, фантастической литературы и исторической беллетристики. Затем к ним присоединяются вообще ранее не известные российскому читателю стандартные «любовные» (сентиментальные, «дамские» и пр.) романы, которые довольно быстро опережают в выпуске и фантастику, испытавшую в 1994-1995 годах спад читательского и покупательского интереса, и исторические романы.

Массовая культура с ее стремлением к стандартизации литературы и книги приводит к настоящее время к резкому обеднению литературного процесса (невостребованность литературного творчества, а не ремесла) и литературно-художественного репертуара России (превращение оригинальных книжных изданий в малотиражные, «элитарные»). В 90-е годы уровень культуры литературно-художественного книгоиздания снизился и по таким показателям, как качество художественного перевода и оформления изданий.

Типо-видовая структура литературно-художественного репертуара России в 90-е годы существенного изменения не претерпела. Присутствие в репертуаре изданий разных видов (собраний сочинений, сборников и отдельных изданий одного произведения) и типов (научного, научно-массового и массового) фиксирует степень удовлетворения всего спектра читательских и покупательских интересов: от интересов массового читателя до интересов специалистов-филологов, для которых литературно-художественный текст - предмет исследования. В условиях свободного рынка типо-видовая структура репертуара определяется ориентацией на максимально полное удовлетворение интересов, в первую очередь, массового читателя. Преобладание в отечественном репертуаре 90-х годов произведений современных авторов, относящихся к популярным жанрам развлекательной беллетристики, означает широкое распространение массового типа изданий. Отличие от репертуара советского периода, когда издательская политика государства предполагала воспитание массовой же читательской аудитории доступными изданиями произведений мировой классической литературы и произведений современных отечественных писателей - реалистов в духе коммунистических идеалов, заключается лишь в том, что ранее преобладал массовый комментированный тип издания, а ныне - некомментированный вариант. Видовой состав изданий этого типа остался достаточно широким: резко выросшее в начале 90-х годов число изданий собраний сочинений стабилизировалось уже к середине периода, сборники представлены всеми основными разновидностями, включая антологии, альманахи и хрестоматии, традиционно весомо представлены в репертуаре и моноиздания. Естественным является и абсолютное преобладание в литературно-художественном репертуаре 90-х годов новых изданий над переизданиями.

Таким образом, литературно-художественный репертуар Российской Федерации формировался в 90-е годы в условиях радикальных изменений в государственном, экономическом и социокультурном устройстве страны, приведших к затяжному кризису во всех сферах, и значительно отличается по всем основным параметрам от репертуара советского периода.

Литературно-художественный репертуар СССР и РСФСР создавался под жестким контролем государства единой четко скоординированной системой государственного планового книгоиздания как важнейший инструмент осуществления государственной политики в области культуры в целом и художественной литературы в частности, направленной на всемерную поддержку развития многонациональной советской литературы, популяризацию мирового (в первую очередь, отечественного) классического наследия как мощного средства эстетического и нравственного воспитания народа. Идеологические, воспитательные, эстетические критерии отбора произведений современной зарубежной литературы допускали в отечественный репертуар главным образом произведения реалистической литературы и сдерживали выпуск интеллектуальной прозы XX века, элитарной поэзии и, одновременно, произведений популярных жанров, создающихся в русле массовой культуры.

Литературно-художественный репертуар 90-х годов впервые после 1917 года формировался в основном частными издательствами вне какого-либо контроля со стороны государства и не будучи связан с государственными приоритетами. В результате был создан репертуар, ориентированный на удовлетворение потребностей массовой покупательской аудитории и имеющий четкую жанровую структуру, в которой лидирующее положение занимают разделы изданий произведений таких популярных жанров, как детектив, фантастика, сентиментальный роман. Среди наиболее значительных особенностей репертуара этого периода - существенное преобладание изданий произведений зарубежных авторов над изданиями отечественных писателей в первой половине 90-х годов и установившееся между ними своеобразное равновесие в конце 90-х. Столь высокий удельный вес изданий переводных произведений не характерен для развитых стран и является ярким показателем осуществления экспансии западной (в первую очередь, американской) массовой культуры, грозящей России потерей национальной самобытности в области литературы и книгоиздания.

Необходимо подчеркнуть, что и система литературно-художественного книгоиздания, и структура репертуара, хотя и обнаруживают признаки стабилизации, продолжают видоизменяться. При этом перспективы развития отечественного книгоиздания в ближайшие годы прогнозировать достаточно сложно: они будут определяться тем, а каком направлении, какими средствами и темпами будут осуществляться реформы в области экономики и социокультурной сферы жизни общества. Общие негативные тенденции, сформировавшиеся в 90-е годы: неуклонное снижение жизненного уровня большинства населения страны, падение уровня грамотности и распространение функциональной неграмотности, падение престижа образования и знаний в целом, увеличение групп молодежи, ориентированных на некнижные формы культуры, бедственное положение государственной системы образования и снижение педагогических стандартов - все эти и целый ряд других явлений в области экономики, производства, культуры, зафиксированных специалистами, уже в конце 90-х годов отрицательно сказываются на развитии отечественного книгоиздания.

Очевидно, что при сохранении сложившейся в последние годы ориентации на «западный» путь развития, ценности капиталистического мира, литературно-художественный раздел книжного репертуара России будет неуклонно сворачиваться, теряя то приоритетное положение, которое он занимал в XX веке.

2. Творчество Людмилы Улицкой в отечественной словесности

Людмила Евгеньевна Улицкая родилась в 1943 году в городе Давлеканово Башкирской АССР, где находилась в эвакуации ее семья. После войны Улицкие вернулись в Москву, где Людмила закончила школу, а потом и биофак МГУ. Людмила Евгеньевна два года проработала в Институте общей генетики АН СССР, откуда ее уволили за перепечатку самиздата в семидесятом году. С тех пор Улицкая, по ее собственному утверждению, никогда не ходила на государственную службу: она работала завлитом Камерного еврейского музыкального театра, писала очерки, детские пьесы, инсценировки для радио, детского и кукольного театров, рецензировала пьесы и переводила стихи с монгольского языка. Публиковать свои рассказы в журналах Улицкая начала в конце восьмидесятых годов, а известность пришла к ней после того, как по ее сценарию были сняты фильмы «Сестрички Либерти» (1990, режиссер – Владимир Грамматиков) и «Женщина для всех» (1991, режиссер – Анатолий Матешко), а в «Новом мире» вышла повесть «Сонечка» (1992). В 1994 это произведение было признано во Франции лучшей переводной книгой года и принесло автору престижную французскую премию Медичи. Во Франции же вышла и первая книга Людмилы Улицкой (сборник «Бедные родственники», 1993) на французском языке (5).

По образованию Л. Улицкая биолог-генетик, что никак не помешало стать ей известной писательницей. Все рассказы Улицкой основаны на её жизненном личном опыте или пересказаны со слов друзей, знакомых, соседей, родственников. Её биография уже могла бы служить материалом для отдельной книги.

Произведения Людмилы Евгеньевны переводились на двадцать пять языков. Литературоведы называют ее прозу «прозой нюансов», отмечая, что «тончайшие проявления человеческой природы, и детали быта выписаны у нее с особой тщательностью. Ее повести и рассказы проникнуты совершенно особым мироощущением, которое, тем не менее, оказывается близким очень многим». Сама же Улицкая так характеризует свое творчество: «Я отношусь к породе писателей, которые главным образом отталкиваются от жизни. Я писатель не конструирующий, а живущий. Не выстраиваю себе жесткую схему, которую потом прописываю, а проживаю произведения. Иногда не получается, потому что выхожу совсем не туда, куда хотелось бы. Такой у меня способ жизни». При этом Людмила Евгеньевна – человек сомневающийся, она не скрывает, что до сих пор испытывает «ощущение дилетантизма»: «Я как бы временный писатель, вот напишу все и пойду делать что-то другое» (5).

Улицкая признаёт, что первые её книги вышли за рубежом, а «Бедные родственники» впервые увидели свет в Париже, потому что ситуация в России препятствовала её работе, но это лишь помогло ей, так как благодаря Парижу её книги были изданы на 17 языках в странах Европы, в США, в странах восточной Европы, а также в странах-членах СНГ.

Улицкая сегодня - в числе наиболее переводимых и издаваемых за рубежом авторов. Успех к ней, по старой российской традиции, пришел через иностранное признание: ее первая книга рассказов "Бедные родственники" вышла во Франции в 1993 году, за повесть "Сонечка" она получила престижную французскую премию "Медичи". Роман "Казус Кукоцкого" принес ей русского "Букера" и высокий издательско-читательский рейтинг, а недавняя постановка Виктюка по ее пьесе "Кармен" - светскую популярность. 60-летняя писательница - в прошлом ученый-генетик. Ее книги рассчитаны на читателя, равного ей по уровню образования и мировоззренческому "цензу". Людмила Улицкая - объект обожания сторонников интеллектуального чтива. И она отдает себе отчет в том, что не каждый, купивший ее книгу, дочитает эту книгу до конца. Это серьезная литература, не заигрывающая с охотниками за модными новинками, литература вне сегодняшних издательских, рекламных, пиарных правил, придерживающаяся правил исключительно литературных (5).

3. Особенности романа Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик»

3.1 Истоки создания романа

У Улицкой во главе повествования – переводчик Даниэль Штайн, еврей-легенда, принявший католицизм и выступающий за слияние христианства и иудаизма в единую церковь. Впрочем, писательница была готова к тому, что после выхода книги, камней в ее огороде прибудет: "Думаю, что после этой книги мне оторвут голову. Но мне было нужно сказать то, что я считаю важным, и я это сделала" (14).

Летом 1992 года в гостях у Людмилы Улицкой остановился 70-летний израильтянин Даниэль Руфайзен (у Улицкой он – Штайн). Именно его судьба и дала жизнь роману, на строительство которого у писательницы ушло 14 лет. Во время войны он, ассимилированный польский еврей, отлично знающий немецкий, смог выдать себя за полунемца-полуполяка. И устроиться переводчиком гестапо на территории оккупированной Белоруссии, чтобы, будучи посвященным в планы немцев, предупреждать евреев о погромах и помогать тем из них, кто оказался в гетто. Спас сотни соплеменников. Был разоблачен. Бежал, укрылся у монахов. Проведя год под их крышей, принял католицизм. После войны, в 50-е, переехал в Израиль и создал там религиозную общину католиков, к которой при желании могли примкнуть все, от протестантов до униатов – монах Даниэл был терпим ко всем. Он исповедывал не "ортодоксию, а ортопраксию, то есть не правильное мышление, а правильные поступки". Улицкая тут мыслит в унисон с Руфайзеном: "Это идея меня увлекает, ведь в реальности мы сталкиваемся с огромным количеством людей, которые считают себя христианами, хотя живут совсем не по десяти заповедям" (15).

Почему именно Даниэль вытащен под рампу всего сюжета? У Улицкой есть ответ: "Да он всей своей жизнью втащил сюда целый ворох неразрешенных, умалчиваемых и крайне неудобных для всех вопросов. О ценности жизни, которая обращена в слякоть под ногами, о свободе, которая мало кому нужна, о Боге, которого чем дальше, теv больше нет в нашей жизни, об усилиях по выковыриванию Бога из обветшавших слов…" (14).

Что и говорить, ключевая фигура книги – Даниэль Руфайзен. Все остальные персонажи - лишь одномерная свита, призванная оттенять его многогранную фигуру. Без Штайна роман разлезся бы на сюжетные лоскутки, героями которых стали бы самые разные люди. Мудрая старуха, похоронившая себя среди книг и молчания. Озлобленная коммунистка, доживающая век в израильском приюте. Немка, которая ради искупления вины своего народы вызвалась работать в христианской общине под Хайфой. Католичка, принявшая православие. Израильский радикал. Грустный араб-христианин, cпециалист по иудаике. Лица, лица, лица. Костяк книги - письма, дневники, стенограммы, выдержки из документов, расшифровки магнитофонных записей. Все это организовано в хронологической последовательности. Авторский голос – почти неслышен.

Сев за книгу, Улицкая собрала множество документов, опросила множество свидетелей. Затем честно созналась: "Пишу и заливаюсь слезами. Я не настоящий писатель. Настоящие не плачут". Впрочем, тут она слукавила. В настоящести Улицкой-писателя уже никто не сомневается. Тем более, после этой книги.

3.2 Роман Л. Улицкой как оружие глобализма

Очередной роман писательницы Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» уже назван в прессе литературой самого высокого полёта и колоссальным проектом. Сегодня получить такой эпитет можно с лёгкостью: например, если начать проявлять недовольство традиционной религией или затронуть животрепещущую тему толерантности.

В новом романе она рисует образ «праведника»-экумениста, Даниэля Штайна, и выступает от его лица за слияние христианских церквей и иудаизма в одну церковь. В этом сказывается сегодняшняя мировая тенденция: так, роман англичанки Моники Али «Брик-лейн» вошёл в прошлогодний шорт-лист букеровской премии потому, что в нём описывается трудная судьба «безмолвной мусульманки», «которая даже в Лондоне умудряется жить по законам, усвоенным со времён детства в глухой деревушке». У другого претендента на Букер, индийца Рохинтона Мистри, книги посвящены борьбе за жизнь религиозной общины парсов-огнепоклонников, которые стремятся сохранить свою веру путём запрета на браки с иноверцами. Если книга соответствует духу глобализма, то критика не обратит внимание на слабость художественной стороны, неумелое построение и неблагозвучие фраз, а отсутствие чёткого сюжета будет расценено как модное фотографическое изображение жизни (5).

Роман Улицкой посвящён реально жившему и скончавшемуся в 1998 году монаху-кармелиту, брату Даниэлю Освальду Руфайзену. Будучи евреем, умудрившимся обмануть гестапо, он принял католицизм и знаком миру по «делу Руфайзена». Израиль, как известно, отказывает в репатриации тем иудеям, кто принял иную веру, но брат Даниэль из принципиальных соображений судился с родным государством за право в паспорте именоваться евреем. Ему и гражданство готовы были предоставить – через натурализацию, но предприимчивый монах непременно хотел формального признания себя евреем в документах через закон о возвращении, как рождённый от еврейской матери, и не иначе.

Брат Даниэль основал в Хайфе религиозную общину ивритоговорящих католиков, куда могли примкнуть христиане самого разного пошиба: католики-поляки, протестанты, православные, униаты. Для них брат Даниэль служил мессу на иврите и призывал творить добрые дела. Причём о нём известно, что вместо ортодоксии, то есть правильной веры и мнения, православия, для этого человека была важна ортопраксия, то есть правильные поступки. Следовательно, не важно, во что ты веришь, а важно как ты живёшь. Таким образом, экуменизм брата Даниэля являет достаточно потребительское отношение к любой вере с её догматами, рассматривая религию как нескончаемый источник вражды между верующими. Для автора книги все религии равны. И здесь находим непростительную неточность в аргументации. Брат Даниэль возмущён: «Почему его (Христа) надо искать в церковных учениях, которые появились через тысячу лет после Его смерти»? Людмила Улицкая утверждает, что штудировала Библию, но этого явно было недостаточно для внесения ясности в представление о раннехристианской церковной истории. «Церковное учение» как таковое, то есть православный Символ веры и чёткое определение, во что мы веруем, оформилось на первых семи Вселенских соборах. Первый их них был созван в 325 г. в городе Никея, а седьмой и последний в 787 г. в Константинополе (6).

Ещё в начале века высказывания типа «для Бога все конфессии равны» подверглись критике протоиерея Философа Орнатского: «Равны ли христианские исповедания перед Богом, это и решать Богу. Что это за литературный папизм – говорить от имени Бога! У нас, у христиан вообще, есть критерий для оценки христианских исповеданий: это – верность их Священному Писанию с церковным Преданием и голосу Вселенской Церкви, раздававшемуся на Вселенских Соборах». При всей привлекательности экуменического упрощения, здесь не далеко до впадения в соблазн. Разумеется, апостол Иаков говорил: «Вера без дел мертва», но отсутствие чёткой догматики (что является логичным следствием смешения всех конфессий) для каждого человека будет способствовать установлению индивидуальной системы ценностей, хаосу в головах. Профессор московской духовной академии А.И. Осипов пишет: «Очень важно отметить, что Православие не рассматривает религиозность, молитвенность, вдохновение и аскетизм, как ipso facto явления положительные в духовном отношении, как уже бесспорно ведущие христианина или христиан к Богу и к единству друг с другом. Напротив, и в этом специфика Православия по сравнению с инославием, оно, в лице единодушного голоса своих аскетических писателей, предупреждает о вполне реальной в духовной жизни опасности уклонения от истины и впадения в так называемую прелесть, то есть высокое мнение о себе, о своих христианских достоинствах и искание духовных наслаждений».

Даниэль Штайн не так уж далёк от самолюбования, он неоднократно назван «праведником». И это при том, что он в безмерной толерантности своей готов оправдать связь девушки и женатого мужчины, отца троих детей. «Ты для того и создана, чтобы тебя любили, – утешает он грешницу. – Грех на другом человеке. Он брал на себя обет. Но и его я могу понять, Хильда. Женщины в любви почти всегда жертвы». Представим, если бы Татьяна Ларина, выйдя замуж, оказалась менее целомудренной и кинулась в объятия Онегина, как опьянённая страстью «жертва любви», – неужели сей женский образ показался бы нам столь целостным и возвышенным? Да и Александр Пушкин не опускался до создания собственного понятия о нравственности.

Родной брат говорит о Штайне: «Всё, что он делал, он делал по-честному, очень хорошо». А племянница удостаивает его и вовсе «высшей» похвалы: «Дядька наш – настоящий менеджер. Он всё может организовать. Он организовал и школу для приезжих детей, и приют, и богадельню». Лавровый венок с радостью надевает на Даниэля молодая немка Хильда, ещё один эпатажный персонаж романа. Немецкая девушка выросла с чувством вины перед евреями, вины за геноцид во время Второй мировой. Страстное желание искупить вину перед еврейским народом приводит её в Хайфу. В реалистичность подобного характера верится с трудом, чувствуется неестественность, надуманность: «…Я поняла, что хочу посвятить свою жизнь помощи евреям. Конечно, историческая вина немцев огромна, я как немка разделяю её. Я хочу работать теперь на государство Израиль», – заявляет Хильда (6).

Непонятно, какую собственно религию исповедовал «католик» -кармелит Даниэль, ибо над могилой его были прочитаны христианские заупокойные молитвы, псалмы и еврейская молитва-кадиш. А у моги