Скачать

Адам Иоханн фон Крузенштерн. Мореплаватель и ученый

Екатерина Нарустранг

Летом 1997 г. около двухсот потомков обширного рода фон Крузен* собрались в Германии, чтобы почтить память родоначальника этой большой семьи и основателя рода шведского наместника в Эстляндии Филипа Крузиуса фон Штерна (PhilipCrusiusvonStern). «Фон Крузен»* потому, что за 400-летнюю историю рода – а именно 400-летие его главы торжественно отмечалось тогда в начале августа в небольшом городке Айслебен (Eisleben) – многочисленные потомки оказались рассеянными не только по разным странам Европы, но и за ее пределами, а исконно общая для семьи фамилия утвердилась в нескольких фонетических вариантах. Так, например, потомки Филипа Крузиуса в Германии носят преимущественно фамилию Krusenstjern,в то время как для представителей шведской ветви более характерны варианты Krusenstiern или Krusenstierna. Среди них есть писатели (agnesvonKrusenstierna), полярные исследователи и мореплаватели (PaulvonKrusensternsen. uPaulvonKrusensternjung.), историки и летописцы рода (EwertvonKrusenstjern). Что касается героя нашего повествования, Адама Йоханна фон Крузенштерна (как офицер русского флота, он носил более привычное для русскогослуха имя: Иван Федорович Крузенштерн), то в семье сохранилось предание, что, будучи совсем юным кадетом, учеником кадетского корпуса, а это было в пору русско-шведских военных конфликтов, он вычеркнул – по собственной ли воле или под чьим-то нажимом – из своей фамилии букву i, явно указывавшую на шведские корни. Такой – Крузенштерн – она и осталась в истории как для него, так и для всех его потомков.

В шведском городе Кальмар (Kalmar) существует (кстати, существует также попечением и заботой одной из представительниц рода, госпожи Уллы Персон) небольшой частный музей, точнее, наверное, будет сказать архив, куда собираются и где хранятся главным образом документы и фотографии, свидетельствующие о судьбах представителей этой семьи. Однако вряд ли будет большим преувеличением предположить, что все фон Крузен*, в том числе и сам эстляндский наместник, стали явлением и достоянием общемировой культуры в известной степени потому, что связаны родством с Адамом Йоханном фон Крузенштерном, более полувека верой и правдой служившим России как мореплаватель и первооткрыватель, как ученый, как учитель и воспитатель будущих первооткрывателей. Их он тоже вырастил немало, не только в Морском кадетском корпусе, директором которого был с 1826 по 1842 г., но и непосредственно силой обаяния своей удивительной личности.

Имя Крузенштерна было овеяно славой еще при его жизни. В 19-м в., по меньшей мере, в первой его половине, он был столь популярен в Европе и за ее пределами, что американский писатель-романтик Герман Мелвилл в своем знаменитом романе о Моби Дике (гл. 24) поставил рядом имена Крузенштерна и Кука как знаменитых мореплавателей без всяких дополнительных комментариев: «Theymaycelebrateastheywillbetheheroesofexploringexpeditions, yourCooks, yourKrusensterns, butIsaythatscoresofanonymouscaptainshavesailedoutofNantucket, thatwereasgreat, andgreaterthanyourCookandyourKrusenstern»(2). за неполные 50 лет после первого кругосветного плавания И. Ф.Крузенштерна и Ю.Ф.Лисянского на парусниках «Надежда» и «Нева» в России были снаряжены более трех десятков кругосветных экспедиций. Среди них, в частности, экспедиции В.М.Головнина в 1807 г. («Диана») и 1817–1819 гг. («Камчатка»), М.П.Лазарева в 1813–1816 гг. («Суворов»), в 1819 г. («Мирный»), в 1822–1825 гг. («Крейсер») и А.П.Лазарева в 1822–1824 гг. («Ладога»), О. ф. Коцебу в 1815–1818 гг. («Рюрик») и в 1823–1826 гг. («Предприятие»), З.И.Понафидина в 1816–1818 гг. («Суворов») и в 1819–1821 гг. («Бородино»), М.Н.Станюковича и Ф.Литке в 1826–1829 гг. («Моллер», «Сенявин»), В.С.Хромченко в 1828–1830 гг. («Елена») и в 1831–1833 гг. («Америка»), А.Беренса в 1837–1839 гг. («Николай»), Н.Зарембы в 1840 г. («Наследник Александр»), Г.И.Невельского в 1840 г. («Байкал») и др.(3) Многие из них были инициированы Крузенштерном, нередко он принимал самое активное участие в их организации и подготовке. Э. фон Крузенштьерн приводит в своей книге также список полярных исследователей 19-го в. прибалтийского происхождения, выходцев преимущественно из Эстляндии. В числе полутора десятков имен немало известных, например: Ф.Ф.Беллинсгаузен (FabianvonBellingshausen), Отто фон Коцебу (OttovonKotzebue), Э.В.Толь (EduardBaronvonToll), пропавший без вести во время полярной экспедиции в 1902 г., Ф.П.Врангель (FerdinandBaronvonWrangell). Полярными исследователями стали также один из сыновей Крузенштерна – П.И.Крузенштерн (PaulvonKrusensternsen.) и его внук П.П.Крузенштерн (PaulvonKrusensternjun.)(4).

В честь немалых заслуг И.Крузенштерна в освоении неизведанных и практически неизвестных земель, а также в память о подвижническом служении развитию мореплавания и расширению научного кругозора современников и потомков его именем названы:

– мыс на Аляске севернее пролива Коцебу (назван О. ф. Коцебу)(5);

– мыс в Канаде и расположенный на нем напротив Уолластен-лэнда поселок;

– мыс на острове Парамушир (один из островов Курильской гряды);

– пролив между Курильскими островами Ловуш(к)и и Райкоке (назван Леопольдом фон Шренком);

– (Восточный) проход у берегов Кореи;

– бухта у полуострова Ямал в Карском море (названа И.Ивановым);

– средний из островов Диомедовой группы; между этим обитаемым островом и островом Ратманова проходит граница между Америкой и Азией;

– группа островов архипелага Паумоту (названа О. фон Коцебу);

– группа Айлук Маршалловых островов (названа О. фон Коцебу);

– три горы: на правой южной оконечности Сахалина, на Новой Земле (названа Ф.П.Лютке) и в Антарктике на Земле Королевы Мод;

– продолговатое озеро на острове Бутиа в Канаде (названо Дж.Россом);

– скальный риф в Тихом океане, западнее Гавайских островов (назван Ю.Лисянским)

имя Крузенштерна носят также:

– лунный кратер в группе Арцахель,

– обитающая в Маниле бабочка PapilioKrusensternia (названа Йоханном Фридрихом Эшшольцем), а также

– тропическое растение Ipomоea Krusensternii с цветками, похожими на вьюнок, и употребляемыми в пищу клубнями (названо Вильгельмом Готтлибом Тилезиусом).

Об Адаме Йоханне фон Крузенштерне написано много, однако наиболее полная, обстоятельная история его жизни, принадлежит перу Эверта фон Крузенштьерна, «правнучатого» племянника Ивана Федоровича Крузенштерна, правнука его родного брата и близкого друга Карла Фридриха. она появилась сравнительно недавно, в 1991 г. Э. ф. Крузенштьерн родился в 1911 г. в Санкт-Петербурге, а умер в 1996 г. в Геттингене. Он является автором нескольких исторических трудов, посвященных роду Крузенштернов, в частности, автором вышедшей в 1981 г. в Висбадене монографии «Семья фон Крузенштьерн. История — генеалогия — памятные места»(6). Книга Э. фон Крузенштьерна о своем двоюродном прадеде – первое наиболее полное, научно документированное(7), вместе с тем доступное по форме и увлекательное по стилю изложения жизнеописание знаменитого мореплавателя и ученого. Свою задачу автор видит в том, чтобы «показать человека, а не героя»(8) и рассказать о его жизни. Известно, что Крузенштерн не вел дневников и не писал мемуаров (лишь в его работах можно найти некоторую биографическую информацию), поэтому при анализе определяющих его жизненный путь факторов существенно возрастает роль биографических источников в форме дневников или воспоминаний современников, а также значимость переписки. Именно эти исторические свидетельства и оказались рассеянными в нескольких странах по архивам, библиотекам и частным собраниям, что сделало их весьма труднодоступными. Кроме того, работа с этими материалами предполагает одновременное владение немецким, английским, русским и эстонским языками, чтосамо по себе составляетопределенную сложность.

Конец 18-го в. – первая половина 19-го в. по праву считаются эпохой расцвета эпистолярного жанра. Но,к сожалению, эпистолярное наследие по своей сути – очень хрупкий и беззащитный информационный источник; судьба же переписки Крузенштерна оказалась особенно драматичной. в 1911 г. графиня Софи фон Рюдигер, внучка Адама Йоханна фон Крузенштерна, распорядилась о продаже доставшегося ей по наследству имения деда в Эстонии. Речь шла о замке Асс, в котором графиня сама никогда не бывала, и поэтому она не могла себе представить, сколь бесценные рукописи хранятся там и каков объем этого наследия. Так случилось непоправимое. Говорили, что грузчики, вынося из проданного замка мебель, утопали по щиколотку в наваленных повсюду грудах исписанных листков. Когда родственники спохватились, кое-что собрать им удалось, но большая часть материалов оказалась утраченной навсегда, уцелело немногое. Здесь хранились, в частности, целые собрания писем, и не только делового или научного характера. очень интересной и содержательной могла бы оказаться повседневная корреспонденция от брата Карла Фридриха. почти ровесники, братья на протяжении всей жизни постоянно переписывались. Другая часть этого эпистолярного наследия – письма Адама Йоханна к брату, – к сожалению, также не сохранилась. Они находились в Хаггуде, родовом имении Карла Фридриха в Эстонии, и в буквальном смысле слова сгорели в пожаре революции 1905 г.

Что же все-таки сохранилось? Что удалось сберечь? Прежде всего это неполная переписка Крузенштерна с швейцарским астрономом Йоханном Каспаром Хорнером (JohannCasparHorner), которая была опубликована в конце 19-го в. в Цюрихе ежеквартальным журналом естественно-научного общества.(9)в частных собраниях хранятся отдельные письма Адама Йоханна к его жене Юлии и его сыну Павлу, однако отсутствуют письма к другим его сыновьям; кроме того, сохранились письма Юлии, четырех сыновей, его невестки Мими и несколько писем его брата. Немалый интерес представляют воспоминания зятя Крузенштерна Теодора фон Бернарди (TheodorvonBernhardi) – они были знакомы очень давно, а также письма Августа Коцебу (AugustvonKotzebue), который состоял с Крузенштерном, его свояком, в постоянной переписке. К сожалению, и здесь отсутствуют ответные письма. Следует упомянуть другие бесчисленные разрозненные свидетельства, в частности, некоторые письма Адама Йоханна к различным исследователям в интересующих его областях, которые также находятся в частных архивах.

Весьма убедительным источником сведений о кругосветном плавании 1803–1806 гг., дополняющим уже опубликованные описания, в том числе и путевые записи самого Крузенштерна, служит, например, в высшей степени интересный и информативно насыщенный дневник лейтенанта Германна фон Левенштерна (HermannvonLöwenstern). О том, что такой дневник существует, было известно давно(10), но лишь в книге Э. ф. Крузенштьерна впервые вводятся в научный оборот содержащиеся в нем сведения. дневниковые записи Г. ф. Левенштерна, в частности, полностью подтверждают и могли бы существенно расширить анализ и освещение принципиального и глубокого конфликта между И.Ф.Крузенштерном и Н.П.Резановым на борту парусника «Надежда» во время кругосветной экспедиции, изложенные в недавно опубликованной статье А.Постникова и Д.Иванова «Одна "Надежда" на двоих»(11). Обнаруженные авторами в архивах важные материалы, в частности путевой дневник старшего офицера судна лейтенанта М.И.Ратманова, позволили им «пролить некоторый свет» на сущность произошедшего и более справедливо оценить неблаговидную роль в этой конфликтной ситуации камергера Н.П.Резанова. Сам Э. ф. Крузенштьерн в последние годы своей жизни очень болезненно воспринимал некоторую, с его точки зрения, односторонность в оценке событий на борту «Надежды».

Первая биографическая работа о Крузенштерне была опубликована в 1879 г. Теодором фон Бернарди(12). Теодор фон Бернарди знал Крузенштерна, еще будучи совсем молодым человеком, при весьма драматичных обстоятельствах он стал его зятем, мужем старшей из дочерей – Шарлотты, родившейся в Ассе в 1816 году. Шарлотта и Теодор фон Бернарди были помолвлены уже в течение длительного времени, но по настоятельному желанию отца ожидали, пока профессиональное и имущественное положение жениха не станет достаточно прочным. Однако незадолго до смерти Крузенштерн, опасаясь, что может не дожить до свадьбы дочери, назвал днем бракосочетания 7 августа 1846 года – сороковую годовщину возвращения из кругосветного плавания. ввиду тяжелого состояния отца свадьба вновь была отложена и состоялась лишь за день до его смерти. Авторомодной из последних биографий знаменитого мореплавателя является российский историк В.М.Пасецкий(13). Именно В.Н.Пасецкому принадлежит заслуга обнаружения писем, адресованных Крузенштерну английскими полярными исследователями, а также его собственных писем к графу Николаю Румянцеву, министру торговли, министру иностранных дел и канцлеру при Александре I.

Адам Йоханн фон Крузенштерн появился на свет в родовом эстонском имении Хаггуде в 1770 г., когда русский флот под командованием адмирала С.К.Грейга(14), шотландца на русской службе, разгромил в Чесменском сражении турок, а Джеймс Кук отправился в свое первое кругосветное плавание. Хаггуд был одним из самых маленьких, довольно бедных рыцарских поместий с неплодородными землями. Дед Крузенштерна, шведский офицер Эверт Филипп, проведя после окончания Северной войны (1700–1721)двадцать два года в сибирском плену, вернулся на разоренную землю и посвятил остаток жизни восстановлению разрушенного хозяйства. Более или менее ожившее родовое гнездо он оставил свому старшему сыну, Йоханну Фридриху, отцу Крузенштерна. Финансовое положение семьи было трудным, и отцу приходилось работать управляющим в других поместьях, чтобы прокормить немалое семейство, в котором Крузенштерн был самым младшим, восьмым, ребенком. Когда он родился, старшей из его сестер, Еве Доротее, было двадцать лет. Из пяти братьев и сестер (двое умерли в младенчестве) особенно близок Адаму Йоханну был брат Карл Фридрих. они были погодки, и несмотря на то, что их жизненные пути сложились по-разному и жизненные интересы кардинально различались (Карл Фридрих жил в Хаггуде многотрудной рутинной жизнью мелкого землевладельца, отягощенного невероятно большим семейством – молва приписывала ему двадцать восемь детей от двух браков), братья были дружны в течение всей жизни и до последних дней регулярно переписывались.

Очень скромный быт и экономный образ жизни семьи нельзя считать лишь следствием трудностей восстановительного периода. Таковы были и традиционные обычаи страны. Они предписывали умеренное существование и незатейливый быт, царившие за немногими исключениями в эстонских поместьях. Собственное хозяйство давало все необходимое для повседневного питания и изготовления немудреной одежды,

Другие нужные вещи можно было купить у ремесленников или каких-то умельцев из соседнего поместья, и лишь в случае крайней необходимости было принято пользоваться услугами торговцев или мастеров из близлежащего города. Однако когда речь шла об образовании детей, в Хаггуде не экономили. Свидетельство тому – несколько домашних учителей и воспитательница-француженка в семье Крузенштернов.Какова была квалификация домашних учителей? в большинстве случаев это были неимущие студенты – большей частью теологи – из Германии. Некоторые из них, правда, стали впоследствии не только основоположниками прибалтийских пасторскихдинастий, но и известными учеными в университетах Дорпата (Тарту) или Санкт-Петербурга. мальчиков учили дома лишь по программе младших и иногда средних классов, тогда как девочки получали в семье полное образование.

В 1782 г. двенадцатилетний Адам Йоханн вместе со своим братом Карлом Фридрихом поступили (правда, ненадолго – так сложились домашние обстоятельства) в рыцарскую домскую школу в Ревеле (Таллине), весьма уважаемое учебное заведение, история основания которого восходит к концу 13-го – началу 14-го в. Через два года встал вопрос о дальнейшем образовании. Выбор профессии для сыновей эстонских помещичьих семей был приблизительно до конца 19-го в. довольно стереотипным. Один из них вступал во владение отцовским поместьем – в семье Крузенштернов это был Карл Фридрих, другие становились офицерами. Таким образом, выбор профессии для Адама Йоханна означал, собственно говоря, выбор рода войск. Решение оказалось довольно неожиданным – выбор пал на морской кадетский корпус, который был еще не слишком популярен и притягателен для молодых людей. Российский флот был лишен ореола славы, он еще не проявил себя в достаточной степени в дальних морских странствиях, а условия жизни моряков в век парусных судов были довольно жестокими. Борьба со стихиями оказывалась подчас опасней, чем борьба с врагами. С другой стороны, малая привлекательность повышала шансы на продвижение по службе.

Морской кадетский корпус существовал в России уже с начала 18-го в., однако здание, в котором он размещался в С.-Петербурге, в 1771 году сгорело и было заново отстроено лишь двадцать лет спустя. На период строительства корпус был временно переведен в Кронштадт, основанный Петром I в восточной части Финского залива на острове Котлин для защиты С.-Петербурга от непрошеных гостей с моря, и расположился в так называемом Итальянском дворе, одном из самых представительных зданий города. Добраться на корабле до Петербурга или от Петербурга было, правда, по расстоянию вполне реально, но никакого морского пассажирского сообщения не существовало в принципе, и потому гости из столицы были большой редкостью. Лишь спустя два десятилетия паровые шлюпки изменили ситуацию и нарушили изоляцию Кронштадта.

В конце 18-го в. Кронштадт, отличительными чертами которого были почти непролазная грязь и одуревающее однообразие ландшафта, являлся воистину безотрадным местом по сравнению с роскошной столицей. безрадостной и суровой была и жизнь кадетов. Тот факт, что не только руководитель учебного заведения адмирал И.Л.Голенищев-Кутузов, но и некоторые из профессоров не переехали в Кронштадт вместе с корпусом, а, оставаясь в Петербурге, лишь появлялись там время от времени, не мог не сказаться как в попустительстве в образовании и воспитании, так и в ухудшении и без того спартанских условий жизни кадетов. здание, в котором недоставало оконных стекол, отапливали весьма нерегулярно, так же нерегулярно обеспечивали кадетов обмундированием и довольствием. «Даже белье меняли не слишком часто, хотя мальчики носили его днем и ночью, не переодеваясь», – пишет по рассказам тестя Теодор фон Бернарди. Он рассказывает, как в дни смены белья кадеты выпрыгивали по звуку колокольчика из кроватей, мчались в рубашках по коридору, чтобы успеть вбежать в зал и быстро скинуть с себя грязное белье, которое собирал один из унтер-офицеров, проходя вдоль строя. Раздетые кадеты продолжали стоять в строю плечом к плечу, пока другой унтер-офицер не раздавал им чистую одежду»(15). подробно и обстоятельно о жизни будущих морских офицеров в кадетском корпусе рассказывает Евгений Штейнберг(16). бесправные кадеты находились в абсолютной зависимости как от учителей и воспитателей, окликавших их исключительно оскорбительными кличками и устраивавших показательные порки по субботам, так и от гардемаринов, учащихся старших курсов, которым они обязаны были повиноваться по первому слову; таким образом, они оказывались между молотом и наковальней.

Крузенштерну было четырнадцать лет, когда он приехал в Кронштадт; он был на два года старше большинства своих товарищей. один из них, будущий участник первой кругосветной экспедиции Ю.Ф.Лисянский, отмечает в своем дневнике той поры, что основными качествами кадета Крузенштерна были обязательность, надежность и отсутствие интереса к обыденной жизни. Зато уже рождались планы исследовать дальние земли и океаны и оказаться однажды на могиле Беринга. «Ничего более интересного, по его мнению, для моряка не существовало».(17)

Именно здесь, в Кронштадте, исчезла из его фамилии буква и или ь, возможно, отчасти потому, что страна, из которой он приехал в Кронштадт, ощущалась в российском сознании скорее как еще вражеская территория, чем как интегрированная составная часть Российской империи. И имя Адам Йоханн превратилось в укороченное русское Иван, позднее Иван Федорович.

Достоверно неизвестно, полагались ли кадетам регулярные каникулы, в частности, в условиях траснспортных возможностей того времени. Но есть сведения о том, что однажды Адам Йоханн получил возможность навестить своего брата Карла Фридриха, который учился в Пажеском корпусе в С.-Петербурге и к моменту встречи уже стал пажем императрицы. Контраст был разительный. «Когда гость вошел, придворный лакей сообщил ему шепотом, что молодой барин еще изволят почивать и он не смеет его будить. наконец, гостя пропустили, и он нашел брата в обитой штофными обоями комнате с натертыми до блеска полами, в божественной кровати под шелковым пологом. Тому как раз подавали в постель чашку шоколада»(18). учеба в кадетском корпусе продолжалась обычно шесть лет, точнее, три года в качестве кадета и три года в качестве гардемарина. при необходимости гардемарина могли призвать на регулярную службу на флот еще до истечения срока обучения в кадетском корпусе. Именно так случилось с Крузенштерном, когда не прошла еще и половина отведенного ему для учебы времени. России, втянутой новым конфликтом с Турцией в войну на два фронта – с Турцией и Швецией, а для Швеции это была благоприятная возможность восстановить свое могущество в Балтийском регионе, пришлось мобилизовать все имеющиеся резервы. в первую очередь это распространялось на флот. В мае 1787 г. 142 кадета – среди них Иван Федорович Крузенштерн – были до срока произведены в гардемарины, и уже спустя год, в мае 1788-го, Крузенштерн покинул кадетский корпус, будучи семнадцати лет от роду и едва проучившись три с половиной года.

На первом же месте службы – линкоре «Мстислав», лучшем линейном корабле того времени – судьба свела его с одним из замечательных морских офицеров, 27-летним капитаном судна Григорием Ивановичем Мулавским, внебрачным сыном графа Чернышева. именно Мулавскому предстояло возглавить задуманную еще при Екатерине II кругосветную экспедицию(19), для которой предполагалось снарядить эскадру из пяти кораблей. Война внесла свои коррективы в этот план, подготовка экспедиции была отложена, но идея продолжала жить, и Г.И.Мулавский, который обратил внимание на юного гардемарина, пообещал Крузенштерну включить его в число участников будущей экспедиции. А пока его ожидало первое боевое крещение – 28 июня 1788 года Кронштадтская эскадра Балтийского флота вышла навстречу приближающемуся противнику. Крузенштерн отличится в этом первом своем бою, выигранном у шведов ценой больших потерь – более 300 человек убитыми и более 600 ранеными, за отвагу и благоразумие получит первое повышение по службе, но на вопрос Г.И.Мулавского ответит, что это было ужасно(20). Случилось так, что в этой битве на стороне противника принимали участие четверо его родственников по той ветви семьи, которая оставалась в Швеции: это были молодые офицеры Мориц Соломон, Себастьян, Мориц Петер и Фредрик Вильгельм Крузенштиерны. И.Ф.Крузенштерн, конечно, даже не догадывался об этом, он не мог этого знать, никаких контактов между эстонскими и шведскими Крузенштернами тогда не существовало.

Через год с небольшим, летом 1789 г., во втором морском сражении со шведами неподалеку от острова Ёланд, Крузенштерн потеряет своего командира, ставшего ему другом, капитана Мулавского, а вместе с ним и надежду на скорое осуществление своей юношеской мечты – кругосветного плавания. еще через год – 22 июня 1790 г. – в четвертом и последнем морском бою той войны ему будет дано почетное поручение – подняться на вражеский корабль и взять в плен адмирала Лейонакера. 6 июля 1790 г. 19-летний Крузенштерн за проявленное в сражениях мужество был произведен в лейтенанты.

Возмужавший за два года войны и закаленный в тяжелых морских боях, молодой офицер получил некоторую передышку – «Мстислав» требовал основательного ремонта. И эту передышку Иван Федорович использовал для того, чтобы пополнить свои знания, которые он не получил вследствие раннего выпуска из кадетского корпуса. Основное внимание уделялось при этом языкам – английскому и французскому – как ключу в большой мир; конечно, астрономии и географии, затем также латыни. Через много лет в письме к сыну Павлу (от 24 января 1828 г.) он напишет: «У меня была возможность выучить латынь в Домской школе, где был превосходный учитель, но я этого не сделал, потому что мне внушили, что латынь офицеру не нужна. Тысячу раз я сожалел об этом и позднее все же взялся за нее… Почти каждый английский офицер знает латынь, как вообще в Англии не может считать себя образованным человек, ею не владеющий»(21). И.Ф.Крузенштерн относился к Англии с большой любовью, ему были близки образ жизни англичан, отличающая их внутренняя сдержанность; он всегда оставался верным поклонником туманного Альбиона, что, впрочем, никак не умаляло его искренних патриотических чувств по отношению к России. теперь, после гибели Мулавского, дорога в большой мир виделась ему несколько иной: по существовавшему между Россией и Англией соглашению российские офицеры могли, выражаясь современным языком, пройти стажировку на английском флоте, самом передовом и совершенном в то время, плавая на наиболее современных судах. 1 ноября 1793 г. английский корабль «FannyofLondon» принял на борт 16 молодых российских офицеров, отправлявшихся служить в Англию. среди них были Иван Крузенштерн и его однокашник по кадетскому корпусу Юрий Лисянский, также принимавший участие в войне со Швецией.

Первое знакомство с большим миром продолжалось без малого 6 лет (он вернулся в Петербург в октябре 1799 г.). За это время Иван Крузенштерн дважды поднимался в Портсмуте на борт английского судна. 4 мая 1794 г. на фрегате «Thetis» под командованием капитана Кохрейна (Cochrane) он отправился в Северную Америку. Задачей английских моряков, которые в любых морских просторах чувствовали себя полными хозяевами, была охота по всему Восточному побережью Северной Америки за французскими торговыми судами и, конечно, военными кораблями сопровождения. В условиях борьбы за новые территории и учитывая очевидные профранцузские и откровенно антибританские настроения в Соединенных Штатах, дело это не только считалось славным, но было и довольно прибыльным. Крузенштерн оказался единственным офицером на борту, свободно говорившим по-французски, и имел успех в качестве переводчика на переговорах с пленными французами. Известно, что причитавшуюся ему за участие в захвате французских кораблей долю – она составила 100 фунтов – он отдал в пользу команды, которая, как правило, не принимала участия в дележе добычи. В архиве сына Крузенштерна Павла сохранились анонимные записки, по-видимому, одного из участников этого похода. В них, в частности, говорится: «Офицеры жили в этих условиях исключительно настоящим моментом… Иначе вел себя Крузенштерн; его пытливый ум сумел и в таком окружении найти возможность для серьезных занятий; он оставил тома рукописей – самых разноообразных работ, написанных на борту "Thetis"»(22).

У берегов Канады корабль сел на мель, он требовал основательного ремонта. Это обстоятельство предоставило Крузенштерну некоторую свободу, которой он воспользовался, чтобы познакомиться с Соединенными штатами, страной, совсем недавно обретшей независимость и переживавшей период бурного развития. Он отправился в Нью-Йорк, а затем в Филадельфию, тогдашнюю столицу, где был принят первым президентом Соединенных Штатов. Джордж Вашингтон предложил молодому офицеру даже принять участие в создании американского военного и торгового флота. Но поскольку это предложение не было непосредственно сопряжено с возможностью продолжить плавание в Юго-Восточную Азию, а именно туда стремился Крузенштерн, оно его не заинтересовало, и он отказался.

12 сентября 1796 г. Крузенштерн и Лисянский вернулись на фрегате «Cleopatra» в Англию, а 16 марта 1797 г. на линкоре «Reasonable», которому предстояло сопровождать восемь судов Ост-индской компании, Крузенштерн отплыл из Англии в Южную Африку в надежде найти какую-то возможность направиться оттуда дальше, в сторону Юго-Восточной Азии. Ему повезло, он нашел судно, отправлявшееся в Калькутту. Правда, Лисянский и еще один его товарищ, Баскаков, которые первоначально тоже собирались отправиться туда вместе с ним, отказались от своего намерения и пытались отговорить Крузенштерна: фрегат «Oiseau», кстати, захваченный англичанами у французов, имел репутацию судна не очень надежного.Но Крузенштерн был тверд в намерении использовать малейшую возможность для достижения поставленной им задачи. до цели своего путешествия – Мадраса и затем Калькутты – «Oiseau» все-таки добрался, но, как выяснилось затем в ремонтном доке, добрался лишь по благосклонности судьбы. В корпусе судна обнаружилась огромная пробоина, из которой торчала каменная глыба, практически перекрывавшая воду. Если бы во время плавания этот камень выпал из корабельной стенки, судно за считанные минуты ушло бы под воду. трудно в это поверить, но свидетелем невероятной истории была вся Калькутта.

Крузенштерну удалось побывать и в Макао, португальской колонии в Китае, куда он особенно стремился, тем более что Китай оставался terraincognita практически для всего мира, не только для России. Правда, перед этим мореплаватель перенес тяжелейшую тропическую лихорадку в Малакке. Два месяца он лежал на голом полу в одной из малайских больниц, пока, на счастье, его не нашли английские друзья. Они и помогли Крузенштерну после выздоровления добраться до Кантона.

Не только (и не столько) страсть к приключениям влекла Крузенштерна вдальние земли, и в частности в Юго-восточную Азию, сколько идея создания для России морского торгового пути, которая уже овладела его умом. Здесь, в Макао, он видел, как оживленно шла торговля, которая находилась почти исключительно в руках Ост-Индской компании, а также португальцев и голландцев. Крузенштерн был свидетелем того, насколько быстро и с какой огромной выгодой на его глазах был распродан груз меха, доставленный с берегов Аляски 100-тонным бригом. В то время как торговый путь из Москвы или Петербурга в Америку через Сибирь протекал тогда примерно следующим образом: по весне из одной или другой столицы купцы отправлялись на восток; в июне перебирались через Волгу, в июле – через Урал, в августе – через Обь. Переправивишись через Енисей, с первым снегом добирались до Иркутска, здесь приходилось ждать, пока зима не войдет в силу, тогда санным путем вверх по Лене и к январю – в Якутске. Тайга зимой недоступна, опять приходилось ждать, пока не растает снег и не пройдут весенние паводки, и лишь в июне – снова в путь; в августе добирались до Охотска и лишь в сентябре – до Камчатки. На Камчатке нужно было перезимовать, чтобы лишь следующим летом отплыть в Америку.

В Макао Крузенштерн не только еще раз убедился в том, сколь важно как можно скорее превратить Россию в морскую державу; для него стала совершенно очевидной и безотлагательной необходимость преобразований в Морском кадетском корпусе: во-первых, в нем должны получать хорошее разностороннее образование и соответствующую подготовку не только будущие военные моряки, но и моряки торгового флота, который еще предстояло создать, и, во-вторых, здесь обязательно должны учиться как дворянские дети, так и дети представителей других, «менее благородных» сословий. Когда в 1827 г. он станет директором Морского кадетского корпуса, то приложит много усилий к тому, чтобы усовершенствовать – расширить и модернизировать – учебный процесс, также немало будет способствовать развитию нравственной, духовной стороны жизни учащихся. «Я без всякого стеснения делаю то, что на мой взгляд представляется необходимым для оздоровления этого учреждения», – пишет он Хорнеру 4 апреля 1827 г.(23). И далее там же: «Мое основное стремление – воздействовать на нравственное сознание доверенных мне молодых людей, которое находится в большом упадке. Я доволен результатом моих усилий, а именно тем, что мне удалось не прибегать к физическим наказаниям. Моя следующая задача – воспитание образованием: император дал мне право приглашать лучших учителей». Самым важным нововведением была организация так называемого офицерского класса, предполагающего для наиболее способных и отлично успевающих кадетов двухлетний курс обучения по углубленной программе. Программа включала в себя, в частности, физическую географию, картографию, высшую математику, физику, а также русскую литературу и иностранные языки. Выпусники, успешно сдавшие экзамен, получали звание лейтенанта, которое обычно присваивалось через четыре года.

Вернулся в Петербург Крузенштерн уже в чине капитан-лейтенанта. Однако тот чрезвычайно богатый и разносторонний опыт, который молодой офицер обрел за эти годы и не только в собственно морском деле, хотя и вызвал живой интерес в его профессиональной среде, но не нашел того применения, на которое мореплаватель рассчитывал. Он получил должность командира небольшого корабля(24) в Ревеле (Таллине). служба оказалась не слишком утомительной, что позволило ему вплотную заняться своим проектом, в исключительной важности и целесообразности осуществления которого он был абсолютно убежден. Проект был разработан и направлен в военно-морское министерство. Наступила пора ожидания, долгого и изнурительного. Прошли месяцы, прежде чем он получил ответ. Отрицательный ответ от адмирала Кушелева. Тогда он составляет новую записку – Рибасу – и вновь ждет. Иногда наступают приступы депрессии, и тогда хочется бросить все это, выйти в отставку, заняться сельским хозяйством или стать учителем в Домской школе. Однако умение ждать и вера в то, что его долготерпение будет вознаграждено, оказываются все же сильнее и в конечном счете побеждают.

Если государственная власть и непосредственное морское начальство не проявили заметного интереса к идеям и проектам Крузенштерна, то в городе Ревеле и округе он пользовался повышенным вниманием в обществе. как весьма желанный жених. Ему было почти 30 лет и пора было подумать о собственном доме. Несмотря на не очень завидное материальное положение(25), у него были все возможности составить себе блестящую и богатую партию. выбор Ивана Федоровича, однако, пал на 20-летнюю Юлию фон Таубе, сироту и бесприданницу, воспитывавшуюся в семье старшего сводного брата Отто Генриха. Ее мать умерла при родах, отец – за несколько лет до ее замужества. Брат мечтал выдать ее за богатого помещика, но Адам Йоханн фон Крузенштерн проявил настойчивость, подкрепляемую убедительной взаимной склонностью. Юлия обладала и умом, и чувством, получила в семье гуманитарное образование, в соответствии с духом времени была знакома с философским учением Иммануила Канта, увлекалась литературой и искусством. Интересно проследить эволюцию отношения Юлии к жениху по тому, как она подписывает свои к нему письма: «Ваша преданная служанка» (18 сентября 1800 г.), «Ваша верная подруга» (30 января 1801 г.), «Ваша нежно Вас любящая Юлия» (23 марта того же года). Свадьба состоялась 14 сентября 1801 г. в Ерваканте (Jerwakant), имении брата Юлии.

Это был брак по взаимной любви, счастливый брак, большая редкость во времена, когда в основе заключения союза двух сердец лежала нередко совсем не взаимная склонность, а причудливо переплетающиеся экономические, сословные, династические и другие интересы. Через несколько лет, в то время когда кругосветная экспедиция, руководимая Крузенштерном, будет находиться далеко от их дома, у берегов Японии, и там попадет в страшный шторм, Юлия напишет ему: «Для сердца, обладающего чувством, обычный брак – несчастье. Какая это малость, когда приходится жить лишь терпением и лишь из чувства долга быть принужденным оставаться верным своим обязательствам – ах! насколько все у нас с тобой иначе»(26). Без малого полвека они будут вместе, в семье будет шестеро детей – четыре сына и две дочери (еще одна девочка родится в 1810 г. мертвой).

Тем временем лед тронулся, воцарение Александра I оживило экономический интерес к проекту Крузенштерна, тем более что этот интерес разделяла Русско-Американская компания, а император сам являлся ее акционером. Было решено готовить экспедицию. Руководство первым кругосветным плаванием, а также всем процессом подготовки к нему, включая разработку маршрута, подбор команды и приобретение кораблей, император поручил Ивану Федоровичу Крузенштерну. Решение Александра I оказалось неожиданным не только для ближайшего окружения императора, но и для Русско-Американской компании, которая наме