Скачать

Лик Богини. Мифология с женским лицом

Гаспарян Алена

Введение: философия женского начала

Женское начало как один из фундаментальных принципов мироздания является на Западе скорее предметом поэзии или мистического откровения, чем философии. Во всяком случае, если понимать философию как теоретически сформулированное мировоззрение. Если же допустить более широкое понимание предмета и включить в область философии мудрость, выраженную в форме метафорической, а не сугубо логической, то образ женщины в мифологии, оккультных текстах и поэзии предстанет как особый пласт видения мира, содержащий свое знание и свою тайну. На Востоке, где все проявления жизни являются философией, вопрос о философии женского начала органичен, да и само восточное восприятие мира – диффузное, интуитивное, образное, пассивное (принцип «не-деяния» и созерцания) – можно назвать «женским». Западная цивилизация построена по «мужскому» принципу – расчленяющему, логическому, активному и преобразующему. Увидеть в западной культуре и философии за доминирующим, мужским потаенное, женское – задача этой работы.

Корнями западная культура восходит к мифологии, причем, не только греческой, римской, германской и кельтской, но и индийской и египетской. Такие мыслители античности, как семь мудрецов Греции, Платон, неоплатоники и др. прошли курс тайных знаний у египетских магов; с Индией Европа имеет общие корни в праязыке, а язык – это первейший ключ к мифу. Миф – это в предании метафорически выраженный универсум, объяснение древним человеком мирового генезиса и ныне существующего мира в конкретно-чувственной эмоциональной форме. Большинство мифологических текстов, дошедших до нас, выявляют по преимуществу картину мира эпохи патриархата. В центре (и сверху) стоит мужское божество, власть которого часто связана с силой и воинственностью (Зевс, Юпитер, Один, Тор, Перун). Боги образуют иерархическую систему, и между ними распределены разные функции (синкретизм функций в одном божестве – архаичная черта в мифе). Женщина в «патриархатном» мифе либо занимает второстепенную позицию, либо является враждебной темной силой, которую надо подчинить или победить (Гея, Тиамат, Хель). Описание таких хтонических богинь восходит к более древней системе верований и обрядов, очевидно принадлежащих эпохе матриархата, и в более или менее рудиментарной форме культ Богини проглядывает сквозь мифы, утверждающие культ Бога. Стержневая оппозиция «патриархатного» мифа «космос – хаос» является также антиномией «мужское – женское», в которой знаком плюс наделен «мужской» член оппозиции, а знаком минус – женский.

Мужское начало (+)Женское начало (-)
Антиномии мифа

 Космос

 Небо

 Верх

 Зима

 Север

 Правое

 Сухое (огонь)

 Светлое

 Большое и т.д.

 Хаос

 Земля

 Низ

 Лето

 Юг

 Левое

 Влажное (вода)

 Темное

 Маленькое и т.д.

Данная дихотомия прослеживается в мифологическом разделении надвое стран, областей, городов, деревень, храмов, палат, родов и прочих феноменов. «Мужская» сторона была «космичной», «правильной», но это не значит, что «женская» сторона была несущественной. Ее опасались, Ей приносили жертвы, с Ней боролись. Существенным представляется то, что тайные мистерии язычества (e.g. элевсинские мистерии) были связаны с культом Богини.

Переломным этапом в истории западной культуры и, следовательно, в трансформации отношения к женскому началу стало христианство. О новом – христианском – соотношении мужского начала и женского писал Вячеслав Иванов в эссе «Древний ужас»: «Христианство дало разрешение борьбе полов. Мужеское как Сын, женское как Невеста, каждое действие как брак Логоса и Души Мира, Земля как Жена, стоящая на Луне и облеченная в Солнце при встрече Жениха, – вот символы раскрытой в христианстве тайны о женском и мужском…» (Иванов1979: 109-110). В полной ли мере христианство «дало разрешение борьбе полов» сложно судить, но вплоть до XVIII века женщине отводилось второстепенное место в христианской культуре Запада. Она была Девой Марией, к которой обращались за заступничеством перед лицом пугающего «мужского» Бога (культ Мадонны в католичестве считают отголоском культа Богини). Она была Прекрасной Дамой для трубадуров и труверов, которые использовали ее образ и имя как поэтическую формулу, и для рыцарей, которые сражались в ее честь в пределах куртуазного канона. Она была Ведьмой, которую сжигали на кострах инквизиции и к которой обращались для составления приворотных зелий. Она была Мистической Розой или Душой Мира в оккультных учениях. Но центром христианской философии и культуры был Бог, Логос, Христос. Мужское и женское начала не определялись знаками «плюс» и «минус» так явно, как в язычестве, но зато, в отличие от язычества, эти начала уже не были равными: к женщине появилось снисходительное отношение превосходящего ее мужчины. Представительниц «слабого» и «прекрасного» пола полагалось защищать, ими можно было восхищаться и их нельзя было допускать до серьезных «мужских» дел. Как заметила американская исследовательница Глория Клайн, «…чтобы стать Дамой куртуазной любви, женщина, возведенная в патриархальном обществе на трон, должна была подчиниться обращенному к ней служению. Она должна была устранить в своей натуре те черты, что угрожают положению мужчины. Она должна была стать неподвижной, ограниченной своим пьедесталом…» (Cline1983: 32).

«Женское» и «неженское» определялось следующими чертами:

Мужское началоЖенское начало
Антиномии логоса

 Субъект « объект

 Думать « чувствовать

 Анализ (логика)

 Разделение, структуризация

 Преобразование

 Линейность

 Ум

 Талант

 Доблесть, смелость

 Инициатива (активность)

 Субъект = объект

 Думать = чувствовать

 Интуиция (озарение)

 Слияние, растворение

 Сохранение

 Цикличность

 Сердце

 Красота

 Терпение, смирение

 Гибкость (пассивность)

Новое Время открыло «новый», активный тип женщины, стремящейся проявить себя в сферах, которые в патриархальном обществе считались сугубо «мужскими». «Новый тип» требует кавычек, поскольку Богиня (то же и женщина) в древности не была пассивна: она была воинственна (Артемида, Астарта, скандинавские валькирии), умна и деятельна. То, что вместо мужского стремления делить и ограничивать, у женщины есть свойство вбирать в себя, растворяться, привело к нежеланию в какой-то момент подчиниться ограничениям, навязанным ей мужчиной. Новые возможности многоликая женщина стремилась вобрать и опробовать.

Во второй половине XVIII века возник феномен женщин-писательниц (литература средневековья, Возрождения и классицизма была «мужской»): во Франции творила Жермена де Сталь, в Великобритании – интеллектуальные дамы из общества «Синий чулок». Место «Синего чулка» в культуре Великобритании следующим образом охарактеризовала Н.А. Соловьева: «В культуре XVIII столетия очень значительна была деятельность этого кружка, поскольку именно женская активность породила расцвет романа готического, воспитательного, философского, полемического по отношению к Руссо и Вольтеру» (Соловьева1999: 66). В XIX веке женщина заявила о себе в социальной сфере (движение суфражисток за предоставление женщинам избирательных прав, выступления за женскую эмансипацию, т.е. за предоставление женщинам равноправия в обществе, трудовой и семейной жизни). Женщину, ожидающую у домашнего очага мужчину, сражающегося на войне, сменила женщина-валькирия. Глория Клайн приводит в пример этому явлению ирландскую красавицу и революционерку Мод Гонн, которую У.Б. Йейтс, выдающийся поэт конца XIX – начала XX вв., мечтал сделать предметом куртуазного поклонения, но не сумел, поскольку его возлюбленная обладала «мужскими» качествами: волей, умом и решительностью.

В конце XIX – начале XX века образ женщины впервые был серьезно осмыслен в западной философии. Пожалуй, открытие женщины на Западе можно приравнять открытию того, что мифология есть не просто «болезнь языка» или наивные воззрения примитивного человека, а особая картина мира. Внимание к Дионису после Аполлона, к архетипу и символу после понятия и аллегории, к германским и кельтским мифам после античных – это также и внимание к женскому после мужского. Еще Гердер обратил внимание своих современников, что чужое не обязательно неверное (а женщина была в положении чужого) и расширил горизонты вглубь (времен) и вдаль (по карте мира). Еще романтики отвергли европоцентризм как мировоззрение и удивились чудесам и мудрости других цивилизаций. В пример можно привести всплеск интереса к Востоку (Египту, Индии, Японии), а также легендарную мистификацию Макферсона, который создал своего «Оссиана», выдав поэму за аутентичное произведение кельтского эпоса.

Философское мышление стало возможным уже не только в строго логических («западных» и «мужских») формах. Конец века – это эпоха бодлеровских «соответствий», вагнеровского “gesamtkunstwerk”: формы перетекают одна в другую, не замыкаются в своих границах. Это верно в отношении музыки, живописи, поэзии, также это верно в отношении науки, в частности, философии. Очевидный стык двух дисциплин в эпоху fin de siècle – философия и поэзия. Философ Ницше говорит на языке притч, афоризмов и стихов, претендуя не только, да и не столько на теоретическое оформление своего мировоззрения, сколько на донесение ее до читателей, более того, претендуя на убедительность заклинаний. Поэт Йейтс выходит за рамки стихотворного творчества, и конструирует свою философскую систему (см. (Yeats1956)), считая, что настоящая поэзия объемлет весь мир и претендует на постижение тех же тайн мироздания, что и философия.

Интерес эпохи fin de siècle к древности не космической, а хаотической, к глубинам не сознания, а подсознания был отражен в философии психоанализа. Особое место женщине уделялось в философии К.Г. Юнга, где она – Anima, душа, "бессознательная, женская сторона личности мужчины" (Юнг1996: 451). В конце XIX века на Западе появилось множество оккультных орденов (герметических, каббалистических, масонских, розенкрейцеровских и т.д.), где тайная мудрость, доступная лишь посвященным, воплощается в женском образе Мистической Розы, Души Мира или Софии. Эти образы, уходящие корнями в древнюю мистическую традицию, заняли важное место в русской философии начала XX века, в работах Владимира Соловьева, Вячеслава Иванова, Даниила Андреева.

Сейчас на пороге тысячелетия, в очередную эпоху fin de siècle вопрос о женском начале вновь актуален. В постмодернистской литературе художественными средствами выражается неприятие господствующей идеологии, которая как один, но мощный голос, вытесняет многочисленные голоса хора – репрезентации других. Вместо голоса тотализирующей репрезентации, каковым в западной цивилизации был голос мужской, постмодернизм уделяет внимание «другому»: неграмотному вместо грамотного, бедному вместо богатого, женщине вместо мужчины. Возможно, шире, чем в культуре постмодернизма появляется идея, что не женщина, идущая по теперь открытому ей пути мужчин, но женщина со своими исконно присущими ей свойствами несет новую мудрость. Искони женская установка на сохранение, а не постоянное преобразование, на доверие интуиции, а не только рациональному, на диффузность и слияние – с природой или с другим человеком, а не отделении себя от людей и вещей, и т.д. предстает как возможный путь будущего.

Тревогу за пути развития современной цивилизации философы ощутили еще в конце XIX – начале ХХ вв. Юнг противопоставлял современное понятие «материи», сухое, внечеловеческое, чисто интеллектуальное, образу Великой Матери, несущий глубокий эмоциональный смысл, обращающийся к человеческим внутренним инстинктам. Вывод от сопоставления архаической модели с современной выглядит у Юнга безрадостно: «С ростом научного понимания наш мир все более дегуманизируется. Человек чувствует себя изолированным в космосе, потому что теперь он отделен от природы, не включен в нее органически и утратил свою эмоциональную «бессознательную идентичность» с природными явлениями. <…> Теперь уже гром – не голос рассерженного Бога, а молния – не его карающая стрела. В реке не живет дух, в дереве больше не пребывает жизненная основа человека, змея не воплощает мудрость, а горная пещера больше не жилище великого демона. Уже не слышит человек голоса камней, растений, животных и не беседует с ними, веря, что они слышат. Его контакт с природой исчез, а с ним ушла и глубокая эмоциональная энергия, которую давала эта символическая связь» (Юнг1996: 108).

О необходимости перестать относиться к природе с завоевательных и потребительских позиций и вспомнить, что человек – составная часть Вселенной, говорили русские космисты. На Западе Эрих Фромм провозгласил «конец индустриальных иллюзий и больших надежд», отмечая такие опасные симптомы прогресса, как создание ядерной и экологической опасности, отделение экономики от этики и, следовательно, разложение морали, увеличение пропасти между богатыми и бедными, неограниченное удовлетворение желаний в виде постоянного потребления. Трагедию прогресса Фромм выразил в таких словах: «Предполагали, что богатство и комфорт в итоге принесут всем безграничное счастье. Возникла новая религия – Прогресс, ядро которого составляло триединство неограниченного производства, абсолютной свободы и безбрежного счастья. Новый Земной Град Прогресса должен был заменить Божий Град. Эта новая религия вселяла в ее приверженцев надежды, дала им энергию и жизненную силу. Следует наглядно представить себе всю грандиозность Больших Надежд, удивительные материальные и духовные достижения индустриального века, чтобы понять, какую травму наносит в наши дни людям разочарование от того, что эти Большие Надежды не оправдались» (Фромм1998: 192). Как путь к исправлению ситуации, взамен несбывшемуся «индустриальному счастью», Фромм предлагал человечеству учиться любви и целостности, учиться жить в модусе бытия, а не в модусе обладания. Опытом поиска бытийной целостности в многообразии форм и имен Богини-Природы станет наша работа.

«Та, у которой тысяча имен»

Одни говорят, что имя ее – Милосердие, другие – что Похоть.

Но непроизносимое смертными имя ее – Исида,

а тайна души ее – прах.

Р. Желязны, «Создания света – создания тьмы»

«Та, у которой тысяча имен» – так в греко-римском мире называли Исиду, египетскую богиню плодородия, воды и ветра. Обладание тысячью именами говорит, что тайна Исиды глубже, чем может на первый взгляд обладать богиня Египта. Ее имя было сокровенным ключом к мистической силе таких богинь плодородия и земли, как Кибела, Гея, Инанна и Иштар, и таких лунных богинь, как Артемида, Селена, Геката, Афродита, Астарта. Она вобрала в себя их всех и более. Исида – это древняя Великая Богиня: она и Великая Мать как богиня плодородия, и многоликая Луна как богиня воды.

Луций, герой «Метаморфоз» Апулея, обращаясь к Ней с молитвой-заклинанием, называет Великую Богиню Церерой, «благодатной матерью злаков», Венерой, соединившей два различных пола, Дианой, помощницей рожениц, лунной Прозерпиной, «ночными завываниями ужас наводящею». Ответ Богини на стенания превратившегося в осла героя – это красочное сосредоточие тайного эклектичного знания Рима о Сущности и Душе мироздания:

Вот я пред тобою, Луций, твоими тронутая мольбами, мать природы, госпожа всех стихий, изначальное порождение времен, высшее из божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны небес лазурный свод, моря целительные дуновенья, преисподней плачевное безмолвие. Единую владычицу, чтит меня под многообразными видами, различными обрядами, под разными именами вся вселенная. Там фригийцы, первенцы человечества, зовут меня Пессинунтской матерью богов, тут исконные обитатели Аттики – Минервой кекропической, здесь кипряне, морем омываемые, - Пафийской Венерой, критские стрелки – Дианой Диктиннской, трехъязычные сицилийцы – Стигийской Прозерпиной, элевсинцы – Церерой, древней богиней, одни – Юноной, другие – Беллоной, те – Гекатой, эти Рамнузией, а эфиопы, которых озаряют первые лучи восходящего солнца, арии и богатые древней ученостью египтяне почитают меня так, как должно, называя настоящим моим именем – царственной Изидой (Апулей1997: 317-318).

Почему же тайна средоточится в имени? В.Н. Топоров с мифо-лингвистической точки зрения объясняет, что «…язык с помощью слова, названия, имени вещи выводит наружу ее назначение в акте называния, имя-наречения, заставляет вспомнить лежащую в основе понятия имени во многих архаичных традициях <…> идею «внутри-положенности», сокрытости, потаенности…» (Топоров1995: 16). Элифас Леви, говоря о Каббале в «Истории магии», что «абсолютная иероглифическая наука использовала в качестве своего базиса алфавит, в котором все боги были буквами, все буквы идеями, все идеи числами, а все числа – совершенными знаками» (см. Марсельское Таро1999: 103), вскрывает символическую, знаковую и суггестивную природу имени. Имя как символ связывает материальный мир с духовным, вещь со знаком. Суггестивность имени (и символа) подразумевает бесконечное число значений, соответствующих единому образу или знаку (потому множество имен одного бога или множество мифологических объяснений одному явлению не противоречат друг другу, не рушат целостность мировосприятия). Имя тесно связано с мифом, «язык и миф родственны друг другу. <…> Это два разных побега от одного общего корня» (Кассирер1998: 568), – отмечает Эрнст Кассирер. Имя – это минимальная единица мифа, из него изначального вырастает метафорический образ, далее – мифологический сюжет, далее – связь с другими историями. Отношение к наречению в древности, в эпоху мифа выявляет многие причины особой смысловой нагруженности, которой имя по сей день обладает.

Знание имени давало первобытному человеку власть над тем, кто или что это имя носит: воздействие на имя непосредственно должно было отразиться на соответствующем предмете или человеке. Дж. Дж. Фрэзер отмечает: «Первобытный человек, не будучи в состоянии проводить различие между словом и вещью, как правило, воображает, что связь между именем и лицом или вещью, которую оно обозначает, является не произвольной или идеальной ассоциацией, а реальными, материально ощутимыми узами, соединяющими столь тесно, что через имя магическое воздействие оказать столь же легко, как через волосы, ногти или другую часть его тела» (Фрэзер1998: 261). Собственное имя являлось предметом неусыпной заботы древнего человека. В Египте каждый носил два имени: истинное и доброе. Добрыми именем египтянина называли окружающие, истинное же имя хранилось в глубокой тайне и применялось в исключительных случаях: скажем, при посвящении неофита в маги или при захоронении человека. Имя могло быть написано на саркофаге, дабы применить его в последнем путешествии египтянина в погребальной ладье. Собственные имена скрывали, дабы злоумышленник не мог, узнав имя, принести вред. Как гласит латинская пословица, “carmina vel coelo possunt deducere lunam” – «заклинание может даже луну свести с неба». По этой причине табуировались истинные имена простолюдинов, еще большие меры предосторожности соблюдались для сокрытия имен знати, царей, и тем более богов и богинь.

Тайных имен могло быть несколько, так же как и простых имен. Ритуал наречения часто следовал за ритуалом инициации – перехода в новый статус после прошествия богом или человеком серьезных испытаний: чем больше статусов, тем больше имен. Тайное имя давалось при рождении, при крещении, при прохождении юношеских rites de passage, при принятии сана (воинского, жреческого, царского). Тайные имена знали только посвященные – участвовавшие в посвящении жрецы и сам неофит. Чем больше имен носил бог или человек, тем с большим числом аспектов или функций он был связан. Тысяча имен Исиды охватывают все доступное и недоступное познанию, видимый и невидимый мир. Почти все имена богов – тайные, но есть среди этих имен одно: тайное тайн, неразложимый далее элемент божественной сути. Маги древних времен как раз и занимались поиском тайного имени бога. Процесс заполучения имени отражен в египетском мифе об Исиде и Ра, где Богиня предстает коварной колдуньей, выведывающей имя Великого Бога Солнца. Исида подбирает на дороге слюну Ра и сотворяет из нее змею. Ужаленный змеей, Бог Солнца вынужден сообщить свое тайное имя Исиде-Исцелительнице, и та заполучает неограниченную власть над ним.

Сама Исида как Великая Богиня – это тайное имя мироздания. Последняя карта больших арканов Таро (Таро предположительно восходит к древнеегипетской книге Тота или к иудейской каббалистической традиции) несет изображение женщины, танцующей в Яйце Мира, вокруг которого обвивается змея. Замкнутый круг, образованный змеиным хвостом, – весь мир, и карта так и называется: Il Mondo, Le Monde, The Universe, Мир. Женский образ на карте – образ Великой Богини уже неразложимый на составляющие.

И все же путь к тайне неразложимого, путь к магии имени лежит через постижение остальных имен, различных эманаций единого образа. Николай Гумилев писал в заметках: «В женщине так различны образы – ангела, русалки, колдуньи» (Гумилев1986: 178). Гумилев прав, говоря о женщине, а не о женщинах, но он также прав, говоря об образах, что они – различны.

Прежде всего Великая Богиня ведает разными стихиями и, соответственно, имеет разные формы. Женское начало в древности было генетически связано с водой, неконтролируемыми силами первозданного океана. Библейская Книга Бытия открывается словами: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». В каббалистических сочинениях на основе этих строк строился вывод о Матери Воде, над которой носился Дух Божий, и что акт Творения воспоследовал их соединению. В текстах вед, в мифологических традициях Египта и Ассиро-Вавилонии существовала идея о первобытной воде как о некоей хаотической массе, которая не была никем создана и из которой рождаются первые формы жизни. Как гласят Веды: «Вначале была вода», следовательно, вначале была женщина. Вода непосредственно связана с луной, еще одной формой или ипостасью Богини. Луна управляет приливом и отливом, луна изменчива, как океан и как женщина. Луна, кроме того, еще и небесное светило. Связь Богини с небом прослеживается сложнее, чем с водой или с землей, но, тем не менее, ее можно обнаружить. В египетских мифах небо подвластно женским богиням – Нут и Хатор, в отличие от богов неба в большинстве западных мифов. Исида предстает как богиня ветра (воздуха), да и в уже известном нам обращении Луция к Богине, первое определение, которое дает ей герой – «Владычица небес». Также словосочетанием «владычица небес» переводят значение имени шумерской богини Инанны, безусловно, «родственной» Исиде. Распространенное явление, сохранившееся в большинстве мифологических контекстов, – это явление астральных богинь, т.е. богинь-звезд. То и Астарта, и Венера, и Аврора. Более того, в Японии существует Богиня Солнца, Аматэрасу, совмещающая в себе аспекты неба, света и огня (!). Как чутко отмечает в комментарии к мифу об Аматэрасу Дж. Кэмпбелл, «в ее <Аматэрасу – Е.К.> приключении ощущается иное отношение к миру, чем в более известных сейчас мифологиях солнечного бога: некоторая нежность к чудесному дару света, мягкая благодарность за вещи, сотворенные видимыми – то, что раньше, должно быть, было характерно для религиозного духа многих людей» (Кэмпбелл1997: 212). По всей видимости, культ солнцебогини, а не солнцебога, действительно мог быть представлен в арахаическом мифологическом контексте. Кэмпбелл также замечает, что материнское божество Южной Аравии является женщиной-солнцем Илат, в Сибири и в Северной Америке сохранились рассказы о женщине-солнце, наконец, в немецком языке слово «солнце» (“die Sonne”) женского рода. Самый же распространенный в мировых мифологиях образ Богини – это образ Матери-Земли, плодородной, рождающей и поглощающей. Великая Мать – это не только земная поверхность, дарующая человечеству свои блага, но и мир подземелья, мир смерти. Поэтому земной богиней можно счесть не только Деметру, но и ее дочь Персефону, жену Аида. В книге «Египетские мистерии», приписываемой Ямвлиху, описана статуя Исиды, состоящая из семи металлов, соответствующих семи планетарным духам. Металлы (свинец, олово, железо, золото, медь, ртуть, серебро) естественным образом оказываются связанными с Богиней, которая есть земля.

В нижеследующей таблице приведены основные имена Богини, соотнесенные со стихиями – одной или несколькими:

БогиниЗемли (огня)Воды (луны, воздуха)
Исида (егип.)Богиня земли, плодородия, женственностиБогиня мореплавания, воды, ветра. Луна-2
Инанна (шум.)Богиня плодородия, плотской любви и расприЗвезда Утреннего Восхода. Луна-1(2)
Иштар (аккад.)Богиня плодородия, войны, владычица боговАстральная богиня (планеты Венера). Луна-2
Деви (др-инд.)Богиня-Мать, благая и губительнаяВ гневных и ужасных аспектах – луна. Луна-2
Хатор (егип.)Богиня-мать, богиня любви, веселья, музыкиНебесная корова, родившая солнце
Дану (кельт.)Мать-прародительница богов, богиня земли и подземного мира, богиня богатстваБогиня водного дома мертвых. Луна-3
Афродита (малоаз.)Богиня любви и красоты, мать ЭротаРожденная из пены, как Урания – дочь Неба. Луна-2
Хель (сканд.)Хтоническое чудовище, хозяйка царства мертвых
Гея / Рея (греч.)Хтоническое божество, одна из 4-х первопотенций
Деметра (греч.) / Церера (рим.)Богиня земледелия, брака, материнства, плодородия
Теллус (рим.)Богиня земли и подземного мира
Кибела (фриг.)Земля, богиня плодородия, лесов, гор, зверей
Артемида / ДианаЭфесская богиня плодородия, охоты, помощница роженицамБогиня болотная, лунная. Луна-1
ПерсефонаБогиня царства мертвыхБогиня ночи, луны. Луна-3
Геката (греч.)Связана с подземным миром, богиня охоты, конейБогиня мрака, луны, колдовства, ночи. Луна 1-3
Астарта (зап.семит.)Богиня любви и плодородия, исцелительницаВладычица коней, связана с морем, звезда. Луна-2
Кали (инд.)Пожирающая матьБогиня темного чародейства. Луна - 3
Беллона (каппадокия)Богиня подземного мира, черты солнечного культаСвязана с морской стихией. Луна-3
Тиамат (аккад.)Мать богов, воплощение мирового водяного хаоса
Нут (егип.)Мать богов, богиня неба
Селена (рим.)Богиня луны и колдовства. Луна - 2
Лилит (евр.)«Ночь», злой женский дух

Соотнесенность различных обликов Богини друг с другом отражена в мифологической и мистической традициях нумерологически. Числу в древности приписывалась важная организующая роль. В пифагорейской традиции, в философии Чжай-Шеня, в мусульманских космологических учениях считалось, что «числа управляют миром» (см. Мифы…1997: II, 630). С помощью разных числовых кодов в разных мифологических и мистических системах описывался мир. Неудивительно, что великая тайна, воплощенная в Богине, шифровалась не только в цветовой или словесной символике, но и в нумерологическом коде, в одном из самых абстрактных и надежных.

Одно из чисел, связанных с Богиней, – «три», по числу лунных фаз (в таблице выше соответствие лунной фазы с той или иной богиней обозначено как Луна-1, Луна-2 или Луна-3). «Три» в ряде традиций квалифицируется как совершенное число, как основная константа космической и социальной организации мифа (3 сферы вселенной, трехипостасные божества, треглавые драконы, 3 героя сказки и т.д.). Божественная женская троица представлена как троица лунная. Растущая луна символизирует Деву, Музу, рождение; она – молодая, свободная, не принадлежащая ни одному мужчине. Полная луна – это расцвет женской красоты и силы; это символ плотской любви и материнства; женщина в этой фазе – либо жена, как Исида, либо коварная соблазнительница, как Цирцея. Убывающая луна, старуха – это колдунья, хранительница тайн смерти, губительница.

Лик Богини. Мифология с женским лицом
Лик Богини. Мифология с женским лицом

Английский поэт начала ХХ века Роберт Грейвс, которого с особой силой влекла лунная муза, в книге под названием «Белая богиня» так характеризовал «предмет» своего исследования: «Я пишу о ней как о Белой Богине, потому что белый – ее основной цвет. Это цвет первой богини из лунной троицы. Когда Суид Византийский замечает, что Ио-корова меняла свой цвет с белого на розовый, а потом на черный, он хочет сказать, что молодая луна – белая богиня рождения и взросления, полная луна – красная богиня любви и войны, старая луна – черная богиня смерти и прорицания» (Грейвс1999: 76). Тройственная Богиня предстает под именами Артемида – Афродита – Персефона, или же под одним именем – Геката. Тройкой исчислялись мойры, парки и норны, ведающие судьбой в Греции, Риме и Скандинавии, а также музы и хариты, связанные с искусством и вдохновением.

К философии тройственного женского начала обращался русский поэт и знаток античности Вячеслав Иванов: «За тремя ликами Мойр, сестер-судеб, таилась Единая. Три лика знаменуют множественное выявление единой сущности. Девять муз (они же первоначально богини ключевых вод) – потенцированная триада; ключей много, но влага одна. Девять муз – суть трижды три Музы, т.е. три по преимуществу; эта одна из женских триад, каковы: Оры, Хариты, Эриннии, Мэнады и другие; а три Музы не что иное, как единая Мнемосина, их матерь, владычица живых вод, дарующих память, т.е. возрождающих жизнь, дающих бессмертие <...>. Единая сущность, различенная в трех женских лицах, обычно истолковывается как мать трех дочерей: Ананке была признана матерью трех Мойр» (Иванов1979: 102). Ананке в греческой мифологии – это неминуемая судьба, которой не могут противиться и сопротивляться даже верховные боги. Она – единая и непостижимая в своей неразложимости, и потому предстает перед людьми в трех ликах судьбоносных прях, отвечающих одна за рождение, другая за жизненный путь и третья за смерть своих подопечных.

Богиня также "распадается" по девяти ликам, "трем по преимуществу" как девять муз и как девять жриц луны. Дж. Хаббэк дает указание на то, что часть из существующих в Корнуолле древних кругов из камней носят название "Девять Дев" в память о ритуальных танцах и оргиях жриц луны (см. Юнг1997: 262-263).

Еще одно число Богини – «пять», дающее при умножении на «три» день полнолуния, «пятнадцатый». Это число было в древности эталоном описания важных характеристик макро- и микрокосмоса (число элементов: земля, воздух, огонь, вода и квинтэссенция души,; число музыкальных нот, пентады в буддизме и упанишадах и т.д.) (см. Мифы…1997: II, 630). У пифагорейцев «пять» считалось священным числом: они давали клятвы на священном tetraculus, фигуре из 10 (5+5) точек, поставленных так, чтобы получилась пирамида:

Верхняя точка означала место, две ниже – протяженность, три – поверхность, четыре в основании – трехмерное пространство. Пятерка символизирует цвет и многообразие, которыми природа наделяет трехмерное пространство и которые воспринимаются пятью чувствами. Пирамида, самый древний символ Тройственной Богини, философски интерпретировалась как Начало, Расцвет и Конец. Начальный женский образ есть Мать-Земля, рождающая и вскармливающая. Расцвет – это колдовской манящий лунный образ. Конец – вновь земля, принимающая в свои недра то, что однажды породила.

Жена (Луна)

Мать (Земля) Убийца (Земля)

Число «пять» связано с Богиней как относящиеся к ней пять женских деревьев (пихта, дрок, вере